- Ты воровка!!! Мерзавка! Тварь бессовестная, неблагодарная!!!
Да, я такая. Сижу и гляжу в монитор. Ну, как будто бы, типа, работаю. Комната 6 квадратных метров. В ней компьютерный стол, стеллажи и тумбочка с чайником. Ну еще где-то метр пространства у двери, на котором стреляет Аврора, и толпа разъяренных матросов направляется к Зимнему…
- Как ты смеешь зариться на не свое!!! Ты забыла, что это мое! Я деньги вкладывал, я всё… Я!!! Ты туда ни копейки!.. Ты ж вообще всю жизнь за мой счет!!!
Смею, смею. Мне даже смешно. Сколько раз я уже наблюдала подобное.
Крики, визги, упреки, сверканье глазами. Это матушка сердится. Негодует.
Рядом белые, плотно поджатые губы, взгляд деревянный. Тихая ярость, задавленная. Из самых недр. Это папа.
Мой добрый папочка. Славный. Единственный. Он когда-то брал меня на руки и дурачился вместе со мной. Не давал целовать свои щеки, говорил: «Ой, боюсь-боюсь! Ой, не надо!» Я смеялась до коликов и все лезла губами к щетине. Нет уж, дай я тебя поцелую.
- Ты ведь только и делаешь, что пьешь нашу кровь! Никогда не была человеком. Разве мало мы тебе дали?! А теперь ты решила, что можно прийти и ограбить своих же родителей?!!
- Почему же ограбить? Я решила все разделить по-честному: между вами, мной и двумя братьями (вашими же сыновьями). Что же в этом во всем такого уж криминального?
- А какое ты право имеешь делить то, что тебе не принадлежит?!!
- Почему это не принадлежит? Очень даже. Этот дом на меня записан. Мы брали кредит на его достройку. И весь год, переехав, его до ума доводили…
Этот дом. Трехэтажный, кирпичный, с подвалом и сауной. Он такой просторный и светлый. Я любила его. И люблю. Я сама рисовала план комнат. Я мечтала, как буду в нем жить вместе с мужем, ребенком, родителями и братьями. Большой дружной и светлой семьей. Сразу три поколения. Той семьей, которой у меня никогда в жизни не было.
-Ну и что, что доводили. Вы же там жили. Значит ДОЛЖНЫ были делать что-то… Мы же вам позволяли там жить… Но это вовсе не значит, что ты можешь теперь влезать в наши планы и пытаться что-то менять! Ты не смеешь! Это все НЕ ТВОЕ!!!
Нет, мое. Даже больше, чем ваше. Потому что я очень любила здесь жить. И была по-своему счастлива в этом доме. Он меня согревал, утешал. Я делилась с ним всем сокровенным. А еще я его украшала, как могла, создавала уют. Я гордилась им, радовалась, принимала любимых друзей. И дом тоже был рад и гордился собой, с благодарностью открывая свои светлые двери всем желанным гостям. В общем, мы с ним очень любили друг друга. Я и дом.
- Что за выродок, господи. В нашей семье?! Никого же такого больше нет! Ты одна такая!
* * *
Да, я выродок. Это слово мне отлично знакомо. Лет с двенадцати. А может раньше. Но в двенадцать оно стало звучать особенно часто. Мы тогда переехали. У меня родился братишка. Я была все лето у бабушки и не знала, что мама беременна. Как-то не замечала до этого. И вообще плохо помню тот год. А когда вернулась, оказалось, что ей рожать через месяц! Вот такие дела. А потом как-то услышала, как родители жутко ругаются в спальне. Впрочем, это была не новость, они часто ругались. По жизни. Папа - он очень умный, работал в институте старшим научным сотрудником, был веселым, немного рассеянным, никогда не знал, что там у меня в школе, не вникал особенно. Только пил много. Все тогда пили. Мама злилась по-черному.
Я с тех пор ненавижу выходные и праздники. Потому что каждую пятницу и предпраздничным днем мой отец возвращался домой «на рогах». Это было нестрашно, даже смешно. Потому что пьяный он был еще более мягким и добрым. И весёёёлым! Только мама орала как резаная. Я понять не могла, для чего?! Он же пьяный, ему все равно. А вот утром на следующий день начинался обычный спектакль. То есть, нет, конечно, это был не фарс, а реальность, в которой мы все тогда существовали. Только я опять не "врубалась" (извините за слэнг), для чего каждый раз так хлопать дверями, оскорблять друг друга и злиться. А потом шипеть будто змеи. Это сколько же надо сил! Мы со старшим братом обычно забивались куда-нибудь в угол и сидели как мыши. Просто ждали, когда это кончится, и боялись, что нам тоже достанется. Очень сильно боялись.
И в тот раз они тоже ругались. Только из-за другого. Потому как как раз накануне папа не пил. Потом мама выскочила из комнаты и кричала на всю квартиру:
- Где она, эта женщина?! Дай мне ее телефон! Я ей сейчас позвоню и скажу!!! Скотина!!!
Папа лишь виновато отбрыкивался.
- Лиза, быстро иди сюда! Заходи! Видишь, вот он, твой отец. Знай, что он – настоящий предатель!!! Он завел себе женщину! В тот момент, когда я жду ребенка!!!
Я стояла, прижавшись башкой к косяку, и не знала что делать. Что говорить. У отца есть другая женщина. Странно как-то. Я об этом читала и слышала, но не думала, что такое может случиться. Впрочем, честно сказать, мне-то было почти все равно. Просто нужно было реагировать как-то. Осуждать, выражать презрение. Я старательно хмурила брови, «ошарашенно» раскрыв рот…
- Что ты встала в дверях, дай пройти! Или лучше… Принеси сюда телефон! Я сейчас позвоню ей. Я все выскажу!
Принести сюда телефон? Это как это? Он в прихожей, на проводе. По-любому сюда не дотянется. Я тихонечко сваливаю в свою комнату. Нет, мне надо подумать. Определенно.
* * *
- Нет, и как это ты собираешься жить после этого?!! Ведь тебе придется с ЭТИМ жить! И ребенку твоему! Неужели тебе нестрашно брать на себя такой грех!!! Мы же твои родители!
Мне нестрашно. С некоторых пор. Я свое отбоялась, видимо. Слишком долго боялась. Устала. Вот и все.
- Ты что думаешь, заберешь себе эти деньги и будешь счастлива?! Сможешь жить спокойно? С чистой совестью?!
- Почему бы и нет? Я как раз таки это умею. Быть счастливой. В отличие от вас.
Прошлый год был довольно странным. Дом огромный, просторный, похож на английский. Уютный, степенный, не очень-то теплый (газа тогда еще не было), но это все ерунда. Но зато постоянно толпы гостей, песни, танцы, веселье. Так здорово! Сын носился по этажам, катался на попе по лестнице. У него на мансарде свой уголок. Там палаточный домик, игрушки, столик маленький письменный, даже детский рояль… И труба из плащевки, что-то типа прохода из одной палатки в другую. Я любила с ним ползать по ней. Быстро-быстро. Так натренировалась, что практически не застревала. А потом он придумал другую игру.
- Мам, смотри: я ползу не по трубе, а в трубе, как змея! Хочешь попробовать?!
Было здорово.
Только вечно какой-то загруз. Мама с папой опять недовольные. Снова ссорятся из-за денег.
"Этот дом, он такой много с нас тянет. Невозможно уже. Это он виноват. И зачем мы его построили?! И теперь живем будто нищие. Ничего не можем себе позволить..."
Так позвольте уж, господи! Ну чего вы хотите?! Что вам надо для полного счастья? Ах, газон. Да пожалуйста. Вот вам газон. Нет, бассейн на участке?! Дурь какая-то. Лето длится всего три месяца. Хорошо, если два из них – теплые, без дождей. Все вокруг прекрасно обходятся, покупая себе надувные бассейны. Их же пруд пруди, всех размеров. Стало жарко – надул, набрал воду и плескайся себе на здоровье. Осень - сдул и кинул на полочку. Пусть лежит до следующего лета. Но нет. Это нам не подходит. Мы ж не такие. Мы же "избранные". Нам же надо, чтоб "не как все". А желательно - круче.
Ну надо, так надо. Пусть будет бассейн на участке.
А теперь что не так? Снова дом стал плохим. Снова "тянет". Хорошо, мы отправим вас к морю. Как вы смотрите, если в Тунис? Вот и славно.
"Ой, Лиза, доченька, спасибо, что встретила. Отдохнули отлично. Правда, в этом отеле были только старухи-француженки. Мы ходили в другой, в пятизвездочный. Там получше. А вообще мы решили, что этот дом все же нужно продать. Нам такой огромный не нужен. Я тебе скажу по секрету, папа хочет купить себе виллу в Болгарии, нам сказали, там очень здорово. Ну и еще мы хотим купить дом поменьше, сдать его и жить на ренту. Только если мы все же решим уехать, нам ведь нужно, чтобы там были внуки. Ты на Диму пришлешь?"
* * *
Я опять возвращаюсь в ту пору, когда поняла, что детство закончилось. Брат родился. Перестройка, ветер нового времени, дух перемен. Папа бросил свой институт, мама тоже, и ударились в бизнес. Уходили в пять утра, возвращались за полночь. Младший брат был с бабушкой. Мы со старшим, каждый сам по себе, но толклись в общей куче, где-то рядом. В выходные они вспоминали, что мы есть. Начиналась проверка дневников и тетрадей. (Нет, терпеть не могу выходные). В общем, «дрючили» нас по полной. Я училась все хуже и хуже, поведение «уд», иногда даже «неуд». Эти вещи в нашей дружной семье не прощались, карались сурово. Называлось – сходка на кухне. Собирались все члены семьи: папа, мама, бабушка (насчет деда не помню), старший брат. Если б младший мог говорить, притащили б наверно и младшего.
- А теперь пусть каждый из вас скажет Лизе в лицо, что он думает. – Это папа вещает с трибуны.
И понеслось!
Робко бабушка:
- Лиза, так же нельзя. Как нестыдно. Ты ведь девочка…
- Да какая там девочка! Просто бестолочь! Мы тут пашем как проклятые, света белого не видим, а она только нервы треплет. Не ребенок, а выродок! гадина! – Мама, конечно.
- Да уж, да уж… Благодарности в ней ни на грош. Ничего же из себя не представляет, а туда же. Что-то тут выкозюливается. Ну теперь ты, Сережа, скажи.
Брат вступает. У нас разница с ним в два года. Он такой же, как я. Только еще больше зажатый, задолбленный. Глазки бегают, взгляд исподлобья.
- Я считаю, что это неправильно… Так вести себя. Я осуждаю.
Эх ты!.. Тоже туда же! Сам ведь в тех же условиях. В той же шкуре. Мог бы и промолчать. Я уж не говорю, заступиться.
- Да свинья она неблагодарная! И за это будет дома сидеть. Чтоб на улицу нос не высовывала. Только грязь собирать. И только если узнаю, что меня опять вызывают в школу… Позорище!!! Ты же девочка!
Я не девочка. Я бестолочь, гадина, выродок. Разве, мамочка, ты забыла?
* * *
Милый дом. Я прощаюсь с тобой. И за все тебя благодарю. Я была здесь почти что счастлива. Как могла. Как умела.
И мне жаль, что так вышло.
Есть такая порода людей. Посади их хоть во дворец, где играют свирели, где все блестит, и где даже, простите, санузел из чистого золота, а они все равно будут маяться. И не знать ни покоя, ни радости. А потом от тоски закроются в золоченом сортире, нырнут в унитаз, выловят там отходы человеческого организма и вздохнут с облегчением, торжествующе: «Ну слава богу! Мы всегда знали: жизнь – такое дерьмо!»
* * *
Отшумели! Устали, видимо. Что поделать, силы не те. Уже возраст. Пошли в свою комнату «перетирать». Обсуждать план дальнейших боев. Я, по-своему, даже горда за себя. Ведь, по сути, во многом, благодаря мне, они прожили вместе так долго. Потому что в жизни был смысл, общая цель – побороть меня окончательно! Доказать, что их выбор пути самый правильный. Нет, не мне доказать. А себе самим. И поэтому силы удваивались. Даже учетверялись. А еще при наличии столь живого ума, интуиции и так далее – можно столько найти всевозможных путей для воздействия. Мы практически асы в этой манипулятивной войне. Закалились в сражениях. Уже слышу, как мама тихо за дверью шепчет моему мужу:
- Мы тебя так любим, так любим (батюшки, и откуда ж взялось!). Мы на твоей стороне. Пусть разводится, если дура такая. И всегда была. Только сына мы ей не дадим. Будем жить здесь все вместе. И ты с нами. Можешь даже жену привести. Дом большой. Места хватит.
Эк, тебя понесло, моя милая! Смешно даже. Захожу в свою комнату. На портфеле с бумагами сломан замок. Своровали по-тихому все, что было (свидетельства, план участка, ну и так далее). Прям как дети. Шпионские страсти! Мне смешно. Я давно уже все это знаю и видела.
* * *
Ты прости меня, дом. Я тебя ни за что бы не бросила, не отказалась. Не предала бы. Ты ведь был для меня словно символ. Гармонии, радости, счастья семейного. Мне казалось, что со временем люди меняются. (Все меняются в лучшую сторону). Успокаиваются, мудреют. Так должно быть.
Я хотела здесь жить, и делать так, чтобы ты становился все лучше и лучше. Я мечтала о саде с цветами (правда, я в этом мало смыслю пока, но со временем, при желании…) Было б здорово, если бы по мансарде бегали дети, не один, и не два, а целая куча! Может даже пять или десять. Дети братьев, мои, друзей и соседей. Мы могли бы ползать в трубе как змеи, играть в прятки, жмурки, войнушку и прочее. И купаться в бассейне мы тоже могли бы. Раз уж он у нас есть, "не такой как у всех".
Но не вышло. Наверное, так не бывает. Помните, как в кино всех времен и народов (просто вечном каком-то кино), пьяный "в хлам" Ипполит, сидя в ванной, говорит очень мудрую вещь: «Не бывает ожидаемого, запланированного, запрограммированного счастья…»
Так вот и у меня. Не сложилось. Ты ведь все понимаешь, правда, мой милый дом? И печалишься вместе со мной. Оттого в наших комнатах ни с того ни с сего, несмотря на наличие газа (все-таки провели отопление), стало холодно. Просто пронзительно. Мне знаком этот холод лет, наверно, с двенадцати. Или даже чуть раньше.
А еще эта крыса…
Поселилась в столовой, как только все началось. Просто внаглую. Вылезала, мотая хвостом. Сразу кинулись гнобить кота. Мол, не ловит, зажрался, вон из столовой! Только кот здесь совсем непричем. Он не может поймать. Он к ней даже приблизиться толком не может. Перейти силовое поле. У нее же здесь своя миссия. Мы-то знаем с тобой, правда, дом?
* * *
- Я хочу поделить этот дом на четыре равные части. Между членами нашей семьи. Чтобы каждый мог жить своей жизнью, независимо друг от друга. Не зацепляясь. Чтобы не было больше соблазна управлять и манипулировать. И играть то на чувстве долга, то на чувстве вины. Унижать, оскорблять, выдвигать ультиматумы. Дом огромный, всем денег хватит, никто по миру не пойдет. И потом, вы сами подумайте. Ну зачем вам двоим столько денег? Чтобы время от времени выбрасывать кость: ну-ка, детки, служить! Кто для нас лучше спляшет? Кто покажет свое почтение? "Мы ж всю жизнь все для вас... чтобы вам было лучше".
Ну так и поделитесь. У вас трое взрослых детей. У двоих уже семьи и свои дети (правда, я развожусь, но неважно). Мы довольно крепко стоим на ногах, ну а если теперь разделить этот дом, все вообще заживут замечательно. И не нужно бояться старости. Мы поможем, мы вас не оставим. Ведь весь год помогали.
Я хотела сказать все это. Я готовилась. Позвонила старшему брату. Говорю: "А давай предложим такие условия: мы им – ежемесячно деньги, в виде пособия. Ну такого, нормального, чтоб хватило на безбедную старость. По мере наших возможностей. Это же самый правильный ход. Ведь они о нас тоже заботились".
Брат сказал, что подумает.
А теперь сидит весь насупленный, смотрит искоса, глазки бегают, прям как в детстве, на кухне.
- Ничего я не слышал. Ничего она не говорила…
Бедный, бедный… Какой же ты… слабенький.
- Вот... ты слышала?!! Поняла теперь?!!! Ничего он не знает! И учти, если ты это сделаешь… Если ты попытаешься отобрать нашу собственность! НАШУ собственность! То покоя тебе не будет! И мы все, слышишь, все тебя за это осудим! И все будут знать, что ты воровка! Настоящая, стопроцентная!!! Поняла?!
- Да конечно. Чего уж там.
- Что-то мы пропустили когда-то. В тебе. Что-то недосмотрели.
А смотрели? Ты вообще-то меня замечал, милый папа? Видел, что я, и кто я?
- Да пошли отсюда, что с ней говорить! С этой… Гадиной!
* * *
Мама, мамочка. Мне тебя жаль. У тебя не осталось сил. Оттого ты кричишь что есть мочи в пустоту. Словно молишь о помощи. Или пощаде.
Столько лет ты пытаешься, сжав всю волю в кулак, совместить это, несовместимое, примирить двух непримиримых противников. Чувство долга и чувство любви. Страх и веру. Мужа и дочь. И в конечном итоге все равно выбираешь первое. Каждый раз.
Но я больше не стану тебе потокать. Быть твоим утешителем. Той жилеткой, на которой ты будешь оставлять свои слезы, а потом уходить с облегченным на время сердцем. Чтобы снова одеть свою маску и включить в голове калькулятор: "Почему это нам только четверть от дома? Нас же двое?! И вообще как ты сме..."
* * *
Я сегодня спала как сурок. Сладко-сладко.
В доме мужа. У того, с которым мы скоро разводимся. Но который, при этом, самый близкий и родной для меня человек. Мы вчера говорили в машине. Долго. Я сказала:
- Сам выбирай. Можешь быть с ними всеми заодно. Мне без разницы. Я привыкла одна. И уже накопила достаточно сил. Я борюсь не за дом, не за деньги. А за право жить так, как хочу. И быть честной сама с собой. А еще, как ни странно все это звучит, мне хотелось бы сохранить отношения (человеческие отношения!) ну хоть с кем-нибудь из семьи. С братьями. Или с младшим братом. Потому что, если все оставить как есть, то когда-нибудь наши супер-родители нас обязательно стравят. И при этом будут сами смотреть и науськивать, ну давай, дай ей еще, ну скажи, что ты о ней думаешь. Так уж было не раз.
И потом, нам же нужно возвращать этот самый кредит. Чтобы он на нас не висел на двоих, раз уж мы все равно разводимся. Ведь они же об этом не думали. Им вообще все равно, их "несет" как всегда. Они сами себе надоели "до чертиков". Со своей маятой, пустотой и бегами по порочному кругу. Нынче нам нужна вилла в Болгарии, завтра в Испании, послезавтра снова окажется, что вокруг - сплошное дерьмо.
Я хочу изменить свою жизнь. И остаток ее провести по-другому. И хочу, чтобы мы разошлись по-хорошему. Пока это еще возможно. Не гнобя, не грызя, не виня в неудавшейся жизни. А еще пока нет никого. Ни мужчины, ни женщины. И не нужно скрываться и прятаться, чувствуя себя виноватым. Только ты и я.
Муж все понял. Он очень хороший. Умный, сильный и светлый. Он не стал осуждать, обвинять меня и жалеть ни о чем не стал. Просто принял решение – быть со мной. Просто рядом. Пока это все не закончится. Не придет к своему завершению. И на этот раз я дойду до конца. Завершу этот круг, соскочу с него. Ррраз. И на новый виток.
* * *
Уезжая из офиса, я оставила лист с отпечатанным текстом:
«Дорогие родители! Документики все же лучше вернуть. Потому как иначе мне придется нанять человека, чтобы их восстанавливать. Это время, и деньги, сами знаете (считать-то умеете). В общем, все лишь немного затянется, но в итоге все равно будет так, как должно быть. Как я решила. Но при этом, поверьте, ваша доля существенно снизится.
С уважением, выродок».
Этой ночью впервые мне было спокойно. Я как будто плыла по волнам. Очень теплым и очень ласковым. И услышала голос. Чистый, добрый, чудесный. Удивительный голос. Не мужчины, не женщины. Ангела.
- А сейчас ты откроешь глаза. Можешь высказать все, что ты думаешь. Им в лицо. Или кому-то конкретно. Все, что хочешь.
Я проснулась, посмотрела на звезды...
«Папочка, возвращайся! Ну, пожалуйста, милый мой папочка! Самый лучший на свете! Почему ты закрыл свое сердце? Я понять не могла, что я сделала? Мне ведь было так плохо все эти годы. Я осталась совсем одна. С того самого времени, когда детство закончилось. Почему ты ушел от меня? Возвращайся, пожалуйста, ПАПА!»