- Алло! Алло! Здравствуй, сынок! Дай мне маму.
- Зачем она тебе?
- Я ей алмазов привез. С Уренгоя. На миллиард рублей. Их надо где-то спрятать.
- Приходи.
Через пять минут в дверь маленькой хрущевки, расположенной на отшибе города, постучал высокий, худощавый мужчина. В руках у него был пухлая потертая барсетка.
- Привет, сынок! Вот, держи. Теперь вы будете жить на Канарах. Мама дома? Нет? Ну, тогда я пошел.
Папа появился в квартире словно подснежник. Появился и исчез. Возможно, навсегда. Но кого это волнует?
Сын развернул мешочек. И вот на его ладони сияют маленькие, как росинки, камушки. «Что же мне с ними делать? - подумал Паша. И перед глазами нарисовалась вилла на Майями с голубым бассейном и большим парком машин. Осталось только исчезнуть из городка и сбыть бриллианты. Но как это сделать так, чтоб не грохнули? Страна то у нас маленькая.
Пашка почесал голову. Скоро мамка вернется… куда бы сбыть камушки? Ну, в этом городке их сбывать точно нельзя. Молва быстро разнесет, и Пашку кокнут. Надо в Москву… Эх, были бы знающие люди из мира воров… Хотя, хорошо, что их нет – мир то криминальный тоже маленький, «отцы», наверное, уже всех собак спустили в поисках камушков. Все, нечего рассуждать. Надо сваливать в Москву. Он оставил мамке записку (ее лучше не впутывать, пусть думает, что Паша в командировке) , надел свою потертую шапку, куртку с надписью «Банзай! », взял паспорт, деньги из копилки и ушел. «И как только папаша решился на такое? Украсть бирюльки? Его же наверняка кокнут! Ну и ладно. Все равно жизнь его была никчемна. Нет, надо скорее сбыть товар. Папу не жалко, но мамка то ни при чем».
Он шел по заснеженной улице. Впереди мелькнул шпиль собора. «Все, беру билет в Москву. Причем срочно! О том, что делать дальше, поразмышляю в плацкарте», - говорили его мозги. Он в купе сесть не решался, не привык еще разбрасываться деньгами. Ему досталась боковушка. И вот он уже сидит у запотелого вагона, а за окном проносятся одинокие елки. В вагоне тусклый свет, напротив – пятидесятилетний мужик, напоминающий чем-то отца Паши – человека потерянной судьбы. «Вот если не сдрейфу сейчас, через тридцать лет точно не буду как этот мужик. А в противном случае его участь обеспечена, - мелькнуло в Пашкиной голове. – Ну что у меня было в моем городишке? Работа администратора в мелкой забегаловке, Людка, которая каждый день с новым парнем. Дома – скандалы, вечно поддатый отец. И никакого просвета в тоннеле. А тут, кажется, другая жизнь замаячила. Если я смогу выгодно сбыть камушки, то заживу как король. И родителям помогу. Папку, правда, кокнут. Это однозначно. Даже если не докажут, что он сбыл камни, убьют для профилактики. Знаю я нравы наших». Он вздохнул, вышел в тамбур, закурил. На грязных окнах – отпечатки чьих-то пальцев и сердечко. Пашка усмехнулся. Когда-то и он Людке такие сердечки рисовал. А потом приехал к ней какой-то чел на мерсе, она села к нему прямо на Пашкиных глазах… «А вот ни капельки не жалею, что не стал тогда из себя влюбленного Отелло изображать. Ведь если бы я был на месте Людки, тоже бы уехал с тем челом. Что ж поделаешь, жизнь такая. Некрасивая. Настоящая», - Пашка потушил окурок о пепельницу. « А хватит ли у меня мозгов сбыть эти бирюльки? Ведь я ими никогда особо не отличался», - парень вздохнул. И вспомнилось, что головой он никогда и не стремился блистать. А как можно изображать из себя умника, когда у тебя дома котят топят, мать кулаком бьют, тебя - ремнем? И, главное, так живешь не только ты, но и все твои соседи по парте. Потому что это время - смутные двухтысячные, а твои друзья – дети обнищавшей и опустившейся советской интеллигенции. Правда, когда-то все было иначе. Когда-то в твоем городе жил великий вождь пролетариата. Он умер, и в нем стали строить самолеты. А когда завод по производству Тушек закрыли, все развалилось. Под корень. И, самое интересное, «все» продолжает разрушаться. Также, как продолжат падать оставшиеся 170 самолетов, изготовленные заводом. «Вот такая веселая картина, парень. Поэтому, Пашка, ничего тебе не остается, как заткнуть в себе нытика, продать один камушек, смыться в Лондон, и сбыть там остальное добро».
Москва встретила холодами. Пашка поежился в своей курточке. Зашел в ближайшее кафе, заказал коньяка для храбрости. «Эх, знал бы мой сосед-мужик, сколько интересного я с собой везу! », - усмехнулся парень.
- Я видел, как ты на меня смотришь, - напротив Пашки внезапно возник его сосед по боковушке. – Да, я пью. Но, знаешь что? Пусть я и пью, но я был счастлив в этой жизни. У меня было время без забот, когда я жил с женой и детьми и просто радовался миру. А у тебя этого времени не будет!
Сказав свой короткий монолог, мужик ушел. Пашка встрепенулся. Неужели все так легко читается на его лице? «Даже этот простофиля догадался, о чем я думаю. Нет, надо сваливать, а то еще поймут окружающие, какое богатство я с собой ношу. Но уходить нужно осторожно, чтобы не вызвать подозрений».
Конец рассказа.
Изложение дальнейших событий:
Пашка вышел на одну из московских площадей в поисках ломбарда. Не решаясь спросить прохожих о его местонахождении, парень бродил по Москве около часа. За это время успел спрятать остальные бриллианты в депозитарной ячейке – согласно американским боевикам, именно так делают грабители. В ломбарде камень взяли не сразу – сначала заставили провести экспертизу. Но, все же, после некоторых колебаний, камушек купили. Причем за кругленькую сумму – хватило бы на неплохую машину. Советскую, естественно.
На вырученные деньги Паша сразу же отправился в туристическое бюро. Как оказалось, визу для вылета в Германию получить нелегко. Посоветовали для начала съездить в Финляндию, а после этого окольными путями выехать в Европу. Не откладывая в долгий ящик, Паша занялся визой. После этого он купил на рынке дубленку, шапку, теплые ботинки и отправился в кинотеатр – ничто так не скрашивало быт, как порция дрянного фильма. А дальше все, как в тумане. Мы с Пашей встретились только через пять лет, в Нью-Йорке, где он жил по греческому паспорту. Увидев, мы не узнали парня. Он изучал юрисприденцию и совсем не был похож на дворового пацана, каким был раньше. За это время Пашка похудел, его волосы поредели и стали белыми. Его не разу не упрекнули не в одном административном правонарушении, хотя было их несчетное множество. Для окружающих он был обычным русским студентом. И никто не спрашивал, почему он никогда не совершает звонки в Россию, почему редко выходит на улицу, почему все время дрожит, когда видит блеск и сияние, или когда слышит звук сирен. «В Нью-Йорке вообще всем все равно. Здесь только и делают, что тусуются и работают», - говорил Пашка. Да, это так. Но этот парень и никогда не тусовался, и не работал, и, как это не странно, так и не привлек к себе внимания служб. Везет! Наконец, он получил диплом бакалавра одного из негосударственных университетов. Имея эту бумажку, подтверждающую наличие каких-то знаний в голове, Пол Смит (Эту фамилию Пашке дала фиктивная жена) позже отправился в Швейцарию. Там в одной из клиник ему сделали пластическую операцию, американизировав фейс простого русского паренька – ему опустили скулы, сделали винирование на зубах, заузили глаза, выпрямили нос-картошку. Едва дождавшись окончания послеоперационного периода, молодой Пол Смит – юный американец с легким бруклинским акцентом, отправился в Россию на стажировку.
«И вот я здесь, на родной улице. И ничего не изменилось. А вон Люда идет. Мама, наверное, по вечерам также сумки носит», - Пол погрустнел, размышляя об этом. Нет, не носит мама тяжелую поклажу. Не для кого. По его источникам, отец повесился. А, следовательно, нет у мамы больше голодных ртов. Одна она осталась. Совсем одна, наконец-то понял Пашка. И он один. Нет места для мамы в его «Дивном новом мире».
Мама, как и раньше, работала в детском саду. Пол пришел в это учреждение под видом папаши, выбирающего место обитания для своего чада.
- Да вы проходите, проходите! Детки у нас все послушные, чистенькие! Мистер Пол, вы сами видите, нет ничего лучше, чем государственные детские сады.
Пол осмотрелся. Его мать поливала цветы. Георгины. Его любимые. Так хотелось подойти к ней, обнять. Но он только молча улыбался, вспоминая, что в небе летает полторы сотни американских спутников-шпионов (нет, однозначно, он стал параноиком, ему требовались антидепрессанты) .
Он подождал окончания рабочего дня. Вот выходит она, его красавица-мама! Сгорбившаяся, седая, вызывающая лишь жалость, но для него так и оставшаяся красивой. Он подошел к ней.
- Здравствуйте! Я от вашего сына. Он просил передать вам это письмо, - с этими словами Пол ушел. Старушка развернула бумагу: «Здравствуй, мама! Прошу тебя, как только прочитаешь записку, сразу же сожги ее. Я знаю, прошло пять лет со дня моего исчезновения. У меня есть подарок для тебя. Ищи его на могиле Никулина через три дня в полдень».
Через три дня у входа на Новодевичье кладбище старую женщину встретил Пол. Он взял ее за руку и со словами «Теперь о вас буду заботиться я» увез с кладбища. Она поселилась в маленьком домике на берегу озера, в Голландии. Мистеру Полу в стране тюльпанов одиночество и тоска по утерянной семье постепенно перестала о себе напоминать. Мистер Смит был очень добр к старушке, которую поселил здесь, навещал ее каждый месяц. Мистер Пол был уверен, что она так никогда и не узнала в нем своего смешного мальчика с носом-картошкой.
/// 12.03.2007 21:38 //