Глава 2. Не надо поминать чертей
- А на улице мороз! - объявил Санька, входя в дом с охапкой дров, облаком белого пара, собакой и дедом Федором.
- Да уж видно! - отозвалась Мэл.
Волосы у Саньки покрылись ледяным мелированием. Серьга в виде ящерицы в левом ухе обросла инеем, и смахивала на сосульку. Собака вся была в клочьях инея. Женька бросила размешивать тесто для блинчиков и села на пол - вытащить у собаки из лап намерзшие куски твердого снега.
- Где вас черти таскали так долго? - спросила Мэл (не очень сердито). - У меня котлеты готовы. Женя сейчас блины забульбенит.
- Лед на колодце пробивали, - пояснил Санька, и поцеловал мелкую Саньку, которая с визгом лезла к нему. - Тихо, Санёк, не трогай меня, я холодный! Прикиньте, бабки пошли, не свет не срамши, за водой, а колодец замерз. Они обвязали бабу Маню веревкой и опустили ее вниз с топором!
- Экстремальные бабки, - отметила Мэл. И стащила с деда полушубок (цена полушубка в бутике была бы тысячу зеленых, натуральная шерсть, винтаж, а дед таскал его по деревенским нуждам).
- Дурные бабки! - отозвался дед. - Не могут мужиков дождаться. Лазят везде, как скипидаром им жопу смазали, а самим восьмой десяток пошел.
Мэл подошла, наконец, к Саньке, отлепила от него дочь и поцеловала его сдержанно в щеку.
- Так это ты в колодец лазил? А если б ты туда свалился? Двухсторонняя пневмония... на кого бы ты нас оставил, черт бестолковый?
- Что это за причитания в стиле Ярославны? - удивился Санька. - На кого б оставил... непохоже на тебя, Бесценная!
- Часто сильно чертей поминаешь, Мэла, - добавил дед, - накличешь еще, ну их в баню!
- В баню - не надо! - практически в один голос воскликнули Мэл и Санька.
Поскольку баня в деревне является традиционным местом для супружеского секса. Раньше Мэл и Санька только читали об этом в книжках, а за время своего трехлетнего жития в Рябиновке опробовали на деле. Многократно.
Стали шустрить насчет завтрака. Мэл и Женя притащили на стол котлеты, чайник, чашки, хлеб, масло, сахар, варенье. Далее Женька стала носить по одному блину. Блины она жарила на плитке, поскольку в печке блины готовятся совершенно по - другому.
(У Женьки абсолютно сохранились в памяти умения и навыки из ее прошлой жизни. Но идентифицировать свою личность она до сих пор не могла. Типичная клофелиновая амнезия).
Дед и Санька сидели за столом и все обсуждали экстремальных (дурных) бабок.
Женщины подают. Мужчины отдыхают после тяжкого труда. Патриархат.
Так должно быть в деревне, Мэл даже и не спорила.
- А погреться? - спросил жалобно дед.
Мэл усмехнулась и принесла из древнего серванта чекушку и две рюмки. Накатила деду и себе. Саньке нельзя (никаких возбудителей нельзя наркоманам в стадии стойкой ремиссии), а Женька давно сказала, что водку не пьет.
- Ну, что? За колодец. Чтобы это... функционировал нормально.
Выпили. Причем Санька чокнулся с Мэл и дедом кружкой с чаем.
- Хорошие блины? - спросила Женя.
- Супер! - ответил дед, который от общения с Санькой успел набраться сленгов, понтов и художественных терминов.
- И мне блин! - крикнула мелкая Санька.
Мэл намазала блин вареньем и дала Саньке.
- А котлеты - как? - спросила она.
- Убойные, - ответил Санька.
Дед в душе не очень заценил котлеты из капусты и индийских пряностей, но поддакнул. Население в деревне ( 3 бабки и два деда) не понимали, почему Мэл и Санька не едят мяса. И объясняли это тем, что Санька лечился от наркомании. "В мясе тоже какая - то дурь содержится. Доктора ему не велели".
Мэл и Санька между собой ржали, но бабок не разубеждали, а зачем?
Во время третьего блина собака (еще до завтрака выпертая за дверь) запрыгала и залаяла. И вошла бабка Фрося, торжественно державшая за лапы трепыхавшуюся курицу.
- Саня! - не в меру громким голосом проговорила Фрося. - Курушка лапы поморозила. Отруби ей башку. Я бы сама, да плечо с ночи ломит.
Санька замигал глазами. Женя посмотрела на него и засмеялась. И мелкая Санька засмеялась, но по другой причине - на нее никто не смотрел, и она от души измазалась вишневым вареньем (лицо, руки, майка, трусы, а больше на ней ничего не было).
- Ба, ты сдурела? - спросил Санька, придя в себя. - Я пацифист и вегетарианец.
Бабка поняла это в том же смысле, в каком понимали в деревне неупотребление мяса странной семейкой. Покачала головой и спросила деда:
- Федор, а ты?
- Нашла время, - ответил дед, - когда мужики уставши после колодца...
Баба Фрося трагически проговорила:
- Во мужики пошли!
Мэл закончила инцидент, отобрав курицу. Она заявила, что грешно убивать живое существо, когда оно в болезни и несчастии. Курица была посажена в ящик за печкой, и Мэл стала искать в Интернете методы лечения лап у кур. Бабка уселась за блины, даже не сняв телогрейки (еще один винтаж за тысячу баксов). И беседа потекла совсем в другую сторону.
Дальше жизнь в странной семье пошла как обычно: Мэл за компьютером печатала, Саня собрал планшет, толстую бумагу и уголь, и пошел "делать наброски", Женя помыла посуду и включила телек. Мелкая, оставленная наедине с игрушками и вареньем, извращалась на всю катушку. Дед и бабка имели свои дела, и они нам малоинтересны. Мы слишком далеки от земли и простых реалий.
Так прошло около двух часов.
Санька вернулся. Ужасно замерз.
- Сейчас, я тебе чаю поставлю, - сказала Мэл, - мороз сильный? Ой, ты посмотри на ребенка! Ёшкин кот!
Мелкая Санька была в варенье от глаз до пяток. Цвет варенья был точь - в точь как запекшаяся кровь.
- Инфернальное зрелище, - сказал Санька, - ребенок - вампир. Сейчас я ее сфоткаю.
Он взял цифровик и щелкнул Саньку в нескольких ракурсах. Мэл поставила чайник, и они с Санькой сели за стол.
- Саня, Саня, пойдем, я тебя умою, - сделала слабую попытку Женька.
- Неть! - бойко ответила мелкая.
И Мэл сказала - брось, у ребенка порыв творчества, сядь и пей чай.
На третьем блине собака залаяла и в дверь постучали.
- Кого черти принесли? - удивилась Женька. Она жила в Рябиновке уже неделю, и знала, что здесь в двери не стучатся.
- Не накликай чертей, Женя! - строго проговорила Мэл. И пошла к двери.
Санька опередил ее, глянув в окно.
- Тетя - мотя какая - то, - недоуменно сказал он.
Мэл приоткрыла дверь. С собакой и паром вошла тетя - мотя: женщина неопределенных лет, размера икс - икс - эль, не из Рябиновки и вообще не из того сектора земного круга, в котором обитали Мэл Дорецкая и Саня Ефименков.
- Здравствуйте, - сказала она поставленным командирским голосом.
Мэл почудилось (наверное, помянутые черти действовали), что тетка ей слегка знакома.
- Здрасте, - ответил Санька невыразительно. Остальные молчали.
Тетка посмотрела внимательнее, и несколько подрастеряла командирский напор.
Мэл была в короткой маечке визжаще - оранжевого цвета и в удивительных трусах, представлявших собой два треугольника черной материи, украшенных в самом интересном участке изображением оранжевого фаллоса. А что? Все под цвет. И в стиль. Волосы у Мэл были увязаны как попало в два хвоста. Хвосты торчали совершенно не симметрично. А на ногах у Мэл были тапки в виде енотиков (здесь, Мэл согласилась бы, стиль терялся).
Санька ходил дома в одних боксерах в полосочку. Но зато с черным амулетом на груди. Амулет подарила Юльчик. Голова Люцифера, очень продвинуто. Да, как же забыть про серьгу в ухе!
Женя до сих пор носила тряпки Юльчик. То есть - этнического вида юбки с бахромой и топики, щедро расшитые бисером.
Полным апофигеем был ребенок, сидевший на голом полу, весь в крови.
- Ужас! Кошмар! - заголосила тетка. - Мало того, что ребенок два года ни от чего не привитый! Так вы его еще и ранили!
У Мэл в голове моментально отформатировались дорожки памяти, файлы упорядочились, и она вспомнила - это фельдшер!
Фельдшер была из большой деревни (где Мэл и Санька ни разу не были). Там находился ФАП. То есть - фельдшерско - акушерский пункт. Пару раз фельдшер появлялась в Рябиновке. Когда бабкам было плохо, и Санька громовым голосом материл по мобильнику неведомый сельсовет.
- Это варенье, - сказала культурно Женя.
- А вы, вообще - то к кому? - спросила Мэл, вроде тоже культурно, но Санька уловил в ее голосе тонюуууусенькую нотку напряжения.
- Ефименковы здесь живут? - грозно спросила тетка. Мэл ей отчаянно не нравилась.
- Нет, - ответила Мэл. - Ефименковых во множественном числе нету. Один есть. Серебряный призер Парижской выставки пейзажистов двух тысяча пятого года, Александр Ефименков.
Санька медленно кивнул.
- К вашим услугам.
Тетка была выбита из колеи. А такие тетки не любят, когда их выбивают откуда - либо (из колеи, из компании, из дома). Тем более, серебряный призер не понравился ей еще больше, чем Мэл.
- Меня интересует ребенок. Нам известно, что у вас проживает двухлетний ребенок. Который не привит ни одной вакциной!
- Типа да, - Мэл уже стебалась по полной, - проживает. Саня, ты проживаешь?
- Неть, - ответила мелкая, добравшаяся до Санькиных углей.
- На кого записан ребенок?! - фельдшер возвысила голос. И от этого абсурд приобрел свой совершенный характер. Можно было уже ржать, ходить на головах и кидаться тортами. Мэл, Санька и Женя захохотали.
- Учтите, нам известно, какой образ жизни вы ведете! - крикнула фельдшер. - Вы ведете по - до - зри - тельный образ жизни!
Смех стих.
- Это чем он подозрительный? - спросила Мэл.
- Кто вы такие, а? Вы нигде не работает. Хозяйства не держите. Зачем сюда приехали? Наркотиками торгуете? Сами потребляете?
- Артист, - спросила Мэл у Саньки, - тебе честь позволит выкинуть женщину пендалем под жопу?
- Пендалем - никогда, - сказал Санька, - а за шкирбот - можно.
Он аккуратно взял тетку за воротник и потащил к выходу.
Тетка даже не очень сопротивлялась. Ее охватил такой ужас при мысли о том, что наркоманы сейчас вколют ей героин и навсегда посадят на иглу, что она сама побежала. Санька, как был, в трусах и тапках, вышел во двор и посмотрел вслед. Тетка села в трактор, на котором ее привез, видимо, муж или другой родич, и была такова.
- Оно сгинуло, - сообщил Саня, - а что вообще это было?
- Большой постсоветский глюк, - ответила Мэл, - такими еще пока обильно наполнена Рассея. Эй, ты! Ни от чего не привитое создание!
Санька подняла мордочку от углей и печки, которую она разрисовывала.
- Предупреждаю: сейчас мы допьем чай, а потом я тебя вымою. Возражения не принимаются.
- Неть, - ответила мелкая. У нее был странный характер - Мэл плюс Санька в кубе. То есть, страшная токсическая смесь.
После обеда, состоявшего из щей и картошки с грибами (простая деревенская пища, а что?) Мэл взяла скрипку. Санька сел грунтовать холст. Сквозь зубы он поругивался, потому что грунт получился неоднородный, и стоило бы его переделать. Мэл заиграла что - то воздушное. И Женя с мелкой Санькой стали танцевать, сцепившись парой.
- Я играла собственный ноктюрн, - сказала Мэл, - а вы сделали из него пошлый вальс. У ребенка совершенно нет слуха, Артист!
Артист ничего не ответил, поскольку невежливо отвечать матом любимой девушке, а грунт, сука, все - таки неоднородный.
Из - за скрипки не сразу услышали мобильник.
- Твой, - крикнул Санька.
Мелкая бросилась и принесла.
Мобильник играл "Сияние". Следовательно, это была Лика.
- Дарофф, - сказала Лика, - чего не звонишь? Я послезавтра приезжаю, давайте сразу ко мне. Устроим прыжки до потолка с шампанским.
Лика была на гастролях в Германии. Голос у нее был расслабленно - томный. Или из ванны звонит, или гастроли успешные, подумала Мэл.
- Как твои гастроли? - спросила она.
- Я довольна, - ответила много понимающая о себе Лика. Но Мэл сразу поняла - и публика тоже довольна.
- Прозря - вля - бля - вля.
- Ага, пасиба большое. Кстати, почему ты не спрашиваешь о своей Неизвестной? Я папана нагрузила по по самые уши!
Папан у Лики был прокурор области, не Московской, но имел в Москве массу милицейско - карательных связей. Мэл просила Лику через папана навести справки о всех пропавших без вести и заявленных в розыск. Про Женьку, значит, узнать.
- И что? - спросила Мэл.
- Ни фига.
- Очень радует такое сообщение.
- Глупая ты деффка, Мэл! Это значит - объясняю для тупых медленно и по слогам: что девчонку выкинули из дома САМИ БЛИЗКИЕ. Догнала, писатель фигов? Кому - то выгодно, чтоб она пропала.
- Я детективы не пишу, ты в курсе.
- Я тоже не пишу, мне папан объяснил.
- А!
- На! Короче, не будем деньги тратить, как приеду в Москву, пришлю СМС с приглашением. Как вы, кстати?
- ****ь, и ты это спросила в последнюю очередь?
Мэл разозлилась и закрыла телефон.
Лика тут же перезвонила:
- Ты чего, Мэлка? Обиделась, что ли?
Мэл уже подобрела. Нестабильная психика у Мэл, смиритесь с этим все.
- Да не, просто сегодня чертей часто поминали, вот они и действуют. Мы все окей!
- Мы тоже. Целую. Жди СМС.
- Жду.
Следующие два дня прошли без приключений: тихие и сентиментально - семейные. Мэл за компьютером дощелкивала вторую главу нового, еще не оформившегося в сознании романа. Курица с намазанными чем - то вонючим лапами, бойко клевала зерно за печкой. Мелкая Санька щедро подсыпала зерно. Черти, кажется, уснули или свалили из странной семейки.
Санька с дедом ходили за еловым лапником, когда Мэл пришла СМС - ка от Дэна (это был Ликин муж).
"Приезжайте завтра, ждем часам к семи, форма одежды парадная".
- Блин, Дэн как был совком, так и останется им вечно, - сказала себе Мэл. - Форма одежды! Парадная! А что у нас есть парадного - то, а?
Когда Санька с дедом и ёлками вернулись, по всему дому валялись груды барахла. Мэл сидела за "Зингером" и яростно строчила.
- Что за карнавал? - спросил Санька.
Зингер был куплен на Арбате у торговца антиквариатом, и стоил диких денег. Зато был с ножным приводом, что очень ценно в деревенском доме. С розетками у нас проблемы, с розетками (мало их). Электрическая машинка не годится.
Мэл стучала Зингером, а мелкая восторженно разбрасывала лоскутья.
- Парадную форму Дэн потребовал, - сообщила Мэл, - а у меня нет ничего нового. Одно барахло.
- Садитесь ужинать, - позвала Женька, - я фасоли натушила, супер!
Мэл не пошла ни к фасоли, ни к Саньке. Пока не дошила. Затем она переоделась в спальне (площадь спальни - чуть побольше полуторной кровати). И вышла к семье.
- Как?
Санька, как художник (нео - хиппи - стайл), заценил. Женя удивилась. Дед слегка испугался.
А черти, видимо, проснулись. И своими невидимыми рожками тронули вселенские антенны. Побежала черная энергия, мобильник Мэл запел: I meet you at midnight.
- Это кто еще? - спросила Мэл. Это была мелодия для "неизвестных номеров".
- Здравствуйте! Это Мэл Дорецкая?
- Да, - Мэл вся подобралась, - это я.
Неизвестный не видел ее. И это было для него благо, потому что к нарядам Мэл требуется сначала привыкнуть. На Мэл была юбка из трех ярусов, которые слабо сочетаются между собою: цветастый ситец, джинса и синий тюль. А на рубашку, перешитую из Санькиной, Мэл настрочила черные и красные замшевые овалы. Иголка плохо переносила замшу.
- А вы кто?
Голос у неизвестного был молодой. И подрагивал ощутимо (даже через нашу уродскую мобильную связь понятно).
- Мне ваш телефон дала Виталия. Знаете, я читал ваши книги, и мы с вами общались в Интернете, на Литфонде. Вы меня даже хвалили...
- А как вас там звали?
Мэл про себя думала - какое ****ство со стороны Виталии! Вообще, бывшие одноклассники - это наши вечные вериги. Конечно, они всегда дадут денег взаймы и похвалят фотографии твоего ребенка. Но за это они могут явиться в гости, когда у тебя ПМС, записать тебя на вечер встречи, который тебе сто лет не сдался, и нахально раздают твой номер неизвестным графоманам.
- У меня настоящее имя там было - Феликс Рудин.
Рудин. Безумная насмешка над тургеневской древностью. Мэл заходила на сетературные сайты в одной из прошлых жизней. И с тех пор контакты так перемешались и переменились, что Феликс Рудин значил для Мэл не больше, чем Тартарен из Тараскона.
- Н - да... помню.
- Мы не могли бы встретиться?
- Я замужем, - проговорила Мэл комсомольским голосом.
Санька аж подавился чаем. Такое высказывание, блинннн!
- Я хотел показать вам свои пьесы. Я же актер, вы помните.
Аха! Актер! Прослеживалась цепочка. Виталия работала театральным костюмером.
(Некстати о Виталии - она была бывшей любовницей Юльчика, потом стала жить с актрисой Ниной, родила ребенка от Дэна, который после женился на Лике. Данная ремарка показывает, каков уровень контактов Мэл. Колоритно, правда?)
- Ты с Виталькой работаешь? - спросила Мэл.
- Да.
В Москве, стало быть.
- Значит, так. Мы завтра будем в Москве. В семь часов. Пиши адрес...
Санька с интересом посмотрел на Мэл, которая назвала чёрте кому Ликин адрес.
- Это кто был? - спросил он.
- А я ебу? - сердито ответила Мэл.
- Здесь ребенок, - строго заметил Санька. - Исключи свои фольклорные выражения.
- Ну, Саня! Я сама на себя ужасно злая, - Мэл даже ногой топнула. - Меня пора сдавать в дом престарелых. Я разучилась говорить: "нет" всякой швали, которая лезет в мою жизнь.
Мэл еще не знала, кого именно накачали ей черти, накликанные бездумными словами. Но, когда они ложились спать, мохнатые предчувствия вдруг вылезли из углов и стали активно спариваться, на ходу рожая различные фобии.
- Саня! - она прижалась к Саньке и стала непохоже на себя жарко обнимать его.
Санька откликнулся традиционно по - мужски, то есть поцелуями.
- Мне страшно! Что - то будет! Вот увидишь! Что - то будет!
Она вся тряслась. И "что - то" было - то есть, обычный контакт между молодыми людьми, которые четыре года спят вместе и имеют общего ребенка.
Но Мэл подразумевала не это. Совсем не это.
Однако, после контакта она заснула. Гормоны. Природа. Ночь, к тому же.
Посмотрим дальше, какого характера были эти предчувствия.
(продолжение следует)