Тотем

…Начнешь читать стишки, и вязнешь в дне сурка. Какого ни открой хваленого пиита – опять одна к другой цепляется строка, графических цезур не ведая. Пилите, пилите, шура, всё, что в голову взбредет – способен ли, и впрямь, себя изживший столбик вместить поток словес, когда, простите, прет ращенным словарем, как плесенью из колбы? Конечно, в том есть свой прозренческий исток, вернее, нетерпеж очнувшегося бога, водящего рукой, презревшей рядность строк, ну, может, есть ещё, отчасти, не намного, на сущий пустячок тщеславья, и звонок: внимание – «свои», из тех, кто рубит тему – не важно, что строчить, но слабое звено одно - не стать жрецом новейшего тотема стихосложенья, чей закон – повествовать, чья мудрость – прятать всё, что выдает волненье, быть где-то «над» собой, перебирать слова, сквозящие хандрой, усталостью и ленью того, кому любой секрет вращенья сфер известен, кто давно их музыку продольным сечением разъял, как скальпелем, в строфе, и потому, теперь непоправимо болен промозглой пустотой избытости всего, когда, куда ни ткни – всё мерзость, хлам и рухлядь, и дребезжит звонок – встречайте "своего", поэзия его угрюмая старуха-филологиня, он и сам имеет вид, вполне надутый – тронь, и желчью всё забрызжет, и, кажется, его в конце стишка стошнит, и он тотчас помрет с презреньем к жалкой жизни…