Заговор обреченных

       


       
       После налетевшего под утро дождя с порывами ветра море было спокойно. Солнце поднималось, испаряя влажную дымку и с привычной яростью начиная припекать маленький кораблик, легко скользивший по притихшей ряби волн, в потоках утреннего света. Паруса на мачтах выгибались до отказа, натягивая снасти и заставляя с тревогой поглядывать на них двух кормчих, придерживавших тяжелое рулевое весло. Но корабль шел ровно и все яснее становилась морская даль, освобождаясь от утренней дымки под солнечными лучами.
       -К полудню должны показаться финикийские берега, Иудея…- Сказал стоявший на носу корабля невысокий крепкий человек в одежде римлянина среднего достатка. Тот, к кому он обращался, был немного выше ростом, одетый, как одевались обычно римские центурионы, в потертом кожаном нагруднике, с коротким мечом на поясе, но без шлема. Серая полоска шрама от старой раны пересекала его сухое темное лицо, захватывая губы и подбородок, от чего лицо казалось криворотым. Обхватив мускулистыми руками борт корабля, он пытался разглядеть берег в далекой подернутой дымкой линии горизонта. Еще раз осмотрев морскую даль, он бросил острый взгляд на собеседника, затем обернулся назад, осматривая корабельные снасти и людей, находившихся на палубе. Казалось – он проверяет состояние корабля перед боем или надвигающейся бурей…
       Ближе к центру судна, в низком решетчатом сооружении, похожим на перевернутую вверх дном корзину из железных прутьев, сидели в два ряда, лицами друг к другу, десять молодых крепких мужчин с обветренными, давно небритыми лицами. Между ними к палубе был прикреплен толстый железный прут с нанизанными на него десятью металлическими кольцами. От них тянулись цепи к кольцам на ногах этих людей. Корабельный повар только что снял крышку с бронзового котла на треноге, размешал черпаком густую гороховую похлебку с резким запахом чеснока и принялся разливать ее по глиняным мискам. Затем стал разносить эти миски, проталкивая их в щель между решетчатой дверью клетки и палубой.
       -Плывем по морю, в котором полно вкуснейшей рыбы, - пробормотал один из этих людей, - а нас, как свиней, откармливают чечевицей и горохом. Вот дали бы мне сеть – я бы за пару часов наловил кучу кефали и скумбрии, а может и тунцов бы изловил…- Его невысокое коренастое тело, густо поросшее черным волосом, нагнулось к палубе и темные мускулистые руки, в шрамах и рубцах, как и все тело, ухватили глиняную миску с деревянной ложкой, торчавшей из похлебки.
       -Тебя берегут от этой грязной работы, Прокл! – Ответил ему сидевший напротив человек с сухим, резко очерченным лицом. – Чтобы ты не вонял рыбьей чешуей и не портил аромат дорогих духов и масел благородных зрителей на трибунах. Они любят запах нашей крови, смешанный с запахом духов, - это их приятно возбуждает…Ведь верно, Гай? – Он повернулся к сидевшему рядом человеку примерно такого же возраста и сложения и подмигнул ему.
       - Что правда, то правда, Тибул. Меня тошнит от запаха крови, а они сидят на трибунах и раздувают ноздри, требуя прикончить побежденного, - откликнулся тот. - Когда я в последнем бою всадил меч в сердце этого несчастного парня, попавшего в гладиаторы из каменоломни, то честное слово, я позавидовал ему! Он только дернулся и, захлебываясь кровью, захватил рукой песок с арены и протянул мне, как бы не зная чем отблагодарить…Теперь он снится мне и я, просыпаясь, опять завидую ему – его-то уже никто не разбудит для новых страданий в этом проклятом мире… Так кто же самый кровожадный зверь на земле?!Теперь-то я знаю – кто…А насчет рыбной ловли - тебе скоро доставят это удовольствие, Прокл, – поработать сетью! Только рыбок придется ловить покрупнее и опаснее! - Он хмыкнул, оглянувшись на остальных соседей. Кое-кто из них засмеялся – негромко и зловеще, поглядывая через прутья клетки на воинов, суетившихся на палубе. Туда же посмотрел и Прокл, оторвавшись от еды. Его не обидела и не насмешила эта грубая шутка – он и правда часто был ретиарием на арене амфитеатра, сражался, вооруженный трезубцем и сетью…Прокл был сыном рыбака с острова Крит. Юношей, почти подростком, он ушел однажды с отцом в море,выбирал сети далеко от берега. Занятые этой работой, они слишком поздно заметили приблизившийся к ним разбойничий корабль. В отца, схватившего топор и отказавшегося подняться на борт корабля, всадили несколько стрел из луков, а на Прокла накинули веревочную петлю и втащили его на борт. Его продали в рабство хозяину-фермеру и он несколько лет работал на полях, пока хозяин не разорился. Он был вынужден продать скот и рабов, чтобы рассчитаться с долгами. Прокла купил хозяин одной из гладиаторских школ...
       Вдоль левого и правого бортов стояли и сидели около двух десятков воинов в доспехах римских легионеров. Все с мечами, их прямоугольные щиты были прикреплены к бортам, здесь же лежали копья, колчаны с луками и стрелами. Повар позвал на помощь двух из них и они вскоре понесли на деревянных подносах миски с похлебкой в трюм – гребцам, которые пока «сушили весла» - отдыхали после беспокойной ветреной ночи, когда пришлось поработать веслами, чтобы удержать корабль в нужном направлении.
       -Вот что, Марк, хватит этим бездельникам прохлаждаться в своей клетке! – Решительно заявил человек со шрамом, обращаясь к собеседнику. – Нужно поменять моих ребят внизу, на веслах. Эти, на палубе,уже пришли в себя, готовы к бою, а те что внизу, тоже должны набраться сил. Пусть теперь уже до самого порта в Кесарии, на веслах посидят гладиаторы – пусть разомнуться, им это полезно…
       -Ты прав, Валерий, но мне приказано доставить их царю Ироду в целости и сохранности, досыта кормить и не использовать на каких-либо работах. Эти ребята будут развлекать публику на праздничных боях в новой столице Иудеи, на сцене нового амфитеатра…- Ответил его собеседник, покосившись в сторону навеса с гладиаторами. – Это – один из подарков Рима, а подарки должны хорошо выглядеть…Но что случилось, к какому бою ты готовишься? Наверняка скоро покажется берег, а к вечеру мы уже будем пить вино в Кейсарии, сходим в термы, отмоем морскую соль и усталость.
       Его собеседник ответил хмурым взглядом и отвернувшись, поискал взглядом темнокожего юношу-раба, помогавшего повару. Валерий сделал ему повелительный жест, показав юноше на вершину мачты и тот, не мешкая, ловко полез наверх, цепляясь за снасти. Обхватив ногами и руками вершину мачты, он устроился на круглой деревянной площадочке, вглядываясь в морскую даль, и вскоре радостно крикнул.
       -Вижу берег! Там! - Он показал рукой чуть правее курса корабля. – Мы скоро будем там!
       -Посмотри вокруг и повнимательнее! Не видно ли каких-нибудь кораблей?! – Крикнул ему Валерий и вдруг напрягся, вцепившись жилистыми руками в борт, разглядев слева едва заметное суденышко под парусом. – Вот смотри, Марк, на этот кораблик, который так спешит к нам, что даже в помощь ветру подгребает веслами. Очень может быть, что это морские разбойники, киликийские пираты…
       Марк не ответил, с тревогой глядя на постепенно приближавшуюся к ним светлую мушку на горизонте, как бы суетливо перебирая рядами лапок. Потом повернулся к собеседнику.
       -Не знаю – разбойники это или нет, но они явно стараются побыстрее добраться поближе к нам. Может ты и прав, эти места – самые выгодные для разбойников, здесь много торговых кораблей с разных сторон – из Египта, из Яффо, из Библа, с островов…
       Валерий Плавт отвернулся и окликнул двух рослых воинов, стоявших рядом.
       -Быстро замените наших ребят, там внизу, на веслах., поменяйте их на гладиаторов, - он кивнул на людей под навесом. – Отведите их вниз, по одному, и надежно привяжите каждого к скамье. Всех палубных матросов и повара тоже – вниз, на весла! Все воины должны быть здесь, наверху, и с оружием в руках!
       -Ты думаешь, Плавт, что это разбойники…- Спросил было один из воинов, но Плавт раздраженно оборвал его. – То, что я думаю, пусть останется при мне, а твое дело – быстро выполнять мои приказы! Действуй! А вы, - он обратился к остальным воинам, - разберите оружие, наденьте шлемы и будьте готовы к бою!
       Марк впился глазами в далекий, почти призрачный силуэт кораблика на горизонте и вдруг, как бы сообразив что-то, повернулся к собеседнику.
       – Что ты затеваешь, Плавт?! Ведь, если это разбойники, то надо ли гладиаторов, это зверье, обреченное сдохнуть на арене, сажать на весла?! То есть, доверить им управление кораблем… Ведь им нечего терять! Не будут ли они грести назад, вместо того, чтобы грести вперед? И будут ли вообще грести…Ведь им выгоднее быть на стороне разбойников…
       Собеседник бросил на него насмешливый взгляд.
       – Почему ты так уверен, что я не подумал об этом?! Кто первым обречен погибнуть, если вода хлынет в трюм, проломленный тараном? Те, кто прикован цепями к скамьям гребцов…И будь уверен – гладиаторы это прекрасно понимают. Все они, все десять человек на этом корабле, живы до сих пор лишь потому, что умели бороться за жизнь, оказались сильнее и хитрее своих противников, которые давно уже гниют в земле. Нам, похоже, придется хорошо подраться и я не хочу, чтобы эти волки сидели у меня за спиной, ожидая удобного момента, чтобы ударить сзади. Нет, пусть уж лучше сидят внизу, на веслах, и гребут изо всех сил, если хотят уцелеть…
       Первым из железной клетки вывели Тибула. Он бросил угрюмый и цепкий взгляд на море, заметил приближавшийся пиратский корабль и, похоже, мгновенно оценил ситуацию. Плавт быстро подошел к нему и попросил двух воинов, шагавших с обнаженнывми мечами позади гладиатора, отойти в сторонку.
       -Слушай меня внимательно, Тибул. – Заговорил Плавт, глядя в настороженно прищуренные глаза собеседника. – Ты, похоже, понял, что на нас собираются напасть. Тебе и твоим ребятам придется поработать на веслах. И я хочу, чтобы вы работали, не жалея сил и четко выполняли приказы. Это и в ваших интересах…И лично в твоих интересах, Тибул. Я ведь знаю, что ты уже третий год сражаешься на аренах Рима и Помпеи. И уцелел, жив до сих пор. Это о много говорит…Гладиатор, оставшийся живым в течение трех лет боев, по римским законам может быть отпущен на волю, получить свободу. Я постараюсь поберечь тебя и добиться, чтобы ты получил свободу раньше – ты мне нужен – кто-то должен быть начальников школы гладиаторов, которую хочет создать в Кесарии царь Ирод. И почему бы таким начальником не стать тебе? Подумай над этим и следи за своими ребятами, чтобы они не вздумали ударить нам в спину…
       
       Между тем, на палубе возникла суета, все насторожились и крепче сжали оружие, вглядываясь в приближавшееся судно и вскоре стало видно, что палуба его полна людей, а на носу появился человек с факелом. Огонь был почти не заметен в ярком солнечном свете, но факел сильно дымил, а человек быстро вращал его, образуя дымовые кольца – всем известный знак, требовавший остановить судно. Плавт выкрикнул гневное проклятие, выхватил меч и взбежал на возвышение на носу корабля. Встав так, чтобы его могли увидеть с приближавшегося корабля, он сделал несколько жестов мечом, высоко подняв его над головой – тоже давно известный знак, предупреждавший о том, что команда корабля не собирается подчиняться приказу разбойников и готова сражаться в случае нападения. Марк, хозяин корабля и большей части грузов на нем, бывал уже в подобном положении за долгие годы занятия морской торговлей и мысленно одобрил решительный поступок Плавта, зная, что пощады от разбойников ждать нельзя – даже если оставят в живых, захватив в плен, то продадут в рабство или, в лучшем случае, будут держать заложником, требуя выкупа от родственников…Он, пряча тревогу и стараясь придать себе вид человека, сознающего опасность и готового противостоять ей, бросил взгляд на воинов, стоявших рядом. Это были специально отобранные люди, бывавшие в походах и в сражениях на море, их обветренные лица были угрюмы, а взгляды старались разглядеть и оценить противника – насколько он опасен.
       Длинный узкий корпус приближавшегося корабля заканчивался на носу острым бронзовым тараном. Паруса на двух мачтах были поставлены косо – корабль шел боком к ветру, подгоняемый двумя рядами весел с каждого борта – когда нижний ряд заканчивал гребок и поднимался из воды, в нее погружался верхний ряд, как бы подхватывая и подгоняя разбег судна. Оно шло довольно быстро, но было уже ясно, что гребцам не удастся долго выдержать взятый темп…Римский корабль, тяжело загруженный и с более низкой осадкой, шел все же под полным ветром, туго выгибавшим широкий парус на передней мачте и два косых паруса – на задней.
       Плавт вернулся к собеседнику и кивнул на приближавшийся корабль разбойников.
       -Ослы! – Он вложил меч в ножны и вновь уперся руками в борт, рассматривая вражеское судно. – Ослы! – Убежденно повторил он, как бы давая окончательную оценку действиям противника. – Они уже сделали ошибку – зашли с левого борта для атаки и теперь вынуждены идти против солнца – оно светит им прямо в глаза. Они не рассчитали своих сил и уже не смогут перерезать нам путь и заставить свернуть, потеряв попутный ветер. Смотри! – Он взглянул на Марка, внимательно слушавшего его соображения. – Смотри! Они разгоняют сейчас свой корабль, чтобы врезаться нам в борт и протаранить его…- Плавт вдруг отвернулся от собеседника и обратился к стоявшим рядом деканам. – Приготовьте багры и поставьте по три человека по концам ретарды – надо быть готовым к абордажу, хоть он совсем невыгоден этим олухам, взявшимся не за свое дело…- Он опять повернулся к Марку и перехватил его напряженный взгляд – тот явно не понимал о чем идет речь. –Вот смотри, - повторил Плавт, показав вытянутой рукой на людей, суетившихся возле мачты приближавшегося корабля. – Они сейчас отвязывают от мачты абордажный трап-мостик с крюками на конце, чтобы после тарана перебежать на нашу палубу…где мы встретим их с распростертыми объятиями…Нет, это самые настоящие ослы, клянусь бородой Нептуна!
       -Послушай, но ведь если они протаранят нам борт, то наш корабль сразу начнет тонуть. Он тяжело загружен и быстро наполнится водой через пробоину. – Ответил Марк с тревогой купца, обеспокоеного сохранностью своих товаров.
       -В том-то и дело! – Подхватил Плавт. – В том-то и дело, что все их старания обернутся пустыми хлопотами – корабль затонет и мы и они будем просто барахтаться в воде…Таран хорош в морском сражении, чтобы потопить корабль противника. Но им-то, этим мерзавцам с ослиными мозгами, нужно совсем другое! Им нужна добыча – грузы и люди, которые для них тоже товар. Да и корабль им нужен в сохранности, чтобы отогнать куда-нибудь в Александрию или на острова и продать там…Да! И они это, похоже, сообразили наконец…
       На носу разбойничьего судна, рядом с высоким бородатым человеком, похожим на командира, появились еще несколько человек, которые стали что-то говорить ему, размахивая руками и показывая на римский корабль. Тот яростно возражал им, затем раздраженно взмахнул руками и отдал какую-то команду. Судно, продолжая взмахивать рядами весел, резко повернуло, переходя на курс, почти параллельный ходу римского корабля, намереваясь постепенно сблизиться с ним бортами. Вот тогда пираты могли пойти на абордаж, не повредив корабля с вожделенной добычей…
       Между тем на борту римского корабля двое воинов взяли по одному из запасных весел, привязанных вдоль борта, и насадили на их концы железные двузубые багры с загутыми концами-крюками, намереваясь с их помощью оттолкнуть от борта перебрасывамый разбойниками абордажный мостик. Группы по три воина стоявшие вдоль борта, на расстоянии десяти шагов одна от другой, резким и дружным движением выдернули снизу тяжелую конструкцию, похожую на трап. Она была сколочена из толстых дубовых досок, крепко прибитых к поперечным брусьям на концах. Верхняя доска была покрыта толстым листовым железом. На концах этой конструкции торчали толстые железные штыри, которыми воины закрепили все это сооружение, поместив их в массивные бронзовые кольца на борту. Плавт остался доволен этой работой – теперь, если пиратам удалось бы перекинуть на борт абордажный мостик, то воины могли резким движением поднять ретарду и опрокинуть зацепившийся за нее конец мостика в море…
       Разбойничий корабль потерял время и ветер при маневрах и не смог приблизиться борт к борту с римским кораблем, он шел теперь немного сзади, подняв все свои паруса и налегая на весла с расчетом перехватить ветер и резким рывком поравняться с ним. Плавт со встревоженным видом подбежал к корме и жестом подозвал к себе деканов.
       -Позовите сюда пару ребят, умеющих стрелять. И принесите мой лук…
       Преследовавший их корабль был виден теперь как на ладони. Корпус его был ниже и уже. Стоявший на носу рослый, поросший курчавым волосом командир и несколько его помощников, столь же свирепого вида, заслоняли собой то, что происходило на палубе. А там угадывалась какая-то суета…Плавт торопливо взял поданный ему колчан с луком и стрелами и кивнул двум воинам, уже натягивавшим свои луки.
       - Не спешите…Пусть подойдут ближе.
       Сзади подошел Марк и пригнулся, рассматривая людей, стоявших на носу разбойничьего судна. Потом сказал подбадривающим тоном.
       - Сто сестерциев плачу тому из вас, кто зацепит стрелой этого бородатого мошенника! Он неплохо бы смотрелся, болтаясь на виселице, но и со стрелой в кишках будет выглядеть нехуже…Это явно киликиец, да и вся эта шайка наверняка отттуда, из разбойничьего гнезда…
       Плавт, всегда считавшийся хорошим стрелком, натянул свой лук и, выждав момент, когда пиратский корабль слегка приподняло на волне, пустил стрелу. Она, теряя силу от встречного ветра, вонзилась в борт чуть выше бронзового тарана. Рядом воткнулась стрела одного из воинов, а стрела другого вонзилась в кожаный нагрудник человека, стоявшего рядом с командиром. Он с исказившимся от злобы и боли лицом вырвал стрелу, явно не причинившую ему особого вреда и переломил ее в огромных волосатых руках, показав затем кулак римлянам.
       -Сто монет твои, Ромул! – Объявил Марк. – Ты попал не в командира и не очень-то огорчил свою мишень. Но это не твоя вина – тяжело стрелять против ветра.
       Плавт вынул еще одну стрелу из колчана, но пираты поспешно. исчезли с носа корабля. Вдоль каната, натянутого к носу от верхушки мачты, поднялись, подтягиваемые на веревках, толстые тростниковые циновки, закрывшие палубу и разбойников, суетившихся на ней, от взоров и стрел римлян.
       -Они сняли чехол с катапульты и собираются забросать нас камнями! – Крикнул с верхушки мачты Тим. – Возле катапульты корзины с камнями, большими и маленькими. Они уже натягивают ковш…- Юноша быстро скользнул вниз, не дожидаясь когда полетят камни, любой из которых мог сбить его с мачты. Ясно слышался громкий скрип рычагов, с помощью которых пираты натягивали дубовый брус с углублением на верхнем расширенном конце. Нижний конец был зажат в толстом жгуте из множества скрученых тросов из жесткого конского волоса. Все сооружение зловеще скрипело и повизгивало, как бы предупреждая, что добром этот скрип не кончится…
       -Все вниз, в трюм! – Скомандовал Плавт.- Заставить гребцов налечь на весла, чтобы гребли сколько есть сил! А вы, - он повернулся к двум воинам, стоявшим на рулевом весле, - поверните-ка судно так, чтобы они видели только наше корму.
       Скрипение, доносившееся с пиратского корабля, исчезло. Это означало, что разбойники сейчас заряжают ковш камнями, готовясь выстрелить. Кормчие торопливо привязали концы веревок от рулевого весла к бронзовым кольцам на бортах и залегли вдоль этих бортов, рядом Плавтом. Раздался сильный глухой удар ковша катапульты о деревянную перекладину и град камней размером с яблоко обрушился на римский корабль. Часть их, просвистев, упала в море, два камня пробили туго натянутый парус, один со звоном ударил в край котла, стоявшего на треноге над тлеющими углями, и отколол кусок бронзы. Плавт поднялся и в бессильной ярости сжал кулаки. Вставший рядом с ним Ромул напряженно прислушался – опять послышался скрип натягиваемой катапульты.
       -Теперь они будут забрасывать нас камнями, чтобы под этим прикрытием подойти поближе и взять на абордаж! – Уверенно сказал декан. – Надо что-то придумать…
       -А что?! Что мы можем придумать.! – Вскинулся Плавт. –Еще пару таких бросков и они порвут нам парус в клочья! – Он осмотрелся, ища какие-то возможности, бросил взгляд на разбитый котел, затем быстро оглянулся на вражеский корабль и вдруг выхватил из колчана несколько стрел, подбежал к тлеющим углям очага, схватил лежавший в горшке рядом с ним кусок старого каната с размочаленным обугленным концом, ибо этот кусок веревки использовался в качестве трута для разжигания огня. Вырвав несколько пучков волокон из каната, Плавт обмакнул их в кувшин с оливковым маслом, стоявший на подставке возле очага, и обмотал промасленной ветошью наконечники стрел. Затем поджег их от тлеющих углей и подбежал к корме. Прицелившись, он метнул из лука горящие стрелы в тростниковые циновки, закрывавшие от них палубу пиратского корабля. Высохшие на солнце циновки вспыхнули почти сразу, разгораясь трескучим дымным огнем. Послышались яростные крики, пираты бросились срывать пылающие завесы и бросать их в море. Плавт и его воины торопливо схватили луки и стали забрасывать пиратов стрелами, ранив несколько человек. Вскоре палуба пиратского корабля опустела, а его весла были втянуты внутрь – разбойники теперь старались отстать от римлян, чтобы они не могли достать их стрелами…Чернокожий наблюдатель Тим опять вскарабкался на мачту и вскоре радостно выкрикнул.
       -Корабль! Он идет вдоль берега и поворачивает сейчас к нам!
       Все, на миг забыв о пиратах, посмотрели вперед, где на темной полоске далекого еще берега, был виден корабль. На нем спускали паруса, чтобы не мешали идти против ветра, и взмахами весел разворачивали корпус, явно собираясь идти навстречу римскому кораблю.
       -Это военный корабль, - сказал Плавт. - Римская трирема. Она, похоже направлялась в Александрию или в Яффо из Кесарии. Заметили, что здесь что-то происходит и решили узнать в чем дело…Ага! Пираты уже смекнули, что это за корабль!– Плавт обернулся и увидел, что пиратский корабль заметно отстал от них и маневрирует, ставя паруса боком к ветру, собираясь удрать от неравной схватки с военным кораблем. Однако, как бы срывая злость, разбойники выстрелили из катапульты, рассчитывая хлестнуть по палубе противника градом камней. Но они второпях забыли передвинуть прицельную раму, оставшуюся в прежнем положении, и камни шлепнули по воде, не долетев до кормы римского корабля. Тим, блестя зубами в радостном смехе, показал с мачты на огромного жирного тунца и нескольких макрелей, оглушенных камнями., и плававших теперь вверх брюхом на поверхности моря. Этот подарок разбойников, суливший вкусный обед, вызвал хохот на палубе и энергичные жесты в сторону торопливо удалявшегося пиратского корабля…
       Между тем трирема, разгоняемая всеми рядами весел, быстро приближалась к ним и вскоре оба корабля сблизились настолько, что с триремы спустили шлюпку и вскоре на палубу купеческого корабля поднялся командир военного корабля и его помощник. Он поздоровался с Плавтом и Марком и, бросая взгляды в сторону уходившего к горизонту пиратского корабля, стал расспрашивать о случившемся. Быстро поняв суть происшедшего, командир с досадой ударил кулаком по борту корабля.
       -Опять он вывернулся, проклятый бандит! Если я правильно понял вас, то это был известный в этих водах негодяй по прозвищу Черный Тони! Ах, как бы я хотел пуститься в погоню за ним! У меня команда сильных опытных гребцов и я быстро догнал бы его…Но - личный приказ царя Ирода – доставить почетных гостей из Александрии! Никуда не сворачивая с курса. Получается, что я уже нарушил этот приказ, направившись к вам на выручку…
       -Не беспокойся, благородный Тит, мы ведь просто встретились на морских дорогах – это случается нередко. –Ответил Плавт. – Что касается разбойников, то они пустились удирать, едва завидели ваш корабль. Быть может, им уже приходилось сталкиваться с вами. Уж очень резво они обратились в бегство…
       -К сожалению, пока не было подходящего случая, чтобы захватить этого мерзавца вместе с его шайкой. Вот и сейчас он ушел прямо из-под носа! Я недавно поклялся, что собственными руками прибью его к кресту на входе в порт Кесарии, рядом с маяком. И, похоже, ему стало известно об этой клятве. Черный Тони уже пятый год свирепствует в этих водах. Беглый каторжник, ливиец, бежавший с несколькими сообщниками из медных рудников на Синае…Они захватили ночью римский корабль, стоявший на ремонте в Яффо, убили охранников, ограбили купеческий склад, забрали лучшие товары и занялись морским разбоем. Ограбили уже не меньше сорока кораблей, сотни людей проданы в рабство или просто убиты и брошены в море – кто их считал…
       Тит всмотрелся в морскую даль, в которой исчезал пиратский корабль, покачал головой и повернулся к собеседникам.
       -Ну что же, был рад помочь вам и обратить в бегство этих мошенников. Думаю, что теперь вы уже без приключений доберетесь до Кесарии – она уже видна. А нам надо продолжать наш путь. Мы еще увидимся, когда мы вернемся из Египта…- Тит и его спутники стали прощаться с собеседниками и вскоре поднялись на борт своего корабля…

       
       Глава вторая


       Море, набегая длинными пенистыми гребнями волн, было совсем рядом, ветер подхватывал иногда брызги от волн, бившихся внизу о каменную стену, и, перебрасывал эти брызги через невысокую ограду, смачивая ими пыль на ровной просторной площади ипподрома. Валерий Плавт, придерживая коня, ехал легкой рысцой по краю ипподрома, осматривая недавно законченные постройки, высившиеся слева, за рядами каменных скамей для зрителей. Термы с гимнастическими площадками уже работали, над ними вился дымок от печей, нагревавших воду, там суетили рабы, носившие воду и топливо для печей. Возле конюшен тоже суетились, одевали колеса на оси колесниц, слышалось ржание , несколько всадников разминало лошадей, пуская их то рысью, то галопом… Позади остался красиво спланированный порт с кольцеобразной каменной пристанью и колоннами портиков, окружавших залив с водой, спокойной в любую погоду. Портики упирались в башни на небольшом расстоянии друг от друга, образуя ворота в эту тихую гавань. Тяжелая цепь из кованых звеньев тянулась между башнями, провисая над волнами, как бы запирая эти ворота, и опускаясь на дно, выпуская или пропуская корабли.
       Плавт и двое сопровождавших его всадников, оставили позади ипподром, подъехали к сцене нового амфитеатра и спрыгнув с коней, постояли, не скрывая восторга на лицах перед новоявленным чудом, возникшим здесь, на голом еще недавно берегу, безмерно далеко от столицы империи. Огромная и вместе с тем изящно-строгая постройка из тщательно обработанного камня уходила гигантским веером в небо, прочерченная линиями лестниц
между множеством рядов с местами для нескольких тысяч зрителей. Плавт сделал несколько шагов и остановился перед нижним рядом. Выше, в центре рядов была устроена просторная площадка для самых важных зрителей. Плавт покачал головой в немом восхищении с оттенком иронии. Царь Ирод, не скупясь на затраты, построил этот город, посвятив его императору Августу и назвав Кесарией, как бы угождая знатным гостям из Рима, задумав его как место отдыха души и тела, торговый центр и место, где могут проявить свои таланты актеры и художники – так он говорил своим придворным и римлянам. Но ведь, по сути, построил себе новую столицу, подальше от Иудейских гор, от Иерусалима, где он, идумеец по рождению, коварный тиран, уничтоживший Синедрион, никогда не был и не мог быть своим…
       К нему подошли его спутники, один из них – начальник порта Кесарии – дотронулся до плеча задумавшегося римлянина и показал на сцену, на которую поднимались прибывшие с Плавтом гладиаторы и около десятка заросших бородами иудеев из числа повстанцев, захваченных в плен в лесах под Иерусалимом. Лица их были угрюмы, движения скованы и неохотны, они держались, как бы не совсем понимая чего от них хотят. Но знали, конечно, что по приказу царя Ирода их отдали в гладиаторскую школу, которую тиран, угождая римским вкусам, решил создать в Кесарии. Тибул, командовавший на сцене, рассадил всех двумя отдельными группами на деревянных скамьях, стоявших на краю сцены, вынул из сумочки на поясе кусок мела и очертил круг на каменных плитах.
       -Тот, кому удастся вытеснить противника за черту этого круга, - тот признается победителем! Проводим бои вначале попарно и каждый побежденный садится на ту скамью. – Он показал концом деревянного меча на левую скамейку. – А победители – на вторую…- Он отошел в сторону от начерченного круга и провел по плитам жирную ровную черту поперек сцены, затем, отойдя в другой ее конец, сделал еще одну черту, паллельную первой. – А потом, - он повернулся к своим слушателям на скамейках, - потом победители и побежденные будут драться двумя группами, стараясь вытеснить противников за противоположную черту. Не думаю, что я сказал сейчас что-то непонятное. Но если кто-то не понял – спрашивайте сейчас! Потому что побежденные пойдут разгружать корабли, а победители смогут искупаться в море и получат хороший обед!
       Плавт поднялся по каменным ступеням на сцену и сел в сторонке в тени, решив не отвлекать пока Тибула и посмотреть чего ему удалось добиться в обучении новичков. Прошло около месяца с того времени, когда он вместе с римскими гладиаторами прибыл в Кесарию и почти все это время Тибул проводил на тренировках, создавая новую гладиаторскую школу, помня разговор с Плавтом и твердо решив стать первым начальником этой школы…
       В первой паре дрались Прокл и примерно такого же сложения иудей. Оказавшись внутри круга, оба напряглись, прикрываясь щитами и крепко сжимая деревянные мечи. Они были сделаны из дуба и закруглены на концах, но удары от них долго помнились и могли поломать ребра и оглушить даже через металлический шлем на голове…
       -Вперед! – Крикнул Тибул и отошел от круга, направляясь к Плавту. Тот приветливо кивнул ему и сделал жест, приглашая его присесть рядом. – Дай посмотреть на твоих бойцов, потом поговорим…
       Широкоплечее невысокое тело Прокла стало еще ниже, когда он, пригнувшись и прикрываясь щитом , сделал шаг навстречу более рослому и длиннорукому противнику, угрюмо и насторженно смотревшему поверх края щита. Левая рука его была отведена далеко назад, готовая нанести колющий или рубящий удар. Заметив, что противник – левша, Прокл сделал вдруг резкий прыжок вправо и ближе к противнику и нанес мощный рубящий удар, целясь в голову. Но тот мгновенно повернулся вокруг своей оси и встретил удар правой стороной с косо поднятым щитом. Меч Прокла скользнул вниз и он, подавшись вперед и не находя опоры, упал на правое колено, чтобы не упасть лицом вниз. Он успел поднять руку с щитом, отбивая ответный удар и почти одновременно нанес сильный колющий удар снизу, под щит противника. Будь у него настоящий меч, то Ноах рухнул бы с распоротым животом, а сейчас он скрючился, инстинктивно прижав руки с мечом и щитом к низу живота. Прокл, с усилием преодолевая боль в ушибленном колене, встал на ноги и приподнял было руки, как бы торжествуя явную победу, но противник вдруг резко разогнулся и ударил его щитом в лицо. Оглушенный этим ударом Прокл отлетел в сторону и упал так, что одна половина его тела оказалась за начерченным кругом.
       -Молодец! – Одобрительно сказал Тибул, подходя к иудею, продолжавшему держаться за низ живота, настороженно следя за упавшим противником. – Ты запомнил мои уроки… Хочешь жить – умей вертеться! И особенно в бою…Ты победил, можешь присесть на ту скамью….
       Тибул помог Проклу подняться и подвел его с разбитым окровавленным лицом к стоявшему в углу кувшину с водой, чтобы тот мог умыться.
       -Не спеши радоваться победе, пока противник держит оружие,- с усмешкой сказал Тибул, наклоняя кувшин. - Мне казалось, что ты давно это понял...
       Затем присел опять рядом с Плавтом и вопросительно взглянул на него, как желая услышать оценку быстро закончившемуся бою.
       -Неплохо, - сказал Плавт и одобрительно кивнул головой. – Будь у них настоящее оружие, то одним гладиатором в твой школе стало бы меньше…Вот что, Тибул, выслушай меня внимательно и сделай так как я скажу. Гая и Прокла сегодня в парные схватки не ставь. Когда парные бои закончатся, групповых схваток тоже не устраивай – они отменяются на сегодня. Отведешь всех на берег и разрешишь искупаться. Затем – обед и все могут отдыхать до завтрашнего дня. К вечеру, перед закатом солнца, возьмешь с собой Гая, Прокла и Ноаха и вместе с ними придешь в термы. Я буду ждать вас там…Там мы все хорошо отмоемся, нам сделают массаж и натрут душистыми маслами. Потом вам дадут хорошую одежду и мы все отправимся в царский дворец. Там будет роскошный ужин, который царь Ирод дает сегодня гостям, прибывшим из Рима, Александрии, Сирии и из других соседних провинций. Короче надо будет драться, Тибул, царь хочет порадовать гостей гладиаторскими боями.
       Плавт помолчал и продолжил, не глядя в лицо собеседнику. – Я просил не ставить тебя в эти схватки. И думаю, что твоим ребятам не придется драться друг с другом. Я кое о чем догадываюсь и если мои догадки верны, то у вас будут совсем другие противники…Этой ночью в порт прибыл корабль Тита и мне сказали, что из него вывели на берег около двадцати пленников со связанными руками. Очень может быть, что кое-кто из этих пленников и будет драться с твоими ребятами. Не будем пока гадать, все станет ясно вечером, во дворце…
       В большом круглом зале три ступенчатые кольцевые террасы сбегали вниз, к круглой сцене, огражденной позолоченой цепью. В бронзовых чашах, на высоких подставках, пылали ярким пламенем фитили, плававшие в масле с добавлением благовоний. Справа от прохода к сцене, на уровне второй террасы, широкая площадка была застелена ковром и усыпана лепестками роз. Здесь стояли несколько удобных складных кресел – пока пустующих. Напротив, через сцену, музыканты с арфами, флейтами и цитрами исполняли завораживающую мелодию, уносившую шумные компании людей, заполнявших все три террасы, в волшебную страну грез, вместе с потоками струившихся благовоний и свежим вечерним ветром от моря, глухо шумевшего где-то совсем рядом, за стенами нового дворца царя Ирода. Все уже отведали прекрасного вина – привозного, из Италии, и местного, из виноградников на склоне гор Кармель, креветок и лангустов, перепелов и голубей, отборных фруктов, горами высившихся на золотых подносах, и шумно обсуждали прелести танцовщиц, кружившихся в прозрачных одеяних на сцене, поглядывали время от времени в сторону входа в зал - все ждали появления царя. Музыка вдруг смолкла, старший музыкант сделал повелительный жест танцовщицам и они согнулись, образуя полукольца, в угодливом поклоне перед появившимися в проходе людьми. Впереди шел рослый сухощавый воин-бедуин, в цветастом тюрбане на голове, с мечом на поясе и с круглым щитом в левой руке, правая сжимала короткое копье с листовидным наконечником. Все, затаив дыхание, смотрели на рослого тучного человека в роскошных одеяниях, неторопливо, с хозяйским видом шагавшего следом за бедуином. На шее у него, прикрывая плечи и грудь, свисало тяжелое ожерелье из золотых пластин – оно, по слухам, было когда-то одним из украшений египетского фараона Нехо, мечтавшего прорыть канал между Красным и Средиземным морями. В правой руке, унизанной золотыми браслетами, был посох из черного дерева с золотым навершием в виде головки сокола – посох якобы принадлежал когда-то царю Птолемею, правившему в Египте после смерти Александра Великого…На крупной лобастой голове, поросшей редкими седыми волосами, был одет золотой обруч с вделанными в него крупными рубинами - они кровавыми сгустками пламенели в свете масляных светильников. Из обруча, вздымаясь над переносицей и крупным мясистым носом, смотрела красными рубиновыми глазками золотая кобра – еще одно подражание древним царям Египта, раздражавшее римлян, но пока терпимое ими…
       Ниже, под рубиновыми глазами кобры, смотрели из-под припухших тяжелых век, оловянно-серые глаза, вспыхивавшие в неровном свете всплесками неугасимой злобы и ненависти к людям, не терпевшие ни малейшего возражения и неповиновения с их стороны, но умевшие смотреть, когда ему было нужно, кротко и угодливо. И это было известно римлянам и, прежде всего, Октавиану Августу, уверенному, что никто другой не сможет управлять Иудеей так, как умел управлять ею Ирод, укрепляя границы империи на дальних восточных рубежах.
       Взгляды гостей переместились на высокую стройную женщину, как бы возникшую из потусторонних снов, надолго притягивая восхищенные взоры – она с горделивым и властным видом шагала рядом с Иродом. Тяжелый узел волос отсвечивал смолисто-черным блеском над высоким матово-белым лбом и чуть раскосыми ярко-изумрудными глазами. Они, из-под крутого излома бровей вразлет, с легкой снисходительной усмешкой рассматривали собравшихся гостей. Рот, с розовато-чувственными губами, был плотно сжат и вся ее, как бы изваянная скульптором головка почти не поворачивалась на длинной шее со свисавшими с нее рядами жемчужных ожерелий. Это была Руфина Лонга - последняя и, наверное, самая прочная любовь Ирода Антиппы, уже прозванного Великим. Позади этой пары шагали, бросая острые взгляды по сторонам, еще двое бедуинов, одетых и вооруженных так же, как и шагавший впереди, но с луками и стрелами за спинами.
       Пройдя к приготовленным им местам, Ирод и Руфина сели, кивая по сторонам в ответ на устремленные на них взгляды, бедуин, шагавший спереди, сел ниже, у их ног, двое других встали за спинами царственной пары. Вновь заиграла музыка, сверху, из отверстия в сводчатом куполе крыши, посыпались дождем лепестки роз. Они кружились и падали, призрачно мелькая в метавшемся пламени светильников, устилая сцену и потрескивая, попадая в огонь, и в этом дожде вновь закружились танцовщицы.
       -Красиво! – Сказала Руфина, потянувшись за кистью винограда. – Сказочно красиво…Неужели это ты все придумал?! Я знаю – ты мечтатель. Старый и злой мечтатель…Но чтобы придумать такое – надо быть художником…
       -Нет, не я это придумал, - Ирод усмехнулся, потянулся к бокалу с вином и пригубив слегка, нахмурился, стараясь определить вкус. Не отравлено ли все-таки…- Такие дожди из лепестков роз давно делаются в домах римской знати…- Он опять усмехнулся и покосился на собеседницу, как бы не договорив что-то. Руфину многие считали дочерью египетской царицы Клеопатры – она, якобы скрывая беременность от любовника Антония, уехала из Египта в Иудею, где тайно родила дочь на вилле, возле Тивериадского моря. А девочку потом отдали на воспитание в знатную римскую семью… Слухи распускались самою же Руфиной и подогревались усилиями Ирода – он считал, что такое мнение о его подруге способствует и его авторитету, хотя прекрасно знал, что она – дочь римского торговца, женатого на иудейке, пожелавшей уехать в Иерусалим, чтобы унаследовать там земельный участок с домом. По этой же легенде получалось, что Руфина на несколько лет моложе... Что касается царицы Клеопатры, то Ирод видел ее и не раз, когда в молодые годы бывал в Египте. Он хорошо запомнил эту невысокую плотную женщину со злыми глазами на темном лице с большим носом, очень похожую на торговку маслинами, несмотря на обилие украшений. И Антония видел и помнил его холодновато-серые глаза на рано постаревшем лице с крепко сжатым ртом. Вот это был настоящий мечтатель! Вбил себе в голову, что сможет стать независимым от Рима царем Египта и Ливии, всей северной Африки и возродить былую славу Карфагена…Что же, мечтать не запретишь. И, может быть, он действительно бросил свой флот во время битвы и бросился спасать Клеопатру, захотел быть рядом с нею. А что ему еще оставалось делать?! Кто он был для Египта без нее?! Никто и ничто, ненавистный высокомерный чужеземец, каких было много у нее…
       Ирод глотнул вина и покачал головой в ответ на свои мысли. Боги! Как любят люди красиво придуманные сказки! Надо быть глупцом, чтобы не воспользоваться этим, если сказки на пользу тебе и твоей власти. И ведь что интересно, люди приходят и уходят, сменяются годы и века, а сказки живут и становятся красивее и ярче – они бессмертны!
       Между тем музыка смолкла, танцовщицы исчезли со сцены и на нее поднялись несколько человек из дворцовой прислуги. Они поставили в центре две корзины – одну круглую и низкую, вторую – прямоугольную и длинную. Третью корзину, покороче, поставили на край сцены. Когда люди ушли со сцены, вновь заиграла музыка, громко и визгливо, как прелюдия к чему-то необычному. Крышка прямоугольной корзины вдруг открылась, из нее поднялся темнокожий сухощавый и мускулистый человек в одной лишь набедренной повязке и с белым тюрбаном на бритой голове. Темная кожа тускло блестела, обильно смазанная маслом, ярко блестели зубы в улыбке, застывшей на лице. Он низко поклонился в сторону царской ложи, затем несколько раз поклонился гостям и подошел к круглой корзине. Из-под откинутой им крышки вдруг резко поднялась и стала вздыматься все выше треугольная голова громадной змеи. Тело ее, закрученное в толстую спираль, стало распрямляться, превращаясь в серовато-зеленый столб, опиравшийся на скрученный в кольца хвост, а голова ее как бы нависла над стоявшим рядом человеком. Тихие возгласы изумления и страха послышались в рядах замерших зрителей. Те из них, кому приходилось наблюдать за змеями, могли понять, что гигантский удав голоден и явно разозлен, судя по громкому шипению и отсутствию характерного утолщения посередине тела, говорящему о перевариваемой пище. Треугольная голова качнулась несколько раз и вдруг стремительно метнулась вниз, целясь в голову человека, но тот легким движением уклонился в сторону, все с той же, как бы приклеенной улыбкой, быстро нагнулся к корзине, из которой появился, и выхватил оттуда что-то, похожее на одежду. В следующий миг, отойдя в сторонку, он одел на себя подобие длинного хитона, поверхность которого была покрыта металлическими пластинками с множеством длинных и острых бронзовых игл.
       Удав опять поднял голову, на этот раз еще выше – вздох изумления и страха вновь пронесся по рядам гостей – никто и никогда не видел подобного чудовища, оно теперь на два локтя возвышалось на головой человека, тусклые огоньки поблескивали в его немигающих глазах, а грозное шипение стало еще более яростным – удав видел свою добычу и не собирался ее упускать. Его голова вновь метнулась вниз, стремясь размозжить череп человека, чтобы потом обвившись стальными кольцами вокруг его тела, сжаться и раздробить кости, а затем медленно заглатывать этот теплый мешок мяса и крови…Но человек опять легко уклонился в сторону и все с той же улыбкой вдруг крепко вцепился в мелькнувшую рядом с ним шею удава, длинные пальцы обеих рук сомкнулись позади головы чудовища с невероятной силой – из раскрывшейся пасти вылез во всю длину раздвоенный язык, злобное шипение прекратилось. Судорожная волна пробежала по маслянисто поблескивающему столбу, мощное движение хвоста отбросило вдруг корзину и чудовище обвилось толстыми кольцами вокруг казавшегося хрупким тела человека. Казалось – он обречен уже одной только тяжестью этих толстых колец, а если они сожмутся…Но что-то не давало чудовищу сделать это последнее усилие. Множество острых игл вонзилось в его гладкую кожу, проникло в мышцы, парализуя их и причиняя острую боль…Чудовище теряло силу, умирая на глазах. Но человеку не нужна была его гибель. Большие пальцы его рук надавили шею удава в нужном месте и его длинное тело вдруг обмякло,тяжелые кольца разжались и соскользнули с человека. Все тело чудовища лежало теперь на сцене подобием огромного толстого кольца…
       Человек скинул с себя колючий хитон, бросил его в корзину и направился к другой корзине, стоявшей на краю сцены. Встав возле нее, он сделал жест музыкантам и они заиграли визгливо-бодрящую музыку с частой барабанной дробью. Удав, лежавший неподвижно, начал оживать, по его длинному телу пробежали судороги. Затем голова приподнялась и послышалось слабое шипение. Человек быстро подтащил корзину поближе к нему и вдруг опрокинул ее на бок. Из нее вывалился поросенок дикой свиньи со связанными ногами. В руке человека появился нож, он разрезал веревки на ногах поросенка и снял мешок из плотной ткани, закрывавший голову. Поросенок встал на ноги и растерянно осмотрелся маленькими красноватыми глазами. Он явно не понимал, где и зачем он оказался…Но это сразу понял удав, уже пришедший в себя и, терзаемый проснувшимися муками голода. Сильный удар его хвоста хлестнул по ногам новой жертвы, сломав кости, и в следующий миг тело визжавшего поросенка оказалось опутано толстыми кольцами. Они сжались и визг прекратился, из приоткрывшейся пасти поросенка брызнула кровь, он остался лежать в лужице крови, как бы в темно-красном соусе. Удав, устроившись поудобнее возле жертвы, принялся медленно заглатывать ее с головы. Когда она исчезла в пасти, из которой торчал только хвостик, на сцене появились несколько рослых слуг и уложив удава в круглую корзину, унесли ее. Человек, боровшийся с удавом, под шумные аплодисменты унес две другие корзины…
       Ирод взглянул в сторону входа в зал – там появились Плавт, начальник порта Кесарии Клавдий и несколько гладиаторов. Он удовлетворенно кивнул и взглянул на сидевшую рядом с ним женщину. Она со скучающим видом смотрела на людей, торопливо убиравших сцену.
       -Как тебе этот спектакль, Руфина? Мне показалось, что эта змейка из корзины подействовала на твое воображение…
       -Кошмарное чудовище! Не знаю, где смогли отыскать такое…Но мне больше понравился тот, кто боролся с нею – для этого нужны немалая сила и самообладание. – Она зябко повела матовыми плечиками, жемчужины на шее и сапфиры в ушах вспыхнули переливами отблесков от пламени светильников. Руфина вновь потянулась к подносу на столике и взяла золотую чашу с жареными фисташками.
       -Сейчас ты увидишь кое-что поинтереснее…- Ирод милостиво кивнул подходившему к нему Клавдию и жестом показал ему на место рядом с собой. Тот негромко поприветствовал царственную пару, не забыв бросить восхищенный взгляд на Руфину,
       -Все готово, - шепнул Клавдий, присаживаясь рядом. – Мерзавец полон сил и злобы и,похоже, догадался о том, что ждет его…
       -Тем лучше! – Бросил Ирод. – Я никогда не видел его, но судя по тому, что о нем слышал, он может доставить немало острых ощущений нам сейчас. Начинайте!
       Клавдий бесшумно поднялся и направился ко входу в зал. Вскоре оттуда появились четверо рослых рабов с носилками, на которых стояла большая корзина.. Они поднялись на сцену и оставили корзину в центре. Поднявшиеся следом Клавдий и Тит – командир военного корабля, встреченного недавно Плавтом в море, встали рядом с корзиной. Музыканты сыграли короткий воинственный марш и смолкли. Тит резким жестом выхватил меч, блеснувший отточенным клинком в пламени светильников, и разрезал веревку, опутывавшую корзину, затем откинул ее крышку. Оба, Клавдий и Тит, нагнулись и помогли подняться на ноги человеку, лежавшему в корзине. Он встал и резким движением шагнул из корзины на сцену, тут же отбросив ударом ноги корзину, отлетевшую на край сцены. Это был высокий широкоплечий человек, одетый в грубую тунику, подпоясанную ремнем с бронзовой пряжкой и обутый в башмаки-калиги, какие носили римские легионеры. Длинные черные и курчавые волосы нависали над низким лбом со шрамом, темные глаза злобно бегали по сторонам и с оттенком презрения рассматривали собравшихся – человек явно хотел показать, что не боится казни, какой бы она ни была, и готов ко всему. Клавдий повернулся к царской ложе.
       -Великий царь и прекрасная Руфина! Высокородные гости, прибывшие из разных стран! Перед вами сейчас человек, много лет наводивший страх на честных торговцев и мирных мореплавателей, грабитель и убийца, беглый каторжник, морской разбойник, известный под именами Черный Тони! Нет нужды изобличать его в многочисленных преступлениях. Рядом со мной стоит командир корабля Корнелий Тит, который месяц назад, находясь в море, защитил от разбойного нападения корабль римского торговца Марка Лизиппы, вблизи от порта Кесарии, - говоривший сделал торжественный жест в сторону зрителей и на одной из террас поднялся со смущенным и одновременно торжествующим видом человек, доставивший богатые подарки двору Ирода на своем корабле.
 Он поклонился во все стороны, прижав обе руки к груди, и вновь уселся за столик, встретив уважительные взгляды сотрапезников.
       -Вот идет Валерий Плавт – командир того корабля, - Клавдий указал рукой на Плавта, поднимавшегося на сцену вместе с гладиаторами. Плавту было смешно от этого спектакля, но он понимал, что нужно сохранять лицо и придал этому лицу выражение скорби и торжествующей добродетели…- Но не нужны их свндетельства и обличения, ибо и сам этот закоренелый негодяй не отрицает своих многочисленных злодейств! И я сейчас обращаюсь к нему – готов ли он принять заслуженную казнь и умереть распятым на кресте или воспользуется предоставленным ему выбором – сразиться в поединке с одним из гладиаторов, стоящих сейчас на сцене. Если боги будут милостивы к нему и оставят его в живых, то он станет одним из гладиаторов – таково повеление хозяина этого дворца …- Клавдий сделал торжественный жест в сторону царской ложи и послышались шумные аплодисменты. – Итак, ответь мне, Тони, будешь ли ты драться за право быть гладиатором или предпочтешь мучительную смерть на кресте?
       -Я отвечу тебе вопросом – а что бы ты предпочел на моем месте?! – Разбойник усмехнулся, как бы утратив свой свирепый вид, и покачал головой. – Я буду драться! Развяжите мне руки, наконец! И дайте мне попить, я умираю от жажды!
       Клавдий взглянул в сторону царской ложи и увидев благосклонный кивок головы Ирода, вынул меч и разрезал ремень, связывавший руки разбойника за его спиной. На сцену вышел раб с кувшином воды, который разбойник жадно ухватил и долго не выпускал, опорожнив наполовину. Плавт построил троих пришедших с ним гладиаторов стенкой перед пиратом и показал на них широким жестом.
       -Выбирай любого из них! Можешь быть уверен – каждый из них может быть достойным противником тебе.
       Между тем Руфина не сводившая глаз со сцены, резко сказала что-то Ироду и поднялась со своего места. Встал и он, подняв руку и коротко бросив.
       -Подождите!
       Он пошел вслед за Руфиной, направившейся на сцену, за ними, приотстав на несколько шагов, пошел телохранитель-бедуин. Поднявшись на сцену, Руфина попросила Плавта отойти в сторону, чтобы он не заслонял пламя одного из светильников, и всмотрелась в лицо разбойника. Он встретил ее взгляд с мрачной ухмылкой и чуть склонил голову, как бы отдавая дань ее красоте. Она повернулась к стоящим напротив гладиаторам и осмотрела каждого в отдельности. В центре троицы стоял Прокл с крепко сжатым ртом и угрюмо- спокойным лицом. В левой руке он держал свернутую сеть, правой сжимал древко трезубца с длинными зазубренными остриями. Справа стоял Ноах, как бы думая о чем-то своем, вооруженный топором и круглым шитом. Густо поросший курчавым волосом и с отсутствующим взглядом – он явно не понравился Руфине. Ее взгляд надолго остановился на лице стоявшего слева Гая. Рослый и хорошено сложенный блондин с чуть прищуренными синими глазами прямо и открыто смотрел ей в лицо. Она не уловила в этом взгляде восхищения, которое привыкла вызывать в людях, и не было в нем даже намека на немую мольбу не останавливать на нем свой выбор. Скорее были упрямство и спокойная уверенность в себе. Это и решило выбор Руфины.
       -Как тебя зовут? – Громко, с резким грубоватым оттенком спросила она. – Откуда ты родом и как попал в гладиаторы?
       -Гай Максимилиан, бывший легионер. Я сын центуриона одного из римских легионов, мой отец давно погиб в бою...В гладиаторы я попал за то, что убил в драке командира отряда и его помощника. Я знал, видел, что они припрятали, украли проще говоря, самые дорогие трофеи, захваченные в одном из походов. У меня хватило глупости напомнить им это, когда встретил их однажды вечером в кабачке на берегу Тибра, возле городской свалки. Я слышал, что ты из Рима, и, быть может, знаешь это место…
       -Я никогда не была в таких местах и, надеюсь, не побываю, - оборвала его Руфина. – Как ты смотришь на то, чтобы сразиться с этим негодяем? Ты можешь отказаться и я поручу это другому…
       -Посмотри вокруг, - Гай сделал широкий жест и усмехнулся. – Сколько высокородных знатных людей слушают нас сейчас! Если я откажусь, то, значит, трусливо подставлю вместо себя кого-то другого… И что тогда подумают люди о римлянах?
       -Что же, ты сам сделал выбор! Итак, ты готов драться?
       -Да! И надеюсь победить. Мне будет приятно отрубить голову этому варвару и преподнести ее тебе в подарок.
       Руфина ответила снисходительной усмешкой и вновь повернулась к разбойнику.
       -Каким оружием ты хочешь сражаться, Тони? Ты можешь взять оружие одного из этих двоих, которые не будут сражаться и уйдут сейчас со сцены.
       -Я когда-то охотился с сетью, да и рыбы половил ею немало. Ловить сетью людей мне еще не приходилось, но надеюсь, получится и это. Я хотел бы взять трезубец и сеть. И тогда я доставлю тебе, прекрасная Руфина, удовольствие увидеть, как этот красавчик будет корчиться на остроге, как сардина на вилке. Я подниму его повыше, над головой, чтобы все видели...
       Руфина взглянула на Прокла и он с готовностью отдал свое оружие пирату, бросив ободряющий взгляд на Гая, зная, что тот имеет опыт боев с ретиариями…Черный Тони внимательно осмотрел сеть и проверил – хорошо ли сидит острога на крепком дубовом древке. Оставшись доволен своим оружием, он отошел в сторону и встал, похожий на статую Нептуна, в ожидании начала схватки. Гай отдал свой прямоугольный
щит, каким пользовались легионеры, Ноаху, а себе взял его круглый и легкий щит, зная, что прямоугольный щит легче зацепить сетью за углы и вырвать из рук…Он крепче сжал короткий меч с острым, расширявшимся к концу клинком и встал в нескольких шагах от противника, показывая, что тоже готов к схватке. Клавдий попросил всех посторонних уйти со сцены, ушел с нее и сам, взял серебряный поднос со столика и ударил в него рукоятью меча, дав сигнал к началу боя.
       Черный Тони подбросил в руке трезубец, словно проверяя его вес, и вдруг, резко подавшись в сторону, занес трезубец над головой, как бы собираясь метнуть в противника. Гай вытянул левую руку со щитом вперед и вверх, встречая удар, приоткрыв туловище и правую руку с мечом. И тут же на него полетела сеть, ловко брошенная левой рукой пирата с расчетом накрыть голову Гая и его руку с мечом. Тогда он смог бы рывком повалить Гая на пол и прикончить ударом трезубца. Во всяком случае, мог бы вырвать меч из руки… Но Гай, имевший опыт боев и тренировок, мгновенно припал на левое колено, одновременно прикрыв голову щитом и отводя обрушившийся сверху удар трезубца. И в тот же миг, приподнявшись с колена, он бросил свое тело вперед с мечом в вытянутой руке, целясь в живот противника. Это был верный отработанный прием, которым Гай уже отправил в царство теней нескольких противников на аренах Рима и Помпеи. Но его сегодняшний противник обладал силой и проворством леопарда, он успел податься в сторону и отбить трезубцем направленный в него меч, который все же скользнул по его телу, оставив глубокий порез между ребер. Серая туника пирата мгновенно пропиталась кровью, она заструилась по его ноге, стала растекаться по полу. Черный Тони отскочил на край сцены, заметно побледнел, теряя кровь и силы. Он зажал между ног трезубец, направленный в сторону противника, приподнял край туники, разорвал ее отчаянным усилием и тут же туго завязал концы на груди, затянув таким образом рану и приостановив кровотечение. Гай после своего броска пробежал несколько шагов по инерции, остановился у ограждения сцены и тут же развернулся, подставив щит ожидаемому удару в спину. Заметив, что противник ранен и успел уже остановить кровотечение, он перевел дух и напрягся, увидев, что пират перехватил сеть правой рукой, ухватив трезубец левой. Черный Тони резко встряхнул сеть, расправляя ее, и опустил ее ниже, ухватив концы веревочной петли, стягивавшей края сети. Затем устремил мрачный взгляд в глаза Гая, как бы пытаясь отвлечь его этим взглядом от чего-то происходящего в стороне. Гай настороженно следил за ним, отведя руку с мечом и готовый ударить им в любое мгновение. Пират вдруг вскрикнул, подбежал ближе к своему врагу и хлестнул его сетью по голове, но не сверху, а сбоку. Сеть обвила голову и захлестнула лицо Гая, на миг ослепив его. Он резко поднял левую руку со щитом и сдернул с головы эту сетчатую повязку, приоткрыв на миг живот и грудь. И в этот же миг противник, ждавший этого движения, всадил в него все три зубца своего оружия, пробив кожаный нагрудник и попав в солнечное сплетение, ниже грудной клетки. Почти одновременно Гай нанес подавшемуся вперед противнику рубящий удар по голове, рассек ему череп от левой брови до темени. Мгновенно залившись кровью, тот упал было на колени, затем приподнялся отчаянным усилием, вырвал трезубец из тела врага и встал посередине сцены, окровавленный и страшный. Кровь залила ему левый глаз, правый сверкал в пламени светильников багровым отблеском. Он опять издал не крик даже, а хриплый яростный вой и размахнувшись, метнул свое оружие в сторону царской ложи.
       Он еще размахивался, когда бедуин-телохранитель, сидевший у ног царственной пары, вскочил на ноги и, улавливая движение трезубца, подставил свой щит, перехватывая его смертоносный полет. Стальные зазубренные острия со звоном ударили в обтянутый кожей щит, с торчавшими из него бронзовыми шипами, пробили деревянную основу и поранили руку бедуина. Ирод привстал со смешанным чувством страха и гнева и, окончательно осознав происшедшее, бросил взгляд на Руфину. Она сидела безмолвная, с бледным напрягшимся лицом, крепко сжав длинными пальцами подлокотники кресла. Она смотрела на сцену, откуда послышался громкий глухой удар. Черный Тони, утратив последние силы, рухнул на пол ничком, ударившись лицом о деревянный настил. Рядом упал на колени Гай, прижимая окровавленные руки к распоротому животу, затем, теряя сознание и остатки сил, повалился на тело своего убийцы. Вокруг медленно растекалась тускло-багровая лужица…
       -А ведь ты даже не вскрикнула, Руфина! – Сказал Ирод с отттенком восхищения и неловкости за свое совсем не царственное беспокойство, которое легко можно было истолковать, как испуг. – Ты знаешь…Мне понравился этот человек. Да, клянусь бородой отца, он мне понравился! Жаль, что он погиб, быть может, узнав его поближе, я сделал бы его своим военачальником…
       -А мне понравился его противник, - ответила Руфина. – И поверь, мне тоже очень жаль…
       Ирод хотнл было что-то ответить, но перехватил устремленные на негно взгляды Клавдия и Плавта и многих из гостей, также вскочивших на ноги с растерянными испуганными лицами. Ирод сделал жест Клавдию и тот быстро подошел к нему.
       -Сейчас я выйду на сцену, - негромко сказал ему Ирод. – Надо успокоить людей, никто не мог подумать, что так случится…Будь рядом со мною…
       Придав себе прежний властный и спокойный вид, он, сопровождаемый Клавдием, торжественно прошел на сцену и остановился возле плававших в крови трупов. Осмотрев гостей из-под нахмуренных бровей, он вскинул руки, требуя тишины и внимания.
       -Высокородные господа, мои гости, гости Иудеи и ее новой столицы! Я обещал вам доставить интересный вечер с обилием острых ощущений и я исполнил свое обещание! Вы в этом убедились только что! Сейчас это уберут, - он небрежно кивнул на трупы, - и вы сможете насладиться пением лучших голосов этой земли и увидеть сцены из спектаклей в исполнении римских актеров. Пройдет несколько минут и со сцены повеют ароматы благовоний и вновь посыпется розовый дождь!
       Между тем Плавт подошел к стоявшим в стороне, в тени от света, Тибулу, Проклу и Ноаху, бросил на них внимательный взгляд и взволнованно, но тихо сказал.
       -Быстрее уходите отсюда! Там, возле стражников у входа для вас приготовлена корзина с праздничным угощением. Забирайте ее и уходите в казарму. И ни слова не говорите пока о случившемся другим гладиаторам! Пусть эту ночь они спят спокойно…
       Тибул выслушал его с каменным лицом и молча кивнул. Уходя, он бросил взгляд на сцену, на которой уже суетились слуги, укладывая трупы на носилки, и горькая судорога свела пересеченное шрамом лицо Тибула. Он знал Гая еще со времени совместной службы в римских легионах и помнил тот холодный дождливый вечер в грязной закопченой харчевне на берегу Тибра, где обычно собирались легионеры, и где вспыхнула пьяная драка между Гаем и его командирами. Он, Тибул,тоже был в тот вечер там, и бросился было разнимать дерущихся, но получив удар дубовой скамейкой, отлетел на пылавшие огнем угли очага…
       На другой день, когда гладиаторы закончили очередные тренировочные бои и купались возле берега в тихом уголке закрытой гавани, в стороне от шумной пристани, где всегда грузились и разгружались корабли, на берегу появился верхом на коне Плавт. Он остановился возле старого кораблика, вытащенного на берег и перевернутого вверх дном, спрыгнул с коня и, придерживая его за уздечку, подозвал к себе Тибула. Бросив на его угрюмое лицо понимающий взгляд, он потрепал его по плечу.
       -Мне тоже жаль Гая. Хороший был парень…- Он помолчал, взглянул на гладиаторов, шумно плескавшихся в прозрачной воде, и добавил.
       -Праздник Ирода еще не кончился – он только начинается. Он празднует окончание строительных работ в Кесарии и свой день рождения и, одновременно, пытается добиться примирения со своими врагами, внутренними и внешними…Завтра торжественно откроют новый ипподром, будут скачки и бега, спортивные состязания, игры, а вечером в амфитеатре состоится первый спектакль – будет много приглашенных. А послезавтра…- Он вдруг показал на противоположный берег просторной гавани, где люди суетились что-то делая, вокруг двух небольших кораблей, вытащенных на сушу. – Видишь эти старые кораблики – их срочно приводят в порядок. Нет, они не выйдут в море…Ирод затевает невиданный спектакль для своих гостей – морское сражение на этих кораблях. На одном из кораблей будут гладиаторы, на другом - разбойники, взятые в плен Титом. – Плавт помолчал, глядя на людей, которые ставили деревянные брусья с перекладинами в форме буквы «Т» на крыше крытых портиков, кольцом охватывавших спокойные воды гавани и защищавших ее от морских волн. – Вот, взгляни туда, Тибул…Эти люди ставят кресты, на которых будут распяты пираты, если потерпят поражение в этом сражении. Если победят, то смертная казнь им будет заменена на рабский труд, гребцами на кораблях. Такое условие предложил Клавдий и царь Ирод одобрил это предложение, чтобы получилось яростное сражение, в котором пиратам нечего будет терять. Зрители будут сидеть под портиками, а те, кто попроще – на их крышах. Но сразу хочу сказать тебе, Тибул, мы не заинтересованы в том, чтобы победили пираты. Часть из них наверняка погибнет в сражении, оставшиеся в живых все-таки должны подохнуть на этих крестах, чтобы отбить у других желание заняться морским разбоем в этих водах…Пиратам дадут корабль похуже, чем у вас – с прогнившим днищем и с короткими веслами, с трещинами – они будут ломаться у них в руках…Таранов на этих кораблях нет, не будет и парусов – они не нужны в тихой закрытой гавани, но вы сможете выдвинуть свою мачту, привязанную к борту, и пробить ею борт корабля разбойников и он тут же пойдет ко дну. – Плавт взглянул на молчавшего собеседника. – Мне показалось, что ты плохо понял меня, Тибул…О чем ты думаешь?
       -Я все понял! – Поспешил заверить его Тибул. - Да и что тут не понять?! Было бы странно, если бы Ирод дал разбойникам шанс спастись от заслуженной казни…
       - Вот это другое дело! – Плавт одобрительно кивнул головой. – Ты всегда казался мне сообразительным и надежным помощником. Старайся не разочаровать меня…Завтра у меня будет много дел и забот, меня могут послать за пределы Кесарии с каким-нибудь поручением. Поэтому я и решил поговорить с тобой сегодня. Никому ничего не говори пока, послезавтра утром, перед сражением, вам объявят обо всем. Твоя задача – присматривать за своими ребятами, чтобы они никуда не отлучались, ни с кем не встречались и были готовы к бою. Завтра тренировок не будет, твоим ребятам можно будет присесть где-нибудь в сторонке и посмотреть конные состязания и спортивные игры…Ты все понял?
       -Да! Могу повторить, если у тебя возникли сомнения на этот счет…- Ответил Тибул.
       -Не нужно! Да…- Плавт, как бы вспомнив что-то бросил взгляд на собеседника. – Я разговаривал с Клавдием…Если все пройдет, как задумано, то ты можешь считать себя свободным римлянином. Ты станешь вольноотпущенником и начальником школы гладиаторов. Ты знаешь – я всегда держу свое слово и не прощаю, когда его нарушают другие…
       Плавт подал руку собеседнику, прощаясь, и вскочил на коня и, махнув рукой, поскакал прочь.
       Тибул проводил его задумчивым взглядом, осознавая сказанное, затем вдруг разбежался и с громким веселым вскриком нырнул в прозрачные воды…И в этот же миг из-за перевернутого вверх дном суденышка торопливо вышел со встревоженным видом Прокл – он все слышал, от первого слова до последнего. Он, слегка прихрамывая, торопливо вошел в воду и затерялся среди других купавшихся гладиаторов. Прокл перед этим поскользнулся на покрытом водорослями подводном камне, упал и больно ушиб колено о другой камень, заодно сорвав ноготь с большого пальца ноги. Он сидел, перевязывая кровоточащий палец полоской ткани, оторванной от туники, когда подъехал Плавт…
       Вечером следующего дня, когда гладиаторам по случаю праздника принесли обильное угощение и вино, Прокл выбрал момент и отозвал в сторонку Ноаха и Лавра.
       -Есть серьезный разговор…- Бросил он им, настороженно осмотревшись. Затем повел обоих за угол. Здесь он еще раз осмотрелся и взглянул на лица людей, смотревших на него напряженно, с плохо скрываемой тревогой. Да и кто мог бы ждать хороших вестей в том положении, в каком они находились… Тибул негромко, оглядываясь время от времени, пересказал им случайно подслушанный разговор Плавта с Тибулом и подождал какое-то время, как бы дожидаясь когда смысл его слов окончательно дойдет до слушателей.
       -Получается, что пираты будут драться особенно яростно, не боясь смерти в бою – она намного лучше, чем медленно, мучительно подыхать распятым на кресте…- Сказал наконец Лавр. – Жестокий расчет и верный. Наверняка это придумал сам царь Ирод – все говорят о его жестокости…
       -И что же нам делать теперь? – Спросил Ноах. – Раз уж ты отвел нас в сторонку и рассказал это, то наверняка у тебя есть какая-то задумка…Говори!
       -Вот что, ребята! У меня действительно есть план и я хочу обсудить его с вами. Быть может я где-то ошибаюсь и что-то упустил в своих расчетах…Но терять нам нечего! В любом случае мы обречены рано или поздно погибнуть на арене, убивая друг друга! Разве не так? – Прокл всмотрелся в мрачные лица молчавших слушателей. – Так! Именно так, другого конца у нас не будет…А сейчас появилась надежда вырваться на свободу…Итак, выслушайте меня, а потом ты, Ноах, поговоришь со своими соплеменниками, а ты, Лавр, поговори со своими даками. Уверен, что все согласятся на этот план – надо быть совсем уж дураком или последним трусом, чтобы не понять, что больше такой возможности у нас не будет. А дураков и трусов в гладиаторы просто не берут – невыгодно…
       Утро следующего дня выдалось солнечным и безмятежно-тихим. Поднимавшееся солнце уже испарило дымку над морем, слышался тихий плеск волн, но громче становилась суета в порту, где шли приготовления к невиданному зрелищу. Готовили места для зрителей, ржали кони, громыхали подъезжавшие колесницы, разгорался огонь в очагах, под котлами и жаровнями, пекли лепешки, булочки и пирожки, жарили каштаны. Не было сегодня обычных погрузочно-разгрузочных работ, грохота и яростных криков. Несколько прибывших кораблей тихо покачивались у пристани, привязанные канатами к причальным столбикам. Гавань была свободна, легкая рябь от утреннего ветерка пробегала по ее зеленоватым водам. У противоположных берегов гавани покачивались два небольших корабля, без мачт, на их палубах суетились люди, затаскивали по трапам весла, корзины со щитами и оружием…
       Прошло около часа и на приготовленных под портиками местах и на крышах портиков стали появляться зрители, стало шумно, разноголосый говор и веселые возгласы сливались в один праздничный гул, все ждали появления царя и его гостей. Но вначале появились, под сильной охраной, команды гладиаторов и захваченных в плен пиратов. Каждая команда направилась к подготовленному для нее кораблю, поднялась на палубу и выстроилась в ряд, так, чтобы каждая была видна зрителям. Шум на берегах гавани резко усилился, послышались аплодисменты и приветственные возгласы, многие зрители встали со своих мест, приветствуя появление царских носилок, на которых под навесами с позолоченой бахромой сидели Ирод и Руфина. Рослые чернокожие рабы осторожно поставили носилки на каменные плиты пристани и торопливо отошли в сторону. Вскоре царственная пара заняла свои места в приготовленной для них ложе. Рядом стали размещаться гости, прибывшие следом за Иродом. Послышались оживленные приветствия и обмен любезностями, стали подбегать слуги с букетами цветов…Появился Клавдий и, поклонившись, сообщил, что все готово к началу сражения. Ирод поднялся с места и посмотрел на деревянные кресты, стоявшие на крышах портиков, слева и справа от двух башен, образующих ворота в гавань. Мрачновато-злобная усмешка удовлетворения мелькнула на обрюзгшем лице Ирода – все шло пока так, как он рассчитывал…Он перекинулся несколькими фразами с Руфиной и соседями и сделал повелительный жест Клавдию, разрешая начать сражение.
       На башнях появились трубачи и пронзительно-взвинчивающие звуки заставили притихнуть зрителей, их напряженные взоры обратились в сторону кораблей. Команды на их палубах засуетились, часть исчезла, села за весла в трюмах, другие, разобрав приготовленное для них оружие, встали у бортов, готовясь к бою. Команда пиратов двигалась медленнее, несколько весел у них вдруг сломалось, с палубы их корабля послышались проклятия и яростные выкрики…
       Команда гладиаторов между тем отвязала мачту, лежавшую вдоль борта. И дружными усилиями выдвинула мачту вперед, целясь ее окованным медью концом в корабль противника. Судно гладиаторов, разгоняемое дружными взмахами весел, ускоряло ход и приближалось к середине гавани и, казалось, сейчас оно успешно протаранит корабль пиратов, которые с яростными криками начали обстреливать противника из луков и забрасывать камнями из пращей. Несколько человек вооружилось поломанными весласи, чтобы с их помощью оттолкнуть направленную на них мачту противника. Но корабль гладиаторов, дойдя до середины гавани, вдруг резко изменил направление. Несколько человек на корме дружно налегли на кормовое весло и повернули судно в сторону выхода из гавани. Взмахи весел замелькали чаще, корабль двинулся быстрее, Клавдий, Плавт и другое портовое начальство встревоженно вскочило на ноги, переглядываясь с недоумением, приподнялся с места и царь Ирод…Послышались торопливые выкрики, на башнях появились воины охраны с луками в руках. У мачты, выступавшей далеко вперед с носа корабля, суетились гладиаторы и вскоре стало ясно – чего они хотят. Запиравшая ворота гавани огромная тяжелая цепь провисала в середине, почти касаясь волн и гладиаторы подцепили верхушкой мачты цепь в этом месте, резко приподняли ее этим огромным рычагом, так что она заскользила по бортам двигавшегося судна, натянувшись и пригибая корабль вниз, но не задев людей, залегших вдоль бортов. И вскоре цепь со звоном упала, вновь провисла за кормой корабля, вырвавшегося за ворота гавани в открытое море…
       Прокл подбежал к рулевому веслу, бросил светившийся радостью победы взгляд за корму, на оставшиеся позади ворота и цепи рабства, угнетения и смерти, затем обернулся к сверкавшему солнечными бликами бескрайнему морскому простору.
       -Свободны! Мы свободны, ребята! – Крикнул он друзьям и поднял руки к солнцу, заливавшему этот прекрасный мир потоками света. – И я теперь никому не позволю сделать себя рабом, буду драться до последнего вздоха, защищая свою свободу!
       Корабль продолжал удаляться от порта Кесарии и бывшие гладиаторы тревожно посматривали туда, ожидая появления кораблей, направленных в погоню за ними.
       -Погоня будет обязательно. Римляне сделают все возможное, чтобы побыстрее схватить нас…- Сказал Лавр, не глядя на других. – И тогда нам, скорее всего, придется подыхать на крестах, рядом с пиратами. – Мы не можем идти в море, у нас нет запасов воды и пищи, да и куда нам плыть?
       -Ты прав. – Ноах согласно кивнул. – Ты прав…Мне и моим соплеменникам только одна дорога – в леса под Иерусалимом. Там у нас много друзей – тех, кто не смирился с захватчиками и продолжает борьбу с римлянами и их пособником Иродом. Я внук одного из членов Синедриона, уничтоженного по приказу Ирода, и у меня нет выбора, кроме как продолжать борьбу за освобождение своей земли. Я предлагаю всем вам – присоединяйтесь к нам! Я уверен – нам удастся добраться поближе к Яффо, пристанем там к берегу, обойдем порт и римские посты, и направимся к Иерусалиму. Я знаю эти места и дороги.
       -А что нам еще остается, кроме как идти с тобой, Ноах? – Ответил Прокл. – Лучше умереть свободным, с оружием в руках защищая свое право быть человеком, чем быть жалкими рабами и убивать друг друга на потеху подлецам…Мы с тобой, Ноах!
       
       * * * * * * *