Одиночество всегда пугало меня. Еще в детстве, когда во время пикника мои родители нечаянно оставили меня среди бенедианских джунглей, я в первый раз понял, что означает остаться в одиночестве среди жестокого мира. Тогда я пережил глубокое потрясение, и, быть может, с тех самых пор я инстинктивно избегал подобных ситуаций. Со временем я научился справляться с моими страхами и даже порой находил в одиночестве некоторые плюсы, в частности - благодатную почву для значительных раздумий. Но теперь все было иначе, и мой прежний подход к решению проблемы просто не работал. Как только я покинул корвет, меня тут же охватило непреодолимое желание вернуться назад, и причиной тому были отнюдь не мои обычные фобии. Я отчетливо представил, как велик был шанс, что исходом моего бездумного поступка станет моя собственная гибель, с которой, в отличие от преодолимых, по большей части, страхов, уже ничего нельзя будет поделать. Мне стало страшно как никогда, но я не мог признаться в этом даже самому себе, тем более кому-то еще. Поэтому я сильнее сжал зубы, решив потратить то время, что у меня еще оставалось, по крайней мере, с какой-то пользой.
Мои опасения по поводу бесполезности предпринятой спасательной миссии, к счастью, не подтвердились. Я довольно долго разматывал спираль Брудда, виток, за витком углубляясь в незнакомое пространство чужого космоса, и эта признанная тактика, в конце концов, сработала. Я уже вплотную подошел к точке невозвращения, когда сканирующий модуль подал едва различимый сигнал, считанный с вживленного в тело Лью биоанализатора. Это так воодушевила меня, что я, напрочь забыв о всяких расчетах и предосторожностях, устремился на слабый зов попавшей в беду ареанки. Вскоре я уже сближался с внушительным объектом, который внезапно возник передо мной из вечного мрака. Из-за полного отсутствия какого-либо освещения на его борту и невидимости для сканера, я едва с ним не столкнулся, остановившись в непосредственной близости от литой обшивки станции - гиганта.
Несколько минут я прислушивался, но вопреки моим ожиданиям, со стороны хозяев станции не последовало ровным счетом никаких действий. Меня не встретил патруль, не обстреляла охрана базы, меня даже не просканировали. Все это было странным, и ощущение тревоги возрастало с каждым предпринятым мной шагом.
Я все также беспрепятственно проник внутрь станции через просторный пустынный шлюз, и даже когда, увешанный броней и оружием, я тяжело переступил порог внутренних помещений, меня также ждала только тишина и запустение. Мне начало казаться, будто станция полностью автоматизирована. Смущало только то, что в ярко освещенных галереях создан приемлемый температурный и, что самое главное, атмосферный режим. Насколько я успел понять, грауды не нуждались ни в том, ни другом. Лишь несколько позже я понял, для чего были созданы такие условия.
Мои искания не стали чересчур трудными; единственный прямой тоннель привел меня прямо к зеркальным створкам дверей, которые бесшумно расступились при моем приближении. Я на мгновение замер, настороженно прислушиваясь, но, поняв, что и теперь никто не собирался мешать моим намерениям, я шагнул внутрь полумрака.
Глаза вскоре привыкли к обстановке, и моему взору открылось просторное, вытянутое помещение с длинной колоннадой, протянувшейся вдоль стен и утопавшей в темноте. Каждая колонна представляла собой приборный комплекс с ребристыми модулями и тускло мерцавшими ядовитой зеленью огоньками. В основании колонны был вмонтирован массивный лепесток в виде ложа, прикрытого прозрачным колпаком. Снизу ложа свисали целые гроздья перламутровых шариков, от которых тянулись жгуты тонких трубок, заканчивавшихся в ребрах колонны. Мне напомнило это наш анабиозный виварий, хотя мрачные конструкции зала скорее походили на гигантский склеп.
Я сделал несколько шагов вдоль колоннады и внезапно остановился, ошеломленный увиденным. Все ложа были пусты, за исключением одного, под колпаком которого я увидел Лью. Обнаженная и неподвижная она одиноко лежала, подобно спящей красавице из древней сказки, в своем хрустальном гробу. Увидев эту беспомощную красоту среди чужого и недружелюбного молчания, я испытал одновременно радость и подавленность, оттого, что все-таки сумел найти ее в бескрайнем хаосе космоса и что совершенно не представлял, как ей помочь.
Справившись со смятением в душе, я опустился возле прозрачного саркофага, стараясь изучить его устройство. Я не обнаружил ни замков, ни кнопок, для того, чтобы его открыть, но колпак внезапно откинулся назад, едва я коснулся его холодной крышки. Ложе мгновенно озарилось мягким светом, а из щелей вдоль его основания заструился охлаждающий газ. Я насторожился, вслушиваясь в тишину из-за опасения быть обнаруженным, но никакой реакции на совершенное мной не последовало, и, успокоившись, я вернулся к несчастной Лью. Ее бледный лоб был холоден как лед, обескровленные губы утончились, а длинные тяжелые ресницы покрылись изморосью. Неужели мертва! У меня внезапно защемило сердце, но, дотронувшись до ее шеи, я, с облегчением, уловил слабый пульс и заметил, как едва вздымалась грудь, слегка растягивая нежную кожу. Жива! Значит еще не поздно. Эта новость вдохновила меня, но пыл радости тут же сгинул в холодном мраке отчаяния.
Мне показалось странным, как я сразу не заметил, что на тело Лью было нанесено несколько аккуратных разрезов в надключичной области, подмышками и на бедрах возле паха. Я - человек далекий от медицины, но когда я увидел в ранах очень тонкие трубки и то, что примерно раз в две минуты по ним пробегала дрожь, и тело Лью покидало несколько капель бледно-розового вещества, понял, что ее жизнь была в серьезной опасности. Вероятно, таким образом, производилось извлечение ареанского гормона любви, а, учитывая время отсутствия Лью, я боялся даже предположить, как эта варварская процедура уже сказалась на ее состоянии, не говоря о предстоявшей перспективе. Ждать совета или помощи было неоткуда, равно как и не было времени на долгие раздумья. Как ни старался, я не сумел отключить откачивавшую гормон машину, что, кстати говоря, могло быт даже к лучшему, так как остановив процесс, я мог только сильнее навредить Лью или, чего еще хуже, обнаружить свое присутствие, что было просто неразумным после того, что мне удалось сделать.
Я лихорадочно искал выход из ситуации, и решение пришло совершенно неожиданно. Возле колонны стоял увесистый ребристый ящик из мрачного металла, в котором обнаружились цилиндрические колбы с веществом, подобным тому, что всасывалось в адскую машину. Я решил, что смогу обмануть приборы, подменив тело ареанки найденным сосудом. Таким образом, у меня была пара минут на то, чтобы, воспользовавшись паузой в работе насоса, освободить Лью и установить вместо тела емкость. Приготовив содержимое карманной аптечки, я сжал кулаки, пытаясь унять нервную дрожь в пальцах. Любое промедление было смертельно опасным, но мне пришлось стерпеть мучительную паузу, прежде чем, после очередного толчка в трубках, я выдохнул и принялся за работу. Самым трудным был первый шаг; мне стало не по себе, когда я извлек первый катетер, сидевший в теле Лью на целый палец в длину. Я не ожидал, что он окажется так глубоко, но к счастью Лью ничего не почувствовала, сохраняя просто мертвое спокойствие. Поборов подступившую к горлу тошноту, я обработал рану фениксином и, заклеив синтетической кожной мембраной, занялся остальными порезами. Дальше пошло легче, и я сумел управиться всего за минуту с хвостиком. Облегчение наступило лишь тогда, когда чертова машина проглотила наживку, без всяких подозрений вкусив нектар из подменного сосуда.
Я бережно опустил неподвижную Лью на пол и, завернув ее в свою куртку, сделал инъекцию энергетического биораствора. Мое сердце билось все сильнее, словно раствор угодил в мои жилы, но время шло, и даже после того, как я израсходовал весь комплект термосалфеток, Лью не приходила в себя, лишь бледная кожа обрела легкий розовый оттенок. Пульс по-прежнему был слабым, а дыхание почти не прослушивалось, но и этого было достаточно, чтобы надеяться, что еще не все потеряно.
Все зависело от моих решительных действий и, в первую очередь, спасение жизни, что едва теплилась на моих руках. Если бы только Нора была сейчас рядом, я был бы спокоен за Лью. Но нас разделало расстояние, и я должен был преодолеть как можно скорее. Воодушевленный этой мыслью, я поднял свою драгоценную ношу и направился к выходу. И именно здесь меня ждало сокрушительное разочарование в скором и благоприятном исходе моей безумной миссии.
Двери оказались запертыми. Они не только не расступились при моем грозном виде, но и не отозвались на мои тихие угрозы и даже увещевание в виде удара ноги. Внутри словно что-то оборвалось, а тело немедленно покрылось холодной испариной. Я угодил в западню, наивно полагая, что мне удастся осуществить задуманное под самым носом у врага. Моя природная осторожность подвела меня, уступив напору чувств и эмоций, и теперь, когда ловушка захлопнулась, наступило время расплачиваться за все безрассудство, что двигало мной все последнее время. В ожесточенном отчаянии я еще раз бросился на зеркальную броню, но та осталась непоколебимой. Я сполз на пол и тихо взвыл от полной беспомощности, но внезапный стыд при виде лежавшей возле меня Лью, вернул меня на ноги. Если у меня не было иного пути, как идти напролом за бледным светом единственного шанса на спасение Лью, без которой я просто не имел права вернуться, значит так тому и быть.
Я вдруг почувствовал необычайное спокойствие, как будто мой разум примирился с мыслью о возможной гибели, а мой выбор показался мне очевидным. Я еще раз пнул дверь, и она ответила невозмутимым молчанием. Тем хуже для двери. Шагнув назад и прикрыв собой Лью, я дал мощный залп из плазмера, и зеркальное крошево вперемешку с огненными брызгами вмиг вынесло наружу. Где-то снаружи зазвучали трели громких щелчков, вероятно сигнал тревоги. Одержав первую победу, я едва переступил порог, как увидел в проеме коридора две или три темные фигуры, и сразу вокруг меня захлопали ослепительные вспышки выстрелов. Мне пришлось ретироваться и укрыться вместе с Лью в глубине зала, спрятавшись за одной из колонн. Я совершил глупость, наделав много шума, но все же оказался застигнутым не на открытом месте, а хоть в каком-то убежище и, к тому же, со всем своим арсеналом, который бы я не смог использовать с Лью на руках. Мое мнимое преимущество рассыпалось в прах при первой же атаке появившихся граудов. Их огонь был точен как у стрелков - автоматов, но, как я понял, они не намеревались убивать меня, хотя своим ураганным огнем вполне могли изжарить живьем. В мои же планы это не входило, но, обрушив на нападавших всю мощь, что была в моем распоряжении, все чего я достиг - убил одного из них, на что двое оставшихся буквально распилили служившую мне укрытием колонну на части. Вскоре у меня начались настоящие проблемы. Заклинило перегревшийся от непрерывной стрельбы плазмер, и я остался совсем без оружия. У меня не осталось даже дополнительных зарядов, чтобы, в крайнем случае, избежать пленения для себя и мучительной гибели Лью.
Я пошарил руками вокруг себя, чтобы убедиться в полном поражении, но единственное, на что я наткнулся, были злополучные сосуды с густой перламутровой жидкостью внутри. То ли надеясь отсрочить неизбежное, то ли из-за того, что просто из отчаяния, но я стал швырять увесистые колбы в наступавших граудов. Каково же было мое удивление, когда стрельба после этого полностью прекратилась. Лишь отважившись высунуться из своего укрытия, я понял, в чем было дело. Наркотик. Я вспомнил слова Анжел, но не предполагал, какой властью гормон ареанцев обладал над всесильными граудами. Те двое, что еще несколько мгновений назад увлеченно поливали меня смертоносным огнем, побросали свое оружие и с остервенением опустошали сосуды. Пьянящая жидкость плескалась в стороны, покрывая потерявших голову воителей, и это только усиливало их безумство. Я встал в полный рост, но меня даже не обратили внимания. Я для них просто перестал существовать. Страх и отчаяние сменились отвращением столь низменного действа. Трель зуммера известила меня о том, что плазмер перезарядился и вновь готов к стрельбе, и я тут же им воспользовался с твердым намерением прекратить эту чудовищную оргию. Оба грауда умерли, крепко сжимая колбы с дурманящей влагой, даже не успев осознать своей фатальной беспечности.
Теперь путь был свободен, по крайней мере, так тогда казалось. Медлить было нельзя, и, взвалив безвольное тело Лью на плечо, я поспешил к своему истребителю. Дорога через галерею показалась бесконечно длинной, а время вязким и тягучим, но я абсолютно беспрепятственно добрался до шлюза, что добавило мне сил. Мне не верилось, что я был так близко к цели, но воображение уже рисовало картины радости на лицах Анжел и Норы, когда я вернусь вместе с Лью. Как и обещал.
Я усадил Лью на заднее кресло, застегнул ремни и уже занес ногу, собираясь перешагнуть через борт, когда позади меня послышался отчетливый шум. Едва я обернулся, как немедленно получил сокрушительный удар, от чего я оказался шагах в пяти от фюзеляжа истребителя. На миг вокруг стало темно и тихо, затем все вновь вернулось в норму. Я поднял голову, и первое, что я увидел - собственное отражение в черном зеркале бронированных щитков на том, что, должно быть, являлось ногами. То, что было выше, впечатлило меня еще больше. Немногим из людей доводилось встречаться с граудами, мне же "посчастливилось" лицезреть одного из представителей этой грозной расы, что называется, во всей красе. Закованный с ног до головы в черные латы великан, которому я дотянулся бы своей макушкой от силы до груди, был, без сомнения, гуманоидом, хотя осанка и несоразмерная длина верхних конечностей больше роднила его с рептилиями или ранними приматами. Я не видел, что скрывало сверкающее в искусственном освещении шлюза забрало, но его вытянутая снизу форма предполагала довольно массивную челюсть (если таковая вообще была). Мощная, даже чересчур, грудь и увенчанные длинными кривыми шипами предплечья породили внутри меня настоящий трепет, готовый вылиться в панику. Я покосился на лежавший рядом плазмер, но не успел и пальцем пошевелить, как громадная нога рухнула на мое последнее оружие, раздавив его также легко, как если бы это была лишь жестяная банка. Я с тоской простился с жидкими каплями плазмы, разбежавшимися прочь по полу, и лишь судорожно сглотнул, вновь переводя взгляд обреченного на своего титана - врага. Грауд проскрипел что-то из недр своего шлема и, бросив, к моему немалому удивлению, свое странного вида оружие, поманил меня своими громадными лапищами. Язык жестов был одинаков везде; мне бросали вызов, и к моему несчастью мой соперник превосходил меня в несколько раз буквально по всем параметрам. Вероятно, разумнее всего было принести извинения, отказаться от поединка, сославшись на срочные дела, как-то замять назревший конфликт… но только не в моем случае. Я даже не знал, есть ли в языке граудов слово извините.
Я медленно поднялся с пола, стараясь сообразить, какая уловка могла позволить мне добраться до истребителя. Грауд терпеливо ждал; его фигура напоминала огромный черный скафандр, оживший в страшном сне. Я не знал, с чего начать, но грауд прервал мою нерешительность, сделав выпад первым. Я не успел увернуться от мощного удара, от которого у меня чуть не вылетели мозги, и снова оказался на полу. Второй раз вставать совсем не хотелось, и я бы с удовольствием признал свое поражение, без зазрения совести разделив свой позор заодно и со всем Человечеством. Я лежал, пытаясь сфокусировать раздвоившееся зрение и справиться с тупой болью в голове, и ждал, что злобный великан пощадит меня и отпустит восвояси. Но грауд ждал, когда его бойцовский тренажер снова поднимется на ноги, испытывая сострадания не больше, чем голодный к мясному рулету.
Следующий удар оглушил меня и едва не лишил сознания, но, на сей раз, мне удалось устоять на ногах. Я почувствовал вкус крови во рту и появившееся неизвестно откуда ожесточение. Я больше не хотел мириться с ролью мальчика для битья, и это было более чем серьезным. Я и раньше редко давал волю кулакам, предпочитая дипломатические решения споров, и никогда прежде мне не приходилось вступать в поединки с инопланетянами, тем более такими. Это было равнозначным тому, как если бы я пошел в рукопашную на взрослого и голодного льва или разъяренного буйвола. Поэтому я вложил в свой кулак всю силу и ярость, что закипели внутри меня, и метнул свое единственное оружие прямо в зловещий блеск забрала. Руку свело пронзительной болью, я чуть не взвыл, вцепившись в израненную кисть.
Грауд пошатнулся, ошеломленно взмахнув обеими своими ручищами. Большой осколок отвалился от разбитой маски воина, и в образовавшейся бреши сверкнул огромный зеленый глаз. Он явно не ожидал от меня такой прыти и на мгновение замер в растерянности. Последняя, однако, быстро прошла, и, снова проскрипев нечто неприличное, грауд сделал шаг мне навстречу. Лишившись последней возможности сопротивления, я был вынужден отступить. К моему ужасу конечность грауда стала вытягиваться, со скрежетом трансформируясь в нечто омерзительное, напоминающее пилу с кривыми разнокалиберными зубьями. Это уже было трудно назвать благородством. Похоже, мой дерзкий выпад разъярил грауда, и тот решил меня прикончить. Не дожидаясь следующего и, наверняка, смертельного удара, я побежал. Гигант последовал за мной, но это выходило у него как-то неуклюже. Грузность тела и тяжелые латы не позволяли несравнимому в ближнем бою воину проявлять проворство в передвижениях, и это было его слабым местом. Я бы, наверно, мог забегать его до смерти, но у меня не было ни времени, ни достаточного для маневра места. Тем более грауд пресекал всякие мои попытки скрыться от его пилы, а уворачиваться становилось все труднее. Дважды его оружие впивалось в стены прямо над моей головой, оставляя глубокие царапины на прочном металле. Но в этой игре удача оказалась на стороне более слабого; замахнувшись в очередной раз, грауд угодил в магистраль с силовым кабелем прямо над головой. Освобожденная энергия охватила кремниевого гиганта, повергнув несокрушимое тело в страшную агонию. Острые молнии впились в тело грауда, которое затрещало, разрываемое изнутри. Мускулы стали раздуваться, отчего броня покрылась сеткой трещин, которые становились все шире.
Я попятился, не в силах оторваться от ужасного зрелища. Внезапно я понял, что мне было лучше убраться подальше от готового взорваться грауда, в чьем гибнущем теле уже зарождался огненный шар. Взрыв пришелся мне в спину, ударив меня прямо об обшивку истребителя. В разорванной форме, весь в ожогах, синяках и с распухшей и нестерпимо болевшей кистью, я с трудом взобрался на место пилота. Все остальное я помню уже с трудом.
Чудом покинув станцию, я понял, что мои злоключения еще не закончились. За пределами шлюза я был немедленно атакован патрулем граудов, подоспевшим, видимо, на сигнал тревоги. Два малых судна, проворные и быстрые, сели мне на хвост, стараясь точным огнем вывести из строя органы управления истребителя. К счастью, и они не собирались уничтожать меня - так сильно им была нужна живая Лью. Но этот факт ни в коей мере не облегчил мою жизнь. Как я ни старался, как ни выкручивался, но не смог ни отразить атаку, ни уйти от погони. В космосе грауды оказались далеко не такими неуклюжими громилами; мой истребитель был, бесспорно, могучей и смертоносной машиной, даже с таким пилотом как я, но юркие аппараты граудов прилипли ко мне как приклеенные и легко избегали всех моих попыток контратаковать. Из отчаяния я стал много рисковать, заставляя корабль совершать немыслимые пируэты, от которых сбоила даже точная и выносливая электроника. Я нервничал, посматривая на монитор, все настойчивее напоминавший об иссякающей энергии в генераторах, и злился от бессилья отвязаться от настойчивого преследования. Сам истребитель гудел от предельной усталости, загнанный изнурительной гонкой со смертью. И только Лью оставалась спокойной; ее бесчувственное тело безвольно болталось в кресле позади меня. Я не видел ее, но отчетливо представлял ее раскачивающееся из стороны в сторону лицо в спутанных волосах, и это лишало меня рассудка, разъедая жгучей горечью слез сжимавшееся от воющей тоски сердце.
Я не заметил, как сканер известил об опасности столкновения и едва не попрощался с жизнью во второй раз, внезапно увидев громадину станции прямо по курсу. Мне не пришлось принимать трудных решений, так как поворачивать было уже слишком поздно, и истребитель, не имея другого выбора, автоматически развернулся вокруг оси и влетел между ребрами сотообразной конструкции базы. Я понял, что настал момент истины, который решит мою участь и умиравшей на заднем кресле Лью. Сыграв злую шутку, судьба, по иронии, преподнесла мне еще один шанс; я бы определенно погиб, не справившись с управлением в узком лабиринте угловатых труб и кабелей, если бы не мое юношеское увлечение игровыми симуляторами космических полетов. Особенно я преуспел в ГИПЕРПИЛОТАЖЕ, которой в университетские годы заменял мне любимую девушку и веселье студенческих вечеринок. Многие считали мое увлечение чудачеством и пустой тратой времени, но все единодушно признавали, что в этом занятии мне не было равных. Тогда, грезя о космической карьере, я искренне надеялся, что когда-нибудь мой сомнительный навык сможет оказаться полезным, но даже не мог представить, в какой непростой ситуации моим мечтам предстояло стать явью. Конечно, истребитель не шел ни в какое сравнение с виртуальной машиной, и если бы не умная электроника, мои пируэты мгновенно бы закончились трагедией. Только благодаря ней я смог собраться с мыслями и, под вспышки света и мелькание бесчисленных поворотов и развилок, зафиксировать вектор на АНГЕЛ, в то время как в голове уже зрел новый план спасения.
Грауды не убоялись последовать моему безумному поступку, и уже порядком надоевшие силуэты их машин бесшумно неслись позади меня, в точности повторяя все мои маневры. Надо было отдать должное опыту и отваге пилотов - граудов, но они даже не предполагали, насколько опрометчиво поступили, навязав мне свое преследование в недрах станции, и уж конечно не догадывались о коварстве мной задуманного.
Когда сканер оповестил меня о том, что за очередным поворотом лабиринт станции заканчивался, я аккуратно положил ладонь на гашетку, освободив большим пальцем фиксатор клавиши сброса кассеты с зарядом молекулярной взрывчатки. Мысленно произведя обратный отсчет, я всей своей массой вдавил клавишу и устремил корабль в разверзнувшийся передо мной выход. Расчет оказался верным; яркая вспышка поглотила станцию и оставшихся в ней граудов, а мощный поток высвободившейся энергии задал истребителю дополнительное ускорение в заданном мной направлении, благодаря чему я смог восполнить нехватку энергии, необходимой для возвращения на АНГЕЛ Х.
Мое спасение было еще не фактом, но удушавшее напряжение схлынуло так внезапно, что я почувствовал невероятную слабость, приятно завладевшую всем телом подобно легкому опьянению. Я откинулся в кресле и закрыл глаза, покорно отдавшись легкой дрожи в руках и ногах, которая породила трепетную цветную рябь под опущенными веками. Состояние, близкое к эйфории, покинуло меня так же быстро как возникло и, положив руки на панель управления, я улыбнулся и, не поворачиваясь, тихо произнес: "Мы летим домой, Лью".