Это теленовелла. Правда, неэкранизированная :)Главная героиня - Аньянка - выросла в приюте и была бы совершенно обычной девушкой, если б не видела периодически странные сны, полные непонятных отрывков, образов и лиц. Волей случая Аньянка попадает в дом из своих снов и оказывается среди очень странных людей, каждый из которых хранит какую-то тайну...
Под утро Аньянке вновь приснился один из ТЕХ снов. Как и остальные, он не был ни жутким, ни пугающим, просто непонятным и оставлял после себя много вопросов, главным из которых было: «Почему эти сны вообще ей снятся?!»
Если не считать снов, Аньянка была обычной девушкой с необычной фантазией. Ее историями заслушивались все от мала до велика, даже несмотря на то, что главной героиней этих повествований являлась она сама. Разумеется, одногруппники прекрасно знали, что Аньянка никогда не была в джунглях Амазонки, не раскрывала таинственных похищений и не посещала дома с привидениями. Ее настоящая история была скучна и обыденна.
Своих родителей Аньянка не знала. Она выросла в монастырском приюте и оказалась в числе тех детей, которых так и не усыновили. Учителя не могли нарадоваться на прилежную ученицу, и когда один из благотворителей приюта пожелал оплатить обучение для трех сирот в престижном колледже, Аньянка оказалась в их числе. Она прекрасно понимала, какое это везение: сироте получить столь хорошее образование, и старалась не посрамить возложенных на нее надежд. Годы учебы оказались для нее легкими, принеся похвалы учителей и любовь одногруппников. Завершающие экзамены тоже не принесли никаких проблем, и через несколько дней Аньянка должна была получить долгожданный диплом, способный дать ей хорошо оплачиваемую работу.
В общем, жизнь Аньянки складывалась весьма удачно, и была бы совсем банальной, если б не эти сны. В них Аньянка видела незнакомый большой дом, незнакомых людей и отрывки из их жизни. Это было похоже на разрозненные и малопонятные кадры какого-то кинофильма. Чем старше становилась Аньянка, тем чаще приходили сны, не давая, впрочем, никаких надежд на свое истолкование.
- Не могу поверить, что завтра – уже выпуск, - сказала Лусия, пихнув Аньянку локтем в бок. – Эй, хватит спать! Я, между прочим, с тобой разговариваю!
Аньянка виновато улыбнулась. Она и правда задумалась, так что укор Лусии был вполне заслуженным.
Обе девушки сидели на лавочке рядом с главным корпусом колледжа и следили, как мимо них проносят шары и цветы для украшения зала.
- А помнишь, как мы впервые пришли сюда? – продолжили Лусия. – Я была просто потрясена тем, какое тут все огромное! Спортивный зал, сад, бассейн, а комнаты!..
Аньянка вспомнила, как была поражена, впервые увидев свою новую комнату. Она показалась ей действительно огромной и просто роскошной. Да и все остальное в колледже сильно отличалось от того, что Аньянка привыкла видеть вокруг себя.
- Я получила! Оно пришло! Вот, смотрите!
К Аньянке и Лусии подбежала их одногруппница Марибель с конвертом в руках.
- Вот, приглашение на работу в… Угадайте, куда? «Анимал групп»! Это вам не какая-нибудь мелкая фирмочка! Это – концерн! И меня туда взяли!
Лусия фыркнула, Аньянка вежливо сказала:
- Я очень за тебя рада. Это действительно большая удача.
Лусия скорчила гримасу, а едва Марибель убежала, язвительно высказалась:
- Конечно, если у папы денег целое море, то дочку куда угодно возьмут, даже если она – полная дура! нам-то самим работу придется искать, а ее любимый папочка уже пристроил.
- Ну, и найдем. – Аньянка мечтательно улыбнулась. Уж в чем-чем, а в этом она не сомневалась. Конечно, но первых порах придется нелегко, но потом и работа появится, и жилье удастся хорошее снять, а когда-нибудь – почему бы и нет? – и за границу удастся съездить. А что? Очень может быть! Для невежественной сироты эта мечта, конечно, не осуществима, а для дипломированного специалиста нет ничего невозможного.
Следующие дни пролетели как во сне, а уже во вторник Аньянка стояла на улице с маленьким чемоданчиком в руке и большими планами на будущее. Первым делом ей предстояло найти жилье. К счастью, учителя из колледжа подсказали пару адресов, по которым можно было обратиться, так что Аньянка не особенно волновалась. Свобода кружила голову, диплом, лежащий в боковом кармане чемодана, внушал оптимизм, так что жизнь казалась Аньянке прекрасной, как никогда.
Но уже к вечеру Аньянка начала терять оптимизм. По первому из указанных адресов все комнаты были заняты, а второй она не смогла найти. Аньянка подумала, что на худой конец может переночевать в своем приюте. Там будут рады ее видеть и, конечно, в крове не откажут.
Со вздохом девушка подняла чемодан и направилась к остановке. Она проголодалась, но еды купить было негде. Район, по которому Аньянка шла, был богатый, за высокими оградами виднелись ухоженные лужайки и красивые дома. Конечно, в таком месте нечего было и мечтать встретить уличного продавца пирожками.
От нечего делать Аньянка стала вспоминать свой последний сон, из ТЕХ. Она видела двух девушек-подруг, чуть старше ее по возрасту. Одна была бойкая, яркая красотка, другая болезненного вида хрупкая брюнетка. Та, что выглядела поуверенней, опекала свою робкую подругу, называла сестрой. Потом был дом. Большой, желтого цвета, с колоннами и балконом над входной дверью.
Аньянка свернула за угол и огляделась в поисках остановки. И первое, что она увидела, был тот самый дом из сна. Он был точь-в-точь такой. Величественный и красивый, окруженный садом с витой решеткой.
Аньянка застыла, не веря своим глазам. Потом, не глядя, поставила чемодан на асфальт и села на него, продолжая рассматривать дом. В таком положении и застала ее незнакомая девушка.
- Привет, с тобой все в порядке?
- Да. А почему ты спрашиваешь?
- Ну, ты так сидишь… Я подумала, вдруг тебе плохо.
- Нет, я просто дом рассматривала. Такой красивый.
- Я в нем работаю, - с гордостью сообщила незнакомка, и Аньянка взглянула на нее внимательней.
- Кем?
- Служанкой, кем же еще?
- Тяжело было устроиться?
- Очень! Там такая домоправительница строгая! А почему ты спрашиваешь?
Фантазия Аньянки заработала с бешенной скоростью.
- Я сирота. Мои родители были небогатыми людьми и все свои сбережения вложили в мое образование. Но, говоря по правде, я не очень подходящая для наук, поэтому отучиться-то отучилась, но работать вряд ли смогу. Да и колледж, который я закончила, совсем непрестижный. Вот я и подумала, что хорошо бы было устроиться на работу, чтобы там и жилье давали. Жить мне ведь негде. И денег почти не осталось. И когда ты сказала, что работаешь в этом доме служанкой, я подумала, что для меня это был бы лучший вариант. И жилье, и заработок – чего еще желать? Только вот возьмут ли меня? Не знаешь, в доме еще слуги не требуются?
- Не знаю. Рамона говорила, что было бы неплохо нанять еще одну девушку, но вряд ли тебя возьмут, если у тебя нет рекомендаций.
- Где же их взять? Я ведь никогда раньше не работала…
- Думаю, тебе в любом случае стоит попытаться, - решительно сообщила девушка, сопроводив свои слова кивком. – Кстати, меня зовут Долорес.
- А я Аньянка.
- Пошли, представлю тебя Рамоне.
Через три дня, проведенных в особняке Агуэрро, идея устроиться сюда на работу уже не казалась Аньянке такой здравой, как раньше. Собеседование с Рамоной, высокой, худой женщиной с тонким носом оставило тягостное ощущение. Как объяснила потом Долорес, в доме Рамона исполняла странную роль «помощницы домоправительницы», а на самом деле заведовала почти всем. Саму домоправительницу Аньянка увидела лишь мельком. Это была красивая женщина с пышными волосами, двигавшаяся по особняку с достоинством владелицы. Рамона была ее доверенным лицом, а потом беседовала с Аньянкой именно она. Беседовала сухо, спрашивала требовательно, но на работу все же взяла, поставив, правда, жалование ниже чем остальным горничным. Объяснялось это тем, что Аньянка пришла без рекомендаций и опыта работы. Рамона смотрела на нее свысока, вещая об опасности брать с улицы людей в такой приличный дом, но потом все же согласилась дать испытательный срок.
Уже на следующий день Аньянка приступила к работе. Дом действительно был большой, и слуг действительно не хватало, так что весь день она трудилась, не покладая рук. Вечером же приходила в маленькую комнатку, которую делила с тремя другими служанками, и падала без сил. На общение энергии уже не хватало, да новые товарки к нему и не стремились.
Старшую из служанок звали Энкарнасьон. Несмотря на свое «круглое» и уютное имя, была она невысокого роста, худощавой и неразговорчивой. Ее дочь Резель разговорчивостью тоже не отличалась, одевалась строго, улыбалась мало и вечно будто боялась чего-то. Чочия, ровесница Аньянки, новую товарку невзлюбила сразу и всячески это демонстрировала.
Однажды, когда Аньянка несла ворох белья, Чочия ее толкнула, и белье упало на пол. Проходившая мимо Рамона Аньянку отругала, Чочия же сделала вид, что тут ни при чем. Позже Аньянка спросила ее, в чем дело, но не получила в ответ ничего, кроме презрительного шипения: «Думаешь, умная, вот и важничаешь? Нос дерешь, будто благородная, а сама-то дура дурой!»
Тем же вечером Долорес расстроено призналась, что в недружелюбном поведении Чочии частично виновата она.
- Я, когда рассказывала о тебе, упомянула, что ты училась в колледже. Наверное, Чочии это не понравилось.
- Да ей-то какое дело?
- Возможно, она боится, что ты отобьешь Гильермо?
- Не собираюсь я никого отбивать! – Аньянка отложила расческу. – А кто это, Гильермо?
- О, Гильермо Агуэрро сын сеньора Себастьяна. Чочия в него влюблена как кошка и утверждает, что он оказывает ей знаки внимания. И это правда. Он ей подарки дорогие делал. Я сама видела цепочку, которую он ей подарил. Золотая!
- Я очень за нее рада, - безразлично сказала Аньянка.
В комнату вошли Энкарнасьон с дочерью, и разговор прервался.
Аньянка, повозившись, легла, свернув вокруг тела кокон из одеяла. Остальные тоже укладывались, лишь Чочия в свете настольной лампы расчесывала перед зеркалом волосы, превращая их в черный шелк. Аньянка уже заметила эту ее особенность: всегда перед тем, как лечь в постель, не меньше ста раз провести щеткой по волосам. Когда-то давно Аньянка читала, что такая процедура очень полезна волосам и что от нее они будут лучше расти, но сама она этому совету никогда не следовала – ленилась. У Чочии же выдержки хватало.
- Что уставилась? – Чочия вскинула голову и уставилась через зеркало на Аньянку.
Аньянка вздохнула и перевернулась на другой бок.
Хозяева в этом доме были не менее странные, чем слуги. Сеньор Себастьян Агуэрро весь день пропадал на работе, возвращался лишь когда начинало темнеть и закрывался в своем кабинете. Если его настроение было хорошим, ужин накрывали в большой столовой, если плохим – относили прямо в кабинет. Относила лично Химена, та самая загадочная домоправительница, имевшая в доме явно власти больше, чем положено простой служанке. Говорила об этом и ее комната, расположенная на втором этаже, большая и богато обставленная. Рамона жила рядом, в смежной комнатке.
Когда Аньянка обратила внимание на этот факт, Энкарнасьон ее строго одернула, попросив не совать нос в чужие дела.
- Запомни, девочка, ты здесь всего лишь горничная, а потому должна молчать, выполнять свою работу и не совать нос куда тебя не просят.
Впрочем, через некоторое время Энкарнасьон смягчилась и поведала, что Химена и Розалия подруги с детства, поэтому Химена и получила это место, живет в особняке и пользуется полным доверием господ. Про «полное доверие» она произнесла так многозначительно, что Аньянка поняла, что дело тут не чисто, но попросить объяснения побоялась.
Таинственную Розалию, жену сеньора Себастьяна, Аньянка не видела. Она жила обособленно, на улицу не выходила и еду ей в комнату носила Энкарнасьон.
Аньянка поменяла положение и продолжила размышлять. Химена ей кого-то напоминала, но кого? Аньянка могла поклясться, что никогда раньше не видела этой сеньоры.
Когда в доме разразилась буря, Аньянка мыла на кухне посуду. Но уже через минуту стояла с закатанными рукавами перед негодующей Хименой, чье лицо побагровело от гнева и перестало быть красивым.
- Тот, кто это сделал! Я найду виновного! И он пожалеет!
Слуги, вызванные для допроса, молчали. Ради такого дела в хозяйский кабинет были допущены не только служанки, но и шофер с садовником.
- Сеньора Химена хочет сказать, что для виновного лучше самому признаться, потому что мы это злодейство так не оставим, - громко произнесла Рамона, когда Химена на мгновение закрыла рот. – Украденный браслет был очень дорог сеньоре, и мы сделаем все, чтобы его вернуть и наказать преступника.
Глаза Рамона пробежали по лицам молчащих слуг и остановились на Аньянке.
- Лично у меня есть подозреваемая.
Аньянка поняла, что речь идет о ней.
- Я ничего не брала!
- Тем не менее странно, что браслет пропал через пять дней после того, как ты пришла в этот дом.
- Мы все выясним, - Химена провела рукой по лицу, но когда она посмотрела на собравшихся, в ее глазах не было и капли усталости. – Я попрошу всех выйти и заходить сюда по одному для выяснения дела. Начнем с тебя, - она кивнула на Аньянку.
Слуги торопливо вышли, оставив Аньянку наедине с Хименой и Рамоной.
- Тебе лучше признаться, - спокойно сказала последняя.
- Мне не в чем признаваться.
- Этот браслет…
- Я не брала его.
- Ты напрасно пытаешься нас обмануть. Кроме тебя это некому было сделать.
Аньянка сжала губы, но глаз не отвела.
- Хорошо, - Химена села в кресло, изящно сложив ноги. – Насколько мне известно, Рамона, эта девочка работает у нас недавно и еще не имела выходного. Если браслет взяла она, то он должен найтись в ее вещах. Мы просто обыщем их – и все.
- Вы не имеете права обыскивать мои вещи!
- Ты предпочтешь, чтобы я вызвала полицию? – голос Химены стал холоден как лед.
- Да, сеньора. Я ничего не брала и полиции не боюсь.
За дверью послышался какой-то шум и голоса. Недовольно поджав губы, Рамона выглянула в коридор, и тут же ее голос стал слаще меда:
- Гили вернулся!
С радостным возгласом Химена обняла вошедшего в кабинет молодого человека, поспешив сообщить, что сеньора Себастьяна как всегда нет, но она тотчас же ему позвонит.
Пока Химена звонила, Гильермо спросил, что тут происходит, и Рамона ввела его в курс дела.
- Конечно, доказательств у нас нет, но мы не можем быть уверены. Лично я думаю, что браслет взяла именно новая служанка, потому что до ее появления в доме таких случаев не происходило.
- Я ничего не брала! – крикнула Аньянка.
- Не смей повышать на меня голос! Я взяла тебя с улицы, дала тебе работу…
Рамона вещала на весь дом и, конечно, в коридоре было ее прекрасно слышно. Аньянка покраснела от злости и обиды. В горле встал отвратительный комок, который никак не удавалось проглотить, чтобы достойно ответить на оскорбления, рекой лившиеся в ее адрес.
К удивлению всех, вступился за Аньянку Гильермо.
- Ну что вы, Рамона, посмотрите на нее! Не может эта милая девочка быть воровкой! Надо верить людям.
- Но, Гили, - Химена покачала головой. Разговор по телефону она уже закончила, но трубку еще не повесила, так и стояла, держа ее в руках.
- И слышать ничего не хочу. Ну же, тетя, - молодой человек обнял женщину, - ты ведь знаешь, как я не люблю сцены. Доказательств у вас нет. И вообще… Ну неужто это браслет был так тебе дорог, чтобы поднимать такой шум? Тем более, что я уверен, что его никто не крал, и что вскоре он найдется. Пожалуйста, тетя, отпусти слуг и оставь эти разбирательства. они меня утомляют.
Химена тут же улыбнулась. Ее лицо стало мягким, глаза не отрывались от лица юноши.
- Конечно, дорогой. Я понимаю, ты устал…
- И проголодался.
- Конечно, конечно! Рамона!
Поняв с полуслова, Рамона вышла в коридор, распуская слуг и требуя немедленной подачи обеда. Видя, что про нее забыли, Аньянка тоже выскочила за дверь.
- Тебе повезло, - сухо сказала ей Рамона. – Мы оставим дело как есть, не будем искать виновника.
- Я не брала этого браслета.
Рамона недоверчиво хмыкнула, но промолчала, подбородком указав девушке на кухню.
Лишь зайдя за угол, Аньянка позволила себе прерывисто вздохнуть. Только сейчас она заметила, как напряжены ее плечи и дрожат руки.
- Эти две стервы совсем с ума сошли! – прошипела Долорес, яростно протирая полотенцем кухонный стол. – Устроили форменный допрос! И как им только в голову пришло обвинить в краже браслета Аньянку!
- Тише, услышат! – шикнула на разбушевавшуюся девушку Резель.
- А я вот думаю, что хозяйка права, - Чочия чуть отвернулась от окна, явив присутствующим бледное от гнева лицо. – Кто еще мог взять этот браслет?
- Да уж конечно, не Аньянка!
- Но кто-то же его взял.
Энкарнасьон прервал спор хлопком мокрой тряпки по столу.
- А ну, цыц! Хватит языками трепать! Долорес, бери поднос и отправляйся на стол ставить! Остальные, вам что, заняться нечем? Расходитесь давайте!
Недовольные служанки поспешили подчиниться, но в коридоре перебранка продолжилась.
- Тебя просто задело, что молодой сеньор заступился за Аньянку, - бросила Долорес и поняла, что угадала.
Чочия вскинула голову.
- Я уверена, что браслет взяла Аньянка и докажу это! А ты – не лезь!
Химена оказалась права: услышав, что вернулся сын, Себастьян приехал с работы куда раньше обычного. За столом только и разговоров было что о поездке.
- Париж, конечно, красивый город, но мне он не понравился. Хотя женщины там – загляденье!
Себастьян довольно хохотнул. Сын шел по его стопам и в отношении женщин был неутомим. Вот если бы он также прилежен был в учебе… Хотя кто в его возрасте прилежен?
- Ты рад, что вернулся? – Химена нежно улыбнулась с другого конца стола. – Все-таки месяц отсутствовал дома. Мы так по тебе скучали!
- И я по вам скучал, - Гильермо ухмыльнулся. – Когда не был занят француженками. И я решил завтра устроить небольшую вечеринку в честь своего приезда!
На мгновение Химена нахмурилась, но сердиться на Гильермо долго она не могла, тем более. что Себастьян поддержал эту затею.
- Хорошая идея. Пригласи своих университетских товарищей. И девушек своих не забудь.
Гильермо засмеялся.
- Будет нелегко упомнить всех!
Но сомнения не покидали Химену, и вечером, когда она пришла в комнату Себастьяна, чтобы поговорить, но он начал первым.
- Я знаю, что тебя тревожит. Но мы не можем превратить дом в склеп.
- Все так, но прошлый раз…
- Такого не повторится.
- Прошлые раз, когда эта сумасшедшая выскочила к гостям…Но хуже всего – необходимость принимать гостей, будучи домоправительницей, а не хозяйкой этого дома.
Себастьян устало вздохнул и потер виски. Этот разговор Химена заводила не единожды и сильно утомляла его этим.
- Я знаю, как неприятна тебе размытость твоего положения. Но ты прекрасно знаешь, что я не могу развестись с Розалией. Проклятый старик не оставил нам ни единого шанса!
Себастьян говорил с сочувствием, которого на самом деле не ощущал. Уже много лет они с Хименой были любовниками, много лет она жила в его доме под видом простой служанки, много лет он вслух сокрушался о невозможности их брака. Но времена, когда он сам желал его, прошли. Слов нет, Химена была красивой и страстной женщиной, но Себастьян находил, что характер у нее чересчур властный. Она мечтала прибрать к рукам все, чем он владел, стать хозяйкой особняка, вмешиваться в дела фабрики, но на это Себастьян идти не собирался. И завещание отца Розалины было как раз кстати.
Себастьян всегда знал, что не нравится сеньору Агуэрро, но тот слишком сильно любил свою дочь, чтобы мешать ее желанию соединиться брачными узами с любимым человеком. К слову сказать, не то чтобы Себастьян не любил Розалию. Она была весьма милой, привлекательной девушкой с темными волосами и выразительными карими глазами. Но правда и то, что Розалия нравилась бы Себастьяну куда меньше, не будь она богатой наследницей. К тому же Розалия была слаба здоровьем. Ее возили по лучшим врачам и курортам, но мнения сходились в том, что долго девушке не протянуть. Зная это, Хуан Агуэрро выполнял каждую прихоть дочери, желая хоть как-то облегчить ее последние дни. Поэтому когда Розалия, смущаясь, привела в дом Себастьяна, ее отец, скрепя сердце, дал согласие на брак.
Бедной, наивной Розалии и в голову не могло придти, что ее жених влюблен в ее же лучшую подругу.
Себастьян ярко вспомнил тот день, когда увидел Химену. Та была бесподобна, и он сразу поспорил с друзьями, что завоюет ее. Это было нелегко, но, в конечном счете настойчивый поклонник завоевал сердце неприступной красавицы. Вот только Химена была не то чтобы бедна. Скорее, не так богата, как Розалия, а Себастьян, получивший в наследство от отца кучу долгов и страсть к красивой жизни, отчаянно нуждался в деньгах. Химена это желание понимала. И именно она предложила брак с Розалией. Девушки дружили с детства, были как сестры, и Химена прекрасно знала, как сильно ее подруге нравится Себастьян.
План был прост. Себастьян и Розалия женятся. Она получает любимого мужа и счастливо доживает последние месяцы своей жизни. Себастьян же, после смерти жены, становится наследником огромного состояния, и женится на терпеливо ждущей своего часа Химене.
План был великолепен. Кто же знал, что слабая здоровьем Розалия, выйдя замуж, расцветет и окрепнет? Напрасно заговорщики ждала ее смерти: молодая жена и не думала умирать. Зато неожиданно скончался ее отец и оставив весьма неприятное завещание.
Откуда мог Себастьян знать, что в роду Агуэрро деньги всегда наследовались по прямой линии? Проще говоря, состояние сеньора Хуана перешло к Розалии, а от нее должно было перейти к ее детям. Ее муж же в случае развода не получал ничего.
Для Себастьяна это был удар. Но потом, поразмыслив получше, он мысленно поблагодарил вредного старика, благодаря которому ему не пришлось жениться на хваткой Химене. Она жили в его доме, пользовалась его деньгами, но, по сути, не имела на них никаких прав, и Себастьяну была приятно эта ситуация.
Химена же, напротив, неустанно возмущалась сложившейся обстановкой. Вот и сейчас она завела прежний разговор.
- Мне неприятно, то, что у меня нет никаких прав в этом доме. Мое будущее полностью зависит от твоего расположения ко мне!
- Да что же я могу сделать? Обстоятельства дела тебе известны так же хорошо, как и мне. К тому же ты напрасно жалуешься. Розалия больна и почти не покидает свою комнату, ты – фактически хозяйка дома, слуги тебе подчиняются, машина и деньги в твоем распоряжении. Да и Гильермо… Его будущее устроено как нельзя лучше.
- Но мне неприятно, что он называет меня тетей! Я его мать и хочу хоть раз услышать это слово из его уст.
Себастьян укоризненно посмотрел на женщину.
- Не надо говорить об этом вслух. Даже у стен есть уши.
Химена упала в кресло.
- Да знаю я, знаю, что все должны считать его сыном Розалии, иначе мы не получим ее денег, но как же тяжело!
Она закрыла лицо руками и стала раскачиваться из стороны в сторону. Себастьян обнял ее привычным движением.
- Ну же, дорогая, не плачь. Мальчик любит тебя и это главное.
- Нет, нет, - Химена вытерла мокрые щеки. – Главное не это, а то, что благодаря этому обману его будущее обеспечено. Гильермо никогда и ни в чем не будет нуждаться!
- Ты все правильно говоришь.
Себастьян поцеловал женщину в лоб, подумав на минуту, что Розалия так и не поверила, что мальчик – ее сын. Какое счастье, что она психически нездорова, и ее словам никто не верит!
Придя вечером в комнату, Аньянка обнаружила, что в ее вещах кто-то копался. Кто-то, даже не пытающийся это скрыть. Ее одежда была раскидана по полу, ручки рассыпаны, а фотографии разбросаны по всей комнате. Одна же, на которой Аньянка была снята со своими подругами по колледжу, и вообще оказалась смята. Было ощущение, будто неизвестный не нашел того, что искал, и выместил свой гнев на несчастном снимке. Это было так обидно и так мерзко, что Аньянка не смогла удержаться от слез.
Вошедшая в комнату Резель посмотрела на нее с сочувствием.
- Почему ты плачешь?
- Мои вещи… Кто-то рылся в моих вещах…И фотография… - Аньянка показала пострадавший снимок и прижала его к груди. – Кто мог такое сделать?
- Точно не хозяева. И не Рамона. Они в комнату не заходили. Да и вообще они не знают, где лежат твои вещи.
Аньянка отложила фотографию и стала судорожно запихивать вещи обратно на полку. Слезы лились по щекам, руки дрожали и одежда сыпалась обратно.
Резель принялась помогать.
- Ничего не пропало?
- Нет.
- Хорошо, что не пропало.
Пришедшие Энкарнасьон и Долорес спросили, почему Аньянка плачет и получили ответ.
- Это Чочия виновата! – громко заявила Долорес. – Она сказала, что докажет, что ты воровка! Наверное, искала браслет в твоих вещах.
- А фотография…
- Мы положим на нее что-нибудь тяжелое, и она выправится, - сказала Резель, бережно беря снимок и запихивая его на полку под толстенный справочник «Домашнего доктора».
Но если Резель думала, что этим проблема решится, то Долорес была другого мнения.
- Как она могла! Рыться в чужих вещах и портить их! Я все ей выскажу!
- Ты не можешь знать наверняка, что это сделала Чочия, а обвинять огульно мы не имеем права, - строго сказала Энкарнасьон.
Долорес зло сжала губы, но спорить не посмела.
Аньянка заползла в постель, все еще вздрагивая от недавних слез. Сначала ее обвинили в воровстве, потом обыскали ее вещи и помяли фотографию. Что же это за дом такой ужасный?!
Долорес присела на кровать рядом и, склонившись к уху Аньянки, зашептала:
- Ничего, мы ей отомстим. Я знаю, что это сделала Чочия, и она у нас поплатиться. Не переживай. А фотография распрямится, в этом Резель права.
Аньянка молча кивнула.
Спустившаяся ночь накрыла город темным покрывалом. Затихла жизнь на улицах, погасли окна домов, опустели автострады, редкие любители ночной жизни разбрелись по клубам, большинство же жителей погрузилось в сон. Спали и роскошные особняки, и высокие многоэтажки, и домишки на окраинах. Сны, хорошие и плохие, приходили ко всем, невзирая на пол, возраст и социальное положение.
Фико проснулся от шума на улице и, даже не вставая, мог определить, что там. Элиса Марерро, его мать, не могла открыть дверь. Наконец, через пять минут пыхтения и приглушенных ругательств, женщина вошла в комнату. От нее разило спиртным, и Фико поморщился.
- Как темно… Свет.. Где свет? Свет! – Элиса нащупала выключатель и торжествующе на него нажала.
Свет от маленькой лампы залил небольшую, скромно обставленную комнату. Мебель здесь стояла старая, но еще приличная, однако выцветшие обои и темные потолки неотвратимо указывали на бедноту обитателей этого жилища.
Элиса с шумом ходила по комнате, раздеваясь, бросая вещи куда придется и разговаривая сама с собой.
- Мама, потише, - не выдержал Фико.
- Ты дома? Почему ты дома?
- Потому что ночь. Не шуми.
- Не указывай мне! Хочу шуметь… Что хочу, то и делаю. Я – у себя дома. Это, - Элиса раскинула руки и едва не упала, потеряв равновесие, - мой дом!
- Я знаю, что твой. Ложись спать.
Но Элиса продолжала возиться, что-то бурча себе под нос, и Фико пошел на решительный шаг.
- Хватит шуметь. Мигеля разбудишь.
Это, как всегда, подействовало. Мигеля Элиса обожала и потревожить не хотела, так что уже через пять минут она мирно храпела на диванчике, забыв выключить свет. Фико сам это сделал. Чтобы добраться до выключателя, ему пришлось пройти мимо комнаты брата. За дверью было тихо. На самом деле, Мигель еще не вернулся, но лишь страх потревожить его покой мог усмирить Элису.
Мигель появился только под утро, растрепанный и сонный. Проспавшаяся Элиса лишь укоризненно на него посмотрела, но сказала только:
- Завтракать будешь?
- Позже. Спать хочу.
Мигель скрылся в своей комнате, а Фико с грустью подумал, что его мать про завтрак не спросила. Правда заключалась в том, что своих сыновей Элиса любила по-разному. Точнее, любила она Мигеля, а Фико вечно оставался за кругом ее внимания. Причину этого Фико знал.
- Вчера было двадцатое.
- И что? – Элиса налила себя чая. Как всегда положив пять ложек сахара.
- У нас много долгов.
- Не учи меня. Я и без тебя смогу распорядиться деньгами.
С этим Фико спорить не мог. Уж что что, а распоряжаться деньгами Элиса умела мастерски.
- А ты, вместо того, чтобы меня учить, нашел бы работу.
- Я пытаюсь, но меня нигде не берут.
- Значит, плохо пытаешься.
- Мигелю ты такого не говоришь.
Элиса возмущенно посмотрела на сына.
- Как у тебя язык поворачивается такое говорить! Мигель еще ребенок, куда ему работать! Ну, конечно, тебе лишь бы ему во вред.
Элиса резко отодвинула чашку, разлив чай. Коричневая жидкость потекла по столу и закапал на пол.
- Видишь, что я из-за тебя наделала?!
Фико молча ушел в комнату. Там, на стене, висела единственная фотокарточка, сделанная, когда Элисе было восемнадцать лет. Была она на ней юной и стройной красавицей, игравшей в небольшом театре и мечтавшей о главных ролях. Теперь Элиса расплылась, потеряв форму, которой раньше так гордилась. Единственными ее увлечениями были бесконечные сериалы и выпивка. Из сериалов больше всего она любила смотреть те, где невежественную простушку соблазняет богатый сеньор, а потом, в конце фильма, все же женится на ней.
Саму Элису никто не соблазнял. Отец Федерико играл в том же театре что и Элиса и в один прекрасный день сообщил, что у него есть любимая жена, после чего и вовсе исчез. Кто являлся отцом Мигеля достоверно известно не было. Стрезву Элиса об этом не распространялась, а спьяну несла всякую чушь, причем каждый раз разную. Точно Фико знал лишь одно: кем бы ни был таинственный сеньор, был он богат, но имя свое открывать не спешил, потому что каждый месяц двадцатого числа присылал Элисе деньги, но ни разу не пришел сам.
Деньгам этим Элиса радовалась, потому как были они единственным источником ее дохода. Оттого и Мигеля пламенно любила, покупала ему одежду, журналы, фрукты, дарила подарки на праздники и трепетно интересовалась здоровьем.
Фико такого внимания не доставалось. Все, что он получал, перепадало от брата, когда ему самому эти вещи становились не нужны.
Разумеется, Мигель знал о своем таинственном отце и денежных переводах. В детстве он страшно этим гордился и вечно насмехался над Федерико, теперь же носил этот факт как корону. Даже Мигелю Элиса не раскрыла правды о его отце, но тем приятнее было Мигелю представлять себе этого богатого, властного человека.
Гордясь своим таинственным происхождением, Мигель задирал нос, чувствуя себя принцем среди сброда. Элиса всячески его в этом поддерживала. В результате Мигель вырос в высокомерного, наглого и самоуверенного типа. Работать он не желал, шлялся целыми днями с друзьями по улицам, знакомился с девчонками и сорил деньгами. Было их не так много, но доставались они Мигелю легко: каждое двадцатое число Элиса давала ему часть полученной суммы.
Вспомнив об этом, Фико помрачнел. Ему деньги приходилось зарабатывать, Мигелю же они доставались просто так. Мигеля мать любила, его – едва замечала. У Мигеля была своя комната, он спал на соседней с матерью кровати. И это все было ужасно несправедливо.
А еще Мигель умел виртуозно вешать лапшу на уши девчонкам, и они смотрели ему в рот, как дурочки. И это злило Фико больше всего.
Шанс увидеть таинственную хозяйку дома выпал неожиданно. Резель простудилась и слегла с высокой температурой, остальные служанки были заняты, а Энкарнасьон была нужна помощь.
- Только ты языком-то не трепи, - строго предупредила она Аньянку. – Сеньора Розалия больна и может говорить и делать странные вещи, так что внимания на это не обращай.
- Конечно, сеньора Энкарнасьон. А что с ней?
- Нервное расстройство.
- То есть она сумасшедшая?
Энкарнасьон возмущенно посмотрела на Аньянку, явно потрясенная ее дерзостью.
- Конечно, нет! Просто у сеньоры слабые нервы. Она пережила сильное потрясение, и все еще не оправилась.
- А-а-а, - протянула Аньянка, бодро идя вслед за женщиной. Что за потрясение она догадывалась – видела во сне, - но хотела проверить.
- А что с ней случилось?
- С лестницы она упала. И хватит болтать!
- Конечно, сеньора.
Мысленно Аньянка кивнула. Все правильно. Именно так все и было: сеньора Розалия упала с лестницы. Она что-то увидела в комнате, испугалась, побежала и поскользнулась на мокром полу. Кстати, прошлой ночью во сне Аньянка вновь видела двух подруг и теперь уже не сомневалась, что одна из них – Химена. Значит второй, хрупкой брюнеткой с нежными чертами лица, должна оказаться Розалия.
У нужной двери Энкарнасьон вдруг резко остановилась.
- Я забыла ключ. Подожди меня здесь. И не пытайся войти в комнату, она закрыта.
Аньянка кивнула и прислонилась к стене, держа у груди ворох чистого, пахнущего порошком белья. Переминаясь с ноги на ногу, она случайно задела дверь, и та вдруг приоткрылась.
Аньянка огляделась. Посмотрела на дверь. Потом осторожно толкнула ее ногой и вошла, по- прежнему прижимая белье к груди. Она не знала, что ожидает увидеть, и была поражена открывшейся картиной. В кресле у окна сидела тщедушная женщина со спутанными распущенными волосами до пояса. Ее лицо было спокойно и безмятежно, взгляд устремлен в пустоту. Определенно, это была женщина из сна, только походила она на хрупкую фарфоровую куклу.
- Извините, сеньора, я принесла белье.
Взгляд Розалии сфокусировался на девушке и вдруг стал каким-то… безумным.
- Ты пришла! Я знала! Ангел сказал мне!
Она бросилась к испуганной и растерянной Аньянке и осыпала поцелуями ее лицо.
- Ты пришла! Ангелы привели тебя!
- Извините, сеньора, я не понимаю… - Аньянка уже жалела, что не послушалась Энкарнасьон и пыталась высвободиться из цепких объятий. – Вы, должно быть, обознались. Я служанка, работаю в этом доме.
Но женщина не слышала ее, твердя «Ангел сказал, и ты пришла», потом вдруг забормотала:
- Они сказали, что родился мальчик. Они соврали. Была девочка. Он убил ее. Ангел сказал, что моя дочь вернется ко мне, и она вернулась!
Это безумие было прервано приходом Энкарнасьон, которая вырвала Аньянку из рук смеющейся и рыдающей одновременно женщины и вытолкнула в коридор.
- Как ты вошла?!
- Дверь была открыта. Я случайно толкнула ее. – Аньянка прислушалась к голосу розалии за стеной. – Что с ней?
- Узнают господа – будут у тебя проблемы.
- Я ведь не хотела! Сеньора, почему она назвала меня дочерью?
- Больная потому что! Рассудок-то – того! – Энкарнасьон выразительно покрутила пальцем. – Не в себе она. Уже много лет не в себе. Все твердит об умершей девочке и ангеле, который к ней приходил. Так-то она спокойная, не буйная. Иногда только кричать начинает.
- Я не хотела ее волновать… Я ничего не сделала…
- Да ты-то тут ни при чем. Должно быть, кто-то из господ ее проведывал и дверь забыл закрыть. А она тебя увидала и опять бредить начала. Знаешь что, иди-ка ты отсюда, пока хозяева не пришли.
Розалия за стеной продолжала кричать «Дочь моя вернулась! ангел не солгал!», и Аньянка посчитала за лучшее послушать совета Энкарнасьон.
Вечером, разговаривая с Долорес, она спросила о болезни Розалии.
- Бедная сеньора, - покачала головой Долорес. Обе девушки сидели на кухне и пили горячее молоко. – Такая красивая. Говорят, у нее всегда было здоровье очень слабое. Тольк овсе думали, что она физически слаба, а она и психически тоже. По случайности упала с лестницы, когда беременная была. Ее сразу в больницу увезли. Врачи буквально чудо сотворили: и саму сеньору Розалию, и ее сына спасли. Только она после того случая умом тронулась. Не мой, говорит, это ребенок, - у меня девочка была и родилась мертвая.
- А может, и правда?
- Да что ты! Какая еще девочка? Сеньора-то пол ребенка и вообще не знала. Просто вбила себе в голову, что девочка родилась. А может, померещилось ей что. А потом стала говорить, что это сеньор Себастьян ее дочку убил, а ангел с неба спустился и сказал, что вернется ее дочь в этот дом и озарится он светом. Ну, или что-то в этом роде. Сеньору и врачам показывали, да все без толку. Говорят, рассудок сдвинулся, а как на место вернуть – никто не знает. Обычно-то она тихая, только все время про ангела говорит и дочку эту. Ну и еще у нее разные видения бывают, но это редко.
Ночью Аньянке приснился очередной сон, только она не смогла понять, из ТЕХ ли он или просто навеян событиями прошедшего дня. Она видела размытые тени, лестницу с крутыми ступенями и женскую руку безжизненно лежащую на полу. Потом по глазам ударил свет, такой яркий, что Аньянке показалось, что она ослепла и больше ничего не видела, слышала только мужской голос «Сын у меня! Наследник!». Когда же глаза удалось разлепить, Аньянка рассмотрела смуглую женщину в белом халате, отдающую кому-то сверток с младенцем. После появился кабинет с кожаными креслами и табличкой «Доктор Росалес». И вдруг все поплыло, голова закружилась, и Аньянка проснулась от недовольного ворчания Долорес о том, что еще так рано, а уже пора вставать.
По пути домой Фико догнала Морелия и пошла рядом, не замечая, или делая вид, что не замечает, что ее присутствие Федерико неприятно.
- Ты слышал, что приехал цирк? Хочешь пойти? У меня подружка там на дверях работает, она нас проведет бесплатно.
- Я не люблю цирк.
- Да ладно тебе, Фико! Бесплатно же!
Морелия попыталась заглянуть ему в глаза, но Федерико отвернулся. Неправда, что разбитое сердце можно склеить. Ничего склеить нельзя. Можно лишь вырастить новое сердце, более недоверчивое и грубое.
Девушек Федерико не любил и не уважал. С детства перед его глазами был яркий пример Мигеля, который охмурял девчонок красивыми словами и приятным обхождением. Глупые девушки гроздьями висли на нем, не понимая, что он их использует. Федерико не видел ни одной девушки, которая бы заинтересовала Мигеля, но не поддалась бы его чарам. Мигель умел добиваться своего. Девушки его любили. Не стала исключением и Морелия. Смешно, но когда-то Федерико всерьез думал, что женится на ней. Они дружили с детства и когда дружба переросла в любовь, это оказалось совершенно естественным.
Все разрушилось, когда в дело вмешался Мигель. Не то чтобы ему так уж сильно нравилась Морелия, скорее, он хотел причинить боль брату, доказать, что «все они одинаковы», и ему это удалось. Не прошло и недели, как Морелия призналась Федерико, что разлюбила его, что детские чувства ушли, а на смену им пришла настоящая любовь к другому парню. Разумеется, другим парнем оказался Мигель.
Он месяц встречался с Морелией, потом бросил ее, переключившись на объект поновее. Морелия же, отплакав свое, решила вернуться к Фико. Вот только бывший возлюбленный не спешил раскрывать ей свои объятия. Предательство разбило его прежнее сердце; новое же не испытывало к Морелии ничего, кроме презрения и неприязни. Морелия это понимала, но не смирялась, раз за разом заводя с Фико разговор, вроде как случайно попадаясь на его пути и приглашая прогуляться.
- Неужели ты никогда меня не простишь? – вдруг спросила Морелия, взяв Фико за руку. – Да, я ошиблась. Но ведь каждый может ошибиться.
- Прости, - Фико высвободился из ее пальцев и пошел прочь. Она не понимала, а объяснять он не хотел.
Дома его встретила рыдающая и одновременно взбешенная мать. На удивление трезвая, она как зверь металась по маленькой комнате, расшвыривая вещи, а увидев сына, бросилась к нему.
- Негодяй! Как ты мог! Ты… ты… ты…
- Что… - начал Фико, но закончить не успел: Элиса набросилась на него с кулаками.
Две пощечины по обеим щекам он пропустил, на третьем взмахе перехватил сразу обе руки женщины, крикнув:
- Прекрати!
Элиса тяжело дышала. Тушь расплылась и создалось впечатление, будто под ее глазами синяки. Губы распухли и дрожали.
- Ты мерзавец!
- Я не понимаю, в чем дело.
- Ты взял деньги! Которые лежали под салфеткой! Где они?!
Элиса попыталась вырваться и ей это почти удалось.
- Я ничего не брал!
- Ты лжешь! Их нет!
- Я тут ни при чем!
- Убирайся! Не хочу тебя видеть! Проваливай!
Она с такой силой дернула руки, что Фико не смог удержать их. Боясь, что мать вновь накинется на него, он поспешил выбежать за дверь.
Ситуация была неприятная. С улицы Фико слышал, как мать рыдает, но абсолютно точно знал, что он тут ни при чем. К сожалению, объяснить это ей сейчас было невозможно. Пока она так взвинчена, то и слушать его не станет.
Фико посмотрел по сторонам. Сгущался вечер, но было тепло. Найти где переночевать было не проблема; завтра же можно вернуться и попробовать доказать свою невиновность. Хотя… Фико потеребил сережку в ухе. Было у него подозрение насчет того, кто причастен к краже, но мать никогда не поверит, что это мог сделать ее обожаемый Мигель.
Но утром все пошло не по плану. Федерико вернулся, когда стрелка часов уже перевалила за полдень. Заплаканная и бледная Элиса сидела на стуле, прижав ладони к лицу. Услышав звук открывающейся двери, она дернулась, но, увидев, что это Фико, вновь обмякла.
- Мигель не пришел ночевать.
- Ясно.
Фико скрылся в тесной ванной. Плеснул в лицо водой, задумался. Вообще-то на Мигеля это не похоже. Где бы он не шлялся, но под утро всегда приходил домой. Даже если предположить, что он с дружками весело прогуливает украденные деньги… Нет, он бы в любом случае вернулся. Хотя, может, и нет. В любом случае, Фико считал, что паниковать еще рано. Элиса думала иначе.
- Я чувствую, что с моим мальчиком беда. Мы должны найти его! Объехать все больницы! Возможно, на него напали на улице или он попал под машину.
- Может, подождем еще немного? По-моему, рано еще волноваться.
Но Элиса так посмотрела на своего старшего сына, что тот счел за лучшее замолчать и покорно последовал за матерью.
Энкарнасьон воспитывалась в строгой, богобоязненной семье, где многое считалось грехом. Лишь единожды она пошла против воли родителей, завязав отношения с неприглянувшимся им молодым человеком. Через пять месяцев он бросил Энкарнасьон с разбитыми мечтами и порушенной верой в людей. А еще через несколько месяцев она родила дочь. И это было самое лучшее, что досталось девушке на память о ее несчастной любви. Дочь Энкарнасьон воспитывала в строгости, стараясь уберечь от собственных ошибок. И Резель не доставляла матери хлопот. Она росла девочкой тихой и послушной. Но в какой бы ужас пришла Энкарнасьон, если бы узнала тайну, которую Резель тщательно скрывала вот уже два месяца!
С Пабло Резель познакомилась случайно. Это был первый парень, обративший на нее внимание, и наивная девушка растаяла. До этого ей и в голову не приходило, что у нее может быть кавалер, и она до сих пор не могла в это поверить. Пабло казался неопытной девушке образцом совершенства. Он был высок, привлекателен, хорошо одевался и умел ухаживать. Дарил цветы и даже пару раз сводил Резель в ресторан.
Резель была вне себя от счастья и не замечала того, на что давно бы обратила внимание другая, более опытная девушка. Пабло, несмотря на свои двадцать восемь лет, нигде не учился и не работал. Он был ненадежен, часто давал невыполнимые обещания и еще чаще врал.
Резель же верила каждому его слову: и про учебу в университете, и про хорошо оплачиваемую работу, и про путешествия и дальние страны, в которых молодой человек, по его словам, частенько бывал. Ей и в голову не могло придти, что красочные рассказы о далеких островах ее любимый прочитал в журналах, сам же не выезжал дальше родного города.
Еще Пабло любил деньги и широко пропагандировал равноправие полов, заключавшееся, по его мнению, в том, что расходы мужчина и женщина должны делить поровну. Резель впервые услышала о такой новомодности, как эмансипация, но не хотела выглядеть в глазах любимого отсталой провинциалкой, поэтому всячески эту идею поддерживала. Расходы она не считала. А зря, иначе поняла бы, что Пабло тратит на нее совсем незначительные суммы, ей же встречи с ним обходятся весьма дорого.
Больше всего на свете Резель боялась, что об ее отношениях с Пабло узнает мать. К счастью, выходной Энкарнасьон и Резель получали в разные дни, поэтому девушка могла беспрепятственно встречаться со своим возлюбленным.
Вот и сегодня она шла на встречу с ним. Будто чувствуя что-то мать дала ей кучу заданий, но, наконец, Резель вырвалась из этого дома и, едва удерживаясь от желания побежать, пошла по улице. На ее плече висела сумка, на дне которой, под охапкой вещей, лежал пропавший у Химены браслет.
Резель казалось, будто он просвечивает сквозь ткань сумки, и она поражалась, что никто не бежит за ней с криком: «Держите воровку!» если бы Энкарнасьон узнала, кто взял браслет, это убило бы ее, но Резель не видела другого выхода. У нее совсем не было денег. Большую часть зарплаты она отдавала матери, а на прогулки с Пабло требовались деньги и немалые. Резель чувствовала себя отвратительно, но утешалась мыслью, что Химена богачка, что у нее много украшений, и потерю одного браслета она переживет. Утешения были слабые, и на душе по-прежнему скребли кошки.
Впрочем, едва Резель увидела Пабло, как виноватые мысли тут же вылетели у нее из головы. А на их место пришло ощущение безграничного счастья оттого, что у НЕЕ есть парень, что он любит ее, что она не одна.
Вторая встреча Аньянки с Розалией произошла через несколько дней. Говоря по правде, этой встречи Аньянка искала, а потому специально вышла в сад, когда по нему прогуливалась Розалия. Женщина была одна. Ее состояние позволяло ей передвигаться самостоятельно, поэтому разговору никто не мог помешать.
Аньянка боялась, что, увидев ее, Розалия опять начнет кричать, но вопросов было слишком много, и она не могла упустить такую чудесную возможность для беседы.
Однако Розалия повела себя очень спокойно. Увидев Аньянку, она засияла и все подалась к ней, но не закричала и вообще не издала ни звука.
- Сеньора, вы помните меня? – осторожно спросила Аньянка, усаживая женщину на скамейку и садясь рядом.
- Помню.
- Меня зовут Аньянка. Я работаю в этом доме.
- Милая моя, - Розалия прижала руки девушки к своим щекам. – Как долго я тебя ждала!
- Да, вот б этом я и хотела поговорить. Почему вы говорите, что ждали меня? Кто вам сказал, что я приду?
- Ангел, кто же еще? – удивилась Розалия. – Никто не верит, но он приходил ко мне, чтобы сказать, что моя дочь вернется ко мне.
- У вас была дочь?
- Она умерла. – Глаза женщины наполнились слезами, но она тут же улыбнулась. – Но Богородица сжалилась надо мной, пообещав вернуть мне дочь. – Розалия с таокй нежностью смотрела на Аньянку, что той стало немного не по себе, и она поспешила продолжить разговор.
- Сеньора, вы знакомы с доктором Росалесом?
Щеки Розалии пошла бордовыми пятнами. Она так резко закивала, что девушка побоялась, а не сломает ли Розалия себе шею таким движениями.
- Это дьявол во плоти! Он убил моего ребенка и дал мне чужого!
- Доктор Росалес принимал у вас роды?
- Да, в большом красивом здании с колоннами и фонтанами. Ах, как там было хорошо! Как в раю! Пели птички и все были такие добрые! Надеюсь, что когда я умру, я снова попаду туда, в рай. И там я вновь встречу своего ангела и поблагодарю его за то, что он не обманул меня. Он обещал, что моя кровиночка вернется ко мне – и сдержал слово!
Видя, что Розалия вновь разволновалась, Аньянка поспешила ее успокоить.
- Тише, сеньора! Если нас услышат, у меня будут проблемы.
Женщина закрыла рот обеими руками сразу.
- Да-да, я буду молчать. Если услышит мой муж, этот злодей, он снова убьют тебя, как убил много лет назад. Я не хочу этого.
- Он ничего мне не сделает, если не узнает о нашем разговоре. Вы должны молчать о том, что я ваша дочь. Понимаете? Играть, будто ничего не изменилось.
Розалия вновь резко закивала.
- Я буду молчать. Буду молчать! Только дай обнять тебя, доченька!
Аньянка дала, испытывая странное чувство. Она не могла понять, где правда, где ложь. Итак, доктор Росалес действительно существовал и принимал роды и Розалии. Однако во сне Аньянка ясно слышала слова Себастьяна: «У меня сын!» Значит ли это, что Розалия действительно родила мальчика, а мертвая дочь была плодом ее больного воображения?
Ответ на этот вопрос мог дать только один человек, не считая сеньора Себастьяна, конечно. Но этого человека еще предстояло найти. Все-таки сколько лет прошло; вряд ли он по-прежнему работает в больнице.
Судьба Мигеля стала известна только через три дня. Элиса объездила все больницы и полицейские участки и, наконец, нашла тело в одном из моргов. Не веря своим глазам, она бросилась к телу сына и затормошила его, пытаясь поднять. Прибежавшие врачи насилу оторвали ее от трупа и увели в соседнюю комнату. Элиса выла в полный голос.
Фико вместе с приведшим их сюда полицейским остался в зале.
Мигель погиб в тот самый вечер, когда не пришел домой ночевать. Очевидцы говорили, что он сидел с друзьями в баре и много выпил. На выходе из бара оскорбил какого-то парня, тоже нетрезвого. Тот вытащил из кармана нож и ударил обидчика в горло. Мигель скончался на месте. Убийцу задержали, и полицейский уверял, что ему грозит долгий тюремный срок. Дружки, бывшие в тот вечер с Мигелем, в страхе разбежались, поэтому тело доставили в морг как неопознанное.
- Вам надо будет заполнить несколько бумаг, - сказал полицейский сочувственно. – Тогда вы сможете забрать тело домой и похоронить по-божески.
- Да, мы так и сделаем. Вы позволите?
Фико подошел к каталке, на которой лежал его брат. Полицейский тактично остался в стороне, не желая мешать скорби.
Но скорби в сердце Федерико не было. Он смотрел на белое лицо Мигеля и чувствовал мрачное удовлетворение. Наконец-то этот мерзавец поплатился за все то зло, что причинил ему. Всю жизнь Мигель насмехался и издевался над старшим братом; его любила мать, ему всегда доставался лучший кусок, ему ни в чем не было отказа, и все это время Фико мечтал, что настанет день, и Мигель поплатится за свою жестокость и высокомерие. И этот день настал. Сейчас Мигель лежал на каталке, до половины укрытый простыней, бледный и холодный. И Фико было приятно знать, что больше брат никогда не обзовет его, не толкнет и не ударит. Элиса в соседней комнате рыдала так, что было слышно даже через закрытую дверь, а Фико смотрел на безжизненное лицо Мигеля и улыбался.
История с подмененным ребенком все не выходила у Аньянки из головы. Она думала об этом круглые сутки, но не могла принять окончательного решения. Правда ли, что у Розалии родилась девочка, которую ее муж заменил чужим мальчиком? Или все это – бред ее больного воображения?
Было ясно, что сама Розалия ничего определенного сказать не сможет, а у сеньора Себастьяна и думать нечего, чтобы спросить. Оставался один человек. Но как его найти и жив ли он вообще? Ведь столько лет прошло?
Сначала Аньянка думала поискать доктора Росалеса в телефонном справочнике, но вовремя сообразила бесполезность этих действий. Фамилия распространенная, а имени доктора она не знает. Оставался другой вариант: попытаться найти больницу, «похожую на рай». Правда, могло случиться и так, что колонны и фонтаны были лишь в воображении несчастной женщины и под эти признаки ни одна больница не попадет, но попытаться все же стоило.
Поисками Аньянка занялась в свой выходной, с самого утра. Она планомерно объезжала все лечебные учреждения, и среди них все же нашла одно, подходившее под описание. Это был медицинский комплекс, раскинувшийся на окраине города. Несколько светлых зданий, связанных дорожками с ухоженными клумбами. Фонтан так же присутствовал.
Для начала Аньянка зашла в главное здание и подошла к регистратуре.
- Извините, вы мне не поможете? Я ищу доктора Росалеса. Он работает или работал здесь примерно двадцать лет назад.
Симпатичная девушка за стойкой покачала головой.
- Простите, сеньорита, но я не припоминаю такого имени.
- Но, может, в больнице есть какие-нибудь архивы сотрудников? Мне очень нужен этот человек.
- Извините. Хотя… А где он работал?
- Он принимал роды. У моей мамы.
- Тогда вам лучше спросить в отделении для рожениц. Это приземистое здание с красной крышей справа от входа.
Аньянка поблагодарила. Поиски продолжились. В само отделение ее не пустили, пришлось спрашивать медсестру, сидевшую за столом у дверей. Однако та о докторе Росалесе тоже ничего не знала.
- Он работал здесь двадцать лет назад.
- Простите, мне это имя незнакомо.
Аньянка со вздохом села на стул и задумалась. Мимо нее проходили посетители и сотрудники больницы, некоторые задевали ее, но Аньянка этого не ощущала. Мысли ее вертелись вокруг таинственного доктора. Больница идеально подходила под описание, ошибка была минимальной. И все же никто ничего не знал.
Из раздумий девушку вывел недовольный голос уборщицы, распинающий ее за то, что она тут сидит и мешает работать.
- Простите, - Аньянка поспешно отошла в сторону.
Старуха в синем халате отодвинула стул и тщательно протерла под ним полю
- И не садись, пока не высохнет! А то грязь развезешь.
- Хорошо, не сяду.
- А ты что здесь сидишь-то? Приемный час уже прошел. Или ждешь кого?
- Сама не знаю. Я ищу доктора Росалеса. Двадцать лет назад он принимал роды у моей мамы. Недавно она умерла, а перед смертью просила найти этого человека. Может, это и глупо, но такова была ее последняя воля, и я должна ее выполнить. Судя по описанию, доктор Росалес работал именно в этой больнице, но, сколько я ни спрашивала, никто о нем не знает.
- Да разве ж могут они знать! – Уборщица тряхнула тряпкой, и в стороны полетели брыги. – Бабочки-однодневки! Только вчера в отделение пришли, а уж думают, что все знают. Я-то, почитай, полвека здесь отработала. Всех видела, и врачей, и медсестер, и пациенток некоторых. Бывали же такие, что каждый год тут лежали, так я и их запомнила.
- Так значит, вы знали доктора Росалеса?
- Конечно, знала! Обходительный такой человек был, вежливый очень. Долго здесь работал, а уволился-то лет пять-семь назад. Слухи ходили, будто болен он был, но я ничего такого не замечала.
- Вы не знаете, как его найти?
- Нет, откуда? Я адресов-то никогда не знала. Вот что по работе – это да, а после работы – не мое это дело.
Аньянка сникла, но тут же встрепенулась.
- А имя? Имя вы знаете? Пожалуйста, сеньора! Ну, вспомните!
Старуха задумалась.
- Густаво? Нет, не то. Франциско! Точно, сеньор Франциско Росалес. Видный такой мужчина, обходительный. Да, так его и звали: Франциско Росалес.
Это было уже кое-что. До вечера время еще оставалось, и Аньянка отправилась добывать адрес. На ее счастье, в телефонной книге было всего два Франциско Росалеса. Одним из них оказался молодой инженер, жена которого явно приревновала незнакомку к мужу, а оттого разговаривала очень холодно. По второму номеру тоже ответил женский голос. Здесь Аньянке повезло больше. Женщину звали Алисия Росалес, и она была дочерью доктора Росалеса. Вежливой девушке по телефону она сообщила, что отец болен, поэтому подойти к телефону не может и спросила, что передать.
И вновь фантазия Аньянки дала о себе знать. Она представилась ученицей доктора, посетовала на его плохое здоровье, сообщила, как много он для нее сделал, и передавала пожелание выздоравливать. Когда Аньянка положила трубку, ей пришлось срочно набирать в грудь воздуха, потому что предыдущий длинный монолог она выпалила на одном дыхании.
Итак, половина дела была сделана.
Ненависть Чочии к Аньянке стала иметь под собой вполне осязаемые основания, когда она увидела, как Гильермо беседует с ненавистной соперницей. Встав за углом, Чочия в подробностях услышала их разговор.
- И все же я был потрясен, увидев в своем доме столь привлекательную девушку. Скажи, тебе не тяжело работать здесь?
- Нет, сеньор, нисколько.
- Если будут какие-нибудь проблемы, ты только скажи, и я сделаю все, чтобы помочь.
- Вы всегда так добры к новеньким, сеньор Гильермо?
- Конечно, особенно, если это молодые красивые девушки, - Гильермо встал поближе, рассматривая Аньянку. – Я слышал, что ты сирота.
- Да, сеньор.
- Должно быть, тяжело девушке жить одной, без защиты. Ведь случись что, тебе и обратиться будет не к кому.
- Я вполне могу за себя постоять.
- Не сомневаюсь. Но все же у любой девушки должен быть защитник, мужчина, на которого она могла бы положиться. Если бы ты позволила, для тебя таким мужчиной мог бы стать я.
- Не знаю, сеньор…
- Называй меня Гильермо.
- Гильермо. Мы совсем недавно знакомы. Я вас почти не знаю.
- Мы живем в одном доме, так что это легко исправить.
Молодой человек попытался приобнять Аньянку, но наткнулся на ее взгляд и отступил. Удивительно, но эта несговорчивость сделала девушку еще более интересной в его глазах. Красивая и с характером. Это может быть увлекательным.
- Но я не хочу не тебя давить. У нас впереди много времени, чтобы узнать друг друга. Лично для меня будет большим удовольствием общаться с тобой.
Едва Гильермо ушел, как из своего убежища выскочила взбешенная Чочия и вцепилась Аньянке в волосы.
- Стерва! Дрянь! Ненавижу!
Аньянка пнула истеричку ногой, но добилась лишь того, что вопли Чочии стали еще громче. На скандал прибежала Рамона. но даже ее голос не привел Чочию в чувство. Лишь с помощью Энкарнасьон и Долорес Аньянке удалось высвободиться из рук Чочии. И то разозленная девушка продолжала рваться к ней, несмотря на удерживающую ее Энкарнасьон.
- Что здесь происходит? – возмущенно спросила подошедшая Химена. За ее плечом стоял заинтересованный Гильермо.
- Простите, сеньора, но Чочия ни с того ни с сего набросилась на меня, - сказала Аньянка, тяжело дыша. – Я шла убираться в кабинете и ничем ее не обидела. Не знаю, что могло ее так разозлить.
Гильермо довольно улыбнулся. Он догадывался, из-за чего скандал и наслаждался ситуаций. Когда из-за любви к тебе дерутся две девушки – это здорово поднимает самооценку.
- Чочия, ты можешь объяснить, почему начала драку? – обратилась Рамона к виновнице скандала.
Чочия молчала. Она уже жалела, что не сдержалась и устроила шум. Сказать правду было немыслимо, отношения с Гильермо были ее тайной. Гильермо много раз говорил, что любит ее, но не может сказать об этом родным, потому что это вызовет их недовольство. Он встречался с Чочией с условием, что это будет их маленькой тайной. Конечно, как только наступит подходящий момент, он обо все расскажет отцу и матери, но пока лучше молчать.
Причину своего поведения Чочия так и не объяснила, и Рамона увела ее для личного разговора, приказав всем заняться своими делами.
В спальне Долорес внимательно осмотрела лицо подруги.
- Эта сумасшедшая не поранила тебя? Будет ужасно, если завтра появится синяк.
- Я в порядке.
Аньянка собрала растрепанные волосы и глубоко вздохнула, успокаиваясь.
- Что эта истеричка в тебя вцепилась? Ты точно ей ничего не говорила?
- Нет, но я догадываюсь, в чем дело. Когда я шла в кабинет, меня остановил сеньор Гильермо. мы разговаривали. Должна быть, Чочия это заметила и приревновала.
- С тобой беседовал молодой сеньор? И о чем?
- Да так, обо все понемногу. Говорил, что если у меня будут проблемы, чтобы я обращалась к нему.
- Да он с тобой флиртует! Но ты будь поосторожней. Сеньор Гильермо бабник еще тот. Не вздумай в него влюбиться.
- Не волнуйся, что он бабник, я уже поняла. И. конечно, я в него не влюблюсь. Он не в моем вкусе.
- Ну и хорошо, - явно успокоилась Долорес. – А то ведь ты попала в этот дом по моей рекомендации, и я не хотела бы, чтобы ты пожалела об этом.
Гильермо был польщен тем, что из-за него разгорелся скандал. Ему нравилась Аньянка, но и терять красавицу Чочию он не собирался. Самым лучшим способом защиты было нападение, так Гильермо и поступил, подкараулив Чочию вечером в коридоре. Едва девушка предъявила ему обвинение в флирте с Аньянкой, Гильермо сделал вид, что неподдельно возмущен.
- Как ты могла такое подумать! Да, я разговаривал с этой девушкой, но оно и понятно: я хозяин дома, а она – новая служанка. Мой долг – заботиться о людях, работающих на меня. Поэтому я подошел к ней, сказал, что она может на меня рассчитывать. Ты же, вместо того, чтобы поговорить со мной, сделала неправильные выводы и устроила эту отвратительную сцену!
- Я слышала ваш разговор! И он был очень…интимным.
- Опомнись! Твоя ревность перешла все границы! Мне что же уже, нельзя и с девушкой поговорить, не опасаясь твоего гнева?! Позволь напомнить тебе, что я – свободный человек! И не позволю, чтобы мной командовали!
- Но я не командовала, - сбавила тон Чочия, однако Гильермо уже вошел в раж.
- Посмотри, как ты себя ведешь! Даже если ты ревнуешь, это не причина устраивать столь отвратительные сцены! Слава Деве Марии, Химена и Рамона ничего не заподозрили! Представь, какой скандал бы разразился, если б им стало известно о нашей связи.
- Но я ничего не сказала!
- И правильно сделала! Запомни, если ты не хочешь, чтобы наши отношения прекратились, тебе стоит быть посдержаннее.
- Гили…- губы девушки задрожали, и молодой человек смягчился.
- Только не плачь. Ты же заешь, как я тебя люблю. Во Франции я все время думал о тебе.
- Правда?
- Ну, конечно. Я даже привез тебе кое-что.
- Что?
- Это секрет. Пойдем в комнату, покажу.
Чочия улыбнулась. Было видно, что разговор с Гильермо успокоил ее, и молодой человек порадовался, что выбрал правильную тактику. В большинстве своем девушки необычайно наивны и глупы. Нет ничего проще, чем морочить им головы. Даже стараться особенно не приходиться, потому что они с готовностью верят всем словам. Чочия не являлась исключением. Ее ревность улеглась, а настроение улучшилось.
К встрече с доктором Росалесом Аьянка тщательно готовилась, продумывала легенду, пыталась предположить, по какому пути пойдет разговор. Накануне своего выходного она попросила у Долорес ее синее цветастое платье. Долорес купила его совсем недавно и носила даже несмотря на то, что обновка была ей не совсем по размеру. С точки зрения Аньянки, платье было ужасно. Аляпистое, сшитое из дешевой линючей ткани, оно прямо-таки вещало и небогатом кошельке и отсутствии вкуса у его обладательницы. Но для завтрашней роли этот наряд был то, что нужно.
Наивная Долорес платьем гордилась и с готовностью дала его подруге, едва та сказала, что в прошлый свой выходной познакомилась с парнем и теперь идет на свидание.
- Для свидания это платье то, что нужно, - с гордостью сообщила Долорес. – Последняя модная новинка! Смотри, рукава какие. это сейчас – на пике популярности.
- А по-моему, смешные рукава, - вставила Резель, сидящая на своей кровати и листающая тайком от матери глянцевый журнал.
- Да ты что! Посмотри, во всех дорогих магазинах висят платья с такими рукавами! Не сомневайся, Аньянка, твой поклонник придет в восторг, когда увидит тебя.
По пути к дому доктора Росалеса, Аньянка смотрелась во все витрины, продумывая образ. Бумажка с адресом лежала у нее в кармане. Там же находилась небольшая сумма денег, потраченная вскоре на цветы. Букет Аньянка выбирала тщательно. Не особо большой, не элегантный, простой, но вместе с тем красивый.
Она собиралась выдать себя за небогатую, необремененную умом и вкусом горожанку из бедного района, по гроб жизни благодарную доктору за то, что когда-то он помог ей появиться на свет. Разумеется, Аньянка прекрасно понимала, сколько стоило пребывание в той больнице, где работал Росалес. Женщина, не имеющая денег, никак не могла там оказаться. Но ей было необходимо выдать себя именно за бедную и не очень умную девушку, не понимающую простых слов, рыдающую и настаивающую на своем. Такую особу легче выслушать и отвязаться, чем прогнать без объяснений, потому что она все равно не уйдет.
Дверь открыла высокая худая женщина в косынке.
- Здравствуйте, я пришла к доктору Франциско Росалесу. Вот, - и Аньянка протянула букет.
- Извините, а вы кто?
- Мое имя Хулия Агуэрро. Я должна увидеть сеньора Росалеса, чтобы сказать ему, как моя мама им восхищалась, как была ему благодарна. Он такой хороший человек! Мама была очень бедна и когда забеременела, не смогла лечь в больницу. Она много работала и однажды потеряла сознание прямо на улице. А этот святой человек помог ей! Он, совсем незнакомый мужчина, был так добр к ней! Благодаря его помощи, я появилась на свет. Месяц назад моя мама умерла, и ее последней просьбой было найти доктора Росалеса и поблагодарить его за все, что он для нас сделал.
- Папа болен, вряд ли он сможет вас принять.
- Пожалуйста, сеньора. Это последняя просьба моей матери! Бог вознаградит вас за вашу доброту!
Лицо женщины смягчилось, и она позволила Аньянке войти.
- Подождите здесь. Я узнаю, сможет ли отец вас принять. Повторите, как ваше имя?
- Хулия Агуэрро.
Через минуту женщина вернулась и провела Аньянку в комнату. Была она просторной, но казалась маленькой из-за стоявшей у стены огромной кровати. Падавший из окна свет освещал дверь, оставляя кровать в тени, из-за чего посетитель на мгновение терял зрение, ослепленный солнцем, а больной мог хорошенько его рассмотреть.
- Родинка на щеке… Не может быть… - послышалось от кровати, и больной захрипел, будто силясь сказать что-то еще, и не находя воздуха.
Алисия устремилась на помощь, усадив старика поудобнее и дав ему воды. Но едва голос вернулся к Франциско Росалесу, как он отослал дочь.
- Если что будет нужно, позвони – и я сразу приду.
- Да-да, – нетерпеливо сказал мужчина, вперив взгляд в стоящую у двери Аньянку. – Иди же!
Женщина укоризненно покачала головой и вышла.
Аньяка молча смотрела на доктора Росалеса и видела полупарализованного старика, прикованного к кровати. Левая часть его тела не двигалась, руки лежали поверх одеяла, пальцы правой судорожно вцепились в край кровати.
- Кто ты? Почему пришла?
- Я должна узнать правду о ребенке Розалии Агуэрро.
- Ты ведь не она, верно? – прошипел старик, вновь начиная задыхаться. На сей раз ему удалось справиться с приступом самостоятельно. – Конечно, нет. Но я рад, что ты пришла. Мне не в чем себя винить и все же я чувствую себя виноватым.
Аньянка села на стоящий рядом с кроватью стул. Из-за частичного паралича речь Росалеса была неразборчивой, однако девушка пыталась не пропустить ни слова.
- Откуда у тебя эта родинка?
- Всегда была. – Аньянка перешла к делу. – Вы помните Розалию Агуэрро? Вы принимали у нее роды.
- Я много у кого принимал роды. Но тебя интересует только она, не так ли? Почему? Ведь ты не дочь ей.
- Почему вы так уверены?
- Розалия не может иметь детей. Преждевременные роды плохо отразились на ней.
- Вы помните, как все было?
Глаза старика уставились на девушку.
- Хочешь разворошить это гнездо? Кто ты? Зачем тебе это? Но я расскажу. Сеньору привезли в очень плохом состоянии. Она была на восьмом месяце беременности и упала с лестницы. Тогда случилась страшная буря, дождь лил всю ночь. Из-за грозы в нашем отделении даже отключился свет. Но в отношении сеньоры Агуэрро было сделано все возможное, только ей ничто не могло помочь. Она выжила. Но ребенок родился мертвым.
- Это была девочка?
- Да, девочка, с родинкой на щеке.
Аньянке было не нужно зеркало, чтобы вспомнить, что у нее на щеке тоже есть родинка.
- Но если дочь сеньоры Агуэрро умерла, откуда взялся другой ребенок? Мальчик?
- Его принес муж сеньоры. В ту же ночь. Нет, наутро. И попросил, чтобы… - Следующее прозвучало неразборчиво. – Это против закона, но сеньор уверял, что его жена сойдет с ума от горя, если узнает, что ее ребенок мертв. Он заплатил мне. Хорошо заплатил. Но я не пошел бы на это, если б не верил, что совершаю доброе дело. Я выдал принесенного младенца за сына той сеньоры. Она была без сознания и не могла знать, что ее ребенок погиб.
- И вы не знаете, кто мать того мальчика?
- Нет, я не спрашивал. Сеньор сказал, что она умерла. Может, и так. Я не знаю.
Сеньор Росалес посмотрел на Аньянку и вдруг улыбнулся.
- Я знал, что кто-нибудь придет. Не мог умереть с этой тайной. Я сделал доброе дело, новорожденная девочка умерла, а я дал матери ребенка, а ребенку – мать. И все равно я все думал, правильно ли я поступил. Теперь, когда кто-то еще, кроме меня знает правду, мне будет легче жить и умирать.
Аньянка не могла винить доктора за его поступок. Подменяя мертвого ребенка живым, он действительно верил, что совершает доброе дело. Итак, одна загадка открылась. Розалия не сошла с ума. Она действительно родила девочку. Но откуда же все-таки взялся мальчик? И вопрос с родинкой. Значит, у умершего младенца была такая же родинка, как и у нее. Впрочем, это ничего не значит.
Размышляла Аньянка уже на улице. Время еще было, и девушка не торопилась. Пропустив автобус, она пошла пешком. Постепенно Аньянка зашла в жилой район. Дома вокруг стояли бедные, это было видно и по их размеру, и по форме, и по тому, что почти все строения требовали ремонта. Впрочем, кое-где на окнах висели занавески, а на клумбах цвели цветы.
Асфальтированная дорога постепенно перешла в просто утоптанную и посыпанную щебенкой. Она петляла между домов, и Аньянка начала уж сомневаться, что сумеет выбраться отсюда. Ей казалось, что можно пройти район насквозь, и с другой его стороны сесть на автобус, но теперь она была готова повернуть назад. И повернула бы, не услышав впереди громкий крик, а за ним – плач.
Подойдя ближе. Аньянка увидела группку детей, столпившихся вокруг кого-то. Была здесь и пара растерянных взрослых. На земле сидел мальчик лет пяти и не просто плакал, а почти что выл. Его рука была вывернута неестественным образом и уже начала опухать. Пожилая женщина пыталась его успокоить, но явно не знала, что делать.
- Перелом, наверное. Надо бы в больницу.
- А мать-то его где?
- Да на работе, где же еще! Вон девчонка-то не уследила…
- Да разве за таким сорванцом уследишь.
Худенькая девочка лет восьми, - похоже, сестра пострадавшего малыша, - тихонько всхлипывала. Остальные ребятишки тоже были напуганы. Да и взрослые выглядели не лучше.
Аньянка протолкалась сквозь маленькую толпу, села на колени и осторожно ощупала пострадавшую ручку. При каждом прикосновении мальчик взвизгивал, как щенок.
- Похоже, действительно перелом. Нужно зафиксировать руку. Мне нужны дощечки или прямые палки. И еще бинты. – Аньянка требовательно посмотрела на женщину, утешавшую малыша, и та быстро закивала.
Через минуту Аньянка получила пару дощечек, найденных здесь же, на улице. Для руки ребенка они были слишком велики. Аньянка попыталась разломить одну, но потерпела неудачу. Тогда кто-то взял упрямую деревяшку из ее пальцев и легко расщепил на три лучинки.
- Так?
- Да. И вторую тоже.
С помощью неожиданного помощника Аньянка закрепила пострадавшую руку в импровизированном лубке и обмотала широким платком, фиксируя кость.
- Надо отвезти его в больницу.
- Я бы хотела поехать, но мне на работу нужно, - растерянно отозвалась пожилая женщина, та самая, что вначале утешала ребенка, а потом принесла платок для перевязки.
- Мама только вечером придет, - пискнула сестра пострадавшего.
- Значит, я повезу его сама, - сделала вывод Аньянка.
Она встала, подняв мальчика на руки.
- Давай возьму, - с этими словами парень, ассистировавший ей во время перевязки, взял у нее ребенка. – Я с вами поеду.
- И я поеду. Как же вы одни-то. Да и Лупе, когда придет…Кто-то же ей должен сказать, куда сына отвезли.
Так неожиданно Аньянка, в сопровождении суетливой низенькой женщины и незнакомого парня с притихшим мальчиком на руках, отправилась в больницу.
Фико был в восторге. Эта девушка его просто поразила, от того он и вызвался помочь ей. Она была чем-то фантастическим.
На самом деле, день начался просто отвратительно. Мать проснулась в пять утра и начала шуметь. После смерти Мигеля, ее рассудок будто повредился. Она разговаривала с умершим сыном, будто он все еще был рядом, не позволяла заходить в его комнату и прикасаться к его вещам. И пить она стала больше, чем прежде. Начинала с самого утра.
Заботы о хлебе насущном Элису больше не волновали. Она никогда не работала, но раньше деньги в дом попадали благодаря таинственному отцу Мигеля, теперь этот источник дохода исчез. Эллиса с ужасом думала, что придется сказать их благодетелю о смерти его сына и тем самым лишиться пусть и небольшого, но достатка. Конечно, какое-то время можно будет и скрывать гибель Мигеля. Как никак, а за все эти годы сеньор лишь пару раз интересовался его существованием. Правда, он оставил ей адрес, наказав связаться с ним, если случиться что-то серьезное. Но можно сказать, будто адрес она потеряла, и предупредить о смерти Мигеля не могла.
Временами Элисе казалось, будто ее младший сын еще жив, но помутнение проходило, и вновь накатывали страхи и сомнения. И как никогда раньше она злилась на несправедливость жизни. Почему ее Мигель, ее обожаемый Мигель, благодаря которому она имела постоянный источник дохода, умер, а Фико остался жив? Почему не могло произойти наоборот?!
Федерико о мыслях матери догадывался. Он старался как можно реже попадаться ей на глаза и побольше времени проводить, блуждая по улицам в поисках временной работы. Вопрос пропитания Элису не волновал, и проблема где взять денег на еду легла на плечи Фико. Найти подработку удавалось не всегда, поэтому и еда была не всегда. Элиса в такие дни злилась еше сильнее.
Сегодня утром мать проснулась ни свет, ни заря и затеяла уборку, которая заключалась в шумном передвигании мебели с одного места на другое. Когда Фико напомнил ей о времени, ему в грубой форме было сказано проваливать из дома и не действовать на нервы. Сберегая нервы, правда, не материнские, а свои, Фико так и поступил.
День прошел без особых успехов, а потом сын матери-одиночки Лупе, Рамон, неудачно упал и повредил руку. И тогда совершенно неожиданно появилась эта девушка, одетая в яркое, несколько аляпистое платье, но действующая с уверенностью полководца на поле боя. Фико смотрел, как ее руки уверенно накладывают шины и повязку на пострадавшую руку, и проникался восхищением. Когда все вокруг растерялись, эта девушка взяла командование на себя и выправила ситуацию. И когда она сообщила, что сама повезет Рамона в больницу, Фико вызвался сопровождать их.
В течение следующих полутора часов восхищение Фико лишь увеличилось. Казалось, девушка каждый день доставляет в больницу пострадавших, потому что она знала, куда обращаться и что говорить. В результате переломом Рамона занялся врач, причем сам малыш уже не плакал, а с интересом осматривался. Фико не присматривался, но краем глаза заметил, как некоторая сумма денег переходит из рук девушки в больничную кассу, из чего сделал вывод, что лечение не было бесплатным. Впрочем, этого следовало ожидать, потому что, судя по виду этой больницы, бесплатной она не являлась.
Донья Роза тоже это заметила.
- Какая удивительная девушка! Больница-то не из дешевых! А Рамона здесь приняли. Надо полагать, она неплохо заплатила. А судя по одежде и не скажешь, что из богатых!
Перевязка не заняла много времени, и вскоре Рамон с рукой на перевязи, же вполне успокоившийся и несколько заторможенный, Фико, донья Роза и незнакомая спасительница спускались по ступенькам.
- Кости срастутся быстро. Вы лишь передайте матери Рамона, чтобы она возила его на перевязку, и все будет нормально.
- Да, конечно. Но, наверное, это будет стоить денег…
- Я уже все оплатила.
- Больница-то дорогая.
Девушка немного смутилась.
- Это единственная, которую я знаю. К тому же она оказалась ближайшей.
Рассыпавшись в комплиментах, донья Роза взяла Рамона за непострадавшую руку и кивнула Фико:
- Мы пойдем. А ты, юноша, проводи девушку до дома или хотя бы до остановки.
Услышав эти слова, Федерико преисполнился горячей благодарности к донье Розе.
- Не надо меня провожать, - сказала девушка, обращаясь к спине уходящей женщины и, повернувшись к Федерико, повторила: - Не надо меня провожать.
- Хотя бы до автобуса.
Она пожала плечами и стала спускаться по ступенькам.
На мгновение Фико подумал, а чтобы сделал Мигель на его месте? Уж конечно бы не растерялся! А она? Неужели он бы ей понравился?
Пока Фико размышлял, девушка ушла довольно далеко, и ему пришлось догонять ее бегом.
- Прости, я не представился. Просто был так поражен тем, что ты сделала… Откуда ты знала, как надо действовать в таких случаях? Я имею в виду с Рамоном.
- При подозрениях на перелом? Этому в колледже учат. У нас был целый курс, посвященный действиям в критических ситуациях. Нас учили, что делать при наводнениях, пожарах и прочих стихийных бедствиях; как вести себя, если на тебя напали на улице; ну и первую помощь тоже учили оказывать. А еще я хотела бы быть врачом, поэтому сама читала разную медицинскую литературу.
Фико потрясенно молчал. Он за всю свою жизнь прочитал от силы пять книг. Во-первых, на книги денег не было, во-вторых, просто не хотел. Уж про колледж и говорить нечего. В их районе далеко не все дети и в школу-то ходили, чего уж говорить о дальнейшем образовании. Лично он ходил. Исключительно из-за Мигеля. Мать хотела, чтобы Мигель был образованным, а за компанию отдала учиться и Федерико. Но колледж!
- Я очень благодарна тебе за помощь там, в районе. Просто ужас, там было столько людей, и все паниковали вместо того, чтобы сделать что-то полезное.
- Они просто растерялись. Я, кстати, тоже.
- Да? А по тебе не было заметно. – Впервые Аньянка внимательно посмотрела на шедшего рядом с ней парня и улыбнулась.
В этот момент Фико остро позавидовал Мигелю, который каким-то невероятным образом мог найти общий язык с любой девушкой. Раньше ему казалось, что он тоже может. Но сегодня выяснилось, что все не так просто. Именно перед этой, конкретной девушкой он хотел бы выглядеть как можно лучше, но чувствовал, что говорит невпопад и не в тему. Можно было бы соврать, чтобы произвести впечатление, по Фико чувствовал, что не может врать под взглядом этих глаз, а потому глупо молчал или нес всякую околесицу.
На автобусной остановке они простились, и лишь когда девушка уехала, Фико вдруг сообразил, что так и не спросил, как ее зовут.
Аньянка разогнулась лишь на минуту, и тут же рядом возникла Рамона, и ее указательный палец ткнулся в батарею.
- Совершенно непонятно, что ты здесь делаешь столько времени. Батарея как была грязной, так и осталась. Запомни, девочка, тебе платят не за то, чтобы ты здесь прохлаждалась. Давай, за дело.
- Да, сеньора.
Аньянка вновь взялась за тряпку, хотя уже видеть ее не могла. Вечером в доме устраивался большой прием. Должны были придти университетские приятели Гильермо и несколько друзей семьи, поэтому с самого утра слуги драили особняк до блеска, а на кухне готовились многочисленные блюда. Сеньор Себастьян, как всегда, был на работе, зато Химена и Рамона носились, как угорелые. Им все не нравилось, все было не так и вообще плохо. Из-за этой суматохи Аньянка даже не смогла зайти к сеньоре Розалии. После первой вспышки Розалия вела себя значительно тише, и Энкарнасьон заметила, что в присутствии Аньянки поведение больной становится ровнее. Так что теперь она брала Аньянку с собой, когда шла к сеньоре Розалии, а иногда отпускала и одну.
Теперь Аньянка лучше понимала порядок, заведенный в этом доме. Обычно сеньору Розалию не закрывали. Комната запиралась лишь в моменты ее приступов, которые, по правде говоря, повторялись все реже. В обычные же дни Розалия могла покидать свои покои и свободно ходить по дому и саду. Однако делала она это редко, явно не желая встречаться со своим мужем и Хименой.
Аньянка уже не сомневалась, что девушками из ее снов были Розалия и Химена, не понимала лишь, как из лучших подруг, почти сестер, они превратились во врагов. Точнее, сеньора Химена относилась к бывшей подруге ровно, внешне доброжелательно, но Аньянка чувствовала, что дружелюбие это напускное. Розалия же своей неприязни не скрывала.
Аньянка бросила тряпку и разогнулась. От долгого неудобного положения спина ныла. Чтобы дать отдых натруженным мышцам, Аньянка походила по гостиной туда-сюда, вышла в коридор и замерла, услышав голоса, доносящиеся из кабинета.
- Этот вечер очень важен для меня. Я не хочу, чтобы она все испортила!
- Мы не можем закрыть Розалию на ключ. Ты же помнишь, как она непредсказуема.
- Вот именно!
Аньянка заглянула в приоткрытую дверь и увидела стоящего изваянием Гильермо. Его лицо было мрачнее тучи. Химену девушка не видела. Похоже, та стояла с другой стороны комнаты.
- Придут мои университетские друзья. Вся элита университета! Ты знаешь, кто отец Симона? А Луиза? Если что-то пойдет не так… Даже представить страшно! Эта девица заправляет всеми девчонками университета. Конечно, мне нечего опасаться, но я не хотел бы, чтобы разошлись слухи. будто моя мать душевнобольная.
- О, дорогой, как я тебя понимаю! А ты говорил с ней?
Гильермо скривился.
- А толку-то! Мать смотрит на меня и будто не видит. Все твердит, что я не ее сын! Сказала, что может быть спустится, потому что нехорошо, если хозяйка дома даже не покажется на вечере!
- Конечно, она – хозяйка дома, - голос Химены был пропитан горечью.
- Да какая она хозяйка! – Гильермо стремительно прошел через комнату к женщине, и теперь Аньянка не могла видеть и его тоже. – Ах, тетя, лучше бы хозяйкой этого дома была ты! Тебя бы мне не пришлось стыдиться. Я уверен, что и папа так думает.
- Ты так добр, дорогой.
Аньянка поспешно вернулась на свое место у батареи. Ее руки яростно схватились на тряпку, вымещая на грязном металле злость. Да как он смеет говорить такое о своей матери! Ну, хорошо, Розалия не мать Гильермо. Но он-то этого не знает! И отзывается о ней с таким пренебрежением!
Едва Аньянка покончила с батареей, Рамона послала ее прибраться в верхних комнатах, так что к приезду гостей девушка едва не падала от усталости. К счастью, ее, как неопытную, к гостям не допустили, поэтому пока в гостиной звучала музыка и собирались приглашенные, Аньянка сидела у окна на кухне, наблюдая за суетящимися служанками. Повариха Рафаэлла, испытывающая к девушке симпатию, разрешила ей побыть здесь с условием, что она не будет мешаться под ногами. Аньянка и не мешалась. Из кухонного окна подъезжающие машины были не видны, зато бегающие с подносами Долорес и Резель докладывали ей всю обстановку.
- Там такая женщина приехала. Высокая, худая как палка, а драгоценностями просто увешана Просто увешана! – восхищено сообщила Долорес, заглянув на кухню.
Следующей с новостями пришла Резель. Когда мать ее не видела, она становилась обычной девушкой, грезящей о модных нарядах и праздниках.
- В гостиной очень красиво. И гостей много. И все так хорошо одеты! Особенно одна девушка. У нее зеленое платье с такими блестками, а вот здесь вырез. Как бы я хотела иметь такое!
Вошедшая Энкарнасьон услышала эти слова и возмущенно воскликнула:
- Резель! Что я слышу!
Резель смутилась и виновато опустила голову.
- Это платье! Которая ни одна приличная девушка не наденет! Это не платье, а соблазн для мужчин! А от мужчин одни беды! Сколько раз я тебе говорила: стоит на минуту потерять бдительность – и вся жизнь сломана! Это платье – чистый грех, и ты – моя дочь!..
Энкарнасьон укоризненно посмотрела на Резель и скорбно поджала губы. Весь ее вид выражал горькое разочарование. Потом она перевела взгляд на Аньянку.
- Едва не забыла тебе сказать. Сеньора Химена приказала тебе подняться в комнату сеньоры Розалии и чем-нибудь ее развлечь. Хозяева бояться, что сеньора Розалия спустится к гостям. Во время прошлого приема у нее начался приступ. Картина была ужасная, и никто не хочет повторения. Так что иди наверх.
У самых дверей Аньянку перехватила Рамона.
- Куда это ты идешь? Живо на кухню! Не хватало еще, чтобы тебя увидели гости.
- Сеньора Химена передала через Энкарнасьон, чтобы я поднялась наверх и побыла с сеньорой Розалией.
Рамона хмыкнула. Потом чуть отступила, но тут же дернула девушку за руку.
- Пройдешь по стенке, проскользнешь, как мышка, чтобы никто не обратил на тебя внимания. Поняла?
- Да, сеньора.
И без того шикарная гостиная в этот вечер блистала. Повсюду стояли живые цветы, горели все лампы и их свет заставлял переливаться украшения на присутствующих женщинах. Гостей было чуть больше десятка, все хорошо одетые, веселые и оживленные. Гильермо стоял, обнимая за талию пухленькую девушку с курносым носиком и простоватым лицом; его отец серьезно беседовал с седовласым импозантным мужчиной, рядом с которым, переминаясь с ноги на ногу, тосковала совсем молоденькая девушка, то ли его жена, то ли дочь. Сеньора Химена, в вечернем платье, с ниткой жемчуга на шее, скользила между гостями, поддерживая беседу и улыбаясь. На кого на кого, а на домоправительницу в этот момент она была похожа меньше всего.
На втором этаже было потише, и Аньянка немного успокоилась. Увидев ее, сеньора Розалия явно обрадовалась. Она сидела на полу, обложившись фотографиями, такая печальная и одинокая, что у Аньянки защемило от жалости сердце.
- Сеньора, зачем же вы сели на пол? Холодно же! – Она пересадила женщину на кровать и собрала фотографии.
- Не убирай их. Я хочу видеть.
- Конечно, возьмите.
Розалия стала бережно перебирать снимки.
- Прошлое не всегда уходит. Прошлое остается и влияет на будущее. Никто не уйдет от возмездия. Злодей будут повержены, а хорошие люди получат награду.
Она торжествующе посмотрела на Аньянку, и девушка кивнула.
- - Кто изображен на этих снимках? Вы расскажете?
- Ты моя дочь. Разве ты не знаешь? – Розалия удивленно посмотрела на девушку. – Ты должна знать.
- Я не знаю.
- Я расскажу. Ты должна знать. Вот это – мой отец. Он очень меня любил, но все время ругал, что я такая слабая, что не могу за себя постоять. Он умер вскоре после моей свадьбы. Очень неожиданно. Я думала, что не переживу этого и благодарила Бога, что у меня есть Себастьян. – Розалия горько усмехнулась. – Тогда я еще была очень наивной. Зло часто скрывается под привлекательной внешностью. Снимаешь один покров, другой, третий, и под ним – пустота. Зло живет в этом доме. Но ангелы не дремлют, и скоро покров упадет и тайны раскроются!
Боясь, что их услышат, Аньянка поспешила отвлечь женщину от опасной темы.
- А это кто?
- Моя мама.
- Очень красивая.
- Мамы другими и не бывают.
- А у меня никогда не было мамы.
- У тебя есть мама! Кто же я, как не твоя мама?! Ангел сказал, что моя дочь явится ко мне, и ты пришла!
Аньянка попыталась успокоить женщину, но та затихла лишь после того, как Аньянка назвалась ее дочерью, и все равно повторяла:
- Моя девочка… Моя красавица… Посмотри, как ты похожа на мою мать. Те же глаза. А нос совсем как у тети Розы. Ты ее не видела, она умерла еще до твоего рождения. Удивительная женщина была! А как пела! Ты – вылитая она. Я-то помню, я все помню. А другие не помнят и не видят. Но мы им и не скажем. Ведь не скажем? Если они узнают, то отберут у меня мою девочку, и я вновь останусь одна. А мы не скажем, и ты будешь со мной. Это будет нашей тайной.
- Хорошо, сеньора.
- Не называй меня так! Я – твоя мама!
- Простите, но я не могу.
Аньянка боялась, что женщина вновь раскричится, но она лишь обняла девушку, пытаясь заключить в объятия, и стала укачивать, как маленькую.
- Конечно, дорогая. Ведь тебя так долго не было. Они оторвали тебя от меня. Ты выросла вдали от меня и моей любви. Ты можешь называть меня как хочешь, но когда-нибудь ты полюбишь меня и назовешь мамой.
Аньянка подумала, что была бы рада, если б Розалия действительно была ее мамой.
Праздник продолжался всю ночь и закончился роскошным фейерверком. Гости разъезжались довольные: торжество определенно удалось. Хозяева тоже были удовлетворены. Розалия им не помешала, веселье прошло по плану, и вообще вечер прошел отлично.
Но праздник вызвал и неожиданные последствия. Следующим же воскресным утром Химена вызвала Себастьяна для серьезного разговора. Она была спокойна, бледна и решительна как никогда.
- Я не спала всю ночь.
- Съела что-нибудь не то?
- Разумеется, нет! Я все думала. Вчера ты подарил Гильермо машину…
- Только не говори, что ему еще рано водить! Я знаю, что ты считаешь мальчика ребенком, но он уже давно вырос! Тем более, что у всех его друзей есть автомобили.
- Я не об этом. – Химена трагично вздохнула, на ее глазах показались слезы. – Но я вдруг подумала, что у Гили все есть, он растет в достатке, его будущее обеспечено, а наш второй мальчик…
Себастьян едва удержался от желания закрыть женщине рот, ограничившись шипением:
- Химена!
- Нас никто не слышит.
- Сколько раз тебе говорить – и у стен есть уши!
- Мне все равно! Я больше не могу мириться с тем, что второй мой сын – наш сын! – живет в нищете. Он считает своей матерью другую женщину! Кто она? Какая-то певичка?
- Актриса. Неудавшаяся.
- Она лишь месяц проработала в доме, а ты доверил ей собственного ребенка!
Мужчина устало вздохнул и потер лицо руками. Появилась мысль, что лучше бы он сегодня работал.
- У меня не было выбора, и тебе это прекрасно известно. К тому же что за блажь взбрела тебе в голову?
- Ты называешь страдания матери блажью?!
- Насколько я помню, за все эти годы ты ни разу не поинтересовалась жизнью ребенка. Ты даже не знаешь, как его зовут.
- Да, не знаю! Но хочу знать! – Химена нисколько не смутилась. – Я устраивала судьбу Гильермо. Теперь же пришла пора заняться и вторым нашим сыном.
- Да не кричи ты так! Чего ты хочешь? Я плачу этой женщине…
- Этого мало. Я хочу, чтобы мальчик рос у меня на глазах. Хочу дать ему хорошее образование, дом и все, чего он был лишен все эти годы.
Голос Химены дрогнул, и она вытащила из кармана бумажный платок. Себастьян растерянно молчал. Ему и в голову не приходила идея взять ребенка в дом. В качестве кого? К тому же, он ежемесячно давал деньги на его содержание и считал свой долг полностью выполненным. Теперь же Химене пришла в голову эта блажь, и она не успокоится, пока не добьется своего.
- Это все очень сложно. Мальчик уже взрослый… К тому же, как мы объясним окружающим его появление?
Химена поняла, что бастион дрогнул.
- Ты скажешь, что это твой внебрачный сын.
- Это исключено!
- Почему? Все вполне закономерно. Такое часто случается. Ты официально признаешь сына, и все проблемы решатся.
- Это вызовет скандал. О нас будут сплетничать все соседи!
- Посплетничают – и перестанут.
Химена уже знала, что победила. Несмотря на внешнюю холодность, Себастьян никогда не мог победить в споре с ней, не мог подобрать слова, не мог надавить, в конце концов. Именно поэтому им было так легко манипулировать.
Фико уже был в двух шагах от дома, когда путь ему загородил здоровый парень, в котором он не сразу узнал старшего брата Морелии. До этого они встречались лишь однажды, но уже тогда Фико определил Густава как парня здорового, сильного, но не обремененного интеллектом. Сейчас спросить, в чем дело, он не успел, потому что Густав молча ударил Федерико по лицу и на мгновение тому показалось, будто он отключился. Возможно, так оно и было, потому что в следующую минуту он обнаружил себя лежащим на земле, а над головой звучало угрожающее:
- Если ты, мерзавец!.. Моя сестра!.. Думал, можешь так с ней поступить?! Обрюхатил и бросил?! Да я ж тебя…
Фико и выдохнуть не успел, как Густав схватил его за майку и дернул к себе.
- Да только она не хочет. Люблю его, говорит. Значит, так: Морелия ждет от тебя ребенка, и ты на ней женишься. Моя невинная сестра не будет матерью-одиночкой, на которую все показывают пальцами. Вдвоем развлекались, вдвоем и расплачиваться будете. В общем, я тебя предупредил. И если ты не женишься на Морелии, то жестоко об этом пожалеешь. – Густав явно хотел добавить что-нибудь еще, подкрепляющее слова, но ничего не придумал и бросил Фико обратно на асфальт.
Через пару минут потрясенный Фико сел и глубоко задумался. Кто бы ни был отцом ребенка Морелии, это явно был не он, так как между ними ничего не было. Сначала он не успел, после Мигеля – побрезговал. В общем, Морелия натравила на него своего психованного брата, прекрасно зная, что Фико к ее проблемам никакого отношения не имеет. Вот только объяснить это Густаво не представляется возможным.
В доме Федерико ждала мать, пьяная до такого состояния, что он брезгливо поморщился, перешагивая через ее тело, валявшееся прямо на полу. Разумеется, Фико не знал, что днем к Элисе приходил некий Хуан Вандер, представившийся поверенным сеньора Агуэрро, и завел разговор о сыне своего нанимателя. Совершенно неожиданно после стольких лет молчания сеньор Агуэрро возжелал не только повидаться с сыном, но и забрать его в свой дом. Элиса пришла в такой ужас, что и слова не смогла вымолвить. Потом сеньор Вандер ушел, а она кинулась за спиртным, чтобы хоть как-то успокоиться.
Ночью, в разгоряченный страхом и алкоголем мозг пришла идея, показавшаяся замечательной.
Фико проснулся от того, что мать трясла его за плечи, бормоча что-то невнятное. Наконец, окончательно проснувшись, он понял в чем дело. Объявился отец Мигеля и пожелал забрать его в свой дом, но Мигель мертв. Сказать это посланцу сеньора Агуэрро она не осмелилась и решила, что роль Мигеля сыграет Фико.
- Он никогда его не видел! Даже имени не знает! Откуда ему понять, что ты – не он?! Все решено! Все прекрасно решается!
- Я не стану притворяться сыном этого сеньора!
Элиса от неожиданности замолчала и уставилась на сына, не веря своим ушам.
- Это подло! К тому же, если правда выплывет наружу, я окажусь в тюрьме.
- Ты совсем свихнулся?! Нет, ты пойдешь в тот дом!
- Нет, не пойду!
Элиса хлопнула сына по губам, случайно попав по пострадавшему накануне месту, и Фико взвыл от боли. Извернувшись, он выбрался из кровати, натянул джинсы и почувствовал себя куда уверенней.
- Я не буду выдавать себя за сына этого сеньора!
Элиса зажала Фико в угол, угрожая и уговаривая одновременно, но он был непоколебим. Тогда женщина решила изменить тактику.
- Ты обязан это сделать! Это – твой шанс!
- О чем ты?
- Ты что же, намерен всю жизнь провести в нищете, в этой жалкой хибаре? У тебя есть возможность перебраться в шикарный особняк, покупать себе что захочешь, ездить на красивой машине, а ты хочешь упустить такой шанс?!
- Я не хочу никого обманывать.
- Да разве это обман?! Тот сеньор никогда не видел своего ребенка, не интересовался им, а теперь вдруг решил устроить его будущее. Но Мигель погиб, и в этом никто не виноват. Ты не причинишь никому вреда, если воспользуешься его шансом.
Фико явно засомневался, и Элиса это заметила.
- Только представь, что ты получишь! Хорошую одежду, еду, собственную комнату. Купишь все, о чем мечтал. К тому же неужели ты хочешь, чтобы твоя мать умерла от голода? Или того хуже, попала в тюрьму? Этот тип может не поверить в то, что Мигель погиб случайно. Вдруг он обвинит меня в убийстве? А даже если нет, на что мы будем жить? Ты об этом подумал? А так, ты устроишься сам, и сможешь помогать мне. И ведь от этого маленького обмана никто не пострадает!
- А вдруг тот сеньор поймет, что я не его сын? Я ведь совсем не похож на Мигеля.
- Так ведь он Мигеля ни разу не видел! Откуда ему знать, что ты – не он?
Фико колебался. То, что говорила мать, было не лишено смысла. Ему действительно до смерти надоело жить в нищете, а тут судьба подбрасывает такой шанс. Мигель уже мертв, ему все равно, а такая прекрасная возможность изменить жизнь выпадает раз в жизни. К тому же Фико вспомнил про Морелию и ее психованного братца. Если он ничего не придумает, то действительно придется жениться на этой девице, или Густаво убьет его. Но если он уедет из района, эта семейка не сможет до него дотянуться.
Воспоминания о кулаках Густаво решили дело.
- Хорошо, я согласен отправиться к этому сеньору.
Поход в супермаркет принес Аньянке одни разочарования. В отделе с фруктами она встретила Лусию. Та придирчиво выбирала персики, но, увидев подругу, забыла обо всем, и потащила ее в кафе. На улице лил дождь, а в маленьком зале было тепло и уютно. Журчал аквариум, и под этот аккомпанемент Лусия оживленно говорила:
- Почему ты ни разу мне не позвонила? Я же оставляла свой номер! Ну, ты, наверное, много работаешь?
- Да.
- Я так и знала! Помню еще по колледжу: все собираются на вечеринку, а Аньянка корпит над учебниками. Так значит, все по-прежнему. Ну, я и не сомневалась. Ты всегда была упорной. А вот я тоже работаю. В одном частном банке. Платят пока мало, но есть перспективы карьерного роста. Тебе не смешно, чтобы я да о карьерном росте думаю? Мне самой смешно, а тем не менее. Помнишь Клару? Она косметикой торгует! Представляешь? Ну, про тебя-то я не спрашиваю. У тебя-то хороший диплом был, не то, что у меня, ты и получше работу могла найти. А я столько мест обошла, прежде чем меня в этот банк взяли!
Аньянка с грустью подумала, что для работы служанкой диплом вообще не требуется.
- Недавно наш курс встречался. Клуб «Мираж» помнишь? Вот там. Жаль, что ты не пришла. Все о тебе спрашивали. Особенно Рафаэль. Ты ему всегда нравилась. Так он просто прилип ко мне, все спрашивал, где ты и почему не пришла. Обязательно в следующий раз приходи, не исчезай. Ой, совсем забыла сказать! Тереза вышла замуж! За Рамиро!
- Серьезно? – оживилась Аньянка. – Она же его всегда терпеть не могла!
- Все так думали. А они вдруг раз – и поженились! А ты-то никого себе не нашла?
- Нет, пока нет. А ты?
- Точно еще не знаю. Есть один парень, но у нас с ним все так непонятно, - Лусия покраснела и хихикнула, уткнувшись в кружку. Она была так обрадована встречей с Аньянкой, что не обратила внимания на ее необычную молчаливость. Аньянке же действительно было не по себе. Впервые в жизни она ничего не хотела выдумывать и боялась расспросов о своей жизни. Ни Лусия, ни остальные никогда не поймут, почему она работает служанкой, имея на руках хороший диплом. Лусия продолжала трещать, а Аньянка сидела грустная, потом быстро попрощалась, сославшись на срочные дела, и ушла.
По возвращении в особняк Агуэрро настроение не улучшилось. Сначала ее за опоздание отчитала Рамона, потом отругала Энкарнасьон за купленный порошок. Оказывается, нужен был другой, более сильный, а этот хоть и стоит дороже, но менее полезен.
То, что у сеньора Себастьяна есть внебрачный сын, было встречено слугами с оживлением. Они несколько дней судачили на кухне, обсуждая эту потрясающую новость. Причем самым удивительным было не столько существование этого парня, сколько то, что спустя столько лет отец признал его.
Аньянка тоже была поражена, столкнувшись с новым обитателем дома в гостиной и узнав в нем парня, с которым познакомилась при оказании первой помощи при переломе. Тогда она не спросила его имени, теперь же выяснила, что его зовут Федерико.
Узнав, что у него есть сводный брат, Гильермо пришел в ярость. Его крики были слышны на весь дом, но Себастьян был непоколебим: Фико пришел в этот дом и будет в нем жить.
Химена и Рамона, напротив, были рады и проявляли к новому жильцу всяческое расположение.
Себастьян пока не определился, предпочитая наблюдать со стороны. Впрочем, он был настроен весьма благожелательно.
Фико выделили просторную комнату в синих тонах. Во второй же день его пребывания в доме Химена, поразившись убогости его гардероба, приказала «избавиться от этого тряпья» и, взяв шофера, лично повезла ошарашенного парня в торговый центр, где провела по всем отделам и заставила перемерить кучу одежды. Результатом этого похода стал шкаф, увешанный новыми, дорогими вещами. Говоря по правде, такого количества одежды у Фико не было за всю его жизнь.
Вторым потрясением для Химены стал факт, что Фико почти не образован. Нет, он умел читать и писать, но и только!
- Это ужасно, Себастьян! Мальчик невежественен, как какой-нибудь средневековый крестьянин! Эта ужасная женщина, которой ты его отдал, что, не отправила его в школу?!
- Не преувеличивай, знания Федерико не так плохи.
- Они просто ужасны!
- Я найму для него учителя.
Так уже через пару дней Фико обрел личного учителя, должного подтянуть его до определенного уровня. И против этого Фико ничего не имел. Он думал, что не всегда будет жить в этом доме, а приобретенные знания в будущем помогут ему найти хорошую работу.
Вообще же определиться, как он относится к переменам в своей судьбе, Фико не мог. Конечно, он был в восторге от огромного дома, поражавшего роскошью. Раньше такие дома Федерико видел лишь сквозь решетку ограды и подумать не мог, что когда-нибудь будет в таком жить. Особняк ему нравился. Нравились ковры и живые цветы в напольных вазах, нравились картины на стенах, огромный телевизор на полстены и висячие длинные люстры. Еда, которую подавали за общим столом, была просто великолепна. Фико лишь поражался, почему ее так много, если за столом присутствуют максимум четыре человека?
Но не только меню, все в этом доме было сделано с размахом. Огромная библиотека, сплошь уставленная книжными полками, до верхних из которых можно было дотянуться лишь встав на специальную лесенку. Банкетный зал с колоннами, официальный и холодный. Гостиная, утопающая в цветах. Ухоженный сад с фруктовыми деревьями и дорожками, посыпанными песком. И его собственная комната, такая красивая и богато обставленная! Каждое утро в ней убирались, поливали цветы, приводили в порядок его одежду. Фико с удивлением осознавал, как это: иметь слуг, которые все за тебя делают.
Но насколько понравился Фико дом, настолько не понравились ему люди. Возможно, дело было в том, что он все время помнил, что находится не на своем месте. Все это великолепие должно было принадлежать Мигелю, а не ему. А может, здешние обитатели и правда были несколько… странные.
Сеньор Агуэрро оказался страшно занятым человеком. Он владел фабрикой, производящей игрушки, и с утра до вечера пропадал на работе. Всем в доме заправлял Химена, место которой Фико определить так и не смог. Она была хороша собой, образованна и прекрасно одета, жила на втором этаже в отдельной комнате и имела личную служанку, которая, к тому же, руководила всеми слугами.
Сеньора Химена встретила Фико на редкость дружелюбно и уделяла ему всяческое внимание, однако Фико не мог избавиться от неприязни по отношению к ней. А главное, он не мог определить причину этой неприязни, и это раздражало больше всего.
Первый сын сеньора Себастьяна новоявленного брата невзлюбил с того самого момента, как только услышал о нем, но Фико был к этому готов. Гильермо удивительно напоминал ему Мигеля. Только Мигеля более матерого и кичащегося богатством. И все же Фико всю жизнь провел рядом с подобным типом, и теперь оскорбительные выпады Гильермо не могли его задеть.
Некоторое время Фико думал, что Химена – жена сеньора Себастьяна и, соответственно, хозяйка дома, потом узнал о существовании сеньоры Розалии. И Сеньор Себастьян, и сеньора Химена отзывались о ней как о психически больной и хором уверяли, что она не опасна. Сама сеньора Розалия большую часть времени проводила в своей комнате, куда ходили только слуги. Лишь однажды Фико видел эту женщину и был поражен ее хрупкостью и миловидностью.
Но самым большим потрясением оказалось присутствие в доме Аньянки. Девушку, оказавшую первую помощь Рамону, Фико узнал сразу. Она тоже его узнала, но теперешняя разница в социальном положении не позволяла им сблизиться. Аньянка работала служанкой, что совершенно не вязалось с ее словами о полученном образовании и дипломе.
Утром Аньянка едва смогла проснуться. За окном лил нудный дождь.
- Уже второй день, - простонала Долорес, даже не глядя на улицу. – Я вчера едва не заснула, застилая сеньору Себастьяну кровать. Так и хотелось на нее прилечь.
Резель расчесывала у маленького зеркала волосы, а Энкарнасьон уже вышла из комнаты. Лишь Чочия продолжала валяться в постели.
- Эй, а ты вставать не собираешься?
- Встану, отстань.
Прозвучало это довольно грубо, но Долорес не обиделась – другого от Чочии и ждать было нельзя. Когда же Долорес и Аньянка оказались в ванной комнате одни, первая сказала:
- Заметила, какая Чочия все эти дни хмурая? Все после того вечера, когда в доме праздник был. Она все время хвалилась, что сеньор Гильермо за ней ухаживает, а тогда увидела, какие девушки его окружают в университете и как он с ними общается. Ну, ты понимаешь. Чочия-то думала, что ему только она нравится, а у него и без нее пассий полно. Знаешь, если б это была не Чочия, я бы ей даже посочувствовала, но эта злюка другого и не заслужила.
Аньянка выплюнула воду и тщательно пополоскала рот.
- А ведь сеньор Гильермо и за мной вроде как ухлестывал, - призналась она. – Ничего серьезного. Так, намеки всякие, шуточки.
- Ты не вздумай в него влюбиться!
- Не волнуйся. Он совсем не в моем вкусе.
- Да? А кто в твоем вкусе? Может, сеньор Федерико? – подмигнула Долорес и пихнула подругу локтем в бок. – Я заметила, как вы переглядываетесь.
Аньянка тщательно расправила полотенце.
- Не преувеличивай. Я же тебе рассказывала, при каких обстоятельствах познакомилась с этим парнем. Конечно, я была потрясена, узнав, что он внебрачный сын хозяина, но между нами ничего нет. Мы едва знакомы.
- Так он тебе совсем не нравится?
- Не знаю, я об этом не задумывалась.
Тем не менее, после разговора с Долорес Аньянка все же задумалась. Она не стала объяснять подруге, что Гильермо не привлекает ее не внешне. Ей не нравилось его поведение. Вроде бы ничего непристойного, но все эти намеки и попытки прикоснуться ее настораживали. Внешне же Гильермо был вполне обычным, ничего запоминающегося. Может, другим девушкам и нравились его манеры, привычка растягивать слова и смотреть на собеседника с легким пренебрежением, но Аньянке все время казалось, будто на ней испытывают повадки опытного соблазнителя.
Другое дело Федерико. При их первой встрече вел он себя достойно, и от того оставил самые приятные впечатления. Другое дело, что внешне Аньянке парни такого типа никогда не нравились. Федерико был примерно с нее ростом, тонкокостный и фигурой напоминал подростка. К тому же девушку слегка смущали его манеры. Аньянка вовсе не была снобом. Но она, хоть и выросла в приюте, несколько лет провела в колледже и получила хорошее образование. По разговору же Федерико было заметно, что если он и посещал школу, то недолго, поэтому его речь изобиловала жаргонными словечками, а манеры были грубоваты.
- Аньянка, не спи! Отнеси наверх полотенца и полей цветы в коридоре на втором этаже.
На улице по-прежнему лил дождь. Аньянка меланхолично поливала цветы и смотрела на струи, бегущие по стеклу.
Федерико вышел из своей комнаты и замер, увидев девушку. И тут же за его плечом прозвучал голос:
- И не надейся.
Фико обернулся и смерил Гильермо взглядом.
- Поясни.
- Эта куколка – моя. Тебе здесь ничего не светит.
- Это мы еще посмотрим.
- Слушай, ты, - Гильермо толкнул Фико в грудь, - не наглей. То, что мой отец прижил тебя с какой-то шлюхой и решил взять в дом, еще не делает нас равными.
- Упаси Бог! Быть равным тебе – значит спуститься на уровень муравья.
Гильермо шагнул к Фико, но тот прямо встретил его злой взгляд и сжал губы. Ну-ну, все та же тактика: задавить превосходством и запугать. Мигель только так и делал.
- Я не буду пачкаться об тебя. Ты – дешевка. Ничтожество. Грязный нищий, возомнивший себя приличным человеком. Но заруби себе на носу, что ты здесь – никто, а эта девчонка – моя. Встанешь у меня на дороге – пожалеешь.
Гильермо развернулся на каблуках и скрылся за углом.
Фико едва удержался от протяжного вздоха. Гильермо его бесил, но во многом он был прав. Но только не насчет Аньянки. Отступать в отношении этой девушки он был не намерен.
Очередной сон из ТЕХ, как всегда, поверг Аньянку в глубокую задумчивость. На сей раз она вновь видела ребенка, которого передавали с рук на руки, потом с полки упала книга и открылась на титульном листе. Сбоку страницы, в углу, был странный значок, состоящий из переплетенных букв Р и С. Проснувшись, Аньянка тут же забыла название книги, но значок прочно отпечатался а памяти.
Гильермо с утра был не в духе. Вчера он сдавал зачет, а потом с друзьями отмечал это событие в каком-то ресторане. Домой вернулся под утро, навеселе, и теперь встал с головной болью и частичным отсутствием памяти. На первую пару безнадежно опоздал, но вторую тоже, но мог еще успеть на третью, если бы сумел собраться. Нашлись все нужные вещи, кроме часов. Часы были дорогие, с гравировкой, подаренные отцом в начале лета взамен утопленных в ванне.
К возмущению Гильермо часы не нашлись и к вечеру. Служанка навела в комнате порядок, и к возвращению Гильермо из университета вокруг царила чистота, но часов она не обнаружила ни на полу, ни среди одежды.
За обедом Гильермо был вне себя, и Химена успокаивала его, как могла.
- Возможно, ты забыл их в ресторане. Или они соскочили у тебя с руки во время поездки в такси.
- Отец рассердится, когда узнает, что я потерял его подарок.
- Конечно, ему будет неприятно, но не думаю, что он будет в таком уж гневе. В конце концов, кто из нас ничего не терял?
- Даже не представляю, где я мог их оставить. Неужели и правда в ресторане?
- Вполне возможно. А обслуга, ты же знаешь этих людей, если они что-то нашли, то никогда не вернут. Тебе просто нужно купить новые часы, возможно, не такие дорогие, как старые…
- Я не могу носить дешевые вещи! Меня же засмеют! И, кстати, ты не могла бы поговорить с отцом? Тех денег, что он мне дает, ни на что не хватает!
- А ты ему об этом говорил?
- Много раз. Но отец предлагает мне поменьше тратить. Будто это от меня зависит! Я не могу так опозориться перед друзьями. Мы ходим в клубы, на прошлой неделе дважды были в боулинге… А завтра, между прочим, гонки. Если я их пропущу, это будет выглядеть странно. Но если я приду и ничего не поставлю – это будет выглядеть еще более подозрительно. Я уж не говорю, что у меня есть девушки, которых нужно водить по кафе, ну и вообще тратиться на них.
Фико лихорадочно пытался уловить смысл этой страстной речи и понял лишь, что Гильермо тратит огромные суммы, лишь бы пустить пыль в глаза так называемым друзьям.
- Хорошо, я поговорю с Себастьяном, но сомневаюсь, что это поможет. – Химена перевела взгляд на Фико. – А ты, Федерико? Как продвигается учеба?
- Хорошо.
- Тебе не очень трудно?
- Терпимо.
Гильермо фыркнул.
- Как ему может быть тяжело, если он проходит программу какого там класса? Что-то из младшей школы?
- Не будь таким жестоким, Гили, - мягко упрекнула своего любимца Химена, Федерико же этот выпад просто проигнорировал.
Очередной поход в магазин принес Аньянке неожиданное открытие, когда она увидела Резель, входящую в двери торгового центра в сопровождении незнакомого молодого человека. Резель ее не заметила, да и не могла заметить: все ее внимание было поглощено державшим ее под руку парнем.
«Вот это да! – подумала Аньянка, переводя дух. – Оказывается, у тихони Резель есть приятель. И вряд ли Энкарнасьон об этом знает. Другой вопрос…»
Не додумав мысль до конца, Аньянка решительно шагнула в двери торгового центра. Посетителей было полно, поэтому ей удалось незамеченной следовать за парочкой. Резель было не узнать. Ее щеки раскраснелись, глаза блестели и волосы она поправляла очень соблазнительным движением. Но больше всего Аньянку удивило не это, а количество покупок, совершенных парочкой в магазинах. Причем все эти вещи предназначались не Резель, хотя платила за них именно она. И вот вопрос: откуда у Резель такие деньги?
Когда парочка уселась в кафе на первом этаже и занялась заказом блюд, Аньянка встала у входа, прислонившись к стене и не отрывая глаз от молодых людей. Спутник Резель ей не нравился. Он был не то чтобы красив, скорее смазлив, улыбался чересчур сладко и то и дело поглаживал то руку, то шею, то щеку Резель. От этих ласк девушка краснела и бросала по сторонам смущенные взгляды.
Когда парочка расплатилась, - на сей раз платил парень, - Аньянка едва успела отскочить от дверей, чтобы ее не заметили. Но уходить из торгового центра молодые люди не спешили, вновь стали кружить по галереям.
На сей раз Аньянка не стала их преследовать. Но мысли неотрывно скользили в ее голове. Значит, у Резель есть парень. А еще у нее есть деньги, чтобы покупать ему одежду. Конечно, он оплатил их обед, но даже без подсчета было ясно, что Резель потратила намного больше. Но откуда она раздобыла такую сумму? На зарплату служанки так шиковать не будешь, да и, насколько знала Аньянка, большую часть этой зарплаты Резель отдавала матери. Все это было очень странно.
Но это был не единственный сюрприз сегодняшнего дня. Когда Аньянка заглянула в свою комнату, на ее кровати лежал небольшой букет полевых цветов. Записки рядом не было. Карточки тоже.
Аньянка заканчивала пылесосить, когда к ней подошел Гильермо.
- Что-то в последнее время я тебя почти не вижу.
- Я много работаю.
- Да я уж заметил.
- Говорят, у тебя недавно был день рождения?
- Я не отмечала.
- И все равно, что не сказала? Я бы подарил что-нибудь.
Аньянка нажала на кнопку, но механизм заело, и ей пришлось сворачивать шланг вручную. Гильермо начал ей помогать, как бы незаметно прикасаясь пальцами к пальцам девушки. Аньянка, сдерживаясь, сжала губы. Идти на конфликт ей не хотелось, а мягких намеков этот тип явно не понимал. В тот момент, когда она уже была готова взорваться, в комнату заглянула Резель.
- Аньянка, иди скорее! Пришла Долорес, чем-то ужасно расстроенная. Рамона высказала ей насчет опоздания, а она расплакалась и убежала в комнату. Поговори с ней, я сама здесь закончу.
Долорес сидела в комнате, прижавшись спиной к стене и поставив ноги на кровать. К груди она прижимала смятую подушку.
- Эй, что такое? Что у тебя с лицом?
Аньянка присела на край кровати и с легкой улыбкой заглянула девушке в лицо.
- Проблемы дома?
Долорес кивнула.
Вчера у нее был выходной, и она ходила домой, но Аньянка и представить не могла, что настолько плохого там могло случиться. Отец Долорес умер десять лет назад, оставив жену с тремя детьми на руках. Старшему сейчас было двадцать семь, младшей – восемь. Брат Долорес работал где придется и вообще, по словам сестры, был крайне беспечным молодым человеком, сестра училась, мама работала на фабрике. Ее заработка вкупе с зарплатой средней дочери вполне хватало на оплату квартиры, еду и самое необходимое. Жила, конечно, семья скромно, но не бедствовала.
- Все из-за Хуана. Из-за него мы попали в большую беду.
- Успокойся и расскажи в чем дело. Может, я смогу помочь.
- Не сможешь. Если, конечно, не являешься тайной миллионершей. Мы с мамой не знали, а оказывается, Хуан подсел на рулетку. Ну, знаешь, эти игровые клубы и казино. Первый раз он зашел туда с друзьями, просто за компанию, потом стал ходить сам. И играть. Иногда выигрывал, но чаще проигрывал. Хуан влез в огромные долги и теперь, если мы их не отдадим, у нас отберут квартиру.
- Но вы-то тут при чем?! Это же твой брат брал долги, пусть он и расплачивается.
- Кредиторам все равно, кто брал. Мы – его ближайшие родственники и на нас ложатся его долги. Мама просто в истерике.
- Могу представить.
- Если в течение месяца мы не соберем нужную сумму, нас выгонят на улицу.
- А вы не соберете?
Долорес печально посмотрела на подругу и назвала требующуюся сумму. Аньянка вздохнула. Да, таких денег у нее не было.
- А взять в долг? У знакомых или родственников?
- Мама уже со всеми говорила. Кое-что нам дадут, но этого мало. Я не представляю, что делать. Где Хуан никто не знает. Его ищут кредиторы и он в бегах, дома не показывается. Мама в отчаянии. Мы не можем потерять квартиру. У нас нет другого жилья. Если ее отберут, мы окажемся на улице. Мне это не страшно: я живу здесь, но маме и сестре некуда будет пойти.
- Все равно отчаиваться нельзя. Надо что-то придумать.
- Да что тут придумаешь?!
Аньянка сникла. Как ни думай, а за месяц раздобыть такую сумму действительно маловозможно. Да что там мало, вообще невозможно.
Но уже на следующий день у Аньянки появилась Идея.
- Долорес! Смотри, что я сегодня увидела!
Долорес, Резель и Энкарнасьон как раз заканчивали обедать. У Чочии сегодня был выходной. Рафаэлла мыла посуду и одновременно присматривала за кипящим в горшочке мясом. На вбежавшую в кухню Аньянку все четверо уставились с недоумением.
- Что шумишь?
- Я нашла отличное решение твоей, Долорес, проблемы! Смотрите, что я только что сняла со стены!
На стол легла среднего размера афиша.
- Городской драматический театр проводит конкурс «Отзовитесь, таланты!». Номинации: драматическое искусство, вокал, современный и народный танец, пантомима. Приглашаются все желающие в возрасте от восемнадцати до сорока девяти лет, - вслух прочитала Рафаэлла.
- И как это может помочь Долорес? – не поняла Резель.
- Да вы не дочитали до конца! – Аньянка ткнула пальцем в нужную строку. – Видите? Призы за первые, вторые и третьи места. Если мы займем первое место, то всю сумму, конечно, не наберем, но вместе с теми деньгами, что мама Долорес ужа собрала, этого хватит на оплату долга!
Но лица собравшихся выражали скепсис, и Аньянка возмутилась:
- Да что с вами! Это же отличный шанс!
- А в каком конкурсе ты собираешься участвовать? – спросила Резель.
- Не знаю. Вообще-то я бы предпочла драматургию. Но почему это «я хотела бы участвовать»? А ты и Долорес разве не собираетесь попытаться выиграть призы?
Девушки переглянулись, и Резель неуверенно сказала:
- Я бы хотела попробовать. Я хорошо пою и…
- И думать об этом забудь! – перебила ее мать. – Не хватало еще, чтобы моя дочь кривлялась на сцене как жалкая певичка из клуба!
- При чем тут певичка из клуба?! – вскинулась Аньянка. – Это совершенно приличный и официальный конкурс. К тому же неужели вы не хотите помочь Долорес? В конце концов, Господь призывал нас проявлять милосердие к ближним и помогать им!
Энкарнасьон немного смягчилась, но все равно не выглядела убежденной, и Аньянка продолжила убеждения. Неизвестно, удалось бы ей склонить женщину на свою сторону, если б в дело не вмешалась Рафаэлла. Под двойным натиском Энкарнасьон сдалась, поставив условием, что сама выберет подходящую песню и одежду для конкурса.
- У меня совсем нет никаких талантов, - растерянно сказала Долорес и еще раз прочитала список номинаций. – Пожалуй, я бы тоже выбрала драматическое искусство. Драматургия – это ведь спектакль?
- Да.
- Ну, вот, это я, пожалуй, смогу.
- Отлично! Значит, Резель выставит свой номер в номинации «вокал», а мы поставим отрывок из какого-нибудь спектакля. Только надо выбрать из какого.
- «Ромео и Джульетта», - предложила Рафаэлла.
- Нет, Шекспира все всегда ставят. Это не произведет впечатления. К тому же, где нам найти парня на роль Ромео? Нет, нужно что-то другое.
Весь остаток дня и все следующее утро девушки перебирали сюжеты, но найти подходящий так и не смогли. Наконец, сидя на ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж, она признали собственное бессилие.
- Я так и не смогла вспомнить ни одной пьесы, где были бы только женские роли. Похоже, одной из нас придется играть мужчину.
- Я не смогу, - ужаснулась Долорес. – Да я и на парня-то и не похожа. Ты, кстати, тоже.
- Но надо же что-то делать! Конкурс уже через две недели. Осталось совсем мало времени, а ведь нам надо не только репетировать, но и костюмы подобрать и роли выучить!
Долорес едва слышно вздохнула.
- Похоже, все безнадежно.
- Не безнадежно, если вы согласитесь принять мою помощь, - раздался голос сверху.
Долорес взвизгнула от неожиданности и вскочила на ноги. Аньянка просто посмотрела наверх.
Фико спустился по ступенькам и повторил:
- Как я понял, вы хотите поставить спектакль, но у вас нет никого на мужскую роль. Но так вот я готов помочь.
- И что ты за это попросишь? – напрямик спросила Аньянка, обращаясь к Фико на «ты».
Он ответил так же честно, глядя ей в глаза:
- Я хочу, чтобы мы стали друзьями. Дай мне шанс.
- Это я могу.
Аньянка и Фико молча смотрели друг на друга. Долорес переводила взгляд с одного на другого, потом откашлялась, чтобы привлечь к себе внимание.
- Так что, сеньор, вы поможете нам?
- Помогу. Только введите меня в курс дела.
Аньянка заметила мелькнувшую на лестнице Рамону и быстро сказала:
- Введем. Только не сейчас. Давай вечером, в нашей комнате.
- Там много народа. Может, лучше у меня?
- Хорошо, у тебя.
Не дожидаясь, пока Рамона застанет их за бездельем, девушки убежали.
Фико сел на ступеньки и улыбнулся.
- В общем, я не знаю, - сказала Аньянка, садясь на кровать рядом с Долорес. – Сначала я думала выбрать «Женитьбу Фигаро», но потом вспомнила, что плохо ее знаю. Или все-таки Шекспир? Не «Ромео и Джульетта», конечно, а «Двенадцатая ночь» или «Как вам это понравится»?
Фико, стоявший у стены, кивнул, хотя не знал ни одного из названных произведений. - - -
- Прости, Аньянка, но из того, что ты назвала, я читала только «Ромео и Джульетту», - призналась Долорес.
По смущенному взгляду Федерико Аньянка поняла, что он не читал и того.
- Ладно, понятно. Будем ставить «Ромео и Джульетту». Конечно, это избито, но выбора у нас нет. Завтра я пролистаю книгу – наверняка она есть в библиотеке дома, - и выберу подходящую сцену. Вечером в это же время опять встретимся и распределим роли.
Мысленно Фико поклялся самому себе, что до того времени хотя бы пролистает этого Шекспира, чтобы иметь представление, о чем идет речь.
К искреннему удивлению Фико Шекспир ему понравился. Многое было непонятно, но интересно. Учительница Лолита Торрес, каждый день приходившая для занятий с ним, немного удивилась, узнав о желании своего подопечного немедленно заняться изучением Шекспира, но не отказала. Так что вскоре Фико знал, о каких пьесах говорила Аньянка несколько дней назад, и безмерно этим гордился.
На выбор сцены для постановки ушел вечер горячих споров. Федерико настаивал на сцене на балконе, Аньянка сопротивлялась, говоря о стандартности такого выбора. Но ни на что другое Фико был не согласен. Узнав, что требуется всего лишь два актера, Долорес радостно предоставила Аньянке роль Джульетты, сама же пообещала обеспечить актеров костюмами.
- Времени, конечно, мало, а Фико с трудом запоминает слова, - говорила Аньянка Розалии, одновременно прибирая ее комнату, - но дела идут на лад. Думаю, мы успеем к конкурсу.
- Ты будешь прекрасной Джульеттой. Как бы я хотела увидеть твою игру.
- А это совсем невозможно? Хотя о чем я? Если сеньор Себастьян узнает, что его сын играет в спектакле вместе со служанкой, вряд ли и ему это понравится. А ведь он обязательно узнает, если вы пойдете.
- Я не могу так вас подвести.
Аньянка взбила подушки, поправила покрывало так, чтобы на его поверхности не было ни морщинки, и только потом сказала:
- И вес же будет ужасно несправедливо, если вы не сможете пойти. В вашей жизни не так много радостей, чтобы отказываться хоть от одной. Я обязательно что-нибудь придумаю.
- Когда-то я тоже играла в театре, и это было чудесно. На мне было белое платье и венок из роз на голове, - мечтательно произнесла Розалия, погружаясь в воспоминания. – Может быть, ты будешь актрисой? Это было бы чудесно.
- Вряд ли, - улыбнулась Аньянка. – Я бы хотела быть врачом.
- Чудесная профессия.
Дни шли своим чередом. За два дня до конкурса Долорес принесла костюмы. Самодельные, но как настоящие.
- Сама сделала! Правда, мне еще мама помогала.
- Потрясающе! – Аньянка хорошенько рассмотрела платье и пришла к выводу, что оно совсем как в книге.
Фико от своего костюма пришел в меньший восторг, но промолчал, не желая растаивать девушек. После примерки Долорес обрадовалась еще больше. Она почти угадала с размерами, остались лишь маленькие доработки.
- Сегодня вечером я все подгоню, а завтра вы уже сможете порепетировать в костюмах.
Аньянка бодро кивнула, Фико вздохнул: до выступления оставалось совсем мало времени, а он все еще путал слова.
Весь день костюмами восхищались слуги, а вечером Долорес села за шитье.
Резель распевалась в ванной перед зеркалом. Чочия заглянула туда, ища чего-то, но потом вернулась.
- Ты поешь?
- Репетирую. Как получается?
- Средне. Зачем тебе это?
- Разве ты не слышала? У семьи Долорес большие финансовые проблемы. Мы решили участвовать в конкурсе, чтобы собрать для нее денег. Я буду петь, а Аньянка и Фико ставят сцену из «Ромео и Джульетты». А Долорес сшила им потрясающие костюмы.
- Фико?
- Сеньор Федерико. когда он услышал о проблеме Долорес, то вызвался помочь.
Для Чочии эта информация была открытием. И больше всего ее возмутило, что эта выскочка Аньянка лезет не в свое дело. Видимо, поняла, что с Гильермо у нее ничего не выйдет и принялась обхаживать Федерико. Конечно, он не так интересен, как Гильермо, и вообще внебрачный сын, но все-таки кем эта нахалка себя возомнила?
Объяснить причину ненависти к Аньянке Чочия не смогла бы даже себе. Но ненависть эта была обжигающей как пламя костра и острой как перец чили. Возможно причина заключалась в том, что Чочия видела в Аньянке соперницу. И Долорес, и тем более, Резель были простушками. Другое дело – Аньянка. Симпатичная, образованная, с характером. Такую со счетов не сбросишь.
В жизни Чочии была цель, ведшая ее сквозь любые преграды, и для достижения этойцели все средства были хороши. Никто в доме не знал, что отцом Чочии был некий сеньор Урчага, влиятельный политик, секретаршей которого работала молоденькая, но симпатичная и хваткая Эльба Новола. Через месяц они стали любовниками. Виктор Урчага был женат на женщине вдвое старше себя по возрасту. Брак был заключен по расчету и существовал уже десять лет. Виктор уверял Эльбу, что женится на ней, как только сможет. Эльба верила, потому что любила. К тому же влиятельный любовник ни в чем ей не отказывал: снял и обставил уютную и просторную квартиру, покупал наряды и драгоценности, водил в рестораны и приглашал отдыхать за границу.
Через год у Эльбы родилась дочь. Но в тот самый момент жена Виктора тяжело заболела, и он не смог бросить ее в трудную минуту. Потом были выборы. Потом – страх испортить репутацию и потерять доверие масс.
Спустя десять лет Эльба и Чочия по-прежнему жили одни, видя своего любовника и отца лишь изредка. А еще через год Виктор неожиданно умер. Его законная жена и две дочери получили приличное состояние и всеобщее сочувствие; Эльба и Чочия не получили ничего. К счастью, квартира была записана на Эльбу, так что на улице мать и дочь не оказались, но они остались без средств к существованию. И если вначале Чочия училась в хорошей школе и вела беспечную жизнь избалованного ребенка, то после смерти отца ей пришлось перейти в бесплатную школу. Эльба старалась как могла, чтобы дочь ни в чем не нуждалась, но вскоре серьезно простудилась и сгорела буквально за два дня. Восемнадцатилетняя Чочия осталась одна. Чтобы покупать самое необходимое, ей пришлось устроиться на работу, а так как специальности у нее не было, выбор обозначился небольшой. Так Чочия оказалась в доме Агуэрро.
Для самовлюбленной, привыкшей к обеспеченной жизни девушки, это был страшный удар. И в страшном сне она не могла увидеть, что станет служанкой. Остальные слуги казались ей грубыми и недалекими людьми, и Чочия с трудом скрывала неприязнь. К тому же она постоянно думала, что если бы отец все же признал бы ее, то сейчас она бы жила в похожем, если даже не в более роскошном, доме. Маленькая зарплата, тяжелая работа и низкое социальное положение привели к страстному стремлению любой ценой вырваться из нищеты. И способ для этого был только один: замужество.
Самой подходящей кандидатурой казался Гильермо Агуэрро. Он был молод и богат. Чочии с легкостью удалось привлечь его внимание, но оказалось, что заинтересовать Гильермо куда легче, чем удержать эту заинтересованность. Потому-то Чочия и разозлилась, увидев Аньянку. Тем более, что и Гильермо вскоре рассмотрел новую служанку и проявил к ней внимание.
И вот теперь Чочия узнала, что Аньянка сблизилась со вторым сыном сеньора Агуэрро. Ей бы радоваться, что ненавистная соперница не заинтересовалась Гильермо – ее целью, - но Чочия взбеленилась. Да, она планировала выйти замуж за состоятельно мужчину и обеспечить свое будущее, но вскипала, когда видела, что то же самое делает кто-то другой.
Мысль о том, что Аньянка может вскружить Федерико голову и выйти за него замуж, приводила Чочию в слепое бешенство. Она была готова, лишь бы помешать Аньянке. И вдруг способ нашелся.
Зайдя на следующий день в комнату для прислуги. Чочия увидела висящие на вешалке костюмы. Долорес сидела весь вечер, и теперь наряды полностью подходили своим новым владельцам по размеру. Сегодняшним вечером должна была состояться репетиция в костюмах, а уже завтра конкурсантов ждала настоящая сцена.
Чочия медленно и осторожно приподняла подол легкого бледно-розового платья. Оно было сшито из столь легкой ткани, что, казалось, рассыплется от малейшего прикосновения.
Аньянка вылила воду и посмотрела в окно. Погода стояла прекрасная, и ей страстно хотелось пройтись по улице, но работы было много и в доме.
- Не стой, как статуя! Смени воду в цветах, потом протри пыль в гостиной! Да двигайся же ты! – прикрикнула на девушку Рамона, всегда появлявшаяся не вовремя.
Она проводила взглядом убежавшую Аньянку и провела пальцем по столу, проверяя пыль.
На кухню заглянула Химена, одетая в белый брючный костюм.
- Да что же это такое! Где этот бездельник?!
- Кто вам нужен, сеньора?
- Да шофер же! Хотела поехать в магазин и не могу его найти! Слуги в этом доме совершенно распоясались. И, Рамона, найди кого-нибудь, не знаю, кого. На моей белой блузке, той самой, с вышивкой, грязное пятно. Какая-то служанка и не подумала его отстирать, только растерла!
- Я выясню, кто это был. Не волнуйтесь, сеньора, в ближайшие дни ваша блузка будет приведена в надлежащий вид.
Химена удалилась, а Рамона нашла первую попавшуюся служанку, которой оказалась Чочия, и приказала ей выяснить, кто накануне отвечал за стирку и по чьей вине блузка сеньоры Химены оказалась в столь неприглядном виде.
Аньянка как раз закончила с цветами, когда к ней прибежала бледная Резель.
- Аньянка, я ходила в нашу комнату… Хотела взять расческу, а там… Ваши костюмы…. - Она чуть не плакала.
Забыв про уборку. Аньянка побежала в комнату и застыла на пороге, не веря своим глазам. Кто-то неизвестный безжалостно разрезал костюмы, сшитые Долорес, на куски. По всей комнате валялись остатки ткани и блесток. То же, что висело на вешалках, напоминало разноцветные лохмотья.
- Кто это мог сделать? – в ужасе прошептала Аньянка, бережно поднимая с пола рукав рубашки. Ее глаза наполнились слезами. – Долорес так старалась… У кого только рука поднялась…
- Резель, тебя зачем-то ищет Рамона, - заглянула в комнату Долорес и вскрикнула.
- Господи! Мои костюмы!
Аньянка, не в силах встать, так и сидела посреди комнаты, держа в руках обрывок яркой ткани. По ее щекам бежали беззвучные слезы.
Весь день слуги обсуждали трагическое происшествие, которое Резель иначе как «злодейством» не называла. Долорес была совершенно подавлена. Рафаэлла пыталась напоить ее горячим молоком для успокоения нервов, но чашка так и стояла нетронутой.
Аньянка поднялась к Розалии, чтобы отнести ей ужин, а заодно пожаловаться на беду.
При виде гостьи глаза женщины засияли, и она поспешила обнять девушку. Но когда Аньянка рассказала о случившемся, Розалия тоже погрустнела.
- Не представляю, что теперь делать, - убито сообщила Аньянка. – Костюмов у нас теперь нет. Но не можем же мы все отменить! Мы столько репетировали! Как подумаю, что… - Она прерывисто вздохнула. – Понимаете, я ведь не за себя переживаю. Но для нас победа в этом конкурсе была очень важна. Она помогла бы семье Долорес выпутаться из больших проблем, а теперь… Не знаю. Конечно, мы будем выступать. Только в чем? У меня даже платья подходящего нет. Одни джинсы…
Аньянка уныло смотрела на остывающую еду. Рассказывая обо всем Розалии она была не уверена, что женщина ее вообще понимает, просто хотела выговориться.
Розалия стремительно прошла к шкафу и начала выьрасвать из него вещи. По всей комнате разлетелись платья, юбки, рукашки, носки и прочие предметы одежды.
- Розалия, что вы делаете?!
Но женщина, не обращая внимания на этот крик, продолжала копаться в шкафу, лихорадочно ища что-то. Через три минуты Аньянке было предъявлено Ярко-голубое, с синей вышивкой на груди и рукавах, платье, сшитое из какой-то диковинной, шуршащей ткани.
- Вот, это то, что тебе надо, - удовлетворенно произнесла Розалия. – И еще венок из роз на голову. Без венка нельзя.
- У меня нет венка… - сказала Аньянка, растерянно уставившись на платье.
- Ничего. Ты такая красавица, что можешь быть и без венка. Давай-ка, примерь.
Аньянка послушно нырнула в платье.
- Вот хорошо. Очень хорошо. Только ты повыше меня будешь и платье коротковато. А не заметно. Очень хорошо.
Аньянка посмотрела в зеркало и тоже нашла, что хорошо. Конечно, этот наряд ни в какое сравнение не шел с тем, что сшила Долорес, но выглядел очень достойно.
Убедившись, что дорога до двери свободна, Долорес отчаянно замахала руками. Увидев этот знак, Фико с верхней площадки лестницы кивнул Аньянке.
- Все, идем-идем, – сказала она Розалии, мысленно проверяя, не забыли ли они чего.
Аньянка и представить не могла. что Розалия не сможет увидеть их с Фико выступление, поэтому уговорила женщину тайком покинуть дом. Впрочем, долго уговаривать и не пришлось. Долорес и Фико согласились помочь в том, чтобы уход сеньоры Агуэрро остался незамеченным и стояли на своих местах, готовые сигнализировать о возможной опасности.
- Это настоящее приключение. Как в кино, - сказала Розалия, когда они с Аньянкой топливо спускались по лестнице.
Девушка не ответила и спокойно вздохнула лишь тогда, когда все четверо сели в заказанное такси и отъехали от дома.
- Я так волновалась, что нас застукают! – сказала Долорес.
- А я волнуюсь, как все пройдет, - признался Фико. – Даже позавтракать как следует не мог, ничего в горло не лезло. И ночью кошмары снились.
- Какой ты впечатлительный! – Аньянка похлопала парня по руке и одарила сияющей улыбкой. – Выше нос! Мы должны выиграть этот бой! Главное, чтобы мы ничего не забыли.
- Мне кажется, что я от страха забыл абсолютно все.
- Я имею в виду не слова, а вещи.
- Нет, вещи все на месте. Точнее, твое платье на месте, - Фико похлопал по пакету.
Соорудить за ночь новые костюмы было немыслимо, а отступать Аньянка была не намерена, поэтому выступать было решено в чем есть. Фико надел обычные брюки и рубашку, Аньянку ждало платье, одолженное Розалией.
Драматическая часть конкурса была последней в списке. Пока Фико бегал к организаторам и подавал заявку, девушки и Розалия устроились в зрительном зале. На сцене вовсю шло выступление. Зрителей было много, но обстановка царила неформальная, и Аньянка немного успокоилась. Она поискала взглядом Резель, но не нашла: должно быть, та уже ушла переодеваться.
Конкурсанты сменяли один другого. Резель выступила неплохо. Оказалось, голос у нее хоть и не сильный, но очень приятный. Вот только платье она выбрала неудачное. Энкарнасьон настояла на строгости и в результате на фоне разодетых, сверкающих и ярких конкурсанток Резель совершенно потерялась.
- Когда я подавал заявку, то девушка сказала, что мы уже третья пара с «Ромео и Джульеттой» и вторая – со сценой на балконе, - прошептал Фико.
- Я так и знала! Надо было выбрать что-нибудь менее избитое!
- Дети, не ссорьтесь, - укоризненно сказала Розалия. – Мы пришли сюда, чтобы получить удовольствие, так не надо все портить.
- Конечно, - храбро улыбнулась Аньянка, стараясь не показывать вида, как сильно ее расстроило сообщение о других актерах, играющих «Ромео и Джульетту».
Фико тоже старался не паниковать, но остатки его уверенности испарились, едва он увидел пару, вышедшую в драматическом конкурсе на сцену первой. Они не только тоже играли сцену на балконе, у них были прекрасные костюмы!
Долорес едва слышно застонала.
Но отступать было поздно. Аньянка напряглась, как перед боем.
- Идем.
Но Розалия удержала е на месте.
- Нет, девочка, в таком настроении идти на сцену нельзя. Сцена – это игра, а игра – это жизнь. Вы должны показать любовь, а не страх и решимость. Все это хорошо, но не для вашей сцены. Вы должны излучать любовь и только любовь. А костюмы – это не главное. Главное – сумеете ли вы убедить в своей искренности зал.
Фико медленно кивнул и неуверенно улыбнулся. Их с Аньянкой глаза встретились.
- Покажем им, что значит настоящая игра?
- Запросто. Даже если мы не победим, то хотя бы удовольствие получим.
Фико думал, что умрет от страха. В первый миг он напрочь забыл все слова и думал лишь о сотнях глаз, устремленных на них из зала. Но потом остались лишь одни глаза, глаза Аньянки, и Фико говорил, обращаясь к ней не от имени Ромео, но от своего. Неважно, кем были написаны эти слова, если они выражали его чувства.
«Я не моряк, но если б ты была на крае света, не медля мига, я бы не страшась, пустился б в море за таким товаром». Это не Ромео сказал Джульетте, это Фико сказал Аньянке и, волнуясь, ждал ответа, совсем забыв о спектакле. И когда прозвучал гром аплодисментов, он едва мог понять, где находится и что происходит.
Выступление закончилось. Аньянка и Фико ушли за сцену. На их место уже приглашали новых конкурсантов, а они все еще не могли придти в себя. Казалось странным находиться здесь, среди шума и волнения, после оглушающей тишины сцены, когда нет ничего и никого в мире, кроме партнера и его голоса.
- Когда я говорила о любви, это было… будто я чувствую это, - проговорила потрясенная Аньянка. – Я забыла о том, что это – всего лишь спектакль, и о том, что на нас смотрят.
- Я чувствовал себя так же. И я верил, в то, что говорил. – Фико не стал упоминать, что верит до сих пор. Он всего лишь воспользовался словами пьесы, чтобы сказать Аньянке о своих чувствах. – Интересно, что скажут судьи?
- Знаю лишь одно: сыграть лучше я просто не способна.
Едва Аньянка и Фико спустились в зал, их окружили взволнованные друзья. Слишком взбудораженные, чтобы смотреть выступления остальных конкурсантов, они прошли в кафе на первом этаже.
- Это было потрясающе! – в третий раз повторила Долорес. – Я едва не плакала, когда слушала вас. Вы так говорили! Будто на самом деле!
- А я совсем забыла про то, что вы не в костюмах, - сказала Резель. – Когда вы начали играть, это было уже совсем неважно.
- Очень хорошо сыграли, - поддержала дочь Энкарнасьон. – И если уж вам не дадут первое место, то не знаю, кому его дадут.
Розалия молча сжимала руку Аньянки. Ее глаза сияли, но она старалась сдерживаться, помня, что остальные не должны знать о том, насколько они с Аньянкой близки. Одна мысль о том, что об Аньянке может узнать Себастьян и вновь ее отнять, приводила женщину в ужас.
- Хорошо, что результаты объявят сегодня же, - сказал Фико. – Я бы не смог ждать даже до завтра.
- Странно, а я совсем не волнуюсь, - Аньянка отхлебнула принесенный ей чай и зашипела: чай был горячим, и она обожглась. – Наверное, так переволновалась, что просто не осталось сил. Но это и к лучшему: если выяснится, что никто из нас не победил, я не расстроюсь. Сегодня, во всяком случае.
Во время объявления результатов, все сидели как на иголках. Резель вцепилась в руку матери, Розалия подалась вперед и что-то беззвучно шептала, Фико тайком взгляды на спокойное лицо Аньянки и удивлялся ее выдержке.
Сначала объявляли результаты конкурса пантомимы, потом – танца, вокала и, наконец, драмы. Резель в число победителей не попала, но не обратила на это внимания, полностью поглощенная результатом Аньянки и Фико.
- Сразу скажу, сделать выбор в этой категории нам было едва ли не сложнее, чем во всех остальных, - улыбаясь, проговорил моложавый подтянутый мужчина, чей возраст выдавала лишь начинающая лысеть голова. – Все участники показали высокое мастерство, но – увы! – призовых мест всего три. Итак, - зал затаил дыхание, - третье место. Номер двадцатый! Команда «Вперед»!
Пятерка молодых людей, сидевшие в первом ряду завопила и кинулась обниматься.
- А мне они совсем не понравились, - разочарованно сказала Долорес. Не более высоко они оценила и следующих победителей, хотя Энкарнасьон их похвалила.
- И, наконец, первое место. Было две команды, претендовавшие на победу, но победитель может быть только один, и это, - ведущий сделал паузу, зал зашумел: «Не томи!» - номер семнадцатый!
- Не может быть! – хором выдохнули Резель и Долорес и обиженно посмотрели на Аньянку. – Вы играли лучше!
- Значит, жюри так не считает, - криво улыбнулась девушка. Хоть она и говорила, что совсем не интересуется результатом, а все же он ее расстроил.
- Очень нечестно, - жалобно сказала Розалия и подвала губы так, будто собирается заплакать. – Вы играли лучше всех, а они этого не заметили.
- Да они там просто слепые! – Долорес кинула гневный взгляд в сторону жюри.
- Прошу еще минуточку внимания! – Ведущий дождался тишины и продолжил: - Как я уже говорил, было две команды, претендовавших на первое место. И мы не могли оставить без внимания и вторую команду. Тем более что их игра вызвала горячий восторг зрителей. Поэтому, посовещавшись, мы решили назначить приз зрительских симпатий и его получают, - ведущий опять сделал паузу, - участники под номером семь! Федерико и Аньянка Марерро!
- Я не знал фамилии Аньянки, поэтому записал нас под своей, - пояснил Фико, хотя его никто ни о чем не спрашивал.
Долорес и Резель кинулись обниматься, Розалия все-таки расплакалась, и Энкарнасьон дала ей носовой платок. Аньянка сидела с открытым ртом и все никак не могла сообразить, что делать дальше.
- Идите на сцену, - громким шепотом прикрикнула на молодых людей Энкарнасьон.
Это вывело Фико из ступора, и он, взяв Аньянку за руку, встал.
Вечером на кухне устроили шумный праздник в честь победы. Приз зрительских симпатий оказался меньше первого, но сумма все равно была значительная, и проблемы Долорес во многом были решены.
По понятным причинам розалия присутствовать на торжестве не могла, но Фико пришел. К тому же были приглашены и шофер с садовником, отношения к спектаклю не имевшие, но горячо поздравлявшие победителей.
Долорес в который раз рассказывала о том, как расстроилась, когда ведущий объявил имена победителей и как обрадовалась, когда выяснилось, что Аньянка и Фико все-таки не остались без награды.
- Те люди из театра сказали, что все победители были так хороши, что на следующий год они приглашают их поступить в театральный колледж без экзаменов!
С точки зрения Долорес это было высшее проявление справедливости. Конкурс в театральный колледж был огромный, и попасть туда без экзаменов было сродни чуду.
- Не думаю, что буду поступать, - Аньянка потянулась за пирожным. – Я люблю сочинять, но актриса из меня не очень.
- Ты прекрасно играла!
- Исключительно в критической обстановке. Я очень хотела победить, и Бог помог мне. Но выходить на сцену и повторять одни и те же слова каждый день я бы не смогла.
- А я бы, наверное, смог, - признался Фико. Сначала его присутствие вызывало некоторую оторопь у слуг, но потом первое удивление прошло, и он почувствовал себя свободнее.
На празднике не было лишь Чочии. Она оправдалась плохим самочувствием и ушла. Через несколько минут про ее отсутствие забыли и веселье пошло своим чередом.
- Поверить не могу, - сказала Чочия своему отражению в зеркале. – Она все-таки добилась своего! – Но звуки праздника долетали и сюда и, девушке было неприятно их слышать.
Распрямив плечи, она вышла из комнаты, поднялась на второй этаж и постучала в комнату Химены.
- Простите за беспокойство, сеньора, но я посчитала своим долгом сообщить вам. Сейчас на кухне слуги празднуют победу Аньянки в конкурсе. Это радостное событие, но меня несколько смущает, что с ними находиться и сеньор Федерико. Конечно, он недавно в этом доме, но он сын хозяина и потому нехорошо ему находиться в обществе прислуги.
- Федерико на кухне вместе со слугами? – переспросила Химена недоверчиво.
- Да, сеньора. Должно быть, он еще не осознал свое изменившееся положение и все же мне кажется, что это нехорошо…
- Спасибо за информацию, Чочия. Я разберусь. Можешь идти.
Химена закрыла дверь и не увидела довольную улыбку на лице служанки.
Спустя несколько минут Химена быстрым шагом вошла в кухню и возмущенно уставилась на Фико. Пирующие притихли.
- Федерико, ты мне можешь объяснить, что здесь делаешь?
- Просто… Ничего…
- Ты не можешь себе представить, насколько мне больно видеть тебя в такой компании. Ничем не хочу обидеть собравшихся здесь, но между тобой и ими есть разница. И твое положение не позволяет тебе проводить время на кухне в обществе слуг. Думаю, когда сеньор Себастьян узнает о том, где я тебя нашла, он будет очень недоволен. Пойдем.
- Но я ничего не сделал!
- Пойдем.
Химена дождалась, пока Фико выйдет из кухни, и лишь затем покинула ее сама.
- Похоже, ему влетит, - сказала Долорес и посмотрела на Аньянку, будто та могла что-то исправить.
- Эта Химена просто кикимора! – Аньянка с грохотом отодвинула стул, но Рафаэлла поймала ее за руку.
- И куда это ты собралась?
- Пойду выскажу этой крысе все, что я о ней думаю! Она говорила о нас так, будто мы – куча мусора, к которой Фико даже приближаться нельзя!
- Ты называешь его Фико? – восторглась Долорес.
Энкарнасьон укоризненно посмотрела на Аньянку.
- Ты не должна называть молодого сеньора «Фико»! Что это за собачья кличка?
- Он сам просил так его называть.
- И все равно. Аньянка, мы работаем на эту семью и панибратство в данном случае исключено. Если бы ты познакомилась с этим молодым человеком вне дома, я бы и слова тебе не сказала. Но сеньор Федерико – сын нашего хозяина. Ты не должна об этом забывать. И сеньора Химена абсолютно права: неправильно, чтобы слуги и хозяева сидели за одним столом.
Об этом же говорила Химена Фико, призвав для поддержки Себастьяна.
- Ты должен понимать, что твое сегодняшнее поведение абсолютно недопустимо. Конечно, ты еще не освоился со своим новым положением, но это не значит, будто, войдя в этот дом как сын сеньора Себастьяна, ты будешь вести прежний образ жизни. Ну же, Себастьян, скажи что-нибудь!
- Что я могу сказать? – Мужчина посмотрел на сидящего на краешке кресла Фико. – Это во многом моя вина. Я взял парня в дом, но не побеспокоился о его воспитании.
- Ко мне приходит учительница, - напомнил Фико.
- Я говорю о воспитании, а не об образовании. О воспитании, соответствующем твоему новому социальному положению. Например, посмотри, как ты сидишь, - Себастьян толкнул Фико, заставляя его сесть в кресло до конца. – Что это за висение на краешке кресла? И почему ты выглядишь таким неуверенным и даже испуганным? Ты должен выглядеть достойно своего нового положения.
- Да, и одежда, - подхватила Химена. – Мы же купили тебе приличные вещи. Почему на тебе ЭТО?
- Я нормально одет.
- Для уличного мальчишки, может быть. Но не для сына сеньора Себастьяна. И твоя прическа… Федерико, тебе нужно следить за собой. Хочешь, я поговорю с Гили, он мог бы помочь тебе освоиться со своим новым положением…
-Нет! – Фико вскочил на ноги, потом повторил уже спокойнее: - Не надо. Я сам научусь.
Химена посмотрела на Себастьяна.
- Ну хорошо. Только следи за собой, чтобы сегодняшняя ужасная ситуация не повторилась.
Едва Федерико вышел из комнаты, Себастьян тоже приготовился уходить.
- Подожди!
- Разве мы еще не все решили? Ты позвала меня, чтобы разобраться с поведением Федерико. Это закончено.
- Да, но я еще хотела поговорить. В последнее время мы совсем не разговариваем.
- У меня много работы.
- И все же найди для меня немного времени.
Себастьян со вздохом опустился в кресло.
- Ты все еще хочешь продать фабрику?
- Фабрику! Не смеши меня. Это не фабрика, а цех какой-то. К тому же не приносящий прибыли. Мы привозим игрушки из-за границы и они прекрасно расходятся. То же, что производит наша так называемая фабрика, никуда не годится.
- Неужели продукция настолько плоха?
- Не плоха. Но не окупаема. На производство отечественных игрушек уходит денег столько, что они не окупаются, не говоря уж о прибыли. Куда проще возить товар из Китая.
- Но разве ты обладаешь полномочиями, чтобы продать фабрику?
- В том-то и дело, что нет. Я могу лишь распоряжаться имуществом, но не могу продать его без согласия Розалии. Она же на это никогда не пойдет.
- Ты не думал о том, чтобы провести повторную экспертизу? Возможно, если ее признают невменяемой…
- Это ничего нам не даст! Старик все предусмотрел!
Поздно вечером, когда луна вышла из-за туч, а стрелка часов давно перевалила за полночь, в особняке Агуэрро сразу несколько человек независимо друг от друга размышляли о своем, и не только своем, будущем.
Спали девчонки и Энкарнасьон, и их спокойное дыхание убаюкивало Аньянку. Она лежала, закрыв глаза, но сон не шел. В голове все крутились мысли о сегодняшнем дне. Выступление прошло отлично, и при мысли о нем, у Аньянки сладко замирало сердце. Она сказала правду Долорес, утверждая, что не создана для сцены. Радовало не собственное мастерство, а все в общем. Аньянка с удивлением осознавала, что с нежностью вспоминает выступление из-за Фико. Когда на сцене он говорил ей о любви, она напрочь забыла о спектакле и слушала заученные слова будто впервые. То, как Фико на нее смотрел…
Аньянка открыла глаза, но этого ей показалось мало, и она не только взглянула, но и коснулась маленького букетика цветов стоящего на тумбочке возле кровати. Неизвестный продолжал посылать ей цветы. На сегодня насчитывалось уже пять букетов. И все пять без подписи. И все пять – садовые. Долорес возмущалась, говоря, что таинственный поклонник мог бы расщедриться и на розы, но Аньянка не хотела вычурных роз. Она гадала, кто мог присылать ей цветы, и после сегодняшнего подозревала Фико.
Но то, как обошлась с ним Химена, то, как она обошлась с ними со всеми! Какая ужасная высокомерная снобка! И она когда-то была лучшей подругой Розалии! Подумав о Розалии, Аньянка улыбнулась, вспомнив, как женщина радовалась, попав на конкурс, и тут же вновь стала серьезной. Тайна прошлого еще не раскрыта. Что связывает Розалию и Химену? Почему они рассорились, и почему теперь Химена управляет домом, будто хозяйка, а Розалия живет отшельницей в своей комнате?
Похожие мысли посещали и Себастьяна. Химена слишком много власти взяла в доме. Правит, будто хозяйка. Это нервирует. Порой Себастьян даже жалел о том, что вообще связался с этой роковой красоткой. В конце концов, Розалия тоже не была дурнушкой. Не испорться между ними отношения, не случись того несчастья, не начти он связь с Хименой, и их брак с Розалией до сих пор был бы браком, а не фикцией. Розалия бы не лезла в его дела, не напрягала постоянными требованиями. Кроме того, у Химены постоянно росли аппетиты. И ее ревность… Не то, чтобы необоснованная, но не имеющая права на существование. С какой это стати он должен отчитываться перед этой женщиной, не будучи ее супругом?
Эх, если б можно было вернуть прошлое… Себастьян бы много раз подумал, прежде чем вновь закрутить с Хименой.
«Ах, если бы вернуть прошлое! - думала Розалия. – Если б тогда я не была столь глупой и наивной!» Она беспокойно крутилась в постели, не в силах заснуть. И все вспоминала. Предательство мужа, а затем потеря долгожданного ребенка подкосили ее и без того слабое здоровье, приведя к помутнению рассудка.
Последние годы Розалия жила как в тумане, но теперь он стал рассеиваться, являя взору неприглядную действительность. Химена, та, которую она любила как сестру, живет в ее доме вместе с ее мужем, а она сама пленница своей комнаты. Еще год назад Розалия этого не осознавала, но появилась Аньянка и злые чары рассеялись.
Розалия не сомневалась, что эта девушка – ее умершая дочь. И дело было не во внешнем сходстве. Материнское сердце чувствовало родную кровь. С первой минуты душа Розалии приняла Аньянку как дочь, и каждый новый день лишь подтверждал то, о чем пело сердце. Ангел не соврал: умершая дочь вернулась к матери.
Есть ли этому название в медицине? Розалия не знала, но ясно чувствовала, что безумие отступает, оставляя рассудок абсолютно чистым. Туман рассеивался, благодаря существованию девушки с непривычным именем Аньянка.
Бывает, что одна и та же новость одного человека приводит в полный восторг, другого же повергает в отчаяние. Так случилось с Резель. Большнство женщин с радостью встречают мысль о предстоящем материнстве, но Резель к их числу не относилась. Из кабинета врача она вышла на полусогнутых ногах и, едва не падая, доплелась до скамейки. В олове царила странная пустота. Как быть? Страшно подумать, что скажет мама, когда узнает. Она не поймет и не простит. А Пабло? Что, если он не захочет ребенка? Если откажется на ней женится? Конечно, Пабло любит ее, но вдруг…
Нет, нет, нет. Резель встряхнула головой, прогоняя панические мысли. Конечно, все будет хорошо. Пабло любит ее и обрадуется, узнав о том, что скоро станет отцом. Мама сначала рассердится, но потом успокоится. Малыш появится. Все будет просто чудесно. Эта новость принесет всем перемены к лучшему.
Забежав днем в комнату, Аньянка вновь нашла на своей кровати букет цветов. На сей раз в него был вложен листок бумаги.
- Ее глаза на звезды не похожи, нельзя уста кораллами назвать, не белоснежна плеч открытых кожа…
Аньянка читала вслух, не зная, что за спиной стоит Долорес.
- Вот это да! Красиво-то как! «И все ж она уступит тем едва ли, кого в сравненьях пышных оболгали». Интересно, кто это написал?
- Первоначально? Шекспир.
- Шекспир? – лицо Долорес вытянулось от огорчения. – А я думала, что это твой таинственный поклонник сочинил. И что, опять без подписи?
- Опять без подписи, - Аньянка приложила к губам букет и улыбнулась. Теперь-то она точно знала, кто посылает ей цветы. Долорес не догадалась, а раз так, то и незачем ей знать.
Фико чувствовал себя неуверенно, и Элиса это чувствовала. Она кружила вокруг него, как акула, сужая круги.
- Ты редко приходишь.
- Я не могу приходить чаще. Если я буду постоянно отлучаться, начнутся вопросы.
- И тех денег, что ты приносишь, мне не хватает.
- Но у меня нет больше.
Фико поежился, будто от холода, хотя в комнате было жарко. Он приходил к матери каждую неделю, давал ей деньги, но каждый раз она требовала все больше. Фико пытался объяснить, что больше давать не может, но Элиса не желала слушать.
- Ты живешь в роскошном доме, спишь на мягкой постели, у тебя даже слуги есть! А твоя мать ютится в этой жалкой лачуге, среди разного сброда. Ты там ни в чем не знаешь отказа, а я умираю с голода! – На умирающую от голода Элиса не походила, но Фико счел за лучшее промолчать. – А ведь если бы не я, ты бы до сих пор торчал в этом клоповнике!
- Я знаю.
- А раз знаешь, то не разочаровывай меня. Я больше не могу жить в таких чудовищных условиях.
- Но я не могу купить тебе дом!
- Не покупай. Сними. И не дом, а хватит одной небольшой квартиры. Но чтобы там мебель была приличная, и ванна с душем. Я сама найду подходящую, а ты ее оплатишь.
- У меня нет столько денег!
- Так найди! – Элиса нависла над Фико, дыша перегаром. – Не разочаровывай меня. Вспомни, что ты хоть и живешь в том доме, но не являешься сыном сеньора Агуэрро. Представь, что будет, если он вдруг об этом узнает. Ты окажешься в тюрьме.
Фико похолодел.
- Ты хочешь рассказать ему?
- Вовсе нет. Я просто напоминаю, что твое положение не так надежно, чтобы забывать о матери. Будь примерным сыном, и мы оба ни в чем не будем нуждаться.
Но на сегодня беды Фико еще не закончились. В конце улицы его ждали Морелия и Густав. Заметив их, Фико решил повернуть, но потом все же пошел дальше.
Густав скучающе стоял, прислонившись к облезлой стене дома. Немного потолстевшая Морелия сидела на скамеечке рядом. Увидев Фико она встала и одернула платье. Платье, кстати, было новое, и девушке удивительно шло, да и вообще ей шла беременность. Лицо чуть покруглело, кожа выровнялась, фигура приобрела женственность.
- Здравствуй, Фико. Давно ты не появлялся в наших краях.
- Я теперь живу в другом месте.
- Твоя мама нам сказала. Говорит, ты у нас, оказывается, сын богача?
- Похоже на то.
- И что, задрал нос и бывших друзей не вспоминаешь?
- Почему не вспоминаю?
- Так ведь не заходишь.
- Учусь потому что. И другие дела есть.
Густав отлепился от стены и подошел ближе.
- Ты, сестра, о деле говори. А то он опять сбежит, и будешь его потом искать.
Морелия смущенно улыбнулась и положила руки на живот.
- Сам видишь, я жду ребенка. От тебя.
Фико поперхнулся от такой наглости и покосился в сторону Густава.
- А ты уверена, что это мой ребенок?
- Ты называешь мою сестру продажной девкой?! – набычился Густав.
- Конечно, уверена! У меня никого не было, кроме тебя!
Морелия смотрела прямо в глаза Фико. Ее голос выражал полнейшую искренность. И Фико не выдержал:
- Что за цирк! Мы оба прекрасно знаем, что я ни разу не был с тобой! И чей бы это ребенок ни был, я к этому не имею ни малейшего отношения!
Морелия вскрикнула и закрыла рот ладонью. По ее щекам побежали беззвучные слезы.
- Как ты можешь… Ведь я… Ты говорил, обещал… Я поверила тебе…
Густав решительно отодвинул ее в сторону.
- Повтори, что ты сказал.
- И повторю. Я не спал с твоей сестрой. И это не мой ребенок.
- Ну ты подлец, - туповатое лицо Густава отразило изумление. – Говорить такое прямо при Морелии! Мерзавец! Я же тебя…- Он толкнул Фико к стене и ударил под дых. – это чтобы не смел говорить дурно о моей сестре. А это – чтобы совесть проснулась. Ну как. проснулась? А так? Да, может, у тебя ее и совсем нет?
Фико поднялся, держась за стену, и сплюнул кровь.
- Я не женюсь на Морелии, даже если она будет единственной девушкой в мире!
От следующего удара он вновь упал, и сквозь звон в ушах услышал крик Морелии: «Не надо! Ты убьешь его!»
Когда в глазах прояснилось, Фико увидел на лице Густава редкое выражение задумчивости.
- Хорошо, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.
«Куда уж хуже?»
- Твоя мать уж всему району растрепала, что ты теперь богач и живешь в огромном доме. Дескать, тебя признал отец и все в таком же духе. Ну так вот, выяснить у Эллисы, где находится этот дом, будет нетрудно. Она как напьется, болтает без умолку, лишь бы слушали. А когда мы узнаем твой новый адрес, то пойдем туда вместе с Морелией и нашими родителями и сообщим твоему неожиданно нашедшемуся отцу, что его сыночек – подлец и мерзавец. думаю, ему будет интересно узнать, что его сын сделал девушке ребенка и бросил ему. Уверен, что его заинтересует эта информация. К тому же, насколько я знаю, богачи не любят скандалов, а скандал будет, уж ты мне поверь.
- Фико, пожалуйста, не вынуждай нас делать это! Я всего лишь хочу, чтобы у моего ребенка был отец! Почему ты не можешь поступить достойно?
- Почему ты поступаешь недостойно?
- Ты не понял? – Густав тряхнул Фико. – Не смей оскорблять мою сестру! Даю тебе неделю на раздумья. Если в течение этой недели ты не появишься в нашем доме с предложением жениться на Морелии, можешь ждать нас к себе в гости. Пойдем, Морелия.
Девушка бросила жалобный взгляд на своего бывшего парня и послушно пошла вслед за братом.
До дома Фико едва добрался. В холл он заглянул с осторожностью и немного расслабился, увидев Аньянку, чистящую от пыли диван.
- Аньянка! Посмотри, там никого впереди нет? Я не хочу, чтобы меня увидели.
Девушка честно посмотрела, потом повернулась к Фико и ужаснулась:
- Господь Всемогущий!
Фико усмехнулся разбитыми губами и подумал, сможет ли стоять, если отлипнет от двери. Проверять не пришлось. Подбежавшая Аньянка закинула одну его руку себе на плечо и обхватила за пояс, удерживая.
- Кто тебя так отделал?
- Один не очень умный человек.
- Ты его, похоже, очень рассердил.
- Просто сказал правду.
- Про него?
- Про его сестру.
На счастье Фико путь был свободен, и ему удалось добраться до своей комнаты незамеченным. Аньянка уложила его на кровать и тут же убежала за медикаментами. Вернувшись, она разместила на прикроватном столике целую аптеку.
- Надо обработать раны. Надеюсь, хотя бы переломов нет.
- Нет, переломов нет. Я бы почувствовал.
Фико закрыл глаза, чувствуя, как руки девушки порхают над его телом, промывая ссадины, заливая их йодом и заклеивая пластырем.
- И все-таки что произошло?
- Результат столкновения с прошлым.
- Продолжай.
Фико продолжил, закончив свою исповедь усталым: «Я не спал с Морелией и не знаю, чей это ребенок. Она тоже это знает, но хочет повесить его на меня».
- Но зачем? – Аньянка недоуменно застыла с мокрой от крови ваткой в руках. – Ну, женишься ты на ней. Но ты же все равно ее не полюбишь. Тогда зачем ты ей нужен?
- Думаю, сначала она действительно хотела заполучить именно меня, но теперь ставки удвоились.
- О чем ты?
- Ну как же. – Фико в упор посмотрел на девушку. – Я же теперь богач. Могу поклясться. Морелия надеется что-нибудь с этого поиметь.
- Подожди, ты хочешь сказать, что, не признай тебя отец, ты бы ее не интересовал?
- Интересовал, но, думаю, что меньше. Морелия не дурра. Если ей удастся заставить меня признать этого ребенка, она может рассчитывать на хорошие алименты, или на то, что сеньор Себастьян, боясь скандала, заплатит ей приличные отступные.
- Но это просто ужасно!
- Ужасно то, что я в ловушке. Я не могу жениться на Морелии, но если я не сделаю этого, она сама и ее тупой братец придут и закатят здесь скандал. Тогда сеньора Химена и сеньор Себастьян меня убьют за нарушение приличий и поведение, недостойное их дома. Я влип по самые уши.
- Мы обязательно что-нибудь придумаем.
- Что, интересно? – безнадежно спросил Фико.
Аньянка заклеила последнюю ссадину и обозрела дело рук своих.
- Это мои проблемы. Ты же лучше подумай о том, как объяснишь всем свой внешний вид.
- Не могу об этом думать. Голова просто раскалывается.
- Тогда отдыхай, а я пошла.
Фико дернулся и поймал Аньянку за руку.
- Подожди! Я не поблагодарил тебя. Спасибо.
- Да не за что.
Девушка подошла к двери, но вернулась на полпути.
- Я тоже хочу тебя поблагодарить. За цветы.
- Цветы?
- Разве не ты мне их посылал?
- Ты догадалась по стихотворению?
- Да. Оно очень красивое.
- И очень тебе подходит. Я долго выбирал.
- Спасибо. – Аньянка легко коснулась руки парня. – Отдыхай.
Как Фико объяснил сеньорам свои боевые ранения, Аньянка не знала, но это ее и не волновало. Она решала другой вопрос: как избавить Фико от женитьбы на врунье Морелии, не подставив этим перед сеньором Себастьяном. Посоветоваться было не с кем, но однажды Аньянку осенило.
- Воспользовавшись тем, что сеньор Себастьян был на работе, Гильермо – в университете, а Химена уехала по магазинам, Аньянка наведалась в библиотеку, а оттуда – к Фико.
- Выглядишь неважно.
- Чувствую себя тоже.
Фико сполз с кровати и взял из рук девушки толстую книгу.
- Что это?
- Это – ключ к решению твоих проблем!
- Общий свод законов и постановлений? И как он может мне помочь?
Аньянка уселась прямо на ковер и положила книгу себе на колени. Фико устроился рядом, заглядывая ей через плечо.
- Уголовное право?
- Да. Я все думала, думала и не могла понять, что меня напрягает в этой истории. А вчера вечером поняла. То, что делает Густав – уголовно наказуемо. Или административно. Ну, в общем, наказуемо!
- То, что он меня избил?
- То, что он тебя шантажирует. А еще его можно привлечь за клевету.
- Чего?
- Они с Морелией утверждают, что ты являешься отцом ее ребенка, хотя это не так. Однако такие разговоры порочат твое имя.
- В нашем районе никто и слов-то таких не знает, - Фико с уважением посмотрел на Аньянку. Ему до сих пор не выдался удобный случай спросить, почему она, закончи колледж, работает служанкой. Но то что Аньянка его закончила, сомнений не вызывало.
- А то, что Густаво тебя избил, квалифицируется как хулиганство. Вот, в этом пункте об этом ясно сказано. За такие действия полагается штраф или тюремное заключение.
- За простую драку?!
- По-моему, это была не драка, а избиение. Кстати, я все хотела спросить: а ты что, драться не умеешь? Почему он так тебя отделал, а ты не смог защититься?
- Да ты его видела?! Этот Густаво здоровый, как лось! Выше меня на полторы головы, и раза в два шире в плечах. И к тому же я сопротивлялся! Просто он оказался намного сильнее.
- Ладно, неважно. Важно другое. Конечно, я сильно сомневаюсь, что нам удастся привлечь этих нехороших людей по закону, но они-то этого не знают! Я могу попробовать их припугнуть.
- Ты?!
- Почему нет? Приду в их дом под видом твоего адвоката и пригрожу проблемами с законом за клевету и хулиганство.
- А если не получится?
- Тогда и будем думать.
Тут Фико вспомнил еще кое о чем важном.
- Ты не знаешь, у Резель какие-то проблемы?
- Не знаю. Я ничего не замечала.
- Когда она сегодня убирала в моей комнате, то была очень грустная и глаза заплаканные.
- Я спрошу в чем дело.
Аньянка бодро отсалютовала и вышла из комнаты, унося книгу. На полпути ее перехватила Розалия. Высунулась из двери своей комнаты и строгим голосом, которого девушка раньше у нее не слышала, попросила зайти.
- Мне не нравится, что ты общаешься с Федерико.
Аньянка опешила от неожиданности.
- Как бы сильно тебе не нравился этот парень, ты должна разорвать с ним всякие отношения. Я не хочу, чтобы моя дочь общалась с подобным типом.
- Фико вовсе не тип! Он очень хороший!
- Он – сын своего отца. Дочка, ты не знаешь Себастьяна. Он – настоящая змея. И Федерико такой же. К тому же, вы брат и сестра, так что всякие отношения между вами невозможны.
- Простите, сеньора… Розалия, но это бред. Может быть, сеньор Себастьян и отец Федерико, но он точно не мой отец! Я сирота. У меня нет родителей.
- А как же я? – глаза женщины наполнились слезами. – Разве я не мать тебе?
- Я знаю, вы считаете меня своей дочерью, но ведь не вы меня родили. Простите, Розалия, но мои отношения с Фико…
- Нет! Ты – моя дочь! И я запрещаю тебе общаться с сыном этого злодея!
От Розалии Аньянка вышла совершенно расстроенная и, конечно, напрочь забыла о желании поинтересоваться делами Резель. Но даже если б она это сделала, то ответа все равно бы не получила. Наблюдательным был не только Фико. И если Резель с успехом скрывала свое состояние от матери, то от Долорес она таилась меньше.
- Что с тобой? - встревоженно спросила Долорес, застав Резель, механически трущей пол в кухне, в то время, как вода, бегущая из крана, уже перелилась через край раковины.
- Пол мокрый, я вытираю.
- Но почему ты не закрыла кран?
- Кран?
- С тобой все в порядке? Резель, у тебя проблемы?
Резель выпрямилась и положила тряпку, которой только что вытирала пол, на чистый кухонный стол.
- У меня все в порядке.
Долорес так не думала и вечером рассказала о странном поведении Резель Аньянке. Но Аньянка в тот момент обдумывала завтрашний разговор с Морелией и ее семьей, поэтому отнеслась к сообщению безразлично.
С утра Аньянка отпросилась у Рамоны, сказав, что идет к зубному врачу. Рамона посмотрела на нее недоверчиво, но все же отпустила, предупредив, что если Аньянка задержится хотя бы на пять минут, ее зарплата будет урезана.
Найти дом Морелии оказалось несложно: Фико описал достаточно подробно. Пока Аньянка шла по району, на нее с недоумением смотрели местные жители. В своих простеньких, но купленных в дорогом магазине, джинсах и столь же простенькой, но дорогой водолазке, Аньянка смотрелась на этой бедной улице, полной обшарпанных домов, как экзотическая птичка, чудом залетевшая на свалку. Каблучки блестящих туфель стучали по камням. Туфли Аньянка позаимствовала у Розалии, своих подходящих у нее не нашлось. У Розалии же девушка выпросила и разрешения брызнуться духами. Духи были старые, но пахли по-прежнему очаровательно.
У нужного дома Аньянка сверилась с записями и постучала. Дверь открыла худенькая женщина в спортивном костюме со следами косметики на лице.
- Здравствуйте. Морелия Хименес здесь живет?
- Да, это моя дочь. А в чем дело?
- Вы позволите войти? – Аньянка прошла в маленькую, тесно заставленную мебелью, комнату и обернулась к женщине. – Мое имя – Лусия Сантьяго. Я – адвокат сеньора Федерико Агуэрро. Вам знакомо это имя?
- Н-нет.
- Возможно, вы знаете этого молодого человека под именем «Фико». Раньше он жил в вашем районе.
- Да-да, я припоминаю. Да вы садитесь. Вот, сюда, - Женщина убрала с дивана стопку одежды.
- Спасибо. Но я хотела поговорить с вашей дочерью. Или с вашим сыном.
- Густаво нет дома. А Морелия еще спит… Сейчас я ее позову.
Женщина вышла в соседнюю комнату и оттуда послышался ее приглушенный голос.
Аньянка отряхнула сиденье дивана и все-таки села. Ее взгляд с интересом скользил по комнате. За всю свою жизнь, Аньянка лишь пару раз бывала в чужих домах. Сначала она жила в приюте, потом – в школе, и лишь когда подруги приглашали ее на чай, могла увидеть, как живут семьи. Но ни одна из ее подруг не была так бедна, чтобы жить в крошечной, тесной комнатке со старой мебелью, в которой витает запах пищи и пыли.
Против своей воли Аньянка подумала, неужели и Фико жил в подобных условиях? Ей казалось, что даже сиротский приют лучше такого дома.
Сеньора Хименес вышла из боковой комнаты.
- Морелия сейчас выйдет. Но пока не могли бы вы все-таки сказать, в чем дело?
- Да, конечно. – Аньянка встала. – Ваша дочь, сеньорита Морелия, утверждает, будто ждет ребенка от моего клиента и пытается заставить его на ней жениться. Несколько дней назад брат сеньориты жестоко избил сеньора Федерико, пригрозив, что если тот не предложит брак его сестре и не признает ребенка, то будет иметь большие проблемы. – Краем глаза Аньянка заметила, что из боковой двери вышла девушка. Высокая, симпатичная, с густо вьющимися волосами и заметным уже животиком. – Однако сеньор Федерико утверждает, что не имел физической близости с названной сеньоритой и готов доказать это в суде.
- В суде? – растерянно переспросила мать Морелии.
- Разумеется. Такие слухи порочат честь моего клиента, выставляя его недостойным человеком. Сеньор Федерико уверяет, что не является отцом этого ребенка, а выяснить это не так уж и трудно. Если будет надо, мы готовы оплатить генетическую экспертизу.
- Какую экспертизу? – Женщина села на диван и уставилась на дочь. – Какую?
- Генетическую. Это вполне распространенное исследование, применяемое в случае установления отцовства. Потребуется лишь взять кровь у младенца и его предполагаемых родителей. Дальше ученые исследуют кровь и сделают вывод, являются ли эти люди – оба или по отдельности – родителями малыша. – На самом деле, Аньянка лишь слышала об этой процедуре и подробностей не знала, но предполагала, что Хименесы осведомлены еще меньше. – Однако в случае, если будет доказано, что сеньор Федерико не причастен к появлению на свет этого ребенка, вашей дочери придется заплатить штраф за клевету. И, возможно, оплатить моральный ущерб.
- Моральный ущерб? – Похоже, сеньора Хименес была в силах лишь повторять отдельные слова.
- Именно. Агуэрро – очень приличная семья. У них много друзей, их принимают в высшем обществе. Слухи о недостойном поведении сеньора Федерико могут нанести большой вред не только его репутации, но и репутации всей семьи. Поэтому если будет доказано, что ваша дочь намеренно порочила имя моего подзащитного, ее обяжут выплатить определенную сумму в его пользу. Это и называется компенсацией морального ущерба.
Морелия стояла, как громом пораженная. На ее лице ясно читалось, что ни о чем подобном она и не подозревала. Аньянка с неприязнью подумала, что Фико нравилась эта девушка. И дело было вовсе не в ревности. Просто как Фико мог влюбиться в эту простецкую, небрежно одетую, зато с утра накрашенную, девицу? Красивых девушек много, но эта была не столько красива, сколько вульгарна. Это читалось на ее лице с широко расставленными глазами и пухлыми губами, по ее позе и поведению. Морелия знала, что Фико не имеет отношения к ее беременности, тем не менее сделала все, чтобы обвинить его в этом, теперь же, узнав, что клевета уголовно наказуема, стояла и глупо хлопала глазами.
- Кроме того, есть еще один факт. Как я уже сказала, несколько дней назад, брат сеньориты, вынуждая моего клиента жениться на своей сестре, жестоко его избил. В уголовном кодексе эти действия квалифицируются как хулиганство, - Аньянка достала из пакета «Краткий свод законов», купленный в книжном магазине меньше часа назад, и открыла его на нужном месте, - и являются уголовно наказуемыми. Мало того, ваш сын угрожал моему клиенту. – Аньянка достала тетрадь и сверилась со своими записями. – Говоря, что если сеньор Федерико не женится на сеньорите Морелии, то он, ее брат, придет в дом Агуэрро и устроит там скандал. – Это действие квалифицируется как шантаж. И тоже уголовно наказуемо.
Сеньора Хименес растерянно смотрела то на Морелию, то на Аньянку.
- Но, сеньорита, что же нам теперь делать?
- Это решать вам и вашим детям, сеньора. Мой клиент не хочет раздувать шум и готов забыть об этом недоразумении, при условии, конечно, что его оставят в покое. Однако если ваша дочь будет настаивать на своей версии, то дело будет передано в суд. Тогда вашему сыну грозит несколько лет тюрьмы за хулиганство и шантаж. А как только родится ребенок, будет проведена генетическая экспертиза. Если сеньор Федерико будет признан отцом, его обяжут выплачивать деньги на содержание ребенка, в противном случае, вашей дочери придется извиниться перед моим клиентом и оплатить уже проведенную экспертизу.
Аньянка импровизировала, но видела, что ее слова достигают цели.
- Решение за вами. Извините, мне пора идти.
- Да-да, конечно.
Сеньора Хименес проводила гостью до дверей и лишь когда та ушла, гневно посмотрела на дочь.
- И что ты на это скажешь?!
Морелия молчала. Ей и в голову не могло придти, что ее желание стать женой Фико может иметь такие последствия.
- Твоя бестолковость и тупость твоего брата привели нас в большую беду! Что, если этот парень все-таки подаст на Густаво в суд? У нас нет денег на оплату штрафа и этой, как ее, моральной компенсации. Или, того хуже, Густаво вообще посадят. И все из-за чего? Из-за того, что ты сама не знаешь, кто отец твоего ребенка! Ты уверена, что это действительно Фико, сеньор Федерико?
- Я думаю, что да.
- А если не думать? Ты что же, не знаешь точно?! Ты начала всю эту бучу, не будучи уверенной?!
- Я не знаю, мама! Думала, что это он! Я хотела, чтобы это был он!
- Хотела?! Ты хоть понимаешь, что говоришь?
Женщина заходила по комнате, как маятник, заламывая руки и продолжая на чем свет стоит ругать дочь.
- Ты хотела! Ты видела эту особу? Адвокатессу или как ее там? Это тебе не девчонка из соседнего дома! Что будет, если Фико заявит на тебя за клевету? Он теперь богач, деньги есть, за все заплатить сможет. А ты даже не уверена, он ли отец твоего ребенка! Да даже если он, они в два счета докажут, что ты врешь! И эта девица, как она на нас смотрела! как на мусор! Ну, конечно, она-то из богатых да образованных, что мы ей!
Морелия молчала. Ей не хотелось признавать, что мать была права. К тому же, когда она вспоминала эту адвокатессу, у нее мурашки бежали по коже. Девушка не старше ее по возрасту, а как одета! Сразу видно, что вещи дорогие и качественные. И духи, нежный аромат которых все еще витал в комнате. И ее уверенное поведение, и скучающий голос, когда она объясняла слушательницам непонятные им термины. Морелии хотелось завыть от досады. Неужели теперь Фико окружают такие вот девицы, богатые и ухоженные? Да разве моет она состязаться с ними? Пока Фико жил в их районе, он никому не был нужен. Она была единственная, согласившаяся с ним встречаться. Теперь же он переехал в шикарный особняк и его окружают такие вот самонадеянные красотки.
Морелии действительно нравился Фико, но она всегда относилась к нему немного свысока. Он был простоват, не такой обаятельный как Мигель, не такой обеспеченный, как Хуан, не такой напористый, как Виктор. Совершенно обычный. И Морелии было приятно снисходить до него, чувствуя свою власть. Но потом Фико отшил ее, и оказалось, что у него есть характер. И какой! Сначала Морелия надеялась, что все утрясется, и он успокоится. Фико успокоился, но от нее его будто отрезало. Морелия не понимала, как такое могло быть: ведь Фико действительно ее любил! Не могла же его любовь просто исчезнуть? Раз – и все! А потом Фико и вовсе переехал к своему новообретенному отцу и стал недоступен. Теперь Морелию мучило странное чувство, будто она допустила серьезную ошибку. Если б она по-прежнему встречалась с Фико, он бы, конечно, ее не бросил. Он не из таких. И сейчас у нее были бы деньги и все, что пожелаешь. Но кто мог подумать несколько месяцев назад, что все так сложится?! Да если б она только знала, то в жизни бы не подошла к Мигелю!
Так часто бывает: мы не храним то, что имеем, но горько плачем, потеряв. Морелия на себе испробовала эту истину: когда Фико был рядом, он ее не интересовал; теперь же, когда он разбогател и уехал, она только и думала, что о нем. И сходила с ума, представляя, какие красотки его теперь окружают.
- В общем так, Морелия. Я скажу это тебе и повторю Густаво, когда он придет. Оставьте в покое этого парня. Он вам не по зубам.
- Мама…
- Нам не нужны неприятности!
Морелия сникла. В глубине души она сама прекрасно все понимала. То, что Фико к ее беременности не имеет никакого отношения, ей было совершенно точно известно, так что генетическую экспертизу ей не выиграть. Мама была права: Фико следовало оставить в покое, чтобы избежать проблем с его адвокатом и с законом.
Стоя скрытая шторой, Розалия смотрела, как Себастьян выходит из дома. Он был весел и даже насвистывал. Женщина передернула плечами. Откуда-то снизу доносился голос Рамоны, распекавшей кого-то из слуг. Это следовало прекратить, это все следовало прекратить.
Розалия решительно оделась и вышла из комнаты. Еще месяц назад ей страшно было бы подумать, чтобы выйти не только из дома, но хотя бы из комнаты. Но теперь все изменилось. Мир больше не пугал ее. Ей было ради чего, точнее, ради кого, жить.
Розалии повезло: она прошла незамеченной через гостиную и вышла на кухню. Там Рафаэлла кружилась среди грязной посуды, оставшейся после завтрака, а шофер Карлос перемывал косточки своей бывшей жене. Увидев хозяйку, оба замолчали. Появление на кухне сеньоры Розалии было делом невероятным, особенно если учесть, что за последние годы она почти не покидала пределов своей комнаты. Но Розалия не собиралась ничего объяснять.
- Карлос, мне нужно, чтобы ты отвез меня в магазин.
- В магазин?
- Я разве не ясно сказала?
- Нет, сеньора, все понятно.
Шофер вскочил со стула, всем своим видом выражая готовность услужить.
Но едва Розалия села в машину, как ее планы резко изменились.
- Карлос, у меня к вам деловое предложение. Мне необходимо посетить одно место, но я не хочу, чтобы об этом знал кто-нибудь из домашних. Поэтому я попрошу вас на расспросы о том, куда мы ездили, назвать адрес магазина и заплачу… Ну, скажем, такая сумма вас устроит? – Розалия положила на сиденье между собой и шофером купюру.
- Я не понимаю, сеньора…
- А вы и не должны понимать. Я всего лишь хочу, чтобы вы выполнили свою работу, отвезли меня по указанному адресу и сохранили это в тайне. А за молчание я готова заплатить. Ну как, мы договорились?
- Да, сеньора. – Деньги перекочевали в карман шофера, а сам он выжидательно уставился на хозяйку. – Куда прикажете ехать?
Через полчаса машина остановилась у высокого здания, по широким ступеням которого непрерывным потоком шли люди. Вошла в раздвижные двери и Розалия. Ей было назначено, поэтому без всяких проволочек ее провели в нужный кабинет. И первыми ее словами там было:
- Я хочу пройти психиатрическое освидетельствование. Мне нужно, чтобы не было никаких сомнений в моем здоровье.
Проблема с беременностью Морелии была удачно разрешена, и Фико должен был бы радоваться, но почему-то не радовался. Раны на теле постепенно затягивались, но болела душа, и это было во много раз страшнее. Аньянка показала себя настоящим другом, предприимчивым и решительным. Ее идея пригрозить Морелии судом увенчалась успехом. Но чем больше Фико думал об Аньянке, тем сильнее понимал, что не достоин ее. Эта девушка была образованна, обладала хорошим вкусом, умела выпутываться из сложных ситуаций… и совершенно ему не подходила! Точнее, это он ей не подходил.
Фико еще мог бы смириться с тем, что малообразован и по сравнению с Аньянкой много не знает, - в конце концов, он же может выучиться! – другое дело – его положение в этом доме. Фико ни на минуту не забывал, что находится здесь обманом. Ведь на самом-то деле сыном сеньора Федерико был Мигель. Это он сейчас должен был жить в просторной комнате, заниматься с учительницей и тратить папочкины деньги. Фико ложью занял его место, хотя не имел на это никакого права.
Он не должен был слушать мать и идти на этот обман. А теперь она требует все больше и больше денег, шантажируя тем, что расскажет правду сеньору Себастьяну. Аппетиты Элисы росли с каждой неделей, а Фико нечем было их удовлетворить. Сеньор Себастьян каждую неделю выделял ему определенную сумму, но на возросшие потребности Элисы ее не хватало. Раздобыть денег Фико мог единственным образом. Этот огромный дом был полон разных дорогих вещей, но…
Не то, чтобы Фико претило воровать – насчет этого он как раз не был безгрешен, - но мысль о том, что об этом узнает Аньянка, приводила его в ужас. Было лучше сесть в тюрьму, чем показать ей, какой он на самом деле.
За недолгое время общения с Аньянкой Фико определил, что она хотя и получила хорошее образование, но в некоторых вещах наивна до невозможности. Появлялось ощущение, будто она росла в каком-то закрытом сообществе и реальный мир представляет очень идеалистично. Идеалистично Аньянка представляла и его, и Фико совсем не хотел разрушить ее заблуждение. Он прекрасно понимал, что Аньянка не сможет простить ни обмана, ни воровства. Ее мир был четко разделен на черное и белое, и Фико подозревал, что окажется на черной стороне. Избежать болезненного разрушения иллюзий было можно лишь одним способом: отдалиться. Это Фико и собирался сделать.
О планах Фико Аньянка не знала, но ее намерения были схожими. Аньянка совсем не хотела отказываться от дружбы с Фико, но еще больше она не хотела расстраивать Розалию. Женщина была так добра к ней, называла дочерью, целовала, и сердце девушки, не знавшее матери, потянулось к ней. Розалия же была решительно настроена против Фико. Ей не нравилось то, что он – сын ее мужа, и Аньянке пришлось пообещать, что она перестанет близко общаться с Федерико.
Но вскоре у Аньянки появились новые заботы. Она наконец-то узнала причину подавленного настроения Резель и пришла в ужас.
- Он не отвечает на мои звонки. Услышал о беременности и бросил трубку.
- Вот подлец! – не выдержала Долорес.
Три девушки сидели в своей комнате. Резель, свернувшись клубочком, лежала на кровати. Долорес успокаивающе гладила ее по спине. Аньянка сидела на полу, обхватив руками колени.
- У меня уже пять месяцев. На таком сроке аборт не делают, но я и не хочу его делать. Это большой грех.
- Ты должна обо всем рассказать матери.
- Она страшно рассердится! Я не могу!
- Но ты должна! Такое нельзя скрыть. Пока ты носишь свободную одежду, но с каждым месяцем твой живот будет все расти. Ты не сможешь прятать его вечно!
- Я не могу, не могу! – Резель спрятала голову под подушку.
Аньянка и Долорес растеряно посмотрели друг на друга, и Аньянка сказала вслух то, о чем обе подумали:
- Сеньора Химена будет очень недовольна. Она такая крыса!
Резель из-под подушки всхлипнула.
- Ты должна поговорить с мамой, - повторила Аньянка. – Конечно, она рассердится, но не выгонит же она тебя вон! Она поможет тебе.
- Ты плохо знаешь мою маму.
Разговаривать с Энкарнасьон Резель решительно отказывалась, и подруги не сумели ее переубедить.
Ночью Аньянке опять приснился ТОТ сон. На сей раз она видела мужчину и женщину, слившихся в страстных объятиях. Зазвонил телефон. Мужчина поднял трубку и что-то заговорил. Когда он отодвинулся, стало видно лицо Химены, молодой, лет двадцати с небольшим. Она натянула до груди зеленую шаль и села. Едва же разговор был закончен, потянулась к своему любовнику, смахнув с тумбочки фотографию. Стекло пошло трещинами, но Аньянка все же смогла рассмотреть, что на снимке запечатлена Розалия, прижавшаяся к Себастьяну. Мужчина потянулся, чтобы поставить фотографию на место, и Аньянка увидела, что это – Себастьян. Но Химена со смехом увлекла его обратно в постель.
Проснувшись, Аньянка не спешила вставать. Этот сон многое объяснял. По крайней мере теперь было ясно, почему появилась вражда между подругами. Должно быть, Розалия узнала, что муж ей изменяет и… Стоп, а не может такое быть, чтобы Гильермо был сыном Химены и Себастьяна? Химена его обожает, родных детей так не балуют, так что вполне возможно. Плохо только, что уточнить догадку не у кого.
Сказать о беременности матери Резель все-таки пришлось. Подруги были правы: скрывать растущий живот оказалось слишком сложно. Однако ни Долорес. ни Аньянка не ожидали, что реакция Энкарнасьон будет настолько негативной. Конечно, она думали, что она рассердится, но и представить не могли, что настолько.
Известие потрясло Энкарнасьон до глубины души. Уж как она старалась уберечь свою девочку от подобной участи, воспитывала ее в строгости, одну на улицу почти не выпускала, и все равно оказалась бессильна. Резель позволила какому-то прохвосту вскружить себе голову и теперь ждала его ребенка. Мерзавец же смылся, не желая иметь с бывшей подружкой ничего общего.
Резель рыдала, но ее слезы не могли тронуть Энкарнасьон. Сердце ее заледенело и разбилось на сотни маленьких осколков. Она почти ненавидела дочь за глупость и непослушание, и не хотела иметь с ней ничего общего. Ни уговоры Рафаэллы, ни укоры Аньянки и Долорес не могли этого изменить.
- Нет у меня дочери! Нет! – крикнула Энкарнасьон в ответ на призыв к милосердию. – Я должна ее пожалеть, а она меня жалела?! Какой позор: моя дочь беременна, не будучи замужем! Я все для нее делала! Ни в чем не отказывала! А она так воспользовалась моей добротой! Видеть ее не хочу!
Резель рыдала в комнате, Рафаэлла отпаивала успокоительным Энкарнасьон, а Аньянка, не в силах выносить эту обстановку, вышла в зал, где тут же попалась на глаза Рамоне, нагрузившей ее работой. Но работать было лучше, чем слышать рыдания Резель или слезные крики Энкарнасьон.
К несчастью, пока Аньянка бегала с тряпками, с вечеринки приехал Гильермо и перехватил девушку у лестницы.
- Эй, детка! Ну что ты носишься с этим барахлом, удели мне внимание.
- Простите, сеньор, мне надо работать.
- Ответственная. Люблю таких. А, знаю чего ты на меня злишься. Думаешь, я ухаживать не умею. Ну, хочешь, я тебе цветов куплю?
- Не надо, сеньор.
- А я все равно куплю.
Пощатываясь, Гильермо направился к двери. Аньянка лишь покачала головой. К ее огорчению, про цветы Гильермо говорил серьезно, и через полчаса, когда она, стоя на коленях, вытирала пыль с огромной напольной вазы, появился перед ней с огромным букетом.
- Ну, нет, так дело не пойдет! – Гильермо заставил девушку подняться и упал перед ней на колени. – Дорогая, твои глаза, как бриллианты, твои губы как вишни, ни одна роза не может сравниться с тобой в красоте. Поэтому я дарю тебе их без страха, что они затмят твою красоту. Но имей в виду, если уже завтра розы завянут, то лишь потому, что не смогли перенести соседство со столь прекрасной девушкой.
У этой сцены нашлось двое свидетелей: Чочия, выходящая с кухни, и Фико, застывший наверху лестницы.
«Не могу поверить: он говорит ей те же слова, что говорил мне! – Ччия зажала рот рукой, чтобы сдержать рыдание. – Эта паршивка не просто заинтересовала Гили, она занимает мое место в его сердце!» Со слезами на глазах, Чочия убежала в комнату. Но там плакала Резель, а Долорес ее утешала. Злая на весь свет, не желающая, чтобы кто-то видел ее страдания, Чочия крикнула: «Ненавижу вас! Чтоб вы провалились!» и, хлопнув дверью, выбежала из комнаты, лишь в ванной она смогла побыть наедине с собой и, прижимаясь лбом к холодному кафелю, поклялась, что так просто этого не оставит. Аньянка заплатит за то, что отбивает ее парня.
Второй свидетель дарения цветов тоже был расстроен донельзя. Сцена, как коленопреклонный Гильермо дарит роскошный букет Аньянке, огнем выжглась в сердце Фико. Пусть он был вынужден отдалиться от девушки, но это не значило, что он перестал ее любить. Ему до боли, до слез не хватало ее голоса, улыбки, оптимизма, возможности просто поболтать. И видеть, как кто-то другой дарит ей цветы, было невыносимо. К тому же Фико вдруг пришло в голову, как незначительны те букеты, которые дарил девушке он, по сравнению с этим розовым великолепием.
- Что здесь происходит? – спросила подошедшая неожиданно Розалия.
Фико вздрогнул и быстрым движением смахнул слезы, но женщина успела их заметить.
- Ничего, сеньора.
Фико ушел, почти убежал, а Розалия тоже посмотрела вниз. И тоже осталась недовольна увиденной картиной. Итак, она избавила свою девочку от одного отродья Себастьяна, чтобы она увлеклась другим?! Гильермо не нравился Розалии даже больше Фико. В конце концов, Федерико она почти не знала, а с Гильермо жила всю жизнь. И пусть мозг женщины был затуманен, и она почти не покидала свою комнату, но кое-что она все равно видела и слышала. Гильермо представлялся ей самонадеянным, ленивым и наглым молодым человеком, ничего из себя не представлявшим, зато много о себе мнившем. И это недоразумение смеет ухаживать за ее дочерью?!
Вечер закончился плохо, а утром Аньянку ждал разговор с Розалией.
- Я вчера видела кое-что и хотела бы получить объяснения.
- Да? – Аньянка смахивала с полок пыль, а потому не обернулась.
- Давай, сядь рядом со мной, - Розалия похлопала по застеленной кровати. – Вчера Гильермо подарил тебе цветы.
Аньянка кивнула. Букет стоял в их комнате, приводя ее в глубокое смущение. У Резель были неприятности, а она притащила весомое подтверждение отсутствия у себя не только подобных, но и вообще каких бы то ни было проблем. На фоне страданий Резель собственное благополучие казалось Аньянке вызывающим.
- Значит, вы это видели. А-а, - Аньянка вдруг испугалась, - кто-нибудь еще видел?
- Федерико. Я-то пришла уже в конце, а он, похоже, наблюдал с самого начала.
Аньянка покраснела, вспомнив, что Гильермо стоял перед ней на коленях и какие слова при этом говорил. И Фико это видел! Страшно представить, что он теперь о ней думает!
Розалия заметила, какое сильное впечатление произвела своим замечанием на дочь, и мягко спросила:
- Тебе нравится Федерико?
- Мы с ним хорошо ладили. Он очень хороший. – Аньянка жалобно посмотрела на женщину. – Он тоже мне цветы дарил. Тайком. Я долгое время и не знала, от кого они. А потом написал вот это, и я догадалась. – Девушка вытащила из кармана листок.
Розалия прочитала сонет и покачала головой.
- Это он написал? Похоже, ты ему очень нравишься.
- Он мне тоже очень нравится.
- А Гильермо?
Аньянка поморщилась. Ей не хотелось быть грубой, все-таки Гильермо считался сыном Розалии, но и врать она не могла.
- Нет, он кажется мне слишком… ненастоящим. И слова, что он мне говорит, звучат совсем неискренне, будто он уже много раз их произносил. Понимаете?
- Понимаю. А Федерико, значит, не такой?
- Совсем не такой! – Аньянка бережно сложила и убрала листок со стихотворением. – Представляю, что он теперь обо мне думает!
Она внимательно посмотрела на женщину. Сегодня Розалия выглядела совсем здоровой, не заговаривалась, и Аньянка решила рискнуть.
- Я хотела спросить… Я знаю, что вы и сеньора Химена были близкими подругами, но потом рассорились. Из-за чего?
- Откуда тебе известно про нашу дружбу?
- Я… просто знаю.
- Аньянка, - Розалия не отрывала от девушки глаз, и той пришлось признаться.
- Я вижу сны. Об этом доме. И во сне я видела вас и сеньору Химену, совсем молодых, много лет назад. И сеньора Себастьяна тоже видела. Пожалуйста, Розалия, вы называете меня дочерью, так ответьте на этот вопрос! Почему вы раздружились с сеньорой Хименой и возненавидели своего мужа? Ведь вы любили его!
- Любила, но моя любовь стала безразличием. И это самое страшное. Не страшно, когда любовь перерастает в ненависть. Страшно, когда душа застывает, подобно куску льда, и ты теряешь способность чувствовать. Поверь, Аньянка, ненависть – это благо, ведь ненависть – это чувство, и до тех пор, пока ты ненавидишь, ты живешь. Если же и ненависти нет, то душа мертва.
- Он изменил вам с Хименой?
- Догадалась? Или… видела?
- Видела.
- Да, так оно и было. Я была наивной дурой, любила Себастьяна, верила ему. Он был для меня всем. А Химена… Мы подружились еще в школе, я восхищалась ею. Это были два самых близких моих человека. Когда я узнала, что мой муж изменяет мне с Хименой. я хотела умереть. Самое обидное, что началось это еще до нашей с ним свадьбы. Себастьян любил ее. а женился на мне. Знаешь, из-за чего?
Аньянка покачала головой.
- Из-за денег. Я была богата, а семья Химены разорилась. У нее ничего не было, а Себастьян стремился к роскоши. Я поняла это слишком поздно.
- Но почему вы с ним не развелись?!
- Я не успела. Я ждала ребенка, но потеряла его по вине Себастьяна.
- Я знаю, что вы упали с лестницы. Он толкнул вас?
- Нет, это был несчастный случай. Было темно, я бежала, не смотря себе под ноги, и поскользнулась. А потом… Не знаю, все было как в тумане.
- Но сейчас он прояснился?
- Да, благодаря тебе.
Лишь выйдя от Розалии, Аньянка вспомнила, что не спросила про Гильермо. Возможно, его настоящей матерью являлась Химена. Может ли такое быть, что бы Розалия это знала? Но вообще, как же жестоко обошлась с ней жизнь. Разом пережить предательство двух самых близких и родных человек, потерять ребенка и рассудок, жить отшельницей в собственном доме.
В комнате Аньянку поджидал сюрприз: подаренный Гильермо букет кто-то изломал и разорвал в клочья. Ваза лежала перевернутая, а лепестки и листья, оставшиеся от роз, валялись на полу. Говоря по правде, увидев эту картину, Аньянка даже немного обрадовалась. Розы ее смущали. Они были красивые, но подарены Гильермо, а это Аньянке не нравилось.
Аньянка выкинула остатки цветов в мусорное ведро под изумленным взглядом Рафаэллы.
- Что случилось с этим букетом?
- Если бы я знала. Кто-то сломал его.
- Кто мог сделать такое? – Лицо женщины омрачилось. – Ой, девочка, кому-то ты сильно не по душе. Сначала испортили костюмы, в которых вы должны были выступать, теперь сломали цветы. Будь осторожна, у тебя явно есть враг в этом доме.
- Но я никому не сделала ничего плохого.
- Тем не менее, результат налицо. К тому же, людям не всегда нужна причина для ненависти. А может, причина есть, да только ты ее не знаешь. Давай-ка я тебе чая горячего налью.
- Лучше холодного.
- Можно и холодного.
Но выпить Аньянка успела только полкружки, как из глубины дома донеслись крики.
- Что это?
- Судя по голосу, сеньора Химена, - Рафаэлла прислушалась. – Ругается на кого-то.
В кухню вбежала растрепанная Долорес.
- Что там случилось?
- Ужас просто! Сеньора Химена откуда-то узнала, что Резель беременна и закатила скандал!
Вошедшая вслед за Долорес Чочия удовлетворенно сказала:
- Этого следовало ожидать. Конечно, сеньоре не понравилось, что Резель залетела. Она не замужем и такое поведение плохо отражается на репутации дома.
- Ох, ну и стерва же ты! – не выдержала Долорес.
Аньянка, зная, что ничем не сможет помочь, все же вышла из кухни. Крики постепенно стихли, но не потому, что сеньора успокоилась, а потому, что разбирательство перешло в библиотеку. Дверь была плотно прикрыта, но все равно Аньянка слышала жестокие слова про шлюху, про то, что не надо было ноги перед мужчинами раздвигать, про то, что беременные служанки никому не нужны…
Аньянка не осознавала, что по ее щекам текут слезы, пока не услышала голос Фико:
- Эй, почему ты плачешь?
Этот голос, Фико, его встревоженное лицо. Всхлипнув, Аньянка бросилась парню на шею, прижалась, как к последней опоре в этом ужасном мире.
- Ну что ты, милая, хорошая… Ну, не плачь… Не надо. А то я сам сейчас расплачусь. Детка моя, ласточка моя…
Фико усадил девушку себе на колени, продолжая говорить что-то успокаивающее и ласковое. Что-то, чего он сам никогда не слышал. Аньянка же, сотрясаясь в рыданиях, сбивчиво рассказывала ему про беременность Резель и про то, как ужасно говорит с ней Химена.
- Она же не виновата… Нельзя так… Она злая, очень злая…
Фико обнимал дрожащее тело девушки, слушал биение ее сердца и прерывистый голос и понимал, что никого и никогда он не любил так сильно. Мокрые щеки и покрасневшие от слез глаза, сжатые губы и упрямая складка между бровями. Аньянка. Самая лучшая, самая красивая, самая любимая.
Фико знал, что не следует этого делать. Не следует вообще и особенно, когда Аньянка расстроена, но не выдержал и коснулся губами ее губ. И – о чудо! – девушка не отпрянула, а напротив, прижалась к нему. Фико целовал мокрые щеки и соленые губы и не мог поверить, что Аньянка не против.
- Я люблю тебя. Прости, но я люблю тебя. Очень люблю.
- Я не…
- Знаю. Я не подхожу тебе, ты такая образованная и умная. Тебе нужен другой парень, который будет дарить тебе розы и с которым тебе будет интересно. Я все понимаю, только я все равно тебя люблю.
- Фико…
- Не надо…
- Да выслушай же ты меня! – Аньянка отстранилась, но с его колен не слезла. – Я знаю, ты видел, что Гильермо подарил мне цветы, но я совсем этого не хотела. Он мне совершенно не нравится. Он ненастоящий, неискренний и ты не должен думать, будто он чем-то лучше тебя.
- Ты не знаешь.
- Чего?
- Многого. Я не могу сказать. Я не должен тебя любить. Я пытался с тобой не общаться, но не смог. Аньянка, если бы ты знала…
Договорить девушка не позволила, сама поцеловав Фико.
Когда дверь библиотеки распахнулась, пара едва успела вскочить. Выскочила заплаканная Резель и, окинув комнату диким взглядом, убежала прочь. Аньянка кинулась за ней, едва не сбив по пути Рамону.
Ночь прошла беспокойно. Лишь под утро Резель забылась в тревожном сне. Энкарнасьон с ней так и не разговаривала. Долорес пыталась утешить, но не находила слов.
Химена пришла в страшную ярость, услышав о беременности Резель, и выгнала девушку с работы, приказав утром покинуть дом. Куда бедняжка пойдет и на что будет жить, ее не волновало. Аньянка все мозги себе свернула, пытаясь найти выход из этой ситуации, зато Энкарнасьон делала вид, что ее это не касается. Кажется, она не сомневалась, что Резель вернется в их маленький домик, но сама Резель сказала, что лучше умрет на улице. Мать не поддержала ее, а раз так, то она не будет навязываться. К несчастью, никакого плана у Резель не было. Зато он появился у Аньянки и утром она перепросилась с Долорес, у которой был выходной.
- Я понимаю, что тебе это неудобно, но мне очень нужно сегодня быть свободной.
- Зачем?
- Надо помочь Резель. Мы не можем отпустить ее просто так. Ей некуда идти, а у меня есть идея. Когда я заканчивала колледж, мне дали пару адресов, по которым сдают недорогое жилье. Сегодня мы с Резель пройдем по ним и поищем подходящую комнату.
- На это нужны деньги.
- Химена выдала Резель ее жалование, и у меня кое-что есть. На первое время этого хватит.
- Сейчас, подожди, - Долорес достала из своей сумки несколько купюр. – Вот, возьми для Резель.
- Долорес, не надо. Тебе нужны эти деньги.
- Резель они нужны больше.
- Тогда отдай ей их сама.
Проводы получились печальными и скомканными. Рамона не дала слугам времени проститься с Резель, нагрузив их работой. А Энкарнасьон и вообще прощаться не вышла. Рафаэлла сказала, что женщина рыдает в ванной, но так или иначе, а проститься с дочерью она не пожелала.
Дом Агуэрро Резель покидала с небольшой сумкой в руках, в слезах и в сопровождении Аньянки и Фико. Последний предвидел, как рассердятся сеньоры, если узнают, что он опять общался со служанками, но посчитал, что нельзя оставлять девушек без поддержки.
Сначала все трое доехали до дома, где жили Энкарнасьон и Резель, и девушка собрала свои вещи. Потом поехали искать комнату. На это ушел весь день. К счастью, в одном из пансионатов им подсказали адрес, где было можно попытать счастья. Пришлось ехать на край города и долго бродить, ища нужный дом, зато здесь удача наконец-то улыбнулась, и комната была найдена. Она была маленькая, но с мебелью и окнами выходила во двор.
- То, что нужно, - сказала Аньянка радостно и поманила хозяина на лестницу.
Когда она вернулась, то сообщила, что заплатила за два месяца вперед.
- Но, Аньянка, ты же не взяла деньги!
- Твои деньги тебе в любом случае пригодятся.
- Ты не должна была платить из своих. У тебя ведь тоже не так много!
- Так они все равно мне не особенно нужны.
Резель, едва не расплакавшись, обняла подругу.
Фико проверил выключатели и ванную комнату и остался доволен: все работало.
После ухода Резель, Энкарнасьон стала еще строже. Про дочь она не спрашивала, но Аньянка заметила, что когда речь заходит о Резель, Энкарнасьон прислушивается. Поэтому о Резель девушка старалась говорить чаще, в подробностях описывая ее быт. Устроилась Резель неплохо, но пока не могла найти работу, хотя и старалась.
У Долорес появился парень, и парочка каждый вечер гуляла по городу. Возвращалась девушка ближе к полуночи, не высыпалась, но была совершенно счастлива.
Отношения Аньянки с Фико замерли на одном месте. Аньянка честно призналась себе, что Фико ей нравится, но все же он сильно отличался от парня ее мечты. Но уж куда сильнее от парня мечты отличался Гильермо. Он просто не давал Аньянке прохода, и она не знала, как избавиться от его настырных ухаживаний.
В то утро особняк практически опустел. Сеньор Себастьян уехал на работу, сеньора Химена – в церковь, у Чочии был выходной. После увольнения Резель служанок стало не хватать и особенно это ощущалось в те дни, когда у кого-то из оставшихся был выходной.
С самого утра Аньянка бегала по дому и лишь ближе к полудню нашла время, чтобы прибраться в комнате Гильермо. Напевая популярную песенку, она собрала разбросанные вещи, рассортировав их: что-то в шкаф, что-то в ящик для грязного белья, потом занялась кроватью.
Гильермо зашел в тот момент, когда Аньянка застилала простынь.
- Вот это сюрприз!
- Простите, сеньор, я почти закончила.
- Не торопись. Я очень рад, что приехал раньше, чем планировал, и застал тебя здесь. Ты прекрасно выглядишь.
- Спасибо.
- Свежа, как роза. А пахнешь вообще изумительно, - Гильермо подошел вплотную и принюхался, едва ли не утыкаясь девушке в шею. – Я так долго о тебе мечтал.
- Мне надо идти.
- Никуда тебе идти не надо. Хватит игр, Аньянка. Мы оба знаем, чего хотим.
- Я хочу покинуть эту комнату.
- Не верю. Мне надоели эти игры, надоело ждать.
Гильермо обнял девушку и попытался поцеловать. Она увернулась. Тогда он, уже не стесняясь, бросил ее на незастеленную кровать.
- Хватит ломаться! Ты же хочешь этого!
Аньянка сопротивлялась, как бешеная, но чувствовала, что силы неравны. Гильермо прижал ее к кровати, заведя руки за голову и старался поцеловать. Аньянка уворачивалась, но деться никуда не могла. Нижняя половина ее тела была придавлена к кровати телом Гильермо, руки он тоже зажал, а головой много не сделаешь.
- Наконец-то ты станешь моей. А то все эти игры…
Дыхание Гильермо стало прерывистым, и девушка поняла, что дела ее плохи. Как вспышка сверкнуло в голове воспоминание об уроках в коллежде. Сеньорита Периссимо, изящная девушка и мастер восточных единоборств учила своих подопечных как вести себя во время нападения. Будто наяву Аньянка услышала ее мелодичный голос: «Во-первых, успокойтесь и расслабьтесь. Вы должны сбить противника с толку, усыпить его бдительность. Во-вторых, запомните, что защищаться можно не только оружием… Большинство надеется на руки и ноги, забывая еще об одном средстве самозащиты…»
Аньянка обмякла, стараясь привести мысли в порядок и не паниковать. А в следующую минуту, дернувшись вперед и вверх, вцепилась зубами в нос Гильермо. Насильник заорал и ударил девушку кулаком, заставляя разжать зубы. Перед глазами Аньянки все вспыхнуло, но она успела заметить, как распахивается дверь и в комнату влетает Фико.
С ругательством он бросился на не ожидавшего нападения Гильермо и сбросил его с кровати. Но уже через миг Гильермо опомнился, и между парнями завязалась драка. Сложно сказать, кто из двоих был сильнее, но сейчас силу Фико удесятерял гнев. Он как раз проводил учительницу и возвращался к себе, когда услышал доносящиеся из комнаты Гильермо звуки борьбы и ругательства. И не передать словами тот ужас, когда Фико увидел, что этот мерзавец пытается надругаться над Аньянкой.
Гильермо лишь защищался, Фико же был готов его убить. Вышвырнув противника в коридор, он вышел вслед за ним и продолжал осыпать его ударами уже там.
На шум драки высунулась Розалия, прибежали Рамона и Долорес.
Но Фико, не обращая внимания на их испуганные крики, продолжал бить Гильермо и успокоился, лишь услышав крик Аньянки:
- Остановись! Ты убьешь его!
Только это заставило Фико отойти от своей жертвы. Гильермо, поскуливая, мешком лежал на полу.
- Сеньор Фе-Федерико, что случилось? – Рамона была настолько потрясена, что начала заикаться.
Фико окинул собравшихся взглядом и отчетливо произнес:
- Этот подонок пытался изнасиловать Аньянку. – Розалия вскрикнула и подалась к дочери, но все же сдержала себя и не двинулась с места. - Запомни, урод, еще раз подойдешь к этой девушке, я тебя убью. И вот еще что. Рамона, отныне Аньянка не будет убирать комнату Гильермо. Мне плевать, кто будет выполнять эту работу, но Аньянка этим заниматься не станет.
- Да, сеньор, к-конечно, - Рамона посмотрела на пытающегося встать Гильермо. – Как скажете.
Гильермо все-таки поднялся на ноги и зло посмотрел на Фико. Тот ответил не менее злым взглядом.
- Сеньор, давайте я вам помогу, - Рамона поддержала Гильермо под руку и увела в его комнату.
Фико подошел к стоящей у стены Аньянке, спросил с неловкостью:
- Ты в порядке?
- Да, все хорошо. Только колени до сих пор дрожат. – Аньянка нежно коснулась щеки парня. – Синяк будет.
- Пустяки.
Но тут уж Розалия не сдержалась и, подойдя к Аньянке, порывисто ее обняла.
- Ты не пострадала? Этот негодяй ничего тебе не сделал?
- Только испугал.
- Она – просто героиня, - вмешался Фико. – Укусила подонка прямо за нос.
- Аньянка покраснела.
- Это единственное, что пришло мне в голову.
- Дорогая моя, - Розалия осматривала девушку, не в силах поверить, что она не пострадала. – У тебя губа разбита. Ее надо заклеить. Пойдем, я все сделаю.
Не обращая внимания на застывшую Долорес, женщина провела Аньянку в свою комнату, но сама осталась в коридоре. На ее лице выразилась борьба, но потом она подошла к Фико.
- Спасибо, что защитил Аньянку.
Фико смущенно улыбнулся.
- Ты даже не представляешь, что эта девушка для меня значит. Ты ее спас, и я этого не забуду.
Лишь в комнате Розалии Аньянка расплакалась, выплескивая пережитый страх. Женщина уложила ее на кровать и гладила по спине, как маленькую, утешала, говорила о том, какая Аньянка сильная и находчивая, как мужественно она себя вела.
Разумеется, скрыть это проишествие от Себастьяна и Химены не удалось, но они не дали ему хода. В конце концов, Гильермо поступил опрометчиво, напав на девушку. Химена утешала своего мальчика как могла, но сразу предупредила, что Фико не накажет. Гильермо этого не знал, но в глазах Химены оба ее сына были примерно равны. К тому же в этом случае Гильермо был неправ.
Себастьян высказался более жестко:
- Сам виноват. Вокруг тебя полно девчонок, согласных на все, а ты полез на служанку. Надеялся, что она упадет в твои объятия как перезрелый плод? И по делом тебе, что начистили рыло. Впредь будешь думать прежде, чем делать!
- Да она сама!..
- Не важно! Только обвинений в изнасиловании нашей семье не хватало!
- Это всего лишь служанка. Кто бы стал ее слушать!
- Не будь так глуп! Желающие бы нашлись, и репутация нашей семьи была бы сильно подмочена. Так что я тебе приказываю: держись подальше от этой девицы!
Гильермо жалобно посмотрел на Химену, ища поддержки, но женщина промолчала. Себастьян был рохлей, но если он говорил таким тоном, это значило, что во избежание неприятностей спорить не стоило.
История с попыткой изнасилования забылась не сразу. Аньянка еще долго вздрагивала, особенно видя Гильермо, но постепенно время взяло свое. Однако горячая благодарность к Фико никуда не делась, но девушка и подумать не могла, что вскоре она узнает о своем поклоннике неожиданную и весьма неприятную правду.
Произошло это в ее выходной. Аньянка навестила Резель и убедилась, что дела у будущей мамы идут неплохо. Малыш в животике рос, не доставляя особых проблем; Резель устроилась на работу продавцом. Покупателей было мало, поэтому и платили негусто, но это были хоть какие-то, но деньги.
Потом Аньянка не спеша гуляла по городу, рассматривая витрины. Была мысль наведаться в приют, в котором она выросла, но идея еще не вызрела, поэтому девушка просто шла, наслаждаясь хорошей погодой и выходным днем.
Фико она заметила на другой стороне улицы и поспешила перейти. Парень Аньянку не заметил, он разговаривал с полной, неопрятно одетой женщиной, от которой ветер доносил запах дешевого алкоголя. Аньянка встала чуть в стороне, чтобы дождаться конца разговора, а уж затем подойти, но то, что она услышала, ее сильно удивило.
- Я не могу этого сделать! Ты знаешь, сколько стоит квартира?!
- А ты знаешь, сколько стоит молчание? Ты живешь в роскоши в то время как твоя мать ютится в какой-то дыре!
- Я предложил снять квартиру.
- И это ты называешь квартирой! Этот жалкий сарай! К тому же мне не нужна чужая квартира. Я хочу свою.
- Где я достану столько денег, чтобы ее купить?!
- Там же, где доставал и до этого. – Элиса придвинулась вплотную к сыну и сказала громким шепотом: - В этом доме полно дорогих вещей, а хозяева растяпы, даже не заметят пропажи.
- Я не хочу воровать.
- Ты уже это делаешь.
- По мелочи!
- Да какая разница! Если тебя будут судить, им будет все равно, много ты взял или мало, так что хватит меня злить. Или ты в ближайшее время раздобудешь достаточно денег, чтобы купить мне приличную квартиру, или я расскажу благородному сеньору, что ты не его сын.
- Ты этого не сделаешь.
- Поверь, сделаю. Ты ничтожество, Фико. Тебе выпал потрясающий шанс, а ты ноешь, как девчонка. Если бы мой дорогой Мигель был жив, уж он бы сумел воспользоваться такой возможностью.
- Да он бы забыл тебя, едва переступив порог нового дома!
Элиса толкнула Фико в грудь и навалилась, дыша вчерашним перегаром.
- Не смей говорить такое про моего мальчика. Ты и волоса его не стоишь.
- Тем не менее, если б не я, ты бы сейчас вообще голодала.
- А если б не я, ты бы до сих пор торчал в нашем нищем районе! Я дала тебе шанс, ты же плохо платишь мне за доброту. Запомни, Фико, мамочкино терпение не вечно. И если ты не хочешь попасть в тюрьму за подлог и воровство, то сделаешь все, что я хочу. А хочу я совсем немногого: всего лишь небольшую квартиру в хорошем районе. Так что подумай, что для тебя лучше: выполнить мою просьбу и остаться жить в этом прекрасном доме в роскоши или упрямиться и попасть в тюрьму.
Чтобы придать весомость своим словам Элиса ткнула Фико пальцем в грудь и пошла прочь. Фико смотрел ей вслед, потом повернулся и увидел Аньянку.
Почти минуту они молча смотрели друг на друга, и по потрясенному лицу девушки Фико догадался, что она все слышала. Это был конец.
Резко развернувшись, Фико бросился бежать.
Подавленная, растерянная, ничего не понимающая, Аньянка несколько часов бесцельно бродила по улицам, пытаясь осознать то, что случайно узнала. Голова пухла от вопросов, ответы на которые девушке не нравились.
Когда она вернулась домой, уже стемнело. Рафаэлла собиралась уходить и напоследок проверяла кухню. Долорес сидела у окна и читала.
- Фико, сеньор Федерико вернулся?
Долорес удивленно посмотрела на подругу.
- Примерно полчаса назад.
- Хорошо.
Аньянка резко развернулась и вышла из кухни. провожаемая взглядами Долорес и Рафаэллы.
На стук в дверь Фико не ответил, и девушка вошла сама. В комнате был полумрак, и Фико Аньянка заметила не сразу. Спотыкаясь о раскиданные по полу вещи, она добралась до лампы и зажгла ее. Сразу стало видно, какой в комнате разгром.
Фико сидел на полу, прислонившись спиной к кровати.
Аньянка села рядом. Она так много хотела ему сказать, а теперь не могла подобрать слова.
- Почему ты мне не сказал?
- О чем? – Голос прозвучал глухо.
- Обо всем. Я… не знаю. Получается, что ты – не сын сеньора Себастьяна?
- Нет.
- Тогда как ты попал в этот дом? Кто был его настоящим сыном?
- Его звали Мигель.
- Мигель. И что?
- Он был моим братом.
- ты его любил?
- Я его ненавидел. – Ответы приходилось будто клещами вытаскивать.
- Почему?
- Он был… плохим. Злым.
- И обижал тебя?
- Всю жизнь. – Фико наконец-то поднял голову, и Аньянка увидела его лицо. - Он считал, что лучше меня, потому что его отец богат. Мама никогда не говорила, кто этот сеньор, но он ежемесячно присылал деньги на содержание Мигеля. Он этим безумно гордился. Все время задирал меня, а мама вставала на его сторону. Ему она покупала все, а мне – ничего. У него была своя комната, а я спал на диване. Его мама любила, а меня только ругала. Что бы я ни делал, все было плохо, а Мигелю все сходило с рук. И он был злым. Как Гильермо. Помнишь Морелию?
- Ту девушку, которая утверждала, что беременна от тебя?
- Да. Я встречался с ней. Она была моей первой девушкой. А Мигель ее отбил. Не потому, что она была ему нужна – у него было полно девчонок, - а просто потому, что мог это сделать. Как же я его ненавидел!
- И что случилось потом?
- Потом Мигель погиб. Пошел в ночной клуб и его зарезали. Мать чуть от горя не свихнулась. Не знаю, что ее больше расстраивало: его смерть или то, что денег больше не будет. И тут сеньор Себастьян сообщил, что хочет забрать своего сына. Мама не смогла ему сказать, что Мигель мертв и уговорила меня выдать себя за него.
- И ты согласился?!
- Она меня убедила. Я так хотел… Мигелю ведь было уже все равно, а я очень хотел хоть немного пожить по-человечески. Хотел, чтобы у меня была своя комната, еда, вещи разные… У меня ведь совсем ничего не было. А еще я боялся Густава. Брата Морелии. Он уже тогда мне угрожал, и я подумал, что в доме сеньора Себастьяна он меня не найдет.
- Понимаю.
Аньянка действительно понимала. Когда она была маленькой и жила в приюте, то до смерти завидовала детям, которые имели маму, папу и свой дом. Она тоже хотела вместе с родителями идти в парк, чтобы кататься на каруселях и есть сладкую вату, хотела покупать одежду в магазинах, а не довольствоваться тем, что пришлют в приют. Но у нее не было возможности это получить.
- Ты ведь слышала еще кое-что, да? – Фико посмотрел в лицо девушки, и она с жалостью заметила, какой он бледный и… испуганный. В глазах Фико были страх и отчаяние, но он решил рассказать все до конца.
- Ты воровал? В этом доме?
- Да. Мама требовала, чтобы я давал ей деньги. Я давал, но она хотела все больше и больше, а мне неоткуда было взять. Я пытался ей это объяснить, но она и слушать не желала. Она угрожала мне тем, что расскажет правду сеньору Себастьяну, что я не его сын. Я боялся, что меня посадят в тюрьму, и был готов на все, лишь бы она молчала.
- И ты воровал.
- Немного. Шкатулку, отделанную слоновой костью, кольцо сеньоры Химены, еще кое-что.
Аньянка ясно вспомнила, как Химена буйствовала, не найдя украшения на полке, устроила допрос всем слугам, но никто ничего не знал, и она решила, что потеряла кольцо в ванной.
Аньянка окинула взглядом комнату.
- Ты хотел сбежать?
- Я не хочу в тюрьму. Сеньор Себастьян меня не простит.
Губы Фико изогнулись в попытке не расплакаться, и он вновь спрятал лицо.
Аньянка пыталась что-нибудь придумать и не могла. В голове царила странная пустота. Слишком много откровений за один день. И не ясно, как к этим откровениям относиться. Фико было жалко. Он сдуру впутался в это дело, а теперь увяз по уши. Ну в чем его можно было обвинить? Что выдал себя за умершего брата, что хотел хорошей жизни? А его мать - сволочь. Толкнула его на эту авантюру, а теперь шантажирует.
Аньянка осторожно погладила парня по вздрагивающему плечу.
- Знаешь что? Ты, конечно, плохо поступил, но я тебя не выдам. Если хочешь, оставайся в этом доме и дальше. Только не воруй.
Фико уставился на Аньянку с таким недоверием, какого девушка еще ни разу не видела. Похоже, он до такой степени удивился, что не стеснялся слез.
- Ты серьезно? Ты не выдашь меня?
- Не выдам. Только, Фико, впредь будь умнее. Думай прежде, чем делаешь.
Аньянка встала и охнула, потому что от долгого сидения затекли ноги. Когда она пошла к двери, ступни закололи десятки иголочек. Уже у самой двери ее догнал голос Фико:
- Спасибо.
Аньянка обернулась, положив руку на дверную ручку.
Фико все еще сидел на полу и смотрел на нее с такой благодарностью, что у девушки комок подступил к горлу. Боясь расплакаться, она резко кивнула и вышла из комнаты.
Однажды, проходя мимо комнаты, Аньянка услышала разговор Рафаэллы и Энкарнасьон.
- Я люблю ее, но простить не могу.
- Девочка просто ошиблась.
- Это больше, чем просто ошибка. Иногда мне кажется, что у меня сердце разорвется от горя.
Итак, Энкарнасьон все же скучала по Резель, только простить ее пока не могла. Но ничего, не все сразу.
- Эй, подожди! – К Аньянке приближалась Долерес, несущая такую стопку покрывал, что за ней не было видно ее саму. – Ты мне не поможешь? А то их надо вытряхнуть, а я вряд ли справлюсь одна.
Аньянка взяла часть покрывал.
- Откуда они?
- Да разве я знаю? Рамона приказала их выбить. Заметь, не постирать, а именно выбить на улице.
- Как твой роман?
- Лучше не бывает! Вчера мы ходили в парк.
- Так поздно?
- И совсем не поздно. Там повсюду фонари горят и народа было много.
Долорес начала бодро протрясать покрывала, успевая при этом активно болтать.
- А у тебя как?
- В смысле?
- В смысле, - она оглянулась на дом и преувеличенно громким шепотом сказала: - С сеньором Федерико.
Аньянка сделала вид, что так увлечена встряхиванием, что не расслышала вопроса. Но Долорес не отставала.
- Вы поссорились, да?
- С чего ты взяла?
- Ну я же не дурра. То вы все время переглядывались и болтали, а после того дня, когда ты с ним поговорила - помнишь, вечером в твой выходной? - почти не общаетесь.
- Это совпадение.
- Ну конечно! Только сеньор Федерико вот уже несколько дней такой грустный, что жалко смотреть. Ты его чем-то обидела?
- И не думала! Мы поговорили в тот вечер, но не ссорились, так что я не знаю, что с ним.
На самом деле, Аньянка, конечно, догадывалась, почему Фико ее избегает. Хоть она и пообещала, что не выдаст его тайну, но, видимо, он чувствовал себя неуверенно в ее присутствии.
Однако вечером, когда дневная работа была уже закончена и девушки находились в своей комнате, Фико пришел сам. На стук открыла Долорес и с хитрой улыбкой кивнула Аньянке:
- Смотри, кто пришел.
Чочия, листавшая лежа журнал, недоуменно уставилась на неожиданного гостя. Тот факт, что Аньянка и Фико за последнее время сильно сблизились, как-то ушел из поля ее зрения.
Долорес, собиравшаяся на свидание, довольно улыбалась и подмигивала подруге за спиной парня.
- Я хотел с тобой поговорить. Если ты сейчас не занята, то, может, погуляем? Просто походим по городу.
- Конечно, подожди пять минут.
Едва за Фико закрылась дверь, Чочия сказала:
- Мало тебе сеньора Гильермо. Одному голову вскружила, все заигрывала, пока у него нервы не сдали, теперь с другим крутишь?
- Спрячь жало, змея! – прикрикнула Долорес.
Аньянка же и вовсе не обратила внимания на этот злой комментарий, натянула джинсы, маечку, накинула черное вязаное болеро и выскочила из комнаты вперед Долорес.
Когда они с Фико выходили из дома, Аньянка оглянулась и прибавила шаг.
- Боишься, что нас увидят вместе?
- Розалии может не понравится, что я иду с тобой гулять.
- Она знает, кто я? – испугался Фико.
- Нет, она думает, что ты сын сеньора Себастьяна. Это-то ей и не нравится.
- То, что я его сын?
- Розалия ненавидит своего мужа, он предал ее и сделал ей много зла. А меня она считает своей дочерью и поэтому не хочет, чтобы я общалась с любым из сыновей сеньора Себастьяна.
- Оу, - протянул Фико, пытаясь осмыслить услышанное. – Я заметил, что ты много времени проводишь в комнате сеньоры Розалии и что она выделяет тебя, но не думал, что она считает тебя дочерью.
- Ее настоящая дочь умерла при родах, и сеньора почему-то решила, что я – это она.
Аньянка вспомнила про родинку, но упоминать о ней не стала.
- Ясно, сеньора думает, что ты – ее дочь, Гильермо – ее сын и она боится… Как это называется, когда брат с сестрой?
- Инцест. Нет, дело не в этом. – Аньянка села на скамеечку. Это было укромное место на краю аллеи. Другой ее конец выходил на дорогу, по которой то и дело проносились машины, здесь же лишь изредка проходили гуляющие.
- Не только у тебя есть тайна. Я тоже оказалась в доме Агуэрро не случайно.
- Не понимаю.
- Я сама многого не понимаю. Я влезла в это дело, чтобы избавиться от снов.
- Снов?
Аньянка поняла, что придется рассказывать с самого начала. В принципе, ей было нечего бояться, ничего противозаконно она не совершила, и все равно оставался страх, поймет ли Фико.
И Фико, будто чувствуя неуверенность девушки, положил руку ей на колено.
- Я не трепло.
- Знаю, - Аньянка улыбнулась. – Просто в этом деле еще столько загадок, что многого я и сама не понимаю. Я сирота, выросла в монастырском приюте. Это был хороший приют, и я была там счастлива. Потом один из благотворителей захотел оплатить обучение нескольких сирот в колледже, и я попала в их число.
- Так вот откуда твое образование! А я все не мог понять.
- Колледж был отличный, и диплом я получила хороший. С таким дипломом найти работу было бы несложно. Но я хотела разгадать загадку своих снов. Пониаешь, мне с детства снились сны об особняке Агуэрро. Я видела этот дом, сеньора Себастьяна, Химену и Розалию. Много чего видела, но мало понимала. Эти сны меня смущали. Они были непонятными, отрывистыми и будто призывали меня к чему-то. И вот, в первый же день после окончания колледжа, когда я искала жилье, я случайно наткнулась на дом Агуэрро и сразу же его узнала. Я решила устроиться туда на работу, чтобы понять, что же значили мои сны.
Аньянка продолжала рассказывать. Она говорила об измене Себастьяна и о том. к чему это привело, о гибели новорожденной дочери Розалии, о том, что погибший ребенок был заменен другим младенцем, но мужского пола, о помешательстве Розалии и ее заточении в собственном доме.
- Я не знаю, что она видела, но Розалия утверждала, что к ней являлся ангел и говорил о том, что ее дочь воскреснет из мертвых. И тут появилась я. Едва Розалия меня увидела, как решила, что я – ее погибшая и воскресшая дочь, и я не смогла ее переубедить.
- Так значит, Гильермо не сын сеньоры Розалии?
- Нет, я думаю, что его родила Химена от Себастьяна, а он, узнав, что их с Розалией дочь умерла, заменил ее Гильермо.
- Невероятная история.
- Полностью ее никто не знает. Только ты.
- Я не проболтаюсь.
Фико случайно коснулся руки девушки и почувствовал, какая она холодная.
- Ты замерзла?
- Немного. Давай походим?
Фико встал первым и протянул руку Аньянке, помогая подняться, хотя в этом не было никакой нужды. Но Аньянке приняла его помощь и потом не отняла своей руки.
Фико улыбнулся. Аньянка не выдала его сеньору Себастьяну и поделилась своей тайной.
А теперь в его ладони лежала ее рука.
«Значит, я нравлюсь ей, - с восторгом подумал Фико. – Хотя бы немного, но нравлюсь!»
После завтрака Себастьян собрался на работу, но уехать не успел: Химена позвала его для разговора в библиотеку.
- Я тороплюсь. Мы не можем поговорить вечером?
- Не можем. Вечером ты приезжаешь слишком поздно, жалуешься на усталость и сразу ложишься. А мне необходимо кое-что тебе сообщить.
- Давай, только побыстрее.
- Ты в курсе, что вот уже несколько недель Розалия периодически покидает дом? Шофер утверждает, что возит ее по магазинам, но за все это время она ничего не купила.
- Может, купила, а ты не видела?
- Может, и так. Но меня волнует ее активность. Сколько лет эта сумасшедшая сидела в своей комнате, а теперь разъезжает по всему городу!
- И что ты предлагаешь? Закрыть ее на замок?
- Да хотя бы!
- Это невозможно. Розалия больна, но не настолько, чтобы ее запирать. Если об этом кто-нибудь узнает, будет страшный скандал.
- Никто ничего не узнает.
- Прекрати, Химена. Я понимаю твое беспокойство и попытаюсь что-нибудь придумать, но пока у меня есть дела и важнее. Эта проклятая фабрика приносит лишь убытки, а я не могу ее продать. Единственный выход – закрыть на неопределенное время. Отдел по закупке и перепродаже игрушек куда более выгоден. Я подумываю о том, чтобы расширить его. Но на это нужны деньги, много денег, а в банке мне выдают лишь часть суммы. Вот если бы пришла лично Розалия, да со своей подписью, а так я могу рассчитывать лишь на ежемесячные выплаты. Они достаточны для жизни, но незначительны для расширения отдела. Если бы только мне удалось уговорить Розалию подписать необходимые бумаги.
- Есть еще кое-что, что меня волнует.
- Потом, Химена, не сейчас. Я уже и так опаздываю.
Себастьян механически поцеловал женщину и вышел из кабинета.
Долорес заглянула в комнату Фико и сказала, что в кабинете его ждут сеньор Себастьян и сеньора Химена.
- Сеньор приехал так рано?
- Я сама удивилась, ведь еще и трех нет. И они ждут вас.
Сеньор Себастьян и сеньора Химена не просто ждали, а ждали с нетерпением. Едва Фико вошел в кабинет, как женщина подошла к нему и со всей силы ударила по лицу.
- Мы все знаем! Мерзавец! Подлец!
Она вновь замахнулась, но Фико перебежал на другую сторону комнаты.
- Я не понимаю…
- Сейчас поймешь!
Себастьян поймал Химену в двух шагах от парня и она забилась в его руках.
- Отпусти меня! Я ему все лицо разобью, его родная мать не узнает! Кстати, кто его мать?!
- Сядь! – Мужчина бросил Химену в кресло и встал так, чтобы она не могла выбраться. Его глаза с гневом и презрением смотрели на Фико. – Мы знаем, что ты – не мой сын. Ты обманул нас. Ты…ты… - Себастьян не мог найти слов. – Я отправлю тебя за решетку, ты пожалеешь, что на свет родился.
- Где мой мальчик?! – Химена все-таки встала.
Себастьян попытался заставить ее замолчать, но женщина была вне себя и ничего не слышала.
- Где он?!
- Он умер. Погиб в пьяной драке.
Химена закричала и упала в кресло, заливаясь слезами.
Фико не мог видеть гневного лица Себастьяна и закрыл глаза. Если б он мог, то заткнул бы и уши, лишь бы не слышать рыданий Химены.
Через пять минут приехала полиция.
Аньянка возвращалась из магазина, когда увидела у ворот дома полицейскую машину. В гостиной было пусто, а на зато на кухне собрались все слуги, включая мужчин. Заметив Аньянку, Долорес вскрикнула и утащила ее в комнату.
- Вот ужас-то! Кто бы мог подумать! Представляешь, сеньор Федерико оказывается не сын сеньора Себастьяна!
- Откуда ты знаешь?
- Так для тебя это не новость?
- Фико признался мне несколько недель назад. Но откуда узнали остальные?
- Чочия сказала. Она вчера видела, как к нему приходила какая-то женщина и подслушала их разговор. И та женщина говорила Федерико, что она его мать и что он обязан е обеспечивать. Если же он этого делать не станет, она откроет сеньору Себастьяну, что Федерико ему не сын, а просто обманщик.
- Вот гадина! – Аньянка стукнула кулаком по подушке. – А Чочия, значит, сразу побежала к хозяевам?
- Почти сразу. Три часа назад. Сеньор был на работе, но Химена его вызвала, и он тут же приехал. Потом они позвали Федерико и закрылись в кабинете. Потом приехала полиция. Сейчас они все там: сеньор Себастьян, сеньора Химена, Рамона, сеньор Гильермо, полицейские и этот обманщик.
- Не называй его так!
- Аньянка…
- Ты ничего не знаешь! Фико добрый и много раз нам помогал. Да, он выдал себя за другого, но не со зла. Он никому не хотел навредить. Но какая же стерва Чочия! Зачем она им сказала?!
- Строит из себя праведницу, а сама из кровати сеньора Гильермо так и не вылезает. Она ненавидит тебя, Аньянка. Ей были неприятно, что у вас с сеньором Федерико все так хорошо, и она нашла способ вам навредить.
Аньянка заметалась по комнате, как птица по клетке.
- Его арестуют. Надо что-то делать!
- Да что тут сделаешь? Прости, но Федерико сам виноват. Зачем он всех обманывал?
Аньянка вскрикнула как от острой боли и помчалась наверх, к Розалии. Женщина уже обо всем знала.
- Я слышала, что случилось. Неужели это правда?
Аньянка кивнула, стараясь не расплакаться.
- Он никому не хотел зла. Настоящий сын сеньора Себастьяна погиб, и Фико просто занял его место. Он не собирался этого делать, но мать его уговорила, а потом начала шантажировать. Она – ужасная женщина!
Розалия обняла девушку и она на мгновение затихла в ее объятиях, но через минуту, услышав шум на первом этаже, кинулась туда.
Федерико уводили в наручниках, Химена билась в истерике на руках Себастьяна, Рамона суетилась вокруг своей хозяйки, но та отталкивала ее руки и норовила упасть на пол. Себастьян крикнул что-то про успокоительное, и Энкарнасьон бросилась на кухню. Слуги столпились в углу гостиной, наблюдая за необычным зрелищем с жадным интересом. Гильермо, единственный сохранявший спокойствие, стоял у дверей библиотеки, сложив руки на груди.
- Фико! – крикнула Аньянка, перекрывая хаос.
Фико обернулся. Его щеку пересекали длинные царапины, будто от когтей кошки. Увидев девушку, он подался к ней, но полицейские грубо заставили его выйти из дома.
Аньянка птицей слетела по ступенькам и тоже кинулась к выходу. У самых дверей путь ей перегородила Рамона.
- Если ты сейчас выйдешь из дверей этого дома, то больше можешь не возвращаться! – жестко сказала она.
Аньянка выбежала на улицу.
Весь день слуги судачили о происшествии, и общественное мнение было не на стороне Федерико. Энкарнасьон жестко сказала, что он получил по заслугам. Нечего было обманом проникать в чужой дом. Чочия активно ее поддержала, да и остальные возмущались тем, что кому-то приходится много работать, чтобы обрести достаток, а кто-то достигает этого обманом. Из всех слуг лишь Долорес молчала. В свое время Фико сильно ей помог, к тому же ему симпатизировала Аньянка, поэтому Долорес не говорила ничего плохого в его адрес, но и не защищала.
Аньянка вернулась под вечер и молча прошла в комнату.
Через минуту туда вошла Чочия и стала у двери, опираясь на нее спиной. Ее лицо выражало глубокую удовлетворенность.
- Ты получила то, чего заслуживала. И этот обманщик тоже. А ты-то, дурочка, сеньорой из высшего общества хотела стать! Теперь будешь подружкой нищего заключенного.
Аньянка села, поджав под себя ноги, и с каким-то даже удивлением посмотрела на Чочию.
- Откуда в тебе столько злобы? Ни я, ни Фико ничего тебе не сделали.
- Я ненавижу таких, как вы. Хотите, чтобы вам все на блюдечке дали.
- Это не так.
- Ты пришла в этот дом, будто одолжение кому-то оказывала. И диплом у тебя есть, и образование, так чего ты в служанки полезла? Другой работы не нашлось? Или мозгов не хватило? А, знаю, тебе хотелось закрутить с богатым, чтобы как сыр в масле кататься, а не вышло! Не на того поставила! Федерико-то твой – фальшивка.
Аньянка встала и подошла вплотную к Чочии. Ей хотелось ударить по этому самодовольному лицу, стереть насмешливую улыбку с накрашенных губ, но она ограничилась лишь фразой:
- Господь покарает тебя.
- Да неужели? Я не сделала ничего плохого.
- Господу виднее. И он этого так просто не оставит. Твоя злость разрушает чужие жизни, но хуже всего, что она разрушает и тебя саму. Ты несчастна и оттого ненавидишь весь мир. Мне жаль тебя.
В дверь с той стороны толкнули, и Чочия отступила в сторону. В комнату заглянула Долорес.
- Аньянка, тебя сеньора Розалия зовет. Она просила, как только ты вернешься, послать тебя к ней.
Аньянка молча вышла из комнаты. В коридоре Долорес спросила:
- Как Федерико?
- Меня к нему не пустили.
- И что ты теперь будешь делать? Когда ты ушла, сеньора Химена еще больше разозлилась. Она так кричала, что пришлось «скорую» вызывать и колоть ей успокоительное. И она сказала, что ты здесь больше не работаешь, чтобы мы передали тебе, чтобы ты собрала свои вещи и покинула этот дом еще до утра.
- Ясно.
- Но куда ты пойдешь, на ночь глядя? Энкарнасьон сказала, что ты можешь переночевать здесь, а уйти только утром. Хозяевам мы об этом не скажем.
- Спасибо, Долорес.
- Так ты останешься?
- Не знаю. Я сейчас ничего не знаю. Прости, меня Розалия ждет.
В коридоре второго этажа Аньянка столкнулась с Гильермо, но прошла мимо него, будто не заметив, и без стука скрылась в комнате Розалии. Женщина ее ждала.
- Аньянка, ну наконец-то! Когда ты уехала, я места себе от волнения не находила. Что с Федерико?
- Меня к нему не пустили. Я сидела в участке несколько часов, там все такие недружелюбные, и мне даже не разрешили с ним встретиться! Они говорят, что его будут судить и посадят!
Аньянка все-таки разрыдалась.
- Как такое может быть?! Он же просто ошибся. Неужели его посадят?! Это так жестоко и несправедливо!
Розалия обняла рыдающую девушку и стала успокаивать.
- Милая, успокойся. Завтра мы вместе поедем в полицейский участок. Уверена, мне удастся добиться свидания. Поговорим с адвокатом. Федерико должны дать государственного адвоката. Если же не дадут или если он нам не понравится, я найму частного защитника. Рано еще отчаиваться. Ты когда в последний раз ела?
- Не помню. Но я не хочу есть.
- Тем не менее, тебе нужны силы, а значит, нужна еда. Подожди меня.
Розлия отсутствовала минут пять и вернулась с подносом, полным булочек, бутербродов и прочей еды. В центре стояла чашка с чаем.
- Куда мне столько? – ужаснулась Аньянка. – Здесь же на пятерых!
- Съешь, сколько сможешь.
Смогла Аньянка не много. Она все никак не могла успокоиться и время от времени начинала всхлипывать.
- Сеньора Химена выгнала меня с работы и сказала. что уже сегодня я должна отсюда уйти.
- Химена – не хозяйка в этом доме, - жестко сказала Розалия. Аньянка еще никогда не слышала у нее таких нот. – И ты никуда не уйдешь. Ты – моя дочь и будешь жить здесь.
- Вы считаете меня дочерью. но на самом-то деле это не так.
- Завтра все изменится. А теперь ложись.
- В вашей комнате?
- Почему нет?
- Спасибо, но я не хочу вас стеснять.
- Аньянка!
- Нет-нет-нет. Я пойду к себе.
- Ну хорошо, иди. Но чтобы завтра с утра пришла ко мне, договорились?
Аньянка благодарно кивнула и прижалась к женщине.
- Вы так добры ко мне.
- Это ты добра ко мне. Я с ужасом вспоминаю время, когда не знала тебя. – Розалия расцеловала девушку и подтолкнула в сторону двери. – А теперь иди и хорошенько выспись. Завтра нам предстоит трудный день.
Все утро Аньянка провела в комнате Розалии, туда же подали завтрак на двоих. А сразу после завтрака женщина начала собираться.
- Сначала мы заедем в одно место, а потом – а полицейский участок.
Аньянка не спорила.
Увидев спускающуюся по ступенькам Розалию, одетую для выхода, Рамона позвала Химену. С недоумением обе женщины смотрели на выход Розалии и Аньянки.
- Это что такое? – опомнилась, наконец, Химена. – Куда это вы собрались? А ты, разве тебе не передали, что ты уволена?
Розалия успокаивающе сжала руку дочери и посмотрела прямо на бывшую подругу.
- Химена. с каких это пор ты стала хозяйкой в этом доме?
Химена осеклась, но быстро нашлась.
- С тех пор, как ты заболела.
- Так вот я уже выздоровела и заместители мне не нужны. Ты живешь в моем доме на положении… Кого? Любовницы моего мужа? – Рамона ахнула. – И у тебя нет права выгонять отсюда кого-либо.
- Ты больна!
- Я здорова, как никогда. И скоро ты в этом убедишься. – Розалия окинула взглядом гостиную. – Я больше не намерена позволять вам с Себастьяном распоряжаться МОИМ имуществом. Он пока мой муж. Заметь, я сказала ПОКА, но у тебя и тех прав нет. Так что прижми язычок. Химена, и молись, чтобы самой на улице не оказаться. Пойдем, Аньянка.
Розалия обошла застывшую Химену и направилась к двери. Аньянка последовала за ней.
События разворачивались неожиданно и так быстро, что Аньянка никак не могла за ними уследить. Ночью она плохо спала и теперь все время зевала. Но сон слетел, едва перед ней лег лист, исперщленный мелкими буквами.
- Что это?
Молодой усатый мужчина, в кабинете которого они с Розалией сидели, пояснил:
- Документы на удочерение. Здесь требуется ваша подпись, сеньорита.
- Удочерение?!
Розалия просительно посмотрела на мужчину.
- Вы не оставите нас на пять минут?
- Да, конечно.
Розалия вместе с креслом придвинулась ближе и села вплотную к девушке.
- Я не говорила тебе, потому что не была уверена в успехе. Я хочу тебя удочерить.
- Но зачем?!
- Аньянка, послушай меня. Я ведь богата, может быть и не баснословно, но на жизнь хватит с лихвой. Не знаю, как Себастьян вел дела. но на фабрике всегда были хорошие управляющие и она всегда приносила небольшой, но стабильный доход. Кроме того, отец оставил мне сумму в ценных бумагах и счет в банке. Себастьян этими деньгами воспользоваться не может. Он мой муж, но наши счета разделены. Мой отец – царство ему Небесное! – никогда не доверял Себастьяну, и оформил завещание и все бумаги таким образом, что деньги и имущество принадлежит мне, а перейти может лишь моим детям. Но моя дочь умерла, а других детей у меня нет. Гильермо мой сын лишь по документам. Разумеется, я не оставлю его ни с чем, но про большие суммы он может забыть. Я люблю тебя, Аньянка, и верю что ты – моя дочь, возвратившаяся с того света. Ты сирота. У тебя нет родственников, которых ты не хотела бы потерять и к которым была бы привязана. Я же хочу стать твоей настоящей матерью. Все документы уже оформлены, осталось лишь скрепить их подписями, и ты по закону станешь моей дочерью и наследницей всего, чем я владею.
Аньянка была ошарашена. Она и подумать не могла, что планы Розалии зайдут так далеко.
- Я не знаю… Остальные будут очень недовольны…
- Меня не интересует их мнение. В целом мире я совсем одна. У меня нет родителей, нет мужа и детей. Ты можешь напомнить про Себастьяна, но он давно не муж мне. Это недостойный человек и я намерена развестись с ним. Гильермо мне не сын. И дело не в том, кто его родил. Я бы приняла его и полюбила, будь он другим, но он себялюбивый, капризный и недостойный. Я не хочу, чтобы фамилию Агуэрро носил такой человек.
Аньянка раздумывала. Розалия обняла ее и умоляюще сказала:
- Соглашайся, доченька, и ты сделаешь меня самой счастливой женщиной в мире.
Перед таким аргументом Аньянка не могла устоять.
Через полчаса с формальностями было покончено, и Аньянка официально стала сеньоритой Агуэрро.
В полицейском участке Розалия решительно взялась за дело. Настойчивые переговоры с высоким мужчиной строгого вида дали свои плоды: Аньянке разрешили свидание с арестованным.
- Иди за тем сеньором. Я же пока попробую выяснить, как обстоит дело с адвокатом.
Полицейский оставил девушку в маленькой комнате с решеткой на единственном окне. Из мебели здесь присутствовали только стол и два стула по бокам. Линолеум выцвел и бугрился. Стены покрашены светло-голубой краской.
Ждала Аньянка недолго, хотя ей казалось, что целую вечность. Наконец, дверь открылась и в сопровождении все того же полицейского вошел Фико.
- У вас пятнадцать минут, - и полицейский вышел.
Аньянка и Фико молча смотрели друг на друга. Наконец, девушка сказала:
- Я вчера почти до ночи просидела в участке, но мне так и не разрешили с тобой увидеться. А сегодня со мной приехала Розалия и все утрясла. Я очень за тебя волновалась. – Аньянка подошла к парню вплотную. Выглядел он бледным и измученным. – Кто тебя поцарапал?
- Сеньора Химена. Она просто взбесилась, когда все узнала. Едва меня не убила.
- Как прошла ночь?
- Плохо. Я так и не смог заснуть. Ты не знаешь, что со мной будет?
- Не знаю. У тебя есть адвокат?
- Мне не говорили.
- Розалия сейчас как раз это выясняет. Если его не назначили, она пообещали нанять частного адвоката.
- Зачем ей это? Потому что ты попросила?
- Я не просила, но, наверное, из-за меня.
Аньянка взяла парня за руку и прижала ее к своей щеке.
- Мы вытащим тебя отсюда. Ты только потерпи немного.
- Эй, только не плачь!
- Не буду. – Аньянка улыбнулась сквозь слезы. – Я люблю тебя.
- Ты серьезно? – Несмотря на свое бедственное положение, Фико весь засветился от радости.
- Да. Я только вчера это поняла.
В дверь вошел полицейский.
- Ваше время истекло.
Фико сжал губы, чтобы не расплакаться. Аньянка обняла его и сама поцеловала.
- Я люблю тебя. Мы что-нибудь придумаем, только не отчаивайся.
Фико мужественно кивнул и вышел.
Но едва Аньянка осталась одна, как стойкость покинула ее и она расплакалась. В таком положении ее и нашла Розалия.
- Аньянка, что случилось? Свидание не разрешили?
- Нет, все прошло хорошо. Просто мне так жалко Фико. Я убеждаю его, что все будет хорошо, а сама в это не верю. Вы говорили с его адвокатом?
- Называй меня на «ты», все же мы теперь одна семья. Говорила. Не буду скрывать, прогнозы не из лучших. Федерико выдавал себя за другого человека, обманом проник в наш дом и втерся в доверие к его обитателям. Себастьян заявил на него и суда не избежать.
- Неужели его посадят? Он же никого не убил, не ограбил. Ну, обманул, но ведь это не такое страшное преступление.
- Тем не менее, закон он нарушил. Я поговорила с адвокатом, он сделает все, что в его силах, но шансы на условный срок невелики. Вот если бы Себастьян отозвал свое заявление… Но он никогда этого не сделает. И все же ты пока не отчаивайся. Все может измениться.
Розалия вывела девушку на улицу и усадила в такси – сегодня весь день они передвигались на такси.
- Мужайся. День еще не закончен, и нам предстоит объяснение с Себастьяном и Хименой.
- Я не знаю, что им сказать.
- А тебе и не надо будет ничего говорить. Это сделаю я.
И все равно Аньянке было страшно. Они с Розалией заехали пообедать в кафе, но у девушки кусок в горло не лез от волнения. При подъезде же к дому ее и вовсе начало трясти. Заметив это, женщина ободряюще сжала ее руку.
- Аньянка, перестань. Все будет хорошо.
- Я не уверена. Она скажут, что я специально вкралась вам в доверие, чтобы завладеть вашими деньгами, и…
- Хватит, Аньянка. Тебя не должно волновать, что они скажут.
Первой, кого встретили приехавшие, оказалась Рамона. Похоже, она их ждала, потому что увидев Розалию, заспешила на второй этаж, чтобы предупредить Химену.
Однако Розалия окликнула ее на полпути, вынудив обернуться.
- Рамона! Пожалуйста, пригласи в рабочий кабинет Химену, Себастьяна и Гильермо, - и, не дожидаясь ответа, первой прошла в кабинет.
Аньянка последовала за ней, но встала у дверей. На ее глазах Розалия достала из пакета и положила на широкий стол несколько листов бумаги.
- Аньянка, что ты там стоишь?
Розалия взяла девушку за руку и усадила ее в массивное кожаное кресло.
Первым в кабинет вошел Себастьян и замер в дверях, увидев Розалию. Легонько подкрашенная, хорошо одетая, она стояла у письменного стола и смотрела прямо ему в глаза. Это было будто видение. Уже давно Себастьян не видел жену такой. После неудачных родов Розалия изменилась, перестала следить за собой, почти не покидала пределов своей комнаты, а если и выходила, то представляла собой жалкое зрелище неухоженной особы с полубезумным взглядом.
Сейчас же перед Себастьяном стояла стройная, привлекательная женщина. Ее кожа будто светилась изнутри, глаза смотрела прямо и твердо, а вся фигура выражала достоинство и уверенность в себе.
Не меньше переменам в Розалии был поражен и Гильермо. В отличие от отца, он всегда помнил мать растрепанной, плохо одетой и несшей всякую чушь. Ни уважать, ни любить такую особу было невозможно, и Гильермо, больше прочего ценивший внешние приличия, втихомолку презирал ее.
Наконец, в кабинет вошли Химена и Рамона. Последняя замерла у двери, всем своим видом показывая решимость остаться здесь и, если потребуется, поддержать свою госпожу.
- Я рада, что вы пришли, потому что мне есть, что вам сказать, - начала Розалия дождавшись, пока все рассядутся.
- Я хотел бы знать, что происходит, - сказал Себастьян и посмотрел на Аньянку. – И почему она здесь.
- О, это сюрприз. Но о нем позже. Для начала я хочу вам сказать, что правила игры изменились. Слишком долго в этом доме царила несправедливость. С сегодняшнего дня все пойдет по-другому.
Химена нервно хрустнула пальцами, однако ее голос прозвучал ровно.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Думаю, ты прекрасно меня поняла. Я – хозяйка этого дома, и отныне правила здесь буду устанавливать я. Запомни, химена твое место в этом доме под большим вопросом. И не тебе отдавать приказы.
- Как ты можешь так говорить?! – возмутился Гильермо. – Химена много лет прожила в нашем доме и…
- А на каких правах она тут жила? – перебила молодого человека Розалия и, бросив взгляд в сторону Себастьяна, склонилась над Гильермо, приблизив свое лицо к его. – А я тебе скажу. Я – законная жена твоего отца, а эта женщина – его любовница. Их связь началась еще до нашей свадьбы и продолжилась после. Когда же я заболела, Химена и вовсе переселилась в этот дом. В мой дом!
Химена вскочила на ноги.
- Ты больна и сама не знаешь, что говоришь!
- Я ожидала подобных обвинений. На столе лежат копии двух документов. Первый из них – акт о моем состоянии. Я предполагала, что вам не понравятся мои слова и что их попытаются выдать за бред сумасшедшей. Поэтому я прошла полное медицинское обследование. Здесь – его результат. Можете прочитать и убедиться, что врачебный консилиум признал меня абсолютно здоровой и, соответственно, дееспособной.
Себастьян подошел к столу и внимательно изучил правый документ. Химена схватила второй.
- Это еще что? Это шутка?
- Никаких шуток.
- Но это документ на удочерение!
- И совершенно законный. – Розалия торжествующе улыбнулась. – И это – моя вторая новость и мой главный сюрприз. Познакомьтесь, моя приемная дочь, - и она протянула руку в сторону Аньянки.
Чувствуя, что на ней скрестились глаза всех присутствующих, девушка инстинктивно съежилась и вжалась в кресло.
- Этого не может быть, - повторила Химена.
Себастьян выхватил у нее документ.
- Похоже, все законно, - в его голосе прозвучала растерянность. – Но почему? Зачем?
- А почему бы и нет? Ты подсунул мне своего ребенка, так почему бы мне не подсунуть тебе своего?
Сообразив, что речь идет о нем, Гильермо напрягся.
- Вы говорите обо мне?
- Именно. – Розалия встала позади Аньянки и положила руки на пинку ее кресла. – Открою тебе тайну. Кем бы ни была твоя мать, но это не я. Мой ребенок, моя девочка, умерла при родах.
- А…я?
- Это вопрос не ко мне. Ты записан как мой сын, но не я родила тебя. Тем не менее, я не отказываюсь от своих обязанностей по отношению к тебе. Однако можешь не надеяться жить так же вольготно, как и раньше. Я не выставлю тебя на улицу, но и содержать не буду. Ты уже взрослый парень и должен делать больше, чем проигрывать деньги на скачках, пить и крутить с девчонками. Но об этом мы еще поговорим. Другое дело, Химена. – Розалия обернулась к женщине. – Я пока не решила, как с тобой поступить.
- Ты не посмеешь выбросить меня, как ненужную вещь. У меня есть права!
- Интересно, какие? Кто ты для общественности? Как-то же Себастьян должен был объяснять твое присутствие здесь.
- Мне ее представили как домоправительницу, - вставила Аньянка.
Химена окинула ее взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, а Розалия обрадовалась.
- Оказывается, ты не хозяйка этого дома, а всего лишь служанка. Только вот я не уверена, а нужна ли мне такая домоправительница.
- Себастьян, да что же ты молчишь?! – бросилась Химена к молчавшему мужчине. – Ты что, не слышишь, что она несет?! И ты ей позволишь так со мной обращаться.
- А он не сможет что-либо сделать, - сказала Розалия. – Себастьян мой супруг, но не владелец дома. Он всего лишь живет здесь. Но скоро это измениться. Я достаточно жила под одной крышей с изменяющим мне мужем и его любовницей. Настало время положить этому конец.
- Что ты хочешь сказать? – с трудом проговорил мужчина, чувствуя как в глазах темнеет.
- Я намерена подать на развод.
Это оказалось последней каплей. Эта женщина с полузнакомым лицом стояла здесь и говорила такие вещи, что мозг отказывался их воспринимать.
- Я не позволю тебе. Я не дам развода. Мы будем решать этот вопрос через суд, - попытался сказать Себастьян, но из горла вырвался лишь хрип. Глаза Себастьяна закатились, и он в судорогах упал на пол.
Химена завизжала. Гильермо кинулся к отцу, пытаясь расстегнуть ему рубашку. Аньянка вскочила с кресла, не зная, что делать, но не в силах просто смотреть. Рамона, бледная как мел, крестилась. И лишь Розалия осталась спокойной. Глядя, как ее муж бьется на полу, она чуть поморщилась и приказала:
- Вызовите «скорую».
Врач приехал быстро. Себастьян по-прежнему не приходил в себя и в бессознательном состоянии его погрузили в машину.
Потрясенная Химена сидела на диване, а верная Рамона отпаивала ее успокоительным.
- Что с моим отцом, сеньор? Он поправится?
- Сложно сказать. – Врач, совсем молодой, серьезно посмотрел на Гильермо, потом перевел взгляд на всхлипывающую Химену и на стоящую с непроницаемым лицом Розалию. – У сеньора Агуэрро случился удар. Я не уверен, но, возможно, у него поврежден мозг.
- И что это значит?
- Нужны обследования.
- Но хоть что-то вы сказать можете?!
- Это лишь мое предположение…
- Да говорите же! – выкрикнула Химена, вскочив на ноги.
- Если поврежден мозг, сеньор может остаться парализованным, возможно, у него будут нарушены какие-нибудь функции. В худшем случае, он никогда не выйдет из нынешнего состояния.
- Никогда?! – Химена вновь упала на диван, совершенно потрясенная. – Этого не может быть! Себастьян еще молод. Он сильный, он поправится.
- Молитесь, сеньора. Это все, что я могу сказать.
Когда «скорая» уехала, Рамона и Гильермо увели Химену наверх.
Розалия заметила выглядывающую из коридора Долорес и приказала собрать слуг.
- У меня для вас сообщение. Сами видите, что ситуация в доме изменилась. Мой муж в больнице и пока его нет, я – единственная хозяйка в этом доме. Ни Химена, ни Рамона больше не имеют права здесь командовать. Я знаю, что раньше слугами руководила Рамона, но меня это не устраивает. Поэтому, Энкарнасьон, с сегодняшнего дня ты – главная над слугами. И еще. – Розалия обняла Аньянку за плечи. – Хочу вам представить мою дочь.
Вздох удивления был общим, но лишь Чочия смогла произнести:
- Дочь?!
- Приемную. Сегодня мы покончили со всеми формальностями, и по документам Аньянка официально стала моей дочерью. Разумеется, работать служанкой она больше не будет. И, - женщина посмотрела на Чочию, вспоминая ее имя, - Чочия, пожалуйста, приготовь для моей девочки комнату наверху. Угловую, я думаю.
Чочия вспыхнула и, едва сдерживаясь, ответила:
- Как скажете, сеньора.
- А пока подавайте обед. На троих, так как вряд ли Химена спуститься.
Не спустилась не только Химена, но и Гильермо, так что за столом Розалия и Аньянка сидели вдвоем.
У Долорес был выходной, но она, вместо того, чтобы спешить домой, направилась к Резель, чтобы поделиться новостями. Кто бы мог подумать, что все ТАК обернется! Сеньор Себастьян в больнице, а сеньора Розалия, оказывается, совершенно нормальная и теперь распоряжается всем в доме. Но удивительней всего, конечно, было удочерение Аньянки.
Резель просто распирало поделиться этими сногсшибательными новостями с Резель, но магазинчик, в котором девушка работала, почему-то был закрыт. Дома Резель тоже не оказалось. Долорес звонила не меньше пятнадцати минут, но за дверью была тишина.
На шум выглянула соседка по лестничной площадке, пожилая женщина в бигудях и халате.
- Ну, чего трезвонишь? Нет твоей подружки. Увезли вчера.
- Кто увез? Куда?
- Да в больницу. Ей плохо стало прямо на работе, до дома-то она дошла, а уж тут и сознание потеряла. Вот на «скорой» ее и увезли. Ну-ка, подожди.
Женщина скрылась и вернулась с листком бумаги.
- Вот адрес больницы, я записала.
Долорес помчалась в больницу. Увидеться с Резель не получилось, но медсестра сказала, что поступила пациентка в состоянии средней степени тяжести. У нее начались преждевременные роды, но их удалось задержать и сейчас состояние стабилизировалось.
- Приходите завтра в приемные часы. Расписание внизу.
Дверь захлопнулась, оставив Долорес в панике и растерянности.
С недавних пор дни Аньянки стали необычайно насыщенны: почти ежедневно она навещала Резель в больнице и Фико в тюрьме. Утешать и подбадривать приходилось обоих. Кроме того Аньянка задалась целью выяснить происхождение Мигеля. Для этого она побывал у Элисы и, заплатив ей, вызвала на разговор. Полученная информация складывалась в ровную картину. Конечно, выводы могли быть и ошибочны, но Аньянке все же казалось, что она не ошибается.
Жизнь в особняке Агуэрро изменилась. Теперь уже Химена почти не покидала свою комнату, а верная Рамона ей прислуживала. Аньянка жила в отдельной комнате, которая ей очень нравилась. Розалия души не чаяла в своей приемной дочери и не знала, как ее еще порадовать.
Узнав о состоянии Резель, Энкарнасьон смягчилась и даже съездила в больницу с гостинцами. Первый шаг к примирению был сделан. Долорес рассталась со своим парнем, который «слишком много себе позволял» и теперь находилась в «свободном поиске».
- Нет уж, больше я на такую удочку как приятные манеры не клюну, - говорила она Аньянке, но та почему-то не верила.
Внезапное изменение социального положения не повлияло на дружбу Аньянки и Долорес, и они по-прежнему часто болтали.
Но были люди, которым эта ситуация казалась невыносимой. И в их числе находился Гильермо. Розалия сдержала свое слово. Он как и раньше жил в доме и пользовался всем, к чему привык, однако денег на карманные расходы Гильермо стал получать куда меньше прежнего. Розалия не требовала от сына немедленного устройства на работу, но она хотела, чтобы он хотя бы прилично учился. Кроме того Розалии не нравилось, сколько денег Гильермо просто пускает на ветер.
- Он еще не заработал ни монетки, - обсуждала она свое поведение с Аньянкой, - а спускает в унитаз огромные суммы. Гильермо привык к легкой и богатой жизни, но над тем, кто обеспечивает эту жизнь, он не задумывается. Посмотри, я копалась в бумагах Себастьяна и что нашла, - она протянула девушке пачку счетов. – Знаешь что это? Это траты Гильермо. И посмотри на что. Огромная сумма ушла на одежду. На эти деньги можно было пять семей обеспечить одеждой на год. Новый телефон. Долги в казино. Гильермо ходит по казино и оставляет там немаленькие суммы, с утра же не может встать, чтобы идти учиться. Я не намерена поощрять такое поведение.
Гильермо был в ярости. Его карманные деньги были урезаны почти втрое.
- Как я могу на такое жить?! – жаловался он Химене. – Этого же и на один день не хватит!
Химена лишь вздыхала. Ее собственной положение было куда более плачевным. Уже многие годы она жила в этом доме, не думая, что однажды это может измениться. Конечно, у нее имелись некоторые накопления, но их бы не хватило, чтобы вести ту жизнь, к которой она привыкла. Розалия пока не выгоняла бывшую подругу из жома, но и не собиралась терпеть ее вечно.
Однако пока Химена предавалась тоске, у Гильермо появился неожиданный план. Подсказал его телевизор с хроникой криминальных сообщений. Разумеется, марать руки сам Гильермо не собирался. Проще было нанять пару крепких ребят, чтобы они решили проблему. Единственная сложность состояла с деньгами. Заплатить пришлось вперед, но дело того стоило. Теперь оставалось лишь ждать.
Из больницы Аньянка шла успокоенная. Дела у Резель обстояли неплохо, и риска для ребенка не было. Погода стояла прекрасная, и настроение Аньянки было ей под стать. В витрине мелькнуло что-то интересное, и девушка повернулась посмотреть. Выставленный чайный сервиз был хорош. Аньянка подумала, что его можно было бы подарить на день рождения Розалии. Он, правда, еще нескоро, но подыскивать подарок уже пора.
Пока Аньянка стояла, погруженная в раздумья, сзади подъехала машина.
- Сеньорита, вы нам не поможете? Мы с другом не местные. Где-то рядом должен быть ресторан «Октавия», не подскажете, как к нему проехать?
Аньянка начала говорить, но водитель показал, что не слышит. Тогда девушка наклонилась к салону, почти засунув туда голову, и в ту же секунду крепкие руки втащил ее внутрь.
- Эй! Что…
Договорить Аньянка не успела: к ее лицу прижалась едко пахнущая тряпка, и девушка потеряла сознание.
Улица была полна народа, но люди шли по своим делам, не интересуясь чужими. Поэтому пока двое парней укладывали в машину тело бесчувственной девушки, к ним никто не подошел.
Снотворное действовало время достаточное для того, чтобы довести пленницу до места и перетащить в подвал.
- Симпатичная, - со знанием дела сказал рослый парень, тот самый, что спрашивал дорогу, и провел ладонью по щеке девушки.
- Не попорть товар. Тот тип сказал, что заплатит вдвое больше, но только в том случае, если девчонка не пострадает.
- Да она и не пострадает.
- Оставь ее, говорю. На эти деньги дюжину шлюх купишь. Нечего рисковать всем ради сиюминутного удовольствие.
- Откуда слова-то такие знаешь?
- Телевизор смотрю.
Пересмеиваясь, парни ушли, надежно закрыв дверь.
Аньянка очнулась от холода. Страшно болела голова. Сначала девушку вырвало и лишь после этого ей полегчало настолько, что она смогла думать. Первым делом Аньянка оцнила ситуацию. Она находилась в подвале, длинном и узком. По потолку тянулись влажные трубы. Под потолком болталась голая лампочка. Единственное окошко было высоко и забрано решеткой. Мебели не было. Роль кровати выполняла куча тряпья.
Чтобы согреться и хоть чем-то заняться, Аньянка соорудила себе постель изостатков деревянных ящиков и строительного мусора, валявшегося под ногами. Несколько раз она подходила к двери, но из-за нее не доносилось ни звука.
Лишь ближе к ночи в подвал спустился один из похитителей с миской похлебка в руках. Его напарник ждал у дверей.
- Кто вы? Зачем я вам нужна?
Ответа не последовало. Не обратив внимания на девушку, парень поставил миску на пол и вышел за дверь. Щелкнул замок.
Когда Аньянка не пришла домой ночевать, Розалия кинулась обзванивать все больницы, но никуда девушку с такими приметами не привозили. Не было похожих на описание и задержанных в полиции, и тел в морге. Аньянка просто исчезла.
- Может, она просто встретила друзей и осталась у них? – неуверенно предположила Долорес.
- Каких друзей?! Ты уже сколько месяцев ее знаешь. Разве были у нее такие друзья? К тому же она бы в любом случае позвонила.
- Об этом я не подумала.
- Где она может быть? Где?!
Утром Розалия позвонила в полицию. Там обещали начать поиски, но день близился к вечеру, а результатов все не было.
Об исчезновении Аньянки судачили и на кухне, и в комнате слуг, и в спальнях сеньор. Предположения строились самые разные, но правда стала известна лишь на третий день, когда в дом позвонил неизвестный и потребовал выкуп за похищенную девушку.
Удивительно, но вместо того, чтобы запаниковать, Розалия обрадовалась. Неизвестность страшила ее больше всего, теперь же было, по крайней мере, понятно, что делать. Несмотря на угрозы со стороны похитителей, женщина немедленно сообщила в полицию. Однако больше звонков не было.
На четвертый день заключения Аньянка совершенно отчаялась. Ее похитители приходили раз в сутки, принося еду, и в разговоры не вступали. Дни тянулись похожие один на другой. Определить время девушка могла лишь по часам на руке. К четвертому дню плена она окончательно заболела. В подвале было сыро и холодно. Тряпки, служившие пленнице постелью, отсырели и совсем не грели. По стенам сочилась вода.
Весь день Аньянка танцевала или занималась физическими упражнениями, чтобы согреться и не сойти с ума от скуки. Но едва она останавливалась, как тело вновь охватывал холод, проникавший, казалось, в самую душу.
На четвертый или пятый день заключения Аньянку осонило добраться до окна. Раньше она этого не делала, не видя смысла: на окне была крепкая решетка, а выходило оно, видимо, во двор дома. Теперь же Аньянка стащила под окно весь хлам, найденный в подвале, включая свою импровизированную кровать и, балансируя и придерживаясь за стену, выглянула в окно.
Оно и правда выходила в сад. Во всяком случае все, что Аньянка видела, это трава. Никаких звуков досюда тоже не долетало. Без всякой надежды девушка потрясла решетку, и она вдруг поддалась. Возможно, когда-то давно это действительно была надежная преграда, сейчас же каменная кладка по бокам начала разрушаться, а цемент осыпаться.
Сбивая пальцы в кровь, Аньянка стала расшатывать решетку. Это было нелегко: гора под ее ногами покачивалась и грозила рухнуть. Но меньше чем через час ненавистная преграда была вытащена.
Освобожденное окошко было совсем маленьким, и Аньянка сомневалась, что сможет в него протиснуться. Но попытаться все же стоило.
- Господи, помоги! – сказала девушка вслух. – Сначала голова, потом – все остальное.
Голова пролезла, но застряли плечи. Едва не плача от отчаяния, девушка выдернула левую руку и вцепилась в траву, подтягиваясь. Трава не выдержала рывка и вылетела из земли, но на пару пальцев Аньянка все же продвинулась. Извиваясь как уж, чувствуя, что опора под ногами вот-вот рухнет, Аньянка продолжила попытки и высвободила вторую руку. Теперь уж дело пошло быстрее.
Импровизированная лестница развалилась с оглушающим грохотом, но Аньянка уже лежала на земле, наслаждаясь теплом и вдыхая удивительно свежий воздух. Но расслабляться было еще рано. Прикусив губу, чтобы подстегнуть себя, Аньянка дошла до железной ограды и, тревожно оглядываясь, побрела вдоль нее, ища калитку.
Оказалось, что ее держали в большом, но заброшенном доме. Большинство его окон было забито, а сад зарос. Аньянка не знала, живут ли ее похитители здесь или только приходят сюда, чтобы ее накормить, и знать не хотела. Сейчас она желала только выбраться из этого ужаса, придти домой, помыться, поесть. Помыться! Аньянка буквально чувствовала грязь на теле. К тому же ее одежда испачкалась и была влажной.
На найденной калитке обнаружился висячий замок. Девушка взялась руками за прутья решетки и посмотрела на улицу. Она была совершено пустынна. Дом стоял на окраине и другого жилья поблизости не виднелось.
- Последний рывок, - прошептала Аньянка, ставя ногу на решетку.
Перелезть через нее оказалось куда проще, чем выбраться из подвала. Оказавшись по ту сторону преграды, Аньянка медленно пошла вправо. Чувствовала она себя отвратительно. Ноги будто свинцом налились, по телу расползался жар. Пару раз девушке попадались прохожие, но она проходила мимо, стремясь добраться до автобуса или полицейского участка. Затуманенный жаром мозг не догадывался позвать на помощь.
Петляя, дорога все же вывела Аньянку на проезжую часть. Дома расступились, и она вдруг оказалась на небольшой, но довольно оживленной улице. На другой ее стороне висел телефон. Не глядя по сторонам, Аньянка направилась к нему и в ту же минуту вынырнувшая из-за угла машина сбила ее.
Случайные свидетели вскрикнули. Тут же начала собираться толпа. Водитель машины растерянно повторял:
- Да я же не видел ее! Ехал на зеленый. Откуда она выскочила?
Среди собравшихся зевак оказался и Гильермо. Его план проваливался. Розалия и не думала платить за Аньянку и вызвала полицию, несмотря на угрозы. Гильермо опасался, что если нанятых им бандитов арестуют, то они молчать не станут и выложат, кто их нанял. Уже совсем рядом с домом он попал в «пробку», вышел посмотреть, что происходит и увидел распростертую на асфальте Аньянку. Вокруг девушки уже суетились врачи. План менялся прямо на глазах.
Расталкивая зевак, Гильермо протиснулся в круг:
- Пропустите, извините! Господи, что здесь произошло?! Она жива?
- Вы знаете эту девушку?
- Это моя сестра. Она серьезно пострадала?
- Трудно сказать. Ударилась головой, но переломов и прочих внешних повреждений нет.
Аньянку доставили в больницу. Гильермо поехал следом, но звонить Розалии и сообщать, что девушка нашлась, он не спешил. И оказался прав. Судьба дала ему шанс. Потрясающий шанс.
Доктор, осматривающий пострадавшую, подошел к Гильермо, ждавшему в коридоре.
- Эта девушка ваша сестра?
- Да. Как она? Она поправится?
- Ситуация тут непростая. – Врач подбирал слова. – Ваша сестра сильно ударилась головой и оттого у нее случилась амнезия.
- То есть она потеряла память?
- Боюсь, что так. Девушка уже очнулась, но не смогла назвать ни своего имени, ни адреса. Кроме того она серьезно простужена. Однако других повреждений у нее нет. Можно сказать, что вашей сестре очень повезло: она попала под машину, но осталась жива.
- Но е память! И это вы называете повезло?!
- Поверьте моему опыту. Огромное количество жертв автомобильных наездов остаются инвалидами, и я уж не говорю о числе погибших. Конечно, состояние вашей сестры трагическое, но могло быть намного хуже.
- А память… она вернется?
- Вполне возможно. Но, может, и нет. Каждый случай амнезии индивидуален. Есть пациенты, которые обретают свои воспоминания буквально через пару недель, другие живут всю жизнь, не помня прошлого.
- Я могу увидеть сестру?
- Только ненадолго. Она очень слаба.
Вслед за строгой медсестрой Гильермо прошел в маленькую одноместную палату. Слова врача его взбодрили и дали надежду. Неужели?.. И едва увидев девушку, Гильермо понял, что удача на его стороне. Аньянка смотрела на него совершенно пустыми глазами.
- Милая, ты меня не помнишь?
- Нет.
Душа Гильермо радостно затрепыхалась. Ему сказочно повезло. Главное теперь – не упустить удачу. Аньянка не помнит его. Не помнит похищения. Не помнит ничего.
- Я Гильермо. Ну же, попытайся.
- Простите, я не могу. Голова страшно болит, - девушка коснулась пальцами перебинтованной головы. На коже нашлась всего лишь пара царапин, но ответственная медсестра перебинтовала пациентку на совесть.
- Как страшно видеть тебя такой и слышать, что ты обращаешься ко мне на «вы», как к чужому. Любовь моя, я Гильермо. Мы любим друг друга и собираемся пожениться.
Эта информация не вызвала в душе девушки никакого отклика, но на своего посетителя она посмотрела внимательней.
- Мы жених и невеста?
- Да, милая. Какое счастье, что ты нашлась! Ты ушла из дома несколько дней назад и больше не вернулась. Твоя мама с ума сходит от волнения за тебя.
- Моя мама?
- Она очень тебя любит. Мы искали тебя по всему городу. Где же ты была все это время?
- Я не помню.
- Конечно, прости меня. Врач сказал, что у тебя амнезия. – Гильермо приложил руку девушки к губам. – Какое счастье, что ты жива! Что нашлась!
- Врач сказал, что меня сбила машина?
- Это правда. Я случайно проезжал мимо. После того, как ты пропала, я все время ездил по городу, искал тебя. И вдруг увидел. Ты лежала на асфальте без сознания, а вокруг толпился народ.
- Так странно… Я ничего не помню.
- Это последствия травмы. Память вернется к тебе. Но даже если этого не случится – не страшно. Главное – ты жива. А воспоминания – дело наживное.
Аньянка откинулась на подушку и прикрыла глаза.
- Я так устала.
- Прости, милая, доктор просил меня тебя не утомлять, а я на радостях забыл. Отдыхай.
Гильермо поцеловал девушку в губы и вышел. Его сердце пело. Аньянка не ответила на поцелуй, но и не увернулась. Она поверила ему! Теперь надо позвонить Розалии и представить ей ситуацию в нужном свете.
Гильермо довольно улыбнулся. Без сомнения, Розалия будет счастлива, вернув дочь, и не забудет того, кто ее нашел. Жизнь определенно налаживалась.
Через несколько дней Аньянку выписали из больницы. Память к ней так и не вернулась, и медицина здесь была бессильна.
- Ничего нельзя предсказать, - честно объяснил врач. – Возможно, память к ней никогда не вернется. А возможно, ее вернет еще один удар по голове, какой-то предмет или впечатление. Это покажет только время.
Свой дом Аньянка не узнала так же, как и свою комнату. Ей было страшно и одиноко и она не отпускала от себя Гильермо, к которому привыкла.
- Чувствую себя здесь совсем чужой, - пожаловалась она ему.
- Это ничего, это пройдет.
- Это действительно моя комната?
- Да, милая.
- Я совсем ее не узнаю.
Розалия, присутствующая при этои разговоре, всхлипнула, но тут же взяла себя в руки.
- Давай я покажу тебе дом. Возможно, это натолкнет тебя на какие-нибудь воспоминания.
- Хорошо, мама.
Единственным светлым моментом в этой ситуации оказался факт, что Аньянка напрочь забыла свои истинные отношения с Розалией и с первой минуты общения с ней начала звать ее мамой.
К огорчению Розалии путешествие по дому ничего не дало. Аньянка не помнила ни сам дом, ни его обитателей. Она быстро уставала и легла раньше обычного, растерянная и напуганная.
На кухне Долорес растерянно говорила Рафаэлле:
- Прошла мимо и не узнала. Сеньора сказала, что у нее какая-то аменазия и она ничего не помнит. Даже своего имени, и то не помнит. Как такое может быть? У нее только маленькая ссадина на голове, а память исчезла.
- Я слышала о таких случаях. Это редко, но бывает при травмах.
- Сеньора Розалия надеется, что память вернется.
- Это процессы неподвластные людям. Можно только молиться.
- Я буду, буду молиться! Завтра же с утра пойду в церковь.
Постепенно жизнь в особняке Агуэрро входила в привычную колею. Память к Аньянке пока не вернулась. Она навестила в больнице Резель, принесла ей фрукты, но не узнала. Девушка расстроилась, и Долорес, пришедшая вместе с Аньянкой, долго ее утешала.
Аньянка села на скамейку перед входом в больницу. Рядом продавали мороженое и пирожки, но есть не хотелось. Аньянке вообще ничего не хотелось. Раз за разом она напрягала память, но та молчала.
Рядом села Долорес.
- Резель очень расстроилась. Она не понимает, что такое аменазия.
- Амнезия.
- Какая разница! Я тоже этого не понимаю. У тебя ведь ничего не болит. Так почему ты не можешь вспомнить?
- Не знаю. Я все время пытаюсь, но не получается. Мне так тяжело! Все меня знают, а я никого не помню. Дом свой не помню, как познакомилась с тобой - не помню, даже Гильермо не помню! – Аньянка закрыла лицо руками. – Он так обо мне заботится, утешает, а я боюсь сказать, что забыла не только его самого, но и любовь к нему!
Долорес всплеснула руками.
- Аньянка, опомнись! Сколько раз тебе повторять: ты никогда не любила Гильермо и вы никогда не встречались. Тебе нравился Федерико.
- Кто это?
- Тебе не говорили? Какая же я глупая, конечно, тебе не сказали! Федерико был сыном сеньора Себастьяна. Точнее, все думали, что он – его сын, а на самом деле, это было не так. Настоящим сыном сеньора Себастьяна был брат Федерико, но он умер, а когда сеньор Себастьян захотел забрать своего сына у той женщины, которая его воспитывала, Федерико пришел вместо него. Так вы с ним и познакомились. Ты работала служанкой в доме Агуэрро, а он был вроде как сыном сеньора Себастьяна. Но потом все открылось, и Федерико арестовали. Сейчас он в тюрьме. А тебя удочерила сеньора Розалия, жена сеньора Себастьяна. А с Гильермо вы парой никогда не были. Забудь об этом!
- Ты говоришь такие странные вещи! Столько имен. И Гильермо говорит совсем другое.
- Не верь ему, Аньянка!
- Но почему, я должна верить тебе, а не ему? Ведь тебя я тоже не помню. Все, хватит разговоров. Давай просто пройдемся.
Аньянке казалось, что она попала в страшный сон. Ничего не понятно, разные люди, говорящие разные вещи. Долорес утверждает, что она никогда не встречалась с Гильермо, но он говорит совсем другое. Кому верить, если сама вспомнить не можешь?
Когда Аньянка поделилась своими сомнениями с Гильермо, он обнял ее.
- Милая, не верь ей. Долорес просто завидует. Вы обе были служанками в этом доме, но тебя удочерила сеньора Розалия, моя мама, а теперь выяснилось, что мы любим друг друга. Долорес просто обидно и завидно.
- А как же тот парень, о котором она рассказывала?
- Федерико? Мы действительно считали его внебрачным сыном моего отца, но он оказался простым обманщиком. Вы почти не общались. Мы с тобой скрывали наши отношения ото всех, потому что боялись сплетен и непонимания. Возможно, Долорес что-то заметила, но ошиблась, решив, что ты влюблена в Федерико.
Аньянка успокоено улыбнулась и прижалась к Гильермо.
- Хорошо, что все разъяснилось.
- Возможно, ты решишь, что сейчас не время, но я не хочу больше откладывать. Аньянка, давай поженимся.
- Ты серьезно? Это так неожиданно.
- Ничего неожиданного. До аварии мы планировали пожениться.
- Не знаю, я не уверена… Я же ничего не помню.
- Меня это не пугает. Память к тебе постепенно вернется. Если же ждать, пока это произойдет, могут пройти годы.
- Я должна поговорить с мамой.
- Не вздумай! Она будет против. Скажет, что это невозможно из-за нашего якобы родства. Но мы брат и сестра только на бумаге. Ты ведь удочерена, в тебе нет ни капли крови Агуэрро, так что инцеста не случится.
- И все равно я хочу поговорить с мамой. В любом случае она должна знать, - непреклонно отозвалась Аньянка.
Как и предсказывал Гильермо, услышав о свадьбе, Розалия пришла в ужас. Разговор происходил в гостиной, женщина едва вернулась с фабрики, работу на которой приводила в порядок после правления там Себастьяна, но забыла об усталости, когда Аньянка сообщила ей о том, что собирается замуж за Гильермо.
- Это невозможно! Вы брат и сестра!
- Не биологические.
- Это не имеет значения. По документам вы – близкие родственники. К тому же, Аньянка, что за странная идея. С каких пор вы с Гильермо так сблизились?
- Это произошло еще до аварии. Просто мы держали это в тайне, боясь, что ты плохо отреагируешь.
- Да куда уж хуже! Гильермо – недостойные человек, бабник и лентяй.
- Не говори о нем так!
- Я говорю то, что есть! Это совершено ничтожный парень, и доброго слова не заслуживающий. Он мой сын, Аньянка, я всю жизнь провела рядом с ним и знаю, о чем говорю.
- Ты ничего не знаешь! Гильермо любит меня. Он добрый и заботливый! И он был прав, когда отговаривал меня рассказывать тебе о свадьбе!
Разъяренная Аньянка убежала к себе. Если до этого момента она и сама сомневалась в необходимости этого брака, то теперь, натолкнувшись на столь горячее сопротивление матери, решилась. Немного успокоившись, она постучала в дверь Гильермо и, едва он открыл, сказала:
- Я согласна.
- Прости, ты о чем?
- Я сказала, что согласна стать твоей женой.
Засмеявшись, Гильермо поднял девушку на руки и закружил по комнате. Свидетельницей этого стала Химена. Когда она потребовала ответа, Гильермо с гордостью сообщил:
- Аньянка согласилась стать мое женой.
- Неужели? – на денный момент ничего лучшего Химена придумать не смогла. – Я и не знала, что вы настолько близки.
- Никто не знал. Мы держали все в тайне. - Гильермо поцеловал девушку. – Давай сходим куда-нибудь? Отметим это радостное событие.
Тем же вечером Химена пришла в комнату Гильермо для разговора.
- Что это еще за история со свадьбой и тайной любовью? Только не морочь мне голову, будто влюблен в эту служанку.
Гильермо поплотнее прикрыл дверь и прислонился к ней спиной.
- Ну, конечно, нет! Как ты могла такое подумать?
Со вздохом облегчения Химена опустилась на кровать.
- Слава Богу! А то я так волновалась. Но неужели ты действитеьно намерен жениться на девчонке?
- Это лучший вариант для решения всех наших проблем. – Гильермо понизил голос. – Подумай сама. Аньянка – приемная дочь Розалии, моя дорогая мамочка души не чает в этой девице. Других наследников у нее нет, так что Аньянка весьма перспективная невеста. Став ее мужем, я смогу сохранить этот дом и получить все, чем сейчас владеет Розалия.
- Это не так просто. У Себастьяна не получилось.
- Отец был глуп. Я люблю его, но должен признать, что он был совсем не дальновиден. Ему не стоило крутить с тобой. Или, по крайней мере, стоило получше это скрывать. Судя по всему, в молодости Розалия была глупой и наивной. Отец мог бы всю жизнь обманывать ее, говорить о любви и тянуть деньги. Он же прокололся. И к чему это привело? Мне нужна Аньянка. – Гильермо посмотрел в зеркало и улыбнулся. – Она дурочка, верит всему, что ей говорят. Я убедил ее в своей любви, в том, что мы были парой, и она поверила. Я женюсь на ней и, став зятем Розалии, сорву неплохой куш.
- Что за выражения! Но план неплох. Только что ты будешь делать, когда к служанке вернется память?
- Главное, чтобы она не вернулась до свадьбы, поэтому все лучше провернуть побыстрее. Потом же, когда мы станем законными супругами, будет уже поздно. Не волнуйся, тетя, я все продумал.
Химена молча покачала головой. Гильермо выглядел таким уверенным, что ей не хотелось разочаровывать его рассказами о том, что много лет назад они с Себастьяном тоже были уверены в совершенстве своего плана, а в результате оказались ни с чем.
В положенный срок Резель родила здоровую девочку, которую назвала Пепитой. Увидев внучку, Энкарнасьон расплакалась и окончательно простила непутевую дочь. Долорес притащила в больницу целый ворох игрушек, раньше принадлежавших ее сестре, которые предназначались малышке, и Резель долго ее убеждала, что новорожденному ребенку все эти чудесные вещи понадобятся не раньше, чем через месяц.
От Розалии курьер доставил букет цветов. К тому времени Резель уже знала об изменениях, произошедших в особняке Агуэрро и о том, что ее будут рады вновь взять на работу. Правда, она пока не была уверена, когда сможет выйти.
Аньянка забежала в больницу буквально на пять минут, засыпала молодую мать подарками и вывела в коридор Долорес.
- Мне нужна твоя помощь. Ты сейчас свободна?
- Да, сеньора Розалия отпустила меня до пяти.
- Чудесно. Не могла бы ты пойти со мной?
- Куда?
- По дороге расскажу.
Заинтригованная Долорес попрощалась с Резель и вышла на улицу. Аньянка ждала ее возле такси.
- И куда же мы все-таки едем?
- Садись.
Ответ Долорес получила лишь через некоторое время.
- Сегодня мы с Гильермо женимся. И ты единственная, кто будет присутствовать на этой церемонии.
- Ты шутишь!
- Совсем нет. Только, пожалуйста, не начинай про того парня и все остальное. Я уже все решила.
Аньянка счастливо улыбнулась и подумала о листке бумаги, лежащем в кармане ее джинсов. Листок этот она нашла накануне среди своих вещей. Сонет Шекспира, без подписи. Когда Аньянка показала его Гильермо, тот признался, что это стихотворение написал он. А без подписи, чтобы по случайности не раскрыть тайну их любви.
«И все ж она уступит тем едва ли, кого в сравненьях пышных оболгали», - повторила девушка про себя и улыбнулась. Гильермо был такой милый!
Розалия была права: по закону Аньянка и Гильермо не могли стать мужем и женой, так как являлись родственниками, и Гильермо пришлось потратить много сил, чтобы найти священника, согласного обвенчать их. Конечно, церковный брак – не гражданский, но и за тем дело не станет.
Гильермо нетерпеливо взглянул на часы. Аньянка задерживалась. Наконец, рядом с маленькой церковью на окраине города притормозило такси и из него выбрались Аньягка и Долорес. Увидев последнюю, Гильермо шепотом выругался. Проклятая девица его ненавидела.
- Аньянка, мы же договорились никого не звать, - как бы в шутку упрекнул он девушку.
- Прости. Но для меня это очень важный день, и я хотела, чтобы рядом со мной кто-нибудь был.
- Разве меня тебе мало?
Гильермо, улыбаясь, подхватил девушку под руку и повел в церковь.
- Сейчас идет служение. Как только оно закончится, нас позовут.
Аньянка смотрела на простенький нижний зал и чувствовала, что у нее начинает кружиться голова.
- Я думала, что все будет иначе. Знаешь, как в кино. Много цветов, белое платье с фатой, гости… И мама.
- Я понимаю, - Гильермо поцеловал девушку. – Но ведь главное, что мы вместе. А цветы и платье – это ничего не значащий антураж.
- Конечно.
Аньянка присела на деревянную скамейку. Зал был простой, но уютный. Светлые стены, цветы на окнах, блестящие полы. Через несколько минут начнется церемония и они с Гильермо станут мужем и женой…
Внезапно у Аньянки все поплыло перед глазами. К горлу подкатил комок.
- Где здесь дамская комната? Там? – не дожидаясь ответа, она бросилась в коридор.
Гильермо и Долорес побежали за ней.
- Аньянка, что с тобой? Сейчас начнется церемония!
- Мне вдруг стало плохо. Это пройдет через несколько минут. К церемонии я буду готова, - Аньянка сквозь силу улыбнулась и скрылась в женском туалете.
Долорес проскользнула за ней, оставив Гильермо под дверью. Постояв минуту, молодой человек вернулся в зал.
Аньянка едва успела добежать до унитаза, как ее вырвало. Без сил опустившись на кафельный пол, она прислонилась лбом к холодному ободку. Перед глазами по-прежнему все плыло и в этом туманном кружении, похожем на густой кисель, девушка видела расплывчатую фигуру. Но тошнота начала отступать.
- Тебе плохо? Может, ты отравилась? – Долорес коснулась лба подруги и вскрикнула: - Да ты вся горишь!
- Мне вдруг стало плохо. Когда мы ехали сюда, все было хорошо, но потом у меня закружилась голова. И меня тошнит при одной мысли о свадьбе! Неужели все невесты так волнуются?
- Не знаю. Я о таком не слышала.
Аньянку начала бить дрожь. Почему-то одна мысль о предстоящей церемонии вызывала в ней холодный ужас. Гильермо был таким милым, но представляя его своим супругом, Аньянка испытывала странное и неприятное чувство. Еще несколько дней назад все было отлично, но теперь, когда они вот-вот должны были пожениться, девушка начала сомневаться в правильности принятого решения.
Аньянка почувствовала, что начинает задыхаться. Воздуха не хватало, перед глазами поплыли черные круги. До смерти напуганный мозг подсказал единственное решение: бежать.
- Долорес, помоги мне. Я не могу… выйти замуж за Гильермо. Мне плохо… Мне нужно на воздух… Он не поймет… Надо выбраться на улицу.
Долорес быстро огляделась.
- Окно! Над раковинами! Сможешь пролезть?
Аньянка молча полезла на стену. На высоте ее колена по кафелю проходил небольшой декоративный выступ. Наступив на него, Аньянка распахнула маленькое окошко.
- Пролезешь?
Долорес в тревоге подпрыгивала на месте.
- Да.
Аньянка наступила на раковину и протиснулась в окошко. Оно выходило на задний двор церкви и находилось на приличном расстоянии от земли. Но Аньянке было уже все равно. Мелькнуло воспоминание, что она уже находилась в похожей ситуации. Тоже вылезала из маленького окошка. Даже застряла, кажется. На сей раз все прошло без проблем. Мешком Аньянка свалилась на землю. Хорошо хоть руки успела подставить, чтобы смягчить падение.
Долорес, отважно последовавшей за подругой, повезло меньше: она ободрала руку.
- Ужас-то какой! Бежим из церкви, будто преступницы!
Аньянка помогла ей подняться и потянула прочь от здания.
- Пошли. А то Гильермо нас увидит, а я не знаю, что ему сказать.
Вспомнив о Гильермо, Долорес перестала ныть и тоже заторопилась. От церкви девушки бежали так, будто за ними гнались. Наконец, Долорес упала на скамейку в маленьком парке и выдохнула:
- Все! Больше не могу! Сердце вот-вот выскочит.
Аньянка, тоже тяжело дыша, села рядом. Удивительно, но ее самочувствие странным образом улучшилось, и сейчас она даже немного жалела о своем побеге.
- Гильермо меня не простит. Как я ему в глаза посмотрю!
- А по-моему, ты все правильно сделала. Твой организм явно не хотел этого брака и четко тебе об этом сообщил.
- Но я сбежала, как последняя трусиха! Надо было выйти и все объяснить Гильермо. Но мне в тот момент было так плохо, что я ни о чем не могла думать.
- Ладно, все равно это уже сделано. Лучше скажи, куда мы теперь пойдем? Только не предлагай вернуться в церковь!
- Не предложу. Сейчас объясняться с Гильермо у меня сил не хватит.
- Хочешь просто погуляем? Или нет! Давай сходим в тюрьму!
- Навестим того парня? Забыла его имя.
- Федерико.
- Фико?
Долорес подпрыгнула.
- Почему ты так его назвала?
- А что? Разве Федерико сокращается не до Фико?
- Да, но я и все остальные всегда звали его сеньор Федерико или просто Федерико, и лишь ты говорила Фико. Ну так что, пойдем к нему?
- А нас пустят?
Долорес взяла руку Аньянки и посмотрела на часы.
- Пустят. Мы как раз успеем на часы посещения. Я слышала, что его уже перевели в тюрьму. Я там ни разу не была, но где это – знаю. Сеньора Розалия как-то ездила и сказала.
Долорес встала, но Аньянка схватила ее а руку.
- Подожди! В моей голове сейчас творится что-то непонятное. Мелькают какие-то образы, звучат голоса. Такое ощущение, будто я схожу с ума. И когда ты произнесла имя Федерико, я вдруг почувствовала что-то необъяснимое.
- Ты его любишь!
- Не знаю, не помню. Гильермо столько мне всего рассказывал, как мы вместе гуляли, о чем разговаривали, что я почти вспомнила это. И вот, смотри, что он мне написал, - Аньянка протянула листок со стихами. – Он меня очень любит. Представляешь, он написал это еще до аварии, когда мы встречались тайно. Поэтому и не подписался.
- Это он тебе сказал? – возмутилась Долорес. – Ну и мерзавец! Это Фико написал, вскоре после вашей победы на театральном конкурсе.
- На каком конкурсе?
- Пойдем. По дороге расскажу.
Путь до тюрьмы занял больше часа. За это время Долорес успела в подробностях посвятить Аньянку в историю с конкурсом театрального мастерства. Аньянка слушала это, как увлекательную сказку. Не может быть, чтобы она играла Джульетту! У нее и способностей-то таких никогда не было! Впрочем, откуда взялось это «никогда» Аньянка не знала, просто чувствовала.
Благодаря сеньоре Розалии, Долорес примерно представляла, куда им идти и что говорить. Они успели вовремя: как раз на время посещений. Комната, в которой проходили свидания, была длинной и узкой. Посетитель входили через дверь с одной стороны, заключенных вводили через дверь с другой. Охрана стояла вдоль стен. Арестанты и их родственники усаживались за обшарпанные столы.
Долорес устроила подругу за крайним столом и куда-то ушла. Пока ее не было, Аньянка смотрела по сторонам, заинтересованная и пораженная одновременно. В подобном месте она была впервые.
Долорес специально устроила так, чтобы встретиться с Федерико первой и предупредить его. Когда парня привели и освободили от наручников, Долорес сразу к нему подошла.
- Привет, помнишь меня?
Фико присмотрелся.
- Помню. Ты – Долорес, служанка в нашем… доме сеньора Себастьяна.
- Как ты?
- Нормально. – Фико криво улыбнулся. – Насколько это может быть в подобном месте. Соседи по камере терпимые, стараясь ни с кем не ссориться. Только… Что там у вас случилось? Почему Аньянка не приходит? Она не была на суде. И здесь меня ни разу не навестила.
- Вот об этом я и хотела поговорить. Аньянка пришла со мной…
- Где она?!
- Подожди! Она пришла со мной, но она тебя не узнает. Сеньора Розалия тебе разве не рассказывала?
- Не рассказывала что?
- Некоторое время назад Аньянка пропала на несколько дней. Потм вернулась, но у нее аменазия… амназия… В общем, она ничего не помнит. Совсем ничего, даже имени своего и то не помнит. А этот мерзавец Гильермо убедил ее в том, что они встречаются и сегодня она едва не выла за него замуж. Ты знаешь, что сеньора Розалия Аньянку удочерила и теперь она по закону ее дочь? Ну а сеньор Гильермо – сын, и потому они с Аньянкой никак не могли пожениться, потому что родственникам нельзя. Но он нашел какого-то священника, который согласился их обвенчать, а за пять минут до церемонии Аньянке вдруг стало плохо. И мы сбежали из церкви через окно в туалете. А сеньор Гильермо, наверное, до сих пор еще там. А, может, уже и нет. И я уговорила Аньянку приехать сюда. Только она тебя совсем не помнит.
Во время рассказа, глаза Фико становились все больше. Он то краснел, то бледнел, и шарил взглядом по залу для свиданий до тех пор, пока не нашел Аньянку.
- Попробуй с ней поговорить.
Фико неуверенно подошел к девушке. Она сидела с отсутствующим видом, уставившись куда-то в стену.
- Аньянка?
На Фико уставились знакомые карие глаза без малейшей искры узнавания.
- Ты не помнишь меня?
Аньянка вопросительно посмотрела на Долорес.
- Это Федерико, - подсказала та.
Фико сел за стол, вглядываясь в лицо девушки. Она смотрела на него доброжелательно, но будто на чужого, и от этого хотелось плакать.
- Я так волновался, что ты не приходила. Я ведь не знал, что с тобой случилось. Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо, только ничего не помню. Мне все рассказывают о моем прошлом, а у меня чувство, будто я слышу сюжет фильма. К тому же версии расходтся.
- Еще бы! – не выдержала Долорес. Она пообещала самой себе, что не будет встревать, но тут уж не смолчала. – Сеньор… Федерико, вы помните стихотворение, которое написали для Аньянки через несколько дней после спектакля?
- Сонет Шекспира? Помню. Это мой самый любимый, и Аньянке он удивительно подходил.
- Видишь? – Долорес обернулась к подруге. – Что я говорила? Покажи ему тот листок!
Аньянка показала. Фико улыбнулся.
- Да, это он. Я тогда ужасно волновался, что тебе не понравится.
- Я окончательно запуталась! Все говорят мне о моем прошлом, противоречат друг другу, а я не знаю, кому верить! – Аньянка в отчаянии закрыла лицо руками.
Фико осторожно коснулся ее плеча.
- А ты никому не верь. Только себе и своему сердцу. Ну и что, что ты ничего не помнишь, в душе-то ты осталась прежней. Вот смотри, вы с Долорес с первой встречи стали подругами, и теперь, когда ты это забыла, вы все равно подружились. У тебя исчезла память, но остались идеалы, взгляды на жизнь, симпатии. Если раньше человек был твоим другом, наверняка вы снова подружитесь, если же вы были врагами, то ими и останетесь. Тебе лишь не надо слушать других. Они могут соврать, а твое сердце никогда не ошибется. Верь себе и верь в себя.
Аньянка улыбнулась. Внезапно ей стало легко-легко и захотелось петь. Склонив голову, она посмотрела на Фико.
- Спасибо. Я воспользуюсь твоим советом и буду слушать лишь себя.
В зале прозвучал оглушительный звон, и заключенные стали стягиваться в двери на своей стороне. Встал и Фико.
- Мне пора. Спасибо, что пришли.
Аньянка смотрела, как он уходит и на душе у нее стало грустно. Внезапно Фико, будто почувствовав это, обернулся, и махнул девушке.
По дороге в город подруги молчали. Аньянка смотрела в окно. Перед ее глазами проносились умиротворяющие пейзажи, но сегодня они совсем не радовали глаз.
Долорес тоже сидела подавленная.
- Он плохо выглядит, - сказала она, когда автобус уже подъезжал к городу. – Кажется, у него дела обстоят не так хорошо, как он говорит.
Аньянка промолчала.
На остановке Долорес посмотрела на часы и сообщила, что ей надо возвращаться в особняк. Сеньора Розалия отпустила ее до пяти, а на часах было уже полпятого. Аньянка сказала, что погуляет одна.
- Может, тебе это и неприятно, но когда сеньора Розалия узнает, что ты сбежала из церкви, она очень обрадуется, - чмокнув подругу в щеку, Долорес убежала.
Аньянка медленно пошла по улице. В голове царила пустота и было так грустно, что хоть плачь. У детской площадки девушка села на лавочку. В нескольких шагах от нее играли детишки, а их мамы не спускали глаз со своих чад. На соседней лавочке устроилась молодая женщина с вязанием и коляской. Большую часть времени она вязала, а когда обитатель коляски начинал попискивать, проворно качала ее ногой.
Аньянка думала о Фико. Не пыталась его вспомнить, просто думала. Он был странный. Расстроенный тем, что она его не помнит, но очень внимательный и ненавязчивый. Из всех, лишь один Фико ничего не рассказывал ей о прошлом. Может, оттого с ним было так легко. Аньянка подумала, что Фико не очень симпатичный и не такой видный как Гильермо, обычный парень, мимо пройдешь и не заметишь, но у него потрясающие глаза и удивительный голос. И будто наяву Аньянка услышала, как Фико говорит: «Я не моряк, но если б ты была на крае света, не меля мига, я бы не страшась, пустился б в море за таким товаром».
А потом - как вспышка. Образы и фразы.
«В детстве я очень любил чертово колесо, но катался на нем только один раз». – «А я всегда боялась». – «Но сейчас-то не боишься?» - «Нет, с тобой я ничего не боюсь».
«Ты какое мороженое любишь?» - «Клубничное». – «А я – с фисташками». – «Я никогда такого не ел». – «Я дам тебе попробовать». И они покупают клубничное и фисташковое мороженое, съедают ровно по половинке и меняются.
«Я все время боюсь тебя разочаровать. Боюсь, что однажды ты увидишь, какой я на самом деле, и уйдешь». – «Ты никогда меня не разочаруешь».
«Почему ты дарил мне садовый цветы и никогда розы?» - «Розы подходят девицам напыщенным и самовлюбленным, а ты не такая».
Аньянка кормит с руки голубей, а Фико сидит на бортике фонтана и смеется.
«Перестань смеяться! Ты их пугаешь!»
Он закрывает рот ладонью, но глаза продолжают смеяться.
Фико, наклоняясь, сует купюру в руку старой нищенки, сидящей у дверей магазина и, смущаясь, объясняет:
- Ты не думай, что я такой растратчик, просто мне жалко стариков. Молодые еще могут заработать себе на хлеб, а старики нет.
- Ты очень добрый. Я горжусь тобой.
По щекам Аньянки потекли слезы. Так вот как все было. И тут же следующая вспышка.
«Сеньорита, вы нам не поможете? Мы с другом не местные. Где-то рядом должен быть ресторан «Октавия», не подскажете, как к нему проехать?» А потом холодный подвал и маленькое окно, через которое она вылезла, едва не застряв.
- Сеньорита, с вами все в порядке? – над Аньянкой склонилась встревоженная женщина, та самая, что вязала. – Вы плачете.
- Ничего, все хорошо, просто вспомнилось кое-что. – Аньянка резко встала. – Вы не подскажете, где здесь ближайший полицейский участок?
Домой Аньянка пришла лишь когда окончательно стемнело. К ней бросилась встревоженная и рассерженная Розалия.
- Где ты ходишь?! Ночь на дворе! Разве так можно?
- Мама, не кричи. Я плохо себя чувствую.
- Что, опять голова болит и тошнит, как днем? Мне Долорес рассказала, как плохо тебе было.
Аньянка с радостью ухватилась за эту мысль.
- Да, как днем. Я хочу лечь. И, пожалуйста, не пускай ко мне Гильермо. Я понимаю, что должна с ним поговорить, но не знаю, что сказать.
- Конечно-конечно. Давай я провожу тебя.
Розалия уложила девушку в постель и лично сходила на кухню за теплым молоком. Потом она видела на краешке кровати и ласково гладила лежащую девушку по голове.
«Прости, что ничего тебе не говорю, - думала Аньянка. – Но в полиции посоветовали пока молчать о том, что память ко мне вернулась. Не знаю, зачем им это. Но Гильермо!... Какой же негодяй! Как бы я хотела все ему высказать! Но нельзя. Пока нельзя. А потом я все ему скажу! Мало не покажется».
Во время завтрака Розалия начала тревожащий ее разговор. За столом они с Аньянкой сидели одни: Химена по-прежнему ела у себя, Гильермо же и вообще еще не проснулся.
- Мне не нравится, что ты работаешь в этом доме как сужанка. Ты хозяйка здесь, а не прислуга.
- Я знаю. Но Энкарнасьон жалуется, что они с Долорес ничего не успевают. Резель помогает, но у нее много сил уходит на малышку, а после ухода Чочии стало совсем тяжело.
Чочия уволилась два дня назад. Для нее страшным потрясением стала едва не состоявшаяся свадьба Гильермо и Аньянки. Будто в новом свете она увидела своего возлюбленного. Не в силах больше видеть обманщика, она попросила у Розалии расчета.
Не сказать, чтобы Аньянка сильно переживала по этому поводу. Чочия всегда относилась к ней плохо и вредила как могла. Тем сильнее было удивление, когда она пришла попрощаться.
Девушки стояли друг напротив друга в гостиной. Высокая, с гладко зачесанными волосами, Чочия и изящная Аньянка. Одна в светлом платье, другая – в джинсах. Одна уходит, другая остается.
- Я хотела извиниться перед тобой. Ты этого не помнишь, но я причинила тебе много зла. Я мечтала стать хозяйкой в этом доме, а ею стала ты. И хотя я тоже образована и хороша собой и ничем не хуже тебя, ты все же победила. Но не держи на меня зла. Я боролась за себя, как умела.
- Куда ты пойдешь?
- Я нашла работу продавщицы в магазине дорогой одежды. У меня нет опыта, поэтому пока меня берут на испытательный срок. Но это все же лучше, чем быть служанкой.
- Я надеюсь, у тебя все сложится.
Чочия направилась к выходу и уже у самой двери сказала:
- И мне действительно жаль, что так получилось с Федерико.
После ухода Чочии служанки окончательно сбились с ног, пытаясь поддерживать в порядке огромный дом.
- Я просто пыталась помочь. К тому же мне скучно весь день сидеть без дела.
- Больше тебе не придется сидеть без дела. Я подумала, что для тебя настало время приобщиться к нашему семейному бизнесу.
- Игрушки?
- Так ты слышала об этом? Да, наша семья издавна занималась игрушками. Фабрика небольшая, но всегда приносила стабильный доход. Сейчас нам предстоит большая работа. Себастьян никогда не верил в отечественного производителя. Он считал, что проще закупать игрушки за рубежом, чем делать свои. В результате производство практически остановилось. Много хороших работников покинули фабрику. К счастью, мне удалось найти Хосе-Армандо Круса, последнего управляющего фабрикой. Это удивительно талантливый и предприимчивый человек. При нем производство процветало. Мой недальновидный супруг уволил сеньора Круса, и фактически уничтожил дело, которым издавна занималась моя семья. Я пытаюсь его воостановить.
- Сеньор Крус согласился вернуться на фабрику?
- К счастью, да. Но работы предстоит еще очень много. И одной мне не справится.
- Но, мама, я ничего не знаю о производстве игрушек!
- Самое время начать получать информацию. А насчет дома не волнуйся. Я говорила сегодня с Энкарнасьон. Она предложила нанять еще одну девушку, и я согласилась. На днях Энкарнасьон даст объявление в газету и мы получим новую служанку.
- Это хорошая новость.
- Да. Так ты поедешь со мной на фабрику?
- Прямо сегодня?
- Прямо сегодня.
Аньянка кивнула. День пролетел мгновенно. С непривычки запомнить всех и все было просто невозможно, но Аньянке понравилась сама атмосфера, царящая на фабрике, понравились игрушки и сеньор Крус, подтянутые щеголеватый мужчина, галантно поцеловавший ей руку при встрече.
- Мне нравится наш семейный бизнес, - сказала Аньянке Розалии, когда выдалась свободная минутка.
Женщина просияла.
Аньянка читала в библиотеке, забравшись с ногами в кресло, и одновременно ела виноград, отщипывая от гроздочки, когда в дверь позвонили.
В доме было тихо. Розалия уехала на работу, Химена тоже куда-то ушла, Гильермо находился в университете. После их неудавшейся свадьбы прошло уже пять дней, и все это время Аньянка избегала Гильермо. Ей было нелегко делать вид, будто она все еще ничего не помнит, но так ее попросили в полиции.
- Аньянка, там полицейские, - сообщила Долорес, войдя в библиотеку. – Спрашивают сеньора Гильермо. Я сказала, что его нет, тогда они попросили позвать тебя.
Аньянка вышла в гостиную. Один из полицейских был ей знаком – с ним она беседовала несколько дней назад, другого она видела впервые.
- Сеньорита Аньянка, у нас для вас новости. Мы нашли людей, который вас похитили. Ваши описания были совершенно точными.
- Вы их арестовали?
- Да. И узнали много интересного. Эти парни только исполнители. Их нанял молодой человек, по приметам очень похожий на вашего брата.
- Гильермо?
- Боюсь, что так. Мы должны арестовать его. Пока еще ничего не ясно, но ему придется доказать свою невиновность, потому что пока все факты против него.
- Гильермо в университете.
- Вы знаете адрес?
- Нет, но моя мама должна знать.
Аньянка позвонила Розалии и вкратце изложила ситуацию.
- Ничего не понимаю, - голос в трубке звучал растерянно. – Так тебя похитили? Когда?
- Тогда, когда я пропала.
- Но…значит, что ты все вспомнила?
- Да. Прости, что не сказала об этом сразу, но в полиции меня попросили молчать.
- Они считают, что к твоему похищению причастен Гильермо?
- Похоже, что да. Так ты знаешь адрес университета?
Розалия продиктовала.
- Я сейчас приеду.
- А твоя работа?
- Какая работа, когда такие дела творятся!
Полицейские уехали. Аньянка прошла на кухню, чтобы поделиться с кем-нибудь своими сомнениями. Болтушка Долорес уже растрепала, что в доме полиция, и служанки горели желанием узнать подробности. Услышанное их поразило.
- Так ты, значит, все вспомнила?! – глаза Долорес горели восторгом. – И молчала?!
- Так было надо для расследования.
- Неужто это сеньор Гильермо вас похитил? – Энкарнасьон единственная из слуг стала называть Аньянку на «вы», считаясь с ее изменившимся положением.
- Сложно сказать, но, похоже, полицейские так и думают.
- Вот это да! Вот это да! – Долорес не могла усидеть на месте от оживления. – Кто бы мог подумать!
Остальных обитателей дома новость об аресте Гильермо привела в шок.
- Этого не может быть! – кричала Химена, мечась по дому. – Это навет! Мой мальчик не мог такого совершить!
- В полиции не сомневаются в его виновности. Два бандита, похитившие Аньянку, назвали его имя.
- Им заплатили, чтобы они так сказали!
У Химены началась истерика.
- Мой мальчик не мог такого сделать! Его оболгали!
- Твой мальчик? – зацепилась за фразу Розалия.
Химена зло на нее посмотрела.
- Да, мой! Это мой сын! Неужели ты думала, что я брошу своего ребенка?!
- Он знает?
- Мы не говорили. Он думает, что ты – его мать. Сколько раз он признавался мне, что мечтает, чтобы его матерью на самом деле была я, а я не могла открыть ему правды! Ты же никогда его не любила! Тебе было плевать на него! Вот эту девку ты сразу приняла как родную, а Гили… - Химена разрыдалась. Весь ее боевой запал иссяк, оставив отчаяние и опустошение.
Прибежавшая на крики Рамона укоризненно смотрела на Розалию. Потом обняла Химену за плечи и повела наверх. На полпути женщина вывернулась из ее рук.
- Нет! Я должна поехать к нему! Он должен знать, что не одинок, что я не бросила его!
- Сеньора, уже вечер. Вам не разрешат свидания.
- Мне все равно! Это мой сын, и я должна быть рядом с ним!
Химена уехала, в сопровождении верной Рамоны, а к Розалии подошла Аньянка.
- Падают последние завесы тайны. Теперь мы знаем все.
- Гильермо – сын Химены.
- И Мигель тоже был ее сыном. Элиса описала мне его внешность и назвала день рождения. Они с Гильермо родились в один день. Но взять в дом обоих мальчиков сеньор Себастьян не мог, поэтому выбрал Гильермо, а Мигеля отдал Элисе.
- Химена столько лет жила рядом с сыном, но не могла ему сказать, что она – его мать.
- Меня больше поражает другое. Она ведь знала о существовании Мигеля, однако в течение стольких лет ни разу о нем не вспоминала.
- Химена очень расчетливая женщина. Ей были нужны деньги. – Розалия села на диван рядом с дочерью и взяла ее за руки. – Долгие годы я не понимала, что рядом со мной ее держит не только дружба, но и деньги моего отца. Думаю, вначале Химена действительно любила меня, но потом алчность в ней победила добрые чувства. Она родом из хорошей, но разорившейся семьи, и когда появилась возможность занять в этом доме мое место, она не выдержала соблазна. С ее точки зрения жизнь была к ней несправедлива: Я получила и состояние и мужа, ей же не досталось ничего.
Аньянка вспомнила Чочию. Как часто люди выбирают легкие пути! Они жалуются на судьбу, но вместо того, чтобы работать и ждать свой шанс, пытаются отобрать чужой.
- Неужели Гильермо посадят? Ты это допустишь?
- Он мой сын, и какой-то частью души я все же люблю его, но он похитил тебя, и Бог знает, чтобы сделал, если бы ты не сбежала. Я не собираюсь его покрывать. Но у меня есть интересная мысль.
- Какая?
- Еще рано об этом говорить. Но если все пройдет как я надеюсь, ты будешь очень довольна.
На следующее же утро Розалия поехала в больницу. За прошедшее время состояние Себастьяна постоянно менялось. Он пришел в сознание, но речь его была затруднена, и врачи говорили, что недолго ему осталось.
Розалия оплачивала лечение, но ни разу не приезжала в больницу лично. Ей был противен этот человек. Однако сегодня им необходимо было поговорить.
Увидев жену, Себастьян издал странный звук, похожий на хрип.
- Не утомляйте его, - сказала, выходя, медсестра.
Розалия села на стул, стоящий рядом с кроватью. Сегодня она была хороша как никогда, свежая, лучащаяся здоровьем и жизнелюбием. Вместе с ней с улицы прилетели запахи ветра и жареной кукурузы, которой торговали на углу. Голубой костюм оттенял темные волосы, которые совсем не портили редкие седые прядки.
Себастьян смотрел на нее и не мог поверить. И в первые дни свиданий Розалия не казалась ему столь привлекательной, как сейчас.
- Я пришла, чтобы рассказать тебе о том, что произошло. Думаю, тебе будет интересно это узнать. Я знаю, что Химена как-то навещала тебя, но не знаю, что она говорила.
Себастьян прикрыл глаза, чтобы Розалия не увидела блеснувших в них слез. Химена действительно приходила. Ровно на пять минут. Увидев его состояние, она поспешила уйти. И только тогда Себастьян отчетливо осознал ее истинное отношение к нему. Химена любила не столько его, сколько его деньги, точнее, деньги Розалии. Потеряв все, он стал ей неинтересен. Понимать это было очень больно.
Розалия начала рассказывать. О том, что она удочерила Аньянку, о ее похищении, амнезии и неожиданном возвращении памяти. И об аресте Гильермо.
- Нет, нет, - прохрипел Себастьян. – Он не мог.
- У полиции нет никаких сомнений. В самое ближайшее время Гильермо будет предъявлено обвинение, и он отравится за решетку.
Себастьян застонал. Он хотел так много сказать… Но что он мог сказать? Он и сам видел, что Гильермо слишком любит деньги – в этом он пошел в Химену, - что привык много тратить, но даже не думает о том, чтобы зарабатывать. Больно было думать, что сын пошел на криминал. Но… За все время, что Себастьян провел в больнице, Гильермо ни разу его не навестил. Лишь теперь Себастьян осознал место, которое занимал в сердце любимого сына. Гильермо не любил его. Для него отец был источником дохода и не более того. И вес же. услышав об аресте сына, Себастьян ужаснулся.
- Мне тоже неприятно, что Гильермо окажется в тюрьме, но за все надо платить. Однако я предлагаю тебе обмен. Помнишь Федерико, который выдавал себя за второго твоего сына? Сейчас он в тюрьме. По твоему обвинению. Но если ты снимешь обвинения, его могут освободить. Тогда и мы сделаем все, чтобы Гильермо не гнил в тюрьме.
- Как… я могу… это сделать? Я… согласен на все.
- В коридоре адвокат. Я позову его, и мы все оформим официально, - спокойно сказала Розалия, стараясь не выдать своей радости.
По окончании всех формальностей, адвокат довольно улыбнулся.
- Сеньора, с этим заявлением, - он похлопал по папке, - я почти уверен, что мы сможем добиться досрочного освобождения. Конечно, это случится не за неделю, но дело сдвинулась с мертвой точки. С вашего позволения, - он галантно поклонился и ушел.
Розалия вернулась в палату и вновь села на стул.
- Знаешь, я хотела сказать… Возможно, тебе это и не нужно, но я прощаю тебя. Ты причинил мне много зла, но я не держу обиды. Господь тебе судья.
- Розалия, пожалуйста… Выслушай… Прости меня. Я был… Я страшно ошибся… Я был не должен…
- Не говори ничего, тебе надо беречь силы.
- Уже не надо. Я знаю… что мне немного осталось. Но ты должна знать… Я глубоко сожалею… Я позволил…Химене вскружить себе голову. Я был слаб и глуп, но…я жестоко заплатил за это… Если бы было можно все вернуть…я бы никогда…
Себастьян без сил упал на подушку. По его щекам текли слезы, и Розалия почувствовала жалость к этому немолодому человеку, причинившему ей столько зла. Но она выжили и выздоровела, у нее есть дочь и планы на будущее. У Себастьяна нет ничего, кроме этого замкнутого больничного мирка, который ему уже не покинуть.
Розалия взяла мужчину за руку.
- Я прощаю тебя.
Не понимая, почему это происходит, она тоже заплакала.
Прошел еще месяц прежде, чем перед Фико распахнулись двери тюрьмы. За это время многое произошло. Умер в больнице Себастьян. Удивительно, но на похоронах Розалия горько плакала, удивляясь сама себе. Но слишком много в ее жизни было связано с этим человеком, чтобы ничего испытать при известии об его уходе.
Гильермо освободили. Химена рассказала ему, что является его матерью. Однако Гильермо отнесся к этому не слишком радостно. Ему нравилась Химена, но еще больше ему нравилось носить фамилию Агуэрро. К тому же, после ухода из особняка Агуэрро, что могла дать ему новоявленная мать? И едва выйдя из тюрьмы, Гильермо расставил все точки над i. Да, ему приятна Химена, но она – никто. У нее нет дома, нет состояния, а одной любовью сыт не будешь. Услышав такие слова из уст обожаемого мальчика, Химена с нервным срывом попала в психиатрическую клинику, а вылечившись, уехала из города.
Но и Гильермо пришлось несладко. Розалия не отказалась от него, но сообщила, что такому взрослому парню пора начинать самостоятельную жизнь, так что очень скоро Гильермо оказался в маленькой квартирке, записанной на его имя и небольшой суммой в кармане и пожеланием успеха. Розалия не отказалась ему помогать, но отказалась содержать. Не привыкший к столь суровой жизни, Гильермо начал искать, как бы все исправить и нашел способ, издавна посещавший людей, желающих разбогатеть за чужой счет. Еще недавно он жестоко высмеивал эту полную девушку со скобками на зубах, теперь же стал ее верным рыцарем. Однако отец богатой дурнушки не спешил раскрывать объятия неожиданному поклоннику дочери. Повторялась история Себастьяна, только Гильермо этого, конечно, не знал и не собирался учиться на чужих ошибках.
Дела на фабрике вдруг пошли так хорошо, что Розалии пришлось расширить производство. К счастью, кроме надежного управляющего с ней рядом была ее дочь, и перспективы радовали.
У ворот тюрьмы Фико встречала целая делегация, состоящая из Аньянки, Розалии, Долорес и Резель с ребенком.
Едва увидев парня, Аньянка с визгом бросилась ему на шею.
- А вот и мы! Не ждал?
- Не ждал. Думал, меня освободят только завтра, - Фико смотрел по сторонам и еще никогда мир не казался ему столь прекрасным. – Как хорошо быть на свободе.
Со смехом подбежали Резель и Долорес, подошла улыбающаяся Розалия.
- Ну что, поехали домой? По секрету скажу, что Рафаэлла в честь твоего освобождения готовит какое-то редкостное блюдо.
Фико почувствовал, как на глаза накатили слезы. Да, он ехал домой.
18 октября 2007-го года.