это всего лишь начало одной моей фантастической повести. как говориться продолжение следует.
«Сейчас, наверное, уже поздно о чем-либо жалеть".
- Нет, и еще раз нет! Это не начало для любовной истории…
Я вытащила листок из печатной машинки (компьютер сиротливо стоит рядом сломанный и никому ненужный) и безжалостно порвала его на мелкие кусочки. Рукопись сдавать через двадцть дней, а у меня ни то, чтобы простого наброска, даже идеи нормальной нет. Как мне осточертели эти любовные романы! Но кушать-то хочется, поэтому…
«Парам, пам, пам… ??? … Море, море, на просторе…
Любовь таит в себе загадку, … все тонет в вечности бытия…
И мысли скачут, как лошадки… Ля-ля-ля… Ля-ля-ля…»
Так, начальная стадия шизофрении на лицо. Люди вызывайте «скорую», ваша любимая писательница Валерия Шаленко тихо сходит с ума. Красиво умереть, когда жизнь еще и не начиналась. Интересно, а шизофрения – это смертельно?
- Неее, от этого еще никто не умирал, - над самым ухом раздался противный писклявый голосок. Я резко обернулась, нервно сглотнула слюну и перекрестилась. – Не-е-е, не поможет, я из другой конторы, так просто ты от меня не избавишься…, - обладательницей голоса оказалась меленькая пухленькая женщина ростом не более десяти сантиметров, одетая в древнегреческую тогу, с маленькими крылышками за спиной. «Интересно, и как такую толстенькую такие щупленькие крылышки в воздухе-то держат? – промелькнуло у меня в голове, а потом эту мысль задавила другая. – Неужели я и вправду сошла с ума»!
- Боги Олимпа, какие люди нервные пошли! Нет, ты в своем уме и здравом рассудке, я даже не твоя галлюцинация, Я РЕЛЬНО СУЩЕСТВУЮ!
Как бы я не старалась держать себя в руках, у меня это не вышло… Я провалилась в глубокое бессознательное и тихое, и главное там не было этой тети с крыльями…
Я открыла глаза. Было далеко за полночь. Нащупала под кроватью сотовый телефон. Ага, два часа ночи, а я уже выспалась, причем совершенно не помню, как засыпала. И сон какой-то дурацкий снился. Стрекоза, объевшаяся, с человеческим лицом. Нет, я, конечно, подозревала, что у меня больная фантазия, но чтоб настолько… Да-а-а…
-- Это я-то объевшаяся стрекоза? – пропищало над самым ухом; голос мне почему-то показался знакомым. – Да меня ни разу за все мои четыре тысячи двести восемьдесят шесть лет так не оскорбляли!
Я перевернулась на спину. Превосходно, сон продолжается. «Стрекоза - два» или «шиза forever». Или все-таки «Тетя маздай»? Та-а-ак, вот она улетела на кухню и вернулась, почему-то, с моей чашкой. Интересно, что она будет с ней делать? Станцует лезгинку или… О, нет, это не сон.
Чудное создание, плод либо внеземной цивилизации, либо земной радиации, вылило мне на лицо холодную воду, а потом со спокойной миной смотрела на то, как я ношусь по квартире в поисках полотенца, в темноте натыкаясь на мебель. Лицо я вытерла, свет включила и, глубоко вздохнув, села на кресло.
- Ну, наконец-то. Образумилась.
- Еще нет, - пытаясь скрыть дрожь в голосе, ответила я.
- Смотрю на тебя и думаю, а по адресу ли я попала? Шаленко Валерия Константиновна, 25 лет, разведена, детей нет, КМС по спортивному фехтованию, долгое время увлекалась стендовой стрельбой, по образованию историк, преподает историю в средней общеобразовательной школе номер 113, на жизнь зарабатывает тем, что пишет любовные романы. Это, как я понимаю, ты?
- Угу, мой милый глюк. Я до сих пор не могу понять ты сон или кошмарная действительность?
- Твоя реальность! Ну, нельзя же так?! У тебя же две последних повести о Древней Греции. Вспомни, нимфы, сатиры, музы…
- Только не говори, что ты нимфа…
- Нет, я муза!!!
- А может все-таки сатир?
- МУЗА, ТЕБЕ ГОВОРЯТ!!! До чего же глухие клиенты иногда попадаются!
- А про повести, откуда узнала, только не говори, что читала.
- Врать не буду, мы просто их вместе писали.
- Правда?! – если бы у меня была вставная челюсть, она бы обязательно скакала бы по полу, а так только глаза слегка вылезли из орбит и тут же всосались обратно в глазницы.
- Правда, правда…Потому что на данном отрезке времени Я, К СОЖАЛЕНИЮ… К ОООЧЕНЬ БОЛЬШОМУ СОЖАЛЕНИЮ… ТВОЯ МУЗА. Поверь мне, теперь я от этого тоже не в восторге.
***
Светало. Мы с музой сидели на кухне и пили чай. Как оказалось, имя ее было Олимпия, или же просто Липа (так обычно звали ее в России), и она действительно муза. Я долго не могла в это поверить, раз двадцать щипала себя за предплечье, бегала от гостьи по квартире и кричала: «Уйди, глюк!!!» Когда Липе надоело наблюдать за моим самобичеванием, она, что есть силы, шлепнула меня по лбу половником, (хорошо хоть сковородку не заметила) и я сразу поверила во все происходящее.
- Ну, люди пошли, раньше и накормят, и чаем напоят, а сейчас…, - долго возмущалась Олимпия, доедая вторую коробку конфет, которую вчера принесли мои ученики. - Нахамят, обзовут самыми последними словами.
- Я же извинилась, и вообще чужие мысли читать не прилично, - у этой музы наблюдались замашки профессиональной Богини.
- А я и есть Богиня, - Олимпия, совершенно не стесняясь, продолжала читать мои мысли; я представила пикантную эротическую сцену, муза подавилась, - Богиня Искусств, - уже менее задиристо произнесла она.
- На сколько я помню, муз было всего девять: Каллиопа, Эвтерпа, Эрато, Мельпомена, Талия, Терпсихора, Клио, Урания и Полигимния. Ты-то откуда взялась? Никаких Олимпий в перечне нет.
- Ха-ха, девять, а девяносто девять не хочешь, а ноль целых девяносто девять сотых?
Я многозначительно хмыкнула, чем заработала очередной злобный взгляд.
- Да если бы нас было всего девять… Ты сама прикинь, одних писателей сейчас, как лягушек на болоте… Девять тут бы никак не справились. А сколько поэтов развелось? У-у-у… А танцоров, а музыкантов…
- И что, к каждому такая вот мадам приходит?
- Конечно, только воочию, правда, не все рискнут появиться, а какая и рискнет, так ее сразу самыми последними словами и на помойку.
- А человека после такого визита в психушку?
- Ну, когда как…- задумчиво произнесла Олимпия, как-то подозрительно поглядев на меня. – Тут ты и без меня справляешься.
***
Тонкие лучики весеннего солнца ласково глядели в окно. Солнечные зайчики на стенке играли в чехарду и радовались своей недолгой жизни. На столе между пустых коробок из-под конфет, чашек и сахарницей храпела Липа. Перед тем как уснуть, она рыгнула, и, закрыв левый глаз, произнесла: «О деле поговорим позже, здоровый сон – это святое», - и тут же свалилась на стол так, что подпрыгнули все чашки и блюдца.
На улице таял снег, обнажая черную землю и груды мусора, оставшегося после долгой зимы. Ветерки резвились между голыми деревьями, а с сосулек на асфальт падали прозрачные капли воды. Потянуло на лирику, захотелось… Нет, после развода я стихи не пишу. Только руки сами отыскали в столе листок бумаги и ручку (на всякий случай такие вещи всегда храню поблизости, неизвестно же когда придет вдохновение).
Боже, научи, как быть счастливой;
Боже, научи, как мудро жить;
Боже, я сорву с себя все крылья,
Только б одного его любить.
Долго смотрела на получившееся четверостишие. Потом порвала и выкинула его в окно. Я больше не пишу стихи. И никогда писать их больше не буду.
Муза обняла чашку и мило улыбнулась. Интересно, неужели все мифические персонажи существуют в реальности? Было бы здорово. А как же тогда Боги? Они тоже все существуют? Значит у них ТАМ тоже проблемы с жилплощадью. Но почему же тогда…? От этих вопросов голова скоро расколется на мелкие кусочки. Вот мозг уже из ушей полез, тесно ему, видите ли, в черепушке стало. «А ну на место, а то сейчас вату в уши напихаю!» Утро медленно перетекало в день, а я, измученная ночными приключениями, уснула прямо на столе, рядом со своей новой знакомой.
***
Три часа дня. Я открыла глаза. И в который раз за последние сутки отказалась им верить. Моя кухня, рядом спит моя муза, мой домовой моет за нами посуду. МОЙ ДОМОВОЙ!!!
- Ты всегда была сообразительной девочкой, - язвительно сказало мне маленькое мохнатое существо, напоминающее крохотного медвежонка в фиолетовых в белый горошек семейных трусах.
- Скажи, а вы все так бесцеремонно лазаете по чужим мозгам?
- Ты слишком громко думаешь. Я, к примеру, в твои годы уже умел делать стенку на поток мыслей.
- Да, Трофимыч, - сонно пробурчала Липа, - а потом с неделю ходил и об нее запинался.
- Не будем, не будем, - засмущался домовой, - я же не напоминаю до каких лет ты рыбку…
Договорить Трофимыч не успел, в него полетела чашка, и я так и не узнала, что же Липа делала с рыбками. Домовой увернуться не успел, в тот момент меня раздирало двоякое чувство – мне, конечно, было жалко пришибленное мохнатое существо, но оно досталось мне совершенно бесплатно, чего не скажешь о чашке из дорогого сервиза китайского фарфора.
- Ладно, народ, я пока в ванну, - и после этих слов быстро смылась из кухни, со страхом наблюдая за тем, как Трофимыч целиться в музу вилкой; как бы мне эта убойная парочка кухню не разнесла. Квартиру застраховать, что ли?
***
Умывшись холодной водой, я села на край ванной и попыталась сложить воедино все события последних суток. Ну, поехали… Я никак не могла начать новый роман, потом у меня начинается приступ шизофрении, который заметно прогрессирует… я уже начинаю верить в то, что все-таки сошла с ума, но появляются неоспоримые доказательства того, что с мозгами у меня все в порядке, а муза и домовой даже не плод моего больного воображения… а-а-а… а что-то неизвестное, но вполне реальное. Теперь осталось только понять, за что весь этот кошмар свалился мне на голову.
- Ну так сходи и спроси, - на этот раз голос раздался откуда-то сверху, - а то конец будет твоему евроремонту. Они же тебе всю кухню разнесут. У них давно такие нежные дружеские отношения. Была бы муза кикиморой – точно бы поженились…
Странно, я даже не удивилась, когда подняла голову и увидела на потолке огромную зеленую кляксу с глазами.
- А ты что там делаешь?
- Ну почему люди так любят задавать глупые вопросы. Как что делаю? Живу…
- И-и-и… Давно живешь?
- Ты удивишься, но намного дольше тебя. Меня сюда принесло лет за пять до того, как вы с Игорем сюда переехали.
- А… ы… и… у… э…
- Да, все время на потолке, но, поверь мне, глаза я иногда закрывал.
- И почему меня это радует? Значит, ты тоже мысли читаешь…
- А ты не особо их скрываешь. Стенку поставь.
- А как?
- А тебе зачем?
- Как это зачем!? Неизвестно кто спокойно лазает внутри моей головы…
- Раньше тебя это не особо беспокоило, - клякса, похоже, обиделась, - и даже, если я для тебя неизвестно кто, кляксой называть меня совершенно не обязательно.
- Ты, кстати, не представился… Как прикажешь тебя в мыслях называть?
- Виноват, исправлюсь. Я – ванник.
- К-к-к-то…
- Ванник, - клякса смотрела на меня и улыбалась. – Я, по-моему, только, что объяснил, что я не клякса!
- Извини, только о ванниках я никогда ничего не слышала…
- Эх, а еще хотела кандидатскую по мифологии защищать… Ты о банниках знаешь? Ну, так вот я – ванник.
- Но в мифах о тебе ничего не сказано… По идее вы появились не так давно… Так что…
- Вот так всегда… Никто о тебе не знает, никому ты не нужен, - мне показалось, что он сейчас заплачет. Надо будет как-нибудь в одном из своих романов упомянуть о ванниках, чтобы не обидно было. – Впрочем, это не важно. Ты еще хочешь узнать, как ставить стенку?
- Конечно, - и с чего это он стал таким добрым…
- Сядь по удобнее. А ты не упадешь с края ванны? Уверена? Ну, ладно. Теперь расслабься, закрой глаза, представь, что ты себе на голову надеваешь шлем…
БУМ! ХРЯСЬ! КРЯК! ХРУСТЬ! Что именно я произнесла во время полета в ванну приводить не буду – учительница все-таки, по идее, я и слов таких знать не должна. Хотя сейчас в школе чего только не нахватаешься…
Голова болела немилосердно, мозги перемешались, как куча мусора в помойном ведре. «Черепно-мозговая травма с повреждением мягких тканей и образованием гематомы в затылочной области», - как бы сейчас сказал Игорь… Ладно, ну его, забыла, запечатала семью печатями глубоко-глубоко… Я открыла глаза.
- Забыл предупредить, - сказал ванник, - что этот шлем не спасает от ударов.
- Смейся, смейся… Вот встану и соскоблю тебя оттуда, - да-а-а, так глупо я себя давно не чувствовала. Лежу вверх ногами в собственной ванной, с вывихнутым левым запястьем и глупой улыбкой на лице.
- Эй, ты жива! – похоже, что ванник забеспокоился. – Ты хоть моргни в знак согласия. И не думай покидать этот мир! А кто обо мне тогда напишет, если не ты?
- Да тут я, тут… - потирая ушибленные места, я вылезла из ванны и встала на ноги. – Вспомнить бы еще как вывихи вправляются… Добраться бы до телефона, - я устало посмотрела на потолок, - Ладно, господин ванник, пойду отсюда, пока хоть ноги целы, спасибо за науку.
- Не за что! Всегда рад помочь! Ты, главное, обо мне напиши! – отголоски его просящих воплей еще долго были слышны из-за закрытой двери ванны.
***
«Жутко хотелось закурить. Но я бросила. Не курила… Да я уже шесть лет как не курю. Шесть лет… Боже, как я уже старая… Шесть лет прошло с тех пор, как я познакомилась с Игорем…»
Я стояла на балконе и смотрела на проезжающие мимо машины. Запястье тихо поскуливало, но сильно не тревожило – вывиха там не оказалось, так растяжение.
Хотелось полной грудью вдохнуть чистый воздух, но к утренней свежести прилипла вечерняя примесь бензина, смога и нечистот, образую особо (кхе-кхе) неприятную композицию. Да уж, такое повдыхаешь, и курить не захочется. Можно, конечно, да, наверное, и нужно, смотаться на выходных за город, в наш… эх, черт… мой загородный домик.
Твой-мой-наш… Из-за этой тройки слов рухнула любовь. А как все красиво начиналось. Мне было 19, когда я с ним познакомилась. Игорь первый год (как интерн) работал в травмпункте, а я умудрилась сломать ногу прямо под самый Новый год, 30 декабря. Вот так мы и познакомились. Банально, просто, но как мне тогда казалось жутко красиво. Просто необыкновенно. Как за сутки до Нового года юная студентка нашла свою судьбу.
А ровно через год… Мои друзья, его друзья, его родители, мои родители и веселая студенческая свадьба. Жили в его маленькой однокомнатной квартирке, но большего нам тогда было просто не надо. Мы были счастливы уже оттого, что все свободное время проводили вместе. Несмотря на то, что жить было все-таки тяжело. Денег вечно не хватало, работал только Игорь, я же училась. А потом пошла работать в школу. Стало ненамного легче. Но, не смотря на это, мы были счастливы.
Мы. Были. Счастливы. Были…
Это ведь Игорь, шутя, предложил мне попробовать свои силы и отправить свою рукопись в издательство. Без него я бы на это ни за что не решилась, хотя писала с детства. Стишки, небольшие рассказики, повести. Мама до сих пор хранит мои детские тетрадки со сказками. Несколько раз начинала писать романы, но не было стимула дописывать их до конца. А потом стимул появился.
Предложения от различных издательств, гонорары, литературные премии, даже победа на международном конкурсе. После этой победы у нас и появилась эта двухкомнатная квартира улучшенной планировки в престижном районе (старую «однушку» Игоря мы решили сдавать), а потом и маленький загородный домик. И все это на мои деньги.
Да, я получала больше мужа. Но, он не смог смириться с этим. Почему? Не попрекала, ведь, ни словом, ни делом. Скандалы возникали сами собой, по любым мелочам, итог же нашего брака известен. Развод.
Люблю ли я Игоря сейчас? Не знаю. Просто стараюсь об этом не думать. Гоню прочь от себя эту мысль. Он – мое прошлое, а жить надо настоящим и будущим. Только после развода я не пишу стихи. Сама не знаю почему. Мелкие четверостишия иногда приходят, но что-то большее – нет.
Мир ушел, остались тени,
Бред зеркальный на стекле…
В этом мире нет забвенья
Тем, кто в мир пришел из Вне.
Без конца и без начала,
Мир, запутанный в клубок…
Лабиринты, скалы, жало,
Рот, закрытый на замок.
Это мое последнее, написала в тот самый день как получила «Свидетельство о разводе». И больше ничего…
***
От всех этих горестно-философских дум меня оторвал подозрительный звук, какой обычно производит металлическая кастрюля, ударяясь об пол. Звук донесся с моей кухни. Чувствуется, надо бы туда заглянуть. Интересно, от мебели там что-нибудь осталось…
Стою и не верю своим глазам. О, Господи, и это моя кухня! Сейчас она больше напоминала Куликово поле после битвы. Или сожженную татаро-монголами Тверь. Впрочем, не важно, самое страшное, что убирать это все мне одной.
- Что стоишь на пороге? Проходи, чувствуй себя как дома, - голос домового доносился из развалин моей хлебницы.
- Весело же вы тут время без меня проводите… - я с грустью смотрела на останки моего любимого сервиза, - так, а где наша гостья, сошедшая с Олимпа? Утопла в помойном ведре?
- Я бессмертна!!! – раздалось из большой кастрюли, где забаррикадировалась Липа. - Музы не сдаются! Да здравствует победа великой силы искусства над мещанским мировоззрением современных…
- Теперь я понял, почему тебя так любили в Средневековье: там все с ума сходили по всяким разным девизам… - решил съязвить домовой.
- А вот я никак не пойму, за что вы меня сначала чуть не наградили известным диагнозом, потом в хлам разнесли мне кухню, а теперь расселись по углам и препираетесь между собой!? – мое поистине ангельское терпение лопнуло. Плюс ко всему стрессовая ситуация, состояние на грани нервного срыва, удар о ванну головой… Я ушла, громко хлопнув дверью, из этой сумасшедшей квартиры! Где-то позади муза вопила о моей безответственности, требуя, чтобы я вернулась обратно. Не дождется. Не думаю, что Там что-то важное, раз она так себя ведет…