Вечер был освещен совершенно необычным светом. Месяц использовал неоновые оттенки и голографическое изображение.
На ребенка это действовало по-сумасшедшему.
- Мэла! - вопила мелкая Санька и скакала чуть ли не выше забора. И протягивала ручки к волшебному куску света, который завис над лесом.
- Ребенок прав, - сказал взрослый Санька, - месяц экстраординарный. Я просто обязан передать этот свет на холсте.
- Это невозможно, - сказала Мэл, - ты ведь не бог, Артист.
Дед закурил "Приму", предварительно размяв ее в коричневых пальцах. И сказал глубокомысленно:
- Такая луна - к ясным дням.
- А ведь уже вовсю весной пахнет, - сказала Женька, - правда, Мэл? Правда, Саня?
Все согласились. Весной пахло удушающе. Из леса неслись все тончайшие парфюмерные ноты этого мира: талая вода, сырая земля, подснежники, сморчки, гнилой валежник.
- Колбасит нестерпимо, - поёжился Санька, - пойду писать, пока вдохновение напало.
Дед, Мэл и Женька еще погуляли с ребенком. В нормальных семьях в такое время дети уже спят. И мужья спят в пьяном виде около телека. Но эта семья была ненормальная. Не устаем это повторять.
Мэл, Женя и мелкая Санька вернулись разомлевшие от лунного света, посеребренные им же, и странно веселые.
Санька писал.
На холсте уже жила какая-то параллельная реальность. Ночной город, старинные дома из красного кирпича. Проносящиеся мимо машины. И парень с девушкой, которые сидели спиной к зрителю на толстой трубе теплотрассы.
Над ними горел факельным светом месяц.
Санька пытался слегка притушить этот свет и рассеять его по всей картине.
- Офигенно получается, Саня! - воскликнула Мэл.
- Не мешай, - нейтральным голосом ответил он.
Мэл стала тихонько возиться с мелкой. Она говорила то мелкой, то Женьке:
- Тщщщ!
Она сама отлично знала, что за напасть - вдохновение. Как навалится! Не отобьешься.
Мелкая Санька была помыта и уложена в кроватку. Женя и Мэл попили чаю с мелиссой. От мелиссы и луны накатила сказочная сонливость.
И тут Лика позвонила.
- Слушай, у меня ужасное горе! - начала она без предисловия. - Наша няня делает себе пластику.
- Что?! - спросила сонная Мэл.
- Пластику себе делает эта старая корова. Завтра у нее операция. Она сообщила об этом только сейчас.
- Слушай, чудная девушка, ты думаешь, мне интересна личная жизнь твоей няни?
Лика сдержалась, чтобы не заругаться. Нельзя ругаться на друзей. Особенно, когда они тебе срочно необходимы.
- Мы собирались на неделю в Штаты. Нас пригласили в одну и ту же картину - Дэна делать фотопробы, а меня - музыку писать. Договор уже подписан. И эта старая ****ь, няня то есть, знала! Знала, и так подставила! Скажи, убить ее, что ли? Заказать?
- Просто уволь, - ответила совершенно сонная Мэл.
- Ага, уволь. А потом попробуй найди другую. Эта у Анжелики Варум работала.
Мэл ничего не знала про Анжелику Варум. Она плохо понимала, чего от нее хотят.
- Можно Аньку у тебя на неделю оставить? - спросила Лика ангельским голоском.
- Можно, конечно.
Мэл безбожно хотела спать. Сейчас ей можно было втюхать не только Ликину Аньку, а даже Чикатило на перевоспитание.
- Так мы привезем завтра!
- Кто там тебя домогался? - спросил Санька, не поворачиваясь.
- Лика. Куда-то они уезжают, а няня делает пластическую операцию, так что нам завтра второго ребенка подкинут.
- Ладно, - спокойно отозвался Саня. - Ты только не спи, я сейчас приду. Мне необходим заряд сексуальной энергии.
Женька уже спала сном уставшего солдата, и не слышала. Слава небесному компьютеру.
Мэл была в полусне, где отчетливо двигались и говорили герои ее нового романа. Санька погасил свет и вторгся в сон. Мэл даже не сразу поняла, что это реальность.
- Артист, ты дома? - удивилась она. - Ты же в Швеции!
- Я не в Швеции, - ответил Санька задыхающимся шепотом, - я в тебе!
Мэл немного очухалась.
- Да, и глубоко во мне!
Месяц бросал свой хулиганский свет Мэл и Саньке в изножье. А волшебная сила распространялась по всему брачному ложу.
Невероятный оргазм.
Изнутри закипело от повышения температуры и уровня кислотности.
- Одуреть, - простонал Санька, - никогда в жизни так не было.
- Если б можно было одновременно писать и делать секс - это была бы лучшая книга в мире, - ответила Мэл.
- Или лучшая в мире картина, - согласился Санька, - но невозможно.
- Да. Ты пришел и рассеял мои фантазии. Кстати, там ты в Швецию поехал. За золотой медалью.
- Я в Швецию даже не посылал ничего.
- Я в курсе. А зачем ты палец внутри меня держишь, эй?!
- У тебя до сих пор все пульсирует. Не хочу потерять ни одной молекулы оргазма.
Мэл прижалась к своему утонченно-извращенному сожителю и заснула. Сон был хороший, сладкий и крепкий, но не про Швецию.
- Эй! Открывайте! Вы там умерли все, что ли?
В дверь долбили ногой, и собака лаяла по-сумасшедшему.
Лохматые и заторможенные обитатели странного дома побежали к двери. Впереди - мелкая Санька. За ней - большой Санька в боксерах и с амулетом на шее.
Женя и Мэл высунули по одной ноге из-под одеяла.
В дом вошли Лика - в страшно гламурном голубом пальто, Дэн - с кофром гигантских размеров и мелкая Анечка, одетая под куклу Барби.
- Ой, это вы, - сказала Мэл, - а мы чего-то заспались...
- Нехреново заспались, - Дэн посмотрел на часы, - первый час дня!
- Ну, мы же - богема, - объяснила Мэл, и вылезла к гостям в детской ночнушечке длиной до верхнего края бедра.
- А мы кто - люмпен-пролетарии, что ли? - спросила Лика. И повернулась к Дэну:
- Напомни мне, чтоб я ей купила в Штатах нормальную ночную рубашку. Ее скоро муж бросит - это ж полное отсутствие сексуальности.
- Ага, - сказал Санька, и посмотрел на Мэл, - полное.
И начал ржать. Мэл не выдержала и тоже захохотала.
- Послушайте, вы что? Я вам ребенка оставляю все-таки! - крикнула Лика несердито (она хорошо знала эту пару придурков).
- Давайте ребенка, - заявила Женька, - пойдем, кукленок, я тебя раздену.
- Я - кукленок? Охуеть, - выдала Анечка.
- Такое нельзя говорить плохое слово, - авторитетно сказала ей мелкая Санька.
- И где набралась этой лексики? - Лика плюхнулась на скрипучую табуретку. Мэл села напротив, на другую такую же конструкцию.
- Не иначе как от няньки.
- А не от тебя? - поинтересовалась весело Мэл.
- Кофе будете? - спросил Санька.
- Можно и почавкать, - отозвался Дэн, - мы не завтракали, торопились к вам. Самолет у нас только в семь часов вечера.
После омлета с сыром Лика и Дэн уехали, оставив мелкую Анечку и к ней - кофр. Санька пошел к своему полотну, а дети стали бурно и радостно играть.
Один ребенок рос в деревне без детей, второй - в каменных джунглях, тоже без контактов со сверстниками. Поэтому они были счастливы друг другу. У Жени была книжка, у Мэл - компьютер. Каждому - свое.
Так прошли два гармоничных и полноценных дня.
К гармонии добавлялся необходимый элемент. Феликс звонил каждое утро и каждый вечер. После его звонков Мэл пропитывалась экстазом до такой степени, что роман писался у нее сам собой, аж искры из-под клавишей летели.
Еще Феликс присылал длиннющие мейлы, и они тоже добавляли восторга.
На третий день с утра Санька опять зависал у полотна, когда зазвонил его мобильник.
- Мэл, возьми! - крикнул он. - Пошли всех в жопу!
- Такое нельзя говорить плохое слово, - сообщила ему мелкая Санька.
- Жопа - хорошее слово, - поправила Анечка, - плохое слово - манда.
- Алло, здравствуйте! Нет, это его подруга. Да? Да?!!! И когда? Хорошо!
Мэл бросила мобильник и прыгнула Саньке сзади на плечи, визжа, как камышовая кошка.
- Саня! Это из Художественного Клуба звонили! "Плакучая ива" получила Золотую медаль в Швеции! Я же это во сне видела!!!
- Не души, Бесценная! Спокойно говори! Я "Плакучую иву" продал два года назад. Даже не я, а магазин "Око".
- Ее купил какой-то дядя, и там выставил. И картина получила Золотую медаль на Независимой выставке, если я правильно поняла название.
- Ну, что же, - сказал Санька, - я очень рад.
- Так тебе за ней ехать надо.
- Сейчас? - он в ужасе посмотрел на Мэл, на недоконченное полотно, снова на Мэл. - У меня картина неосвещенная, а я за какой-то медалью поеду? Да ну их всех в малину!
Мэл не стала настаивать. Она устроила с детьми и Женькой визги и пляски, а потом заявила, что надо сделать банкет и позвать всех соседей. То есть бабок и деда.
В Мэл иногда просыпалась безумная организаторская энергия. Она оделась и одела детей. Она заявила, что поедет в Сергиев Посад за продуктами, а дети и Женька прокатятся с нею. Жизнь должна быть разнообразной, насыщенной и радостной.
Вы не согласны?
До вечера Мэл и Женька строгали салаты, жарили рыбу, пекли пироги. Дети, предоставленные сами себе, бегали во двор с собакой, визжали, лазили в сараи и баню. Санька писал. Изредка Мэл кормила его каким-нибудь кусочком с руки.
Всем было хорошо.
Что есть счастье, люди?
Я не знаю.
В разгар банкета позвонила Юльчик. Бабки и Мэл с ними уже перешли к исполнению "Шумел камыш". До этого они спели последовательно: "Напилася я пьяна", "Ой, цветет калина" и "Подмосковные вечера". Мелкая Санька и Анечка подпевали, сидя на коленях у бабок.
Санька писал. Народное творчество ему не мешало.
- Люська! - Юльчик откровенно и пошло рыдала в трубку. - Люсенька, приедь ко мне! Мне так плохо!
- Что с тобой?
Мэл выбежала без пальто на улицу, чтобы хор не мешал слушать.
- Люся, меня тошнит целыми днями, я есть не могу, а есть хочется со страшной силой! Я сонная все время!
Мэл простила токсикозной противное имя, которым ее звали в далекой первой жизни.
- Сколько раз в день тебя тошнит?
- Раз пять! ****ец!
- Слушай, это нормально, чего ты воешь?
- И мне надо встать на учет, а я не могу одна туда пойти.
- Почему?
- Я никогда там не была!!! Приедь, и отведи меня, я с ума сойду, у меня же резус, я читала в Интернете - это все время угроза выкидыша!
Мэл не стала объяснять, что у нее двое детей, недописанный роман и Санька, который в припадке вдохновения.
- Ладно. Приеду завтра.
Дети и Женя радовались жизни и Москве. Хорошо смотреть на Москву из окна лендровера, если ты не сидишь за рулем. Мэл доехала до Юльчикиного дома, избежав героически трех столкновений.
Санька и Анечка мгновенно заполнили Юльчикину квартиру визгом и вскриками. Повалили кальян, похватали с этажерки костяные и бронзовые статуэтки, намеренно запутались в бамбуковых занавесках.
Любой нормальный ребенок вел бы себя так в Юльчикином логове.
- Это что за нашествие варваров? - ужаснулась Юльчик.
- Это потомство Мэл и Лики.
- Кошмар на улице Вязов, - сказала Юльчик.
Вид у нее был не болезненный вовсе. Как всегда, бахрома, амулеты, бусины.
- Я сейчас позвоню в клинику, где я рожала, - сказала Мэл, - запишу тебя на прием.
- Я в шоке, - отозвалась Юльчик, - никогда не думала, что это столько проблем.
От шока Юльчик зажгла благовонную палочку и сварила кофе с пряностями.
На прием надо было в два часа. До тех пор Мэл и Юльчик болтали, и Юльчика слегка потошнило всего один раз.
Дети бегали на балкон и оттуда бросали вниз фантики, скорлупу от орехов и другой мусор.
- Знаешь, ведь я видела во сне, что Санька медаль в Швеции получил.
- Ничего странного, - сказала важная буддистка Юльчик, - наша карма напитана знанием тайн мира. Мы уже ходили этими путями в прошлых жизнях. Мы уже пересекались друг с другом много веков назад.
Вы скажете, что Мэл была отличная подруга. Она отвезла Юльчика в клинику, оставив Женьку и детей в Макдональдсе по дороге. Она капала ей валерьянку, говорила вместо нее с профессором, и даже помогла ей забраться на пыточное кресло, потому что Юльчик смертельно боялась гинекологов и никогда прежде их не посещала.
И все-таки, Мэл была плохая подруга. Очень.
Друзья - они доверяют. А Мэл не рассказала Юльчику главного. Она отвезла ее и Женю-Саню-Аню домой. А сама сказала - у меня еще есть дела.
Дела, блин! Сдернуть Феликса с репетиции и поваляться с ним в кровати.
Раньше Мэл была честная. Писала смелые книги, с кем попало садилась в машины, и ехала куда дорога тащит, и все секреты рассказывала Юльчику.
Богатая стала. Знаменитая. Взрослая. Трусливая.
- А ты сегодня домой поедешь? - спросил Феликс, целуя ее в затылок со спутанными от постельного безобразия волосами.
- Ну да. У меня два ребенка на руках. И Санька дома в припадке вдохновения.
- Он даже и не заметит, что тебя нет, я думаю.
- Феликс, ты не понимаешь. Он ничего не ест, когда в таком состоянии. Он и спать не ляжет. А ему нельзя всякие перепады для психики.
- А тебе можно - так?
Мэл обернулась и посмотрела ему в лицо.
Синие глаза, которые имели блеск самых волшебных граней Брильянта.
- Как?
- Ты стала совсем не такая.
- А ты не знал меня раньше.
- Знал. По твоим книгам. Ты общительная, ты нестандартная, хулиганская и обаятельная.
Мэл засмеялась довольным смехом.
- Для твоей психики вредно сидеть в глухой деревне, где все общество - бабки и бывший наркоман.
- Не говори так про него! - с внезапной яростью крикнула Мэл.
- Я правду говорю. Ты ему не жена. Ты - бесплатная нянечка наркодиспансера.
- Не лезь не в свое дело! - Мэл слетела с тысячу раз противной смятой постели и стала одеваться. В глазах у нее была патологическая ненависть.
Феликс даже испугался. Сорок тысяч чертей в каждом зрачке.
- Я его люблю, понятно? Он - единственный, кому я нужна реально и навсегда. А ты, ****ь, такую мерзкую туфту...
Мэл не договорила, побежала вниз по лестнице прочь, шубейка - на одном плече, сумка тащится по ступенькам, слезы летят из глаз, огромные и горячие.
Феликс, без куртки, в тапочках, гнался за ней все восемь этажей.
Влетели в толстую тетю на первом этаже. Это замедлило бег.
- Стой! - Феликс вцепился в тонкое запястье Мэл. На котором были бесчисленные шрамы, улики суицидных глупостей.
- Я виноват, я лишнее сказал, прости меня, Мэл.
- Я не хочу больше тебя видеть. Ты мне никто, а Санька...
- Мне очень больно, когда ты говоришь, что я никто. Ты хоть понимаешь, как мне больно?
Мэл поняла.
Мы все - биологические существа, боль, симпатии, влечения улавливаем аурой.
- Ты не никто, Феликс. Это я - непонятно кто. Я не знаю, кто мне нужен. Вы мне оба нужны. У меня явно шиза гонит.
Феликс обнял ее прямо на улице, они стояли, обнимались. Дул сырой ранне-весенний ветер, пропитанный гриппом и сексуальными феромонами миллионов москвичей.
Мэл и Феликс целовались.
Сфотографировать их на телефон не составило труда.
Уже назавтра утром Мэл позвонила Дорочка, секретарь ее издательства.
- Мэл! Ты что, разошлась с Санькой?!
- Что за идиотский бред?
Мэл не сразу въехала. Дети на ней висели и требовали продолжения игры. Игра была дурацкая (в мамонтов и динозавров), но главное - не шумная. Санька писал, как сумасшедший, Мэл не разрешала девчонкам слишком уж глумить.
- Прям на Мейл.ру в новостях твои фотки с каким-то парнем. Нам все телефоны оборвали, всякие новостные агентства. Всем интересно про личную жизнь скандальной писательницы.
- ***ня какая-то! - злобно ответила Мэл.
Она включила Интернет и -да! - увидела себя и Феликса на размытой, с засратым разрешением фотке.
Поцелуй. Грешный и сладкий. Но мерзкий папарацци схватил не очень страстный момент.
- Подумаешь! Поцеловала пацана, когда пьесу утвердили! Сразу надо раздувать!
Санька как писал, так и продолжал.
- Слышь, Сань! Меня в Интернете повесили с Феликсом. Типа, он мой любовник, - зло и достаточно нагло сказала Мэл.
- Да наплюй, - ответил Саня, даже не глянув. - Выключи, и все. Сейчас будем чай пить. Иди зацени, я свет закончил.
(продолжение следует)