Перелистываю старые конспекты лекций.
«Свифт – сатирик. «Путешествия Гулливера – злая пародия на английское общество».
Заметка: «Вся жизнь – пародия».
Когда-то читала «Гулливера» как сказку. Потом выяснилось, что это далеко не сказка. В детстве верим в Деда Мороза. Потом выясняем, что его не существует. А желание сказки остается. И иногда мы сами создаем сказку. Зажмурившись, отрекшись от реальности. А она все равно проникает сквозь прикрытые веки и упорно раздирает нам глаза. Но мы так не хотим этого. И потом, столкнувшись с неизбежным, только горько вздыхаем. Ну знали же! Знали! А лезли.
«Частый литературный прием – «обманутое ожидание». Это сцепление или градация с нарушением в конце».
Заметка: «Градация? Хмм… Знаю только про сцепление. Двух тел. Точно обманутое».
Самый наивный человек – тот, кто считает, что может всех обмануть. В итоге облапошивают его. В семнадцать мы кажемся себе такими мудрыми… В двадцать пожимаем плечами: «Эх, молодость!». В двадцать пять цинично цедим сквозь зубы: «Все было, но прошло». На обманутых ожиданиях мы растем быстрее, чем на сбывшихся надеждах. Увы…
«Чацкий - выразитель новых идей, и поэтому общество не смогло его правильно понять и принять таким, каков он есть».
Заметка: «Все мы Чацкие на этом празднике жизни».
В школе тебя не любят, потому что ты мыслишь «не так». В университете, наоборот, ценят за это же качество. В школе ты изгой, в универе – лидер. Но все равно в душе живет маленький Чацкий. Тихий псих, который так и не понимает, почему его воспринимают так странно? С точки зрения Чацкого – сумасшедшие все вокруг. С точки зрения общества…
И приходится подстраиваться под новые правила игры, тихо злорадствуя и держа фигу в кармане.
«Апосиопезисом называют внезапный обрыв высказывания».
Заметка: «О! Новое ругательство!»
На втором курсе фраза «полный апосиопезис» прочно вошла в наш лексикон. У окна стоят Вика и Рита, две подружки. Но между ними пробежала черная кошка в виде белобрысого юноши. Девчонки шипят друг на друга, как две гадюки. Не поделили парня.
Через пару недель выяснится, что белобрысый парень не только им голову морочил, у него целый гарем пассий. Вика и Рита с горя надираются прямо в университете. Пока я отвлекаю вахтера рассказом о потерянном кольце, парни тихо выносят девчонок.
Потом мы их тащим в общагу. Вика заплетающимся языком пытается выговорить:
– Ну это же полный асопи… сипопи… асипо…
– Не сдашь ты теорию литературоведения, – злорадствую я.
«Платоновские рассуждения о любви оказали огромное влияние. Мы до сих пор пользуемся понятием платоническая любовь. Обычно под «платонической любовью» подразумевается чисто духовное влечение любящих».
Заметка: «Ржач в аудитории».
Преподаватель философии, дедушка лет семидесяти, хитро смотрит на нас, приспустив на нос очки с толстыми стеклами.
– Девушки особенно веселятся, как я посмотрю. Ну, вспомните меня, когда вам будет лет так тридцать. Там не до духовного влечения будет, уверяю вас.
Ольга Залитина, первая красавица факультета, курит возле порога, нервно пританцовывая. У нее сегодня должно произойти «то самое». Молодой человек, сынок какого-то крайне крутого папаши, обещал совращение по полной программе: с рестораном, номером люкс в гостинице и французским шампанским.
На следующее утро она гордо заявляет: «Не дала я ему! Пусть еще помучается».
Семь лет спустя мы сталкиваемся на улице.
– Ой, привет! – Широко улыбается она. – Рядом с ней топает очаровательный карапуз.
– Твой? – Спрашиваю я.
– Нет, – отмахивается Олька. – Племянник родной. Сестра два года назад родила. Вот же шустрая!
– А ты?
– Не поверишь! Не от кого! Мужики пошли какие-то… И вообще. Мне просто хочется качественного секса! А это редкость сейчас…
Старые конспекты шуршат листами. И в этом шелесте – шепот ушедшего времени…