Жанр: городская фантазия
Когда над мегаполисом с населением чуть больше десяти миллионов человек всходит Луна, это явление, как правило, наблюдает едва-ли десятая часть горожан.
Спрашивается, почему?
Причин несколько. Одна, очевидная и ясно различимая всеми - смог, плотной шапкой висящий над городом. Другая, менее заметная, но не менее весомая - полное отсутствие необходимости глядеть вверх. Но если безнадежный романтизм все же заставит вас поднять глаза к этому сулящему лишь неприятности небу - вы не увидите ничего, кроме уходящих вверх стен, тускло светящихся окон и всполохов реклам. Впрочем, дело меняется, если вы живете где-нибудь на двадцатом - тридцатом этаже. Тогда вы вполне можете представить себя в роли астронома-любителя и часами смотреть на ночное небо. Объясните только сперва, зачем вам это надо?
“Действительно, зачем?” - он сидел на подоконнике, глядя на багрово-вспухшую Луну и время от времени стряхивая вниз, на приглушенно шумящую улицу, столбик нарастающего на сигарете пепла. Он был один в пустой квартире, пустом городе и пустой Галактике. Он - и больная Луна. Машины внизу в счет не шли - они выглядели слишком самостоятельными и самодовольными, чтобы нуждаться в чьем-либо обществе.
Наступал длинный пустой вечер неопределенного дня, месяца и года. Конечно, дату можно было узнать по светящимся цифрам на табло календаря - но для чего? Завтра этот день изгладится из памяти - как и сотни дней до него, прошедших никак и заполненных ничем. Нужна ли кому-нибудь такая жизнь? Но вот она есть, и с этим ничего не поделаешь.
Сигарета догорела. Он выбросил ее и взял новую. Мысли бежали по давно привычному кругу, как цирковые лошади. “Вперед, вперед, лошадки,” - подбодрил он их, - что у нас дальше?”
Дальше было неизменное - чем бы заняться в ближайшие четыре-пять часов? С тщательностью полусумасшедшего скряги он перебирал варианты: ничем (то есть продолжать сидеть на окне, посылая мир ко всем чертям и зная, что миру на это глубоко наплевать); спуститься вниз, перейти улицу, зайти в бар и надраться до полного разжижения мозгов (не больно-то весело, ведь еще предстоит завтрашнее утро) ; позвонить Джейн…
Сигарета замерла на полдороге к губам - а ведь это и в самом деле неплохая идея. Он прикинул возможное развитие событий и с сожалением признал - неплохая, но бесперспективная. Ужин в недорогом ресторане, танцы на узеньком пятачке, плечом к плечу с толкающимися парами, пропахшее дешевыми сигарами и духами такси, чашечка кофе у него или у нее дома, полумрак, слащавая музыка - и далее все, что полагается, включая совместный завтрак и прощальный поцелуй у дверей офиса. Терпеть все это ради нескольких минут удовольствия совершенно не хотелось. Пожалуй, звонить Джейн он не будет. Как-нибудь в другой раз. “Пока, Джейн, - он помахал сигаретой, - встретимся в следующей жизни.”
Часы на соседнем доме показывали 22.30. Окончательно рассерженная людским невниманием Луна тяжело перевалила через крыши небоскребов и, царапая брюхо, покатилась куда-то в поисках общества. Вывеска бара напротив мигнула и погасла до следующего вечера. Снизу доносились гудки машин, где-то истошно заголосила полицейская сирена. “Голос большого города, - вслух произнес он. - Знал бы ты, до чего я устал тебя слушать… Ты даже не догадываешься, как я устал.”
В глубине утонувшей во мраке комнаты сначала неуверенно, а затем все громче зазвонил телефон. Человек на окне обернулся и уставился в темноту, на невидимый ему назойливый аппарат. Звонить могла Джейн, или кто угодно. “Не подойду”.
Телефон звонил. С маниакальным упорством он испускал трескучие звуки, действуя на нервы и натягивая их до состояния взведенной пружины.
“Все равно не подойду,” - с вялым протестом сообщил телефону его хозяин, - “хоть надорвись.”
Разочарованный в мечте всей своей жизни телефон на секунду умолк, но затем, собравшись с духом, затрезвонил еще громче.
- Черт, чтоб тебя… Ладно, ты выиграл. На этот раз.
Человек щелчком отправил красноватый огонек сигареты вниз и, не глядя, протянул руку, отыскивая створку окна. Небрежно двигавшиеся в воздухе пальцы ничего не ощущали.
- Э-эй… - неуверенно сказал человек.
Бесконечно долгую минуту он балансировал на окне, пытаясь ухватиться за невидимую опору. В какой-то момент в игру вступили законы физики, притяжение взяло верх над силами сцепления и трения, а ставшее точкой их приложения конкретное физическое человеческое тело скользнуло вниз.
Уже падая, он услышал, как телефон издал финальную трель и тихо скончался. “Кто же это все-таки был?” Слившись в черно-желтую полосу, мимо неслись окна. Он знал, что падающий с большой высоты человек обычно умирает еще в полете - от разрыва сердца, и что умирающие часто видят в последнюю секунду всю прошедшую жизнь - но ни того, ни другого не случилось. Он падал головой вниз, в полном сознании, даже не особенно испуганный, видел стремительно приближающуюся землю, которая вдруг раздвинулась, открыв уходящий вглубь бледно светящийся коридор. Не успев удивиться этому, он влетел в коридор, точно упав в колодец. Дно коридора-колодца мерцало призывным нежно-золотым светом.
Летящий вниз (или вверх?) человек твердо знал: там, за этим светом - что-то хорошее, настолько хорошее, что никаких слов не хватит, чтобы это описать или понять. Всем своим существом он стремился туда, но одновременно в нем рождалось и крепло ощущение, что ему вновь не позволят достичь манящего золотого сияния. От этого было очень обидно.
* * *
С ощущением незаслуженной обиды он и проснулся. Громко тикавшие часы показывали без десяти пять. Многоквартирный дом, где он жил, еще дремал, находясь в переходном состоянии от ночи к утру. Доносившиеся снаружи звуки сообщали, что улица уже оживает, и новый суматошный день вот-вот вступит в свои права.
Человек, не вставая, огляделся. Все вещи на своих местах, в окно пробивается жиденький свет - все как всегда. Даже приснившийся кошмар был почти привычным. Человек нащупал на столике сигарету и закурил.
В этот огромный, расплывшийся на квартал дом, похожий на переполненный улей, с ужасающим количеством пристроек и жильцов, он переехал полгода назад. Он снимал здесь квартиру - три комнаты, кухня и маленький кабинет, переделанный из части холла и кладовки. Унылая, стандартная квартирка, где не было ничего примечательного - кроме, разве что, единственного окна в кабинете, наглухо заколоченного досками и фанерой. Сначала у него не доходили руки заняться этим окном. Потом окно заинтересовало его. Он начал гадать, кто и с какой целью прорубил его здесь (у его соседей внизу окна не было), и зачем окно потом заколотили. Он пытался определить, куда оно выходит, и подолгу бродил вокруг своего дома, выискивая среди опоясывающих стены желтых светящихся гирлянд знакомый слепой прямоугольник. Потом начались сны. В каждом из них присутствовало окно - открытое окно. Сны были разные - то до панического ужаса страшные, когда он вскакивал посреди ночи, захлебываясь криком, то прекрасные, когда хотелось плакать от того, что проснулся, то увлекательные, как приключенческий кинофильм, то таинственные, как наркотические грезы; порой он встречался с какими-то людьми, совершал какие-то поступки - и ключом к этим снам было окно. Он заметил, что уже не может относится к нему просто как к части интерьера, необходимой принадлежности квартиры - окно стало занимать все больше места в его небогатой событиями жизни.
Иногда он думал о том, чтобы отодрать доски и посмотреть, что же там, за этим окном. Но каждый раз находился благовидный предлог, чтобы этого не делать. Забитое окно притягивало - и одновременно пугало.
Одно время он размышлял о визите к психоаналитику. Пытался представить себе возможный разговор: “Понимаете, у меня в квартире есть окно… то есть их там несколько, но это особенное. Оно заколочено, но во сне я в него падаю, а потом что-то происходит… Нет, я никогда не вываливался из окна - ни в детстве, ни потом. Нет, я никогда не был ни свидетелем, ни участником выбрасывания кого-нибудь из окна. Да, раньше мне такие сны не снились. Нет, у меня в последнее время не было неприятностей ни на работе, ни в личной жизни. Нет, я не имею представления, почему я начал видеть такие сны. Да, уже четыре или пять месяцев.” И что изменится от подобного разговора? Пустая трата денег.
Поход к психоаналитику тоже был отложен на неопределенное время. Если признаться честно - идти туда и не хотелось. Какой-нибудь умник при галстуке и с пятью дипломами разберет его окно по косточкам, докажет, что это плод его неудовлетворенных потребностей - и все снова покатится по давно знакомому маршруту.
Он обдумывал все это в который раз уже по дороге на работу, зажатый в переполненном автобусе. Даже себе он не решался признаться, что порой ждет ночи и тех снов, что прячутся за окном. Пусть нередко от них кидает в дрожь - но они придают жизни хоть какую-то увлекательность. Окно было его оружием в борьбе с густой липкой скукой, в которой он давно и безнадежно барахтался. Теперь у него была своя маленькая тайна, загадка, что-то сверхъестественное обитало в его доме, наполняя жизнь каким-то смыслом.
Поймав себя на подобных мыслях, он вновь почувствовал укол тревоги. Какая-то здравомыслящая часть его сознания требовала бороться с наваждением, убеждала, что чудеса бывают только в журналах для семейного чтения, что это уже представляет опасность для психики, что надо сменить квартиру, или уехать в отпуск, или вступить в какой-нибудь клуб , или влюбиться - сделать хоть что-нибудь для спасения себя от навязчивой идеи, способной разрушить его жизнь. “Ладно, - покорился человек своему здравомыслию, - что-нибудь я сделаю…”
Задерганная девица в общественной библиотеке приняла от него карточку с запросом, меланхолично попросила подождать и вскоре вернулась с тощей пачкой книг. Он устроился за покачивающимся столиком и честно попытался понять, что умные люди пишут о его проблемах. Через полчаса он заработал страшную головную боль, в которой, как островки в безбрежном океане, поднимались слова “фаза быстрого движения глаз”, “дельта-сон”, “медленный сон”, “альфа-ритмы” и еще что-то о передней доле правого полушария коры головного мозга.
Отчетливо запомнилось лишь описание парамнезии, грозившей нарушением запоминания, хранения и воспроизведения фактов окружающего мира, и связанной с ней гиперреальности. Гиперреальность чем-то напомнила ему современные компьютерные игры, где можно брать предметы, чувствовать их тяжесть и поверхность, слышать шум ветра в ушах при быстрой езде, ощущать запах гари от пылающей машины и при этом знать, что ты - по эту сторону экрана, и в действительности ничего не происходит. Он не понял, вытекает гиперреальность из парамнезии, или наоборот, но ясно осознал, что результат у них один - тихое, закрытое снаружи помещение где-нибудь в пригороде.
* * *
“Вниз, все вниз, до самого конца,
Туда, где нету дна,
Вниз и вниз, еще, еще чуть-чуть,
И так - без конца!”
Дурацкая песенка, включенная на всю катушку, доносилась из-за стены. Там жили студенты, снимавшие квартиру вскладчину и ежевечерне устраивавшие танцы до утра с воплями и драками. Он уже несколько раз ругался с ними, но все без толку. Вот и сегодня - завелись, и никак не угомонятся.
Он несколько раз бухнул кулаком в тонкую стенку. Песня зазвучала на пару децибелов тише. И на этом спасибо. Теперь можно лечь и попытаться уснуть.
Он бродил по квартире, закрывая окна и форточки - в последнее время воры наловчились залезать даже в квартиры, находящиеся на верхних этажах. На окне в кабинете были опущены жалюзи. Само окно явно было распахнуто - полоски жалюзи покачивались от ветра. Он взялся за веревку, потянул…
“Не поднимай…”
Голос прозвучал отчетливо, точно говоривший стоял у него за спиной. Разумеется, там никого не было, да и быть не могло - в пустой комнате спрятаться было невозможно. Оглянувшись, он выругал себя за мнительность и снова потянул веревку.
“Не поднимай…” - жалобно прошелестело рядом. - “Нет…”
Жалюзи, шурша, взлетели вверх. За окном не было ничего. Вообще ничего. Черная бархатная бездонность. Он ошарашенно вглядывался в неведомую глубину, пытаясь понять, что случилось, и куда подевался город.
Из темноты в комнату пролился сгусток мрака, точно, подняв шторы, он разбил невидимую преграду. Сгусток, как живое существо, осмотрелся и пополз к его ногам. Человек отрешенно смотрел, как комната заполняется черным дымом, который не был дымом. Когда он был уже по колено в клубящемся нечто, он внезапно понял, что его окно - коридор между двумя мирами, или измерениями, или как их там называют, и вот теперь что-то разладилось в механизме Вселенной, и межмировая пустота прорвалась в коридор, и все будет пожрано ею… Человек в ужасе бросился к двери, но газообразное на вид вещество тут же стало густым и липким. Он сделал несколько шагов, застрял, рванулся, одолел еще пару шагов и попытался закричать. Вместо крика вырвались бессвязные хриплые звуки. Уровень колеблющейся черноты продолжал расти, он барахтался в ней уже по пояс. Отчаянным усилием он прорвался к двери, сделал попытку ухватиться за косяк, промахнулся и не удержал равновесия.
Чернота с готовностью приняла его в себя, хлынула с рот и в уши, и он захлебнулся собственным криком и темной водой иных миров, затопившей его город, а, может, и все, что еще оставалось на свете…
В дверь молотили ногами и, судя по всему, не один человек, а несколько. Он только хотел крикнуть, чтобы они прекратили, как хлипкий замок не выдержал, и дверь с треском ударилась о стену. Неизвестные вломились в квартиру, протопали по комнатам и влетели в спальню, оказавшись его соседями в количестве пяти перепуганных юнцов и девиц.
- Что случилось? - одновременно задали вопрос обе присутствующие стороны.
- Ничего, - удивленно ответил он.
- Мы услышали крик… Подумали - на вас напали или еще что… Мы испугались и начали стучать, а вы не отзываетесь… Мы замок починим, вы не думайте… Просто вы так страшно кричали… - перебивая друг друга, объяснили непрошеные гости, убедившись в собственной ошибке и потихоньку пятясь к выходу.
- Спасибо за заботу, - с плохо скрываемым раздражением ответил он, выпроваживая новоявленных спасителей. Замок они, конечно, не починят - да и бог с ним. Во рту до сих пор сохранялся привкус черноты, похожий на тот, что остается после горелого хлеба.
Он взял сигарету. Здравомыслие услужливо подсказало, что подобную сцену он, скорее всего, вычитал в дешевом фантастическом романе, но человек не слушал. Пальцы, бессмысленно крошившие сигарету, до сих пор дрожали от пережитого ужаса, но в то же время в нем крепла уверенность, что этот сон увиден неспроста. Окно предупреждает и зовет его. Неужели ему не хочется разгадать его тайну? Неужели он готов довольствоваться лишь ночными сновидениями, когда рядом, за слоем досок и фанеры, ожидает его нечто загадочное и удивительное? Как мог он до сих пор не верить окну, не слышать его зова?
Человек рывком вскочил и подбежал к окну. Потянул за доски - те не поддались. Нужен топор или ломик. В коридоре вроде висел пожарный щит…
На щите не было полагающего топора, но имелся багор с крючком на конце. Доски трещали, гвозди сыпались на пол, как железный дождь, пакля свисала лохмотьями давно нечесаных косм, и дух радостного первобытного разрушения витал в комнате вместе с клоками в изобилии натолканной между досками ваты.
Еще усилие - и доски с грохотом обрушились на пол, подняв облако пыли. Он отскочил назад, и теперь стоял, грязный и исцарапанный, глядя на открывшийся оконный проем. Его трясло от возбуждения. Он оглянулся назад, на свою комнату, и в который раз убедился, что его здесь ничего не держит. Осторожно ступая между досками и по-прежнему сжимая рукоятку багра, он подошел к окну и выглянул.
За окном поднималась глухая кирпичная стена, внизу громоздились бачки с мусором, и в обе стороны уходил зажатый между домами проулок. Снизу несло вонью и кошками. Больше там ничего не было.
* * *
Из новостей вечерней криминальной хроники:
“… В 9.20 утра на углу проспекта Создателей и Двадцать первой улицы питбуль мистера Д. покусал женщину. Пострадавшая намеревается возбудить дело против владельца собаки.
… Около 17 часов из окна дома упал человек, скончавшийся на месте происшествия. Подозревается самоубийство, ведется следствие.
… Дракой завершилась традиционная встреча выпускников Высшей Школы Искусств, проходившая в ресторане “Доменико”…”
13 - 28 февраля 1996 года.