Мальчик, которого подарили щенку

       Иллюстрации Юлии Тверитиной

       ЩЕНОК ПО ИМЕНИ БЕЛЫЙ
       У спаниелихи Лаймы в помете родилось трое щенков: два мальчика и одна девочка. Девочка была шоколадного цвета, вылитая мама Лайма. Один из мальчиков походил на папу, серого в черную крапинку породистого охотника, и выделялся черными тяжелыми лапами и ушами. А третий щенок был странного окраса: ни в маму, ни в папу. Весь белый, как свежевыпавший снег. Только ушки отливали рыжиной и напоминали по цвету топленое молоко.
       Щенков так и назвали: Шоколадка, Серый и Белый.
       
       Когда малышам исполнилось два месяца, их стали выносить на Птичий рынок для продажи. Под ногами хозяина скрипел декабрьский снег, изо рта клубами вырывался белый пар. А щенкам было холодно в огромной клетчатой сумке. Запахи в сумке были неприятные, не домашние. Пахло клеенкой, пластмассой, ржавой "молнией" и хозяйскими горькими сигаретами "Прима". Дно и стенки сумки были устланы старым пледом, но щенкам всё равно было холодно и тревожно. Они прижимались друг к дружке и молча дрожали. Скулить не разрешалось, об этом их предупредили грозным "Фу!" Хозяин время от времени опускал в сумку большую, пахнущую сигаретами руку и, словно на лопате, выносил на слепящую свободу одного из щенков. Перед глазами покупателя возникало очаровательное и ушастое теплое существо. А голос хозяина в эту минуту добрел до нежности.
       
       Серого купил молодой парень. Он долго выспрашивал про маму Лайму и папу-охотника. Хозяин показывал ему фотографии, где папу запечатлели на охоте. Вот спаниель несется по зеленой траве, и уши его летят, как флаги. Вот он застыл с дикой уткой в зубах. А вот здесь усталый, серый в черную крапинку охотник спит у костра... Парень немного поторговался. Потом спросил, нет ли еще щенков. Хозяин показал ему Шоколадку и Белого. Девочку парень смотреть не стал, для охоты нужен кобелёк. А у Белого оказались уши коротковаты. Покупатель взял щенка крепкими пальцами за уши и соединил их концы под шелковой мордочкой. Ну вот, видите? Уши спаниеля должны не просто соединяться под подбородком, а еще и быть на два пальца длиннее. В общем, в стандарты породы вписывался только Серый. Покупатель пересадил его в зеленый рюкзак, и Серый навсегда исчез в многолюдье рынка вместе со своим новым хозяином.
       
       Дома мама Лайма согрела озябших малышей большим своим теплым телом и облизала горячим языком. И хотя она не умела считать, но видела и с грустью понимала, что вернулись к ней не все детеныши. В ее материнском собачьем сердце еще долго хранилась память о Сером, и она очень надеялась, что он попал в хорошие руки.
       
       Шоколадка и Белый досыта напились теплого материнского молока. Счастливые, они уснули глубоким младенческим сном до утра.
       
       На следующей неделе хозяин продал Шоколадку. Ее купила толстая девочка. На самом деле она была не толстая, а просто укутанная в цигейковую шубку и теплый платок, вдобавок в плотных рейтузах, мохеровой шапке и варежках. Девочка попросила родителей, чтобы ей купили собаку. Собаку вообще. Но когда они приехали на рынок, где покупают животных, то оказалось, что "собак вообще" не бывает. А бывают замечательные тугие щенки ротвейлеров, на чьи мордочки словно надеты черные спецназовские масочки. Толстолапые пушистые щенки овчарки, такие маленькие, но уже с умными глазами. Вечно заспанные шар-пеи, своей велюровой складчатой кожей напоминающие крохотных бегемотиков. Много еще бывает щенков разных пород, симпатичных пушистых комочков живого тепла, и каждый — совершенно другой.
       
       Родители с толсто укутанной дочкой долго бродили вдоль рыночных рядов. Обитатели собачьего рынка совершенно заворожили девочку. Она всё смотрела и смотрела во все глаза, подходила и гладила шерстку, и брала на руки то одного щенка, то другого. Родители не торопили ее и тоже радовались щеночному многообразию. Если б это было возможно, они купили бы всех щенков на Птичке. Но когда семья увидела Шоколадку, девочка замерла, а потом тихо сказала: "Моя собачка..." Родители купили ей коричневую девочку-спаниеля.
       
       Белый остался один в сумке. Незнакомое чувство сосущей пустоты, похожее на голод, заполнило его маленькое тельце. Но скоро он снова оказался дома с привычными запахами и маминым горячим языком, и сосущая пустота отпустила. Он напился молочка и уснул, тесно прижавшись к коричневому теплому пузу своей мамы.
       
       Впервые за всю короткую щеночью жизнь ему снился сон. Сумеречное зимнее небо накрыло их дом теплым молочным одеялом. Небо постепенно потемнело, наливаясь темно-синим сапфировым цветом, и на нем начинали появляться звезды. Вот засияла Большая Медведица, похожая на здоровенную кастрюлю с теплым молоком. Во сне щенок повел носом... Так и есть, Большая Медведица пахнет мамой. А кто это цепляется за хвост Медведицы звездными лапами? Ну конечно, Гончие Псы — его родное созвездие. Белому щенку светила своим ясным светом красивая двойная звезда, один из огней был желтым, а другой — фиолетовым. Звездные собаки неслись по Млечному пути, пролитому молоку из кастрюли Большой Медведицы...
       
       Лапы щенка подрагивали во сне, он тоненько подтявкивал. Ему снилось, что и он топочет лапами по черному бархатному небу и лакает молоко Млечной дороги. А бок о бок неспешно бегут два звездных щенка: Шоколадка и Серый. Рядом с ними надежно и тепло.
       
       ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ — ГРУСТНЫЙ ПРАЗДНИК
       Долго ждал своего дня рождения Алеша Кайданов. Всё лето прождал и осень, и ему казалось, что он ждет еще с прошлого года. Родился-то он зимой, в декабре. Но вот наконец день рождения настал, и мальчик проснулся раньше всех. За окнами было еще темно-бело. Так темно-бело, как бывает по утрам снежной зимой, когда небо еще ночное, почти черное, когда морозно сияют звезды вокруг серебряного озябшего личика луны. И белая от снега земля освещает темные окна домов.
       
       Теперь мне целых восемь лет, подумал Алеша. Какой же я взрослый!.. А ведь только вчера было семь. Семерка, похожая на отражение в зеркале буквы "Г", превратилась в два кружочка — восьмерку. Вот. Придется теперь к этим кружочкам привыкать весь год. Но это потом, главное — всех-превсех сегодня угостить.
       
       Он тихонько поднялся и мимо спальни родителей, босиком прокрался в кухню, где на полке шкафчика лежали заранее приготовленные кульки и коробки с конфетами. В холодильнике лежал большой пакет с мандаринами. Мальчик внимательно осмотрел припасы. Сомнение тревожило его душу. Хватит ли угощения на всех одноклассников? В его 3-м "В" классе учится целых двадцать пять человек! Вроде бы он вчера пересчитал все конфеты и мандарины, но мало ли... Алеша тихонько достал кульки с коробками и в синем сумраке зимней кухни стал их пересчитывать. Конфета, еще конфета, мандарины... Сомнение ушло, сладкое ожидание подарков согрело грудь. День сегодня будет особенный.
       
       Внезапно зажегся свет, на пороге появилась мама в ночной рубашке.
       — Что ты делаешь на кухне, хотелось бы знать? — спросила она, строго глядя на Алешу.
       — Считаю, — честно пришлось сознаться сыну.
       — Зачем? — удивилась мама.
       — Я подумал... — Мальчик слегка замялся. Как сказать, чтоб не обидеть маму? — А вдруг конфет и мандарин на всех не хватит?
       — Глупости.
       
       Алешина мама всегда говорила "глупости", когда не понимала чего-нибудь. Это было ее любимое слово. Но для Кайданова младшего всё, что связано с его днем рождения, было вовсе не глупостью. Как же мама не понимает: очень важно, чтобы конфет и мандаринов хватило всем одноклассникам!
       
       Трудно сказать, чем бы закончился разговор, но тут на кухне появился папа, растрепанный, в трусах и футболке. Он сразу вспомнил о главном. Подхватил сына на руки и чмокнул в обе щеки.
       — Именинник ты наш! Лешка! Расти большой, будь здоров и счастлив! — весело затеребил он сына.
       
       Мальчик стал хохотать, откинув голову. Сразу стало приятно и празднично. Папина щетина, отросшая за ночь, щекоталась и немого кололась. Мама принесла из спальни небольшой сверток, тоже поцеловала именинника и вручила подарок. Мамин поцелуй вкусно пах дорогим французским кремом и слегка холодил щеку. Алеша бросился развязывать ленты и разворачивать цветные обертки. Когда он раскопал подарок, внутри оказался футляр с мобильным телефоном.
       
       — Спасибо, — вежливо поблагодарил он родителей. Но в голосе сына застряло некоторое разочарование.
       — Тебе что, не нравится? — не могла скрыть изумления мама. Это она решила купить такой дорогой и престижный подарок.
       — Нравится! — насупился Кайданов-сын, снова не зная, как поступить. Всё время получалось, что он невольно обижает маму то неправильными словами, то неправильными поступками. — Просто вы обещали щенка... — Он исподлобья посмотрел на родителей, чувствуя, как праздничное настроение выветривается из кухни. К глазам уже подступали слезы. Утро дня рождения грозило превратиться в самый несчастный день в году.
       
       — Мы не забыли, сынок! — как всегда кинулся спасать положение Кайданов-папа. — У тебя ведь уроки. А после школы поедем на Птичку и выберем щенка. Обязательно!
       Алеша облегченно вздохнул. Мама тоже вздохнула, но по другой причине, объявить которую она собиралась позже.
       
       Семья позавтракала. В честь дня рождения сына Кайданова-мама доставила его к школе на своей машине "Вольво". Мальчик с пакетами, полными конфет и мандаринов, поднялся на школьное крыльцо. Тогда мама повернулась к мужу и высказала ему всё, что давно копилось, но пряталось за вздохами и хорошим воспитанием. Видимо, сегодня настал особый день не только для сына-именинника. У Кайдановой накопилась "вредная коллекция".
       
       Чего только люди не собирают! Спичечные коробки и этикетки, марки и открытки, значки и плакаты, компакт-диски и календарики... И проступки других людей. Увы, каждый может похвастать такой "коллекцией". Хотя хвастать тут нечем. "Не поздоровался". "Забыл поздравить с праздником". "Критиковал мою прическу". "Не выполнил обещания". "Не вернул книгу"... Ну и тому подобное. Коллекция копится, копится, и однажды достаточно положить в нее один самый маленький "сувенир", чтобы произошел взрыв. Тогда коллекционер начинает выкладывать (обычно самому близкому человеку) содержимое своей копилки.
       
       Копившаяся годами мамой-Кайдановой вредная коллекция выпрыгнула из тайников души и, строя ужасные рожи, предстала перед папой-Кайдановым.
       
       — Вот объясни мне, Кайданов! — Когда мама сердилась, она называла папу исключительно по фамилии. — Почему в нашей семье есть две роли: плохая злая мама — и добрый хороший папа?!
       — С чего ты так решила? — слабо отбивался муж и отец.
       — Это не я так решила! Это ты делаешь из нашего сына непонятно кого!
       — Чем же я это делаю?
       — Тем же! Вместо того, чтобы мальчик, как все современные дети, увлекался мобильными телефонами, ты ему потакаешь в этих глупостях с собакой!
       — Почему это щенок стал глупостью?
       — Потому что от него грязь, шерсть и всякая инфекция! Он писает и какает в квартире! На моих ламинированных полах и на моих персидских коврах!
       — Ковры можно скатать, а на полы положить полиэтиленовую пленку.
       — И жить, как во время наводнения или землетрясения всю оставшуюся жизнь?! Спасибо тебе большое!
       — Не всю жизнь, а всего несколько месяцев, пока щенок не вырастет и станет делать все свои дела во дворе.
       — Глупости! — снова произнесла мама свое любимое слово. — Короче, так, Кайданов! Кончай мне развешивать на уши продукты питания! И учти, если ты вздумаешь купить Лешке несанкционированную собаку, то... — После трудного и почти не выговариваемого слова "несанкционированную" мама сделала небольшую передышку, набрала в легкие побольше воздуха и закричала: — То я за себя не ручаюсь!
       — Ну, если ты за себя не ручаешься... Давай я за тебя буду ручаться! — примирительно пошутил Кайданов-отец.
       
       Но шутка не прошла, и его выставили из крутой автомашины "Вольво" на зимнюю улицу. Задумчивый папа зашел в метро и отправился на работу, рисовать анимационные фильмы. Он был художником-аниматором. А разгневанная мама отправилась подымать отечественный бизнес. Она была деловой женщиной, или "бизнес-вумен".
       
       Именинник же Кайданов, сын мамы и папы Кайдановых, пришел в школу одним из первых. Еще техничка тетя Дуся домывала полы на лестницах и в холле первого этажа. Еще не сменил дневной сторож ночного. Еще не было ни одного педагога в учительской. А младший Кайданов-именинник уже разложил на столы в классе, на аккуратных салфеточках, по две конфеты "Шедевр" в золотой обертке, по две конфеты из коробки "Ассорти" и по две мандаринки. Хватило на все столы. Мальчик посмотрел в пакет, там еще оставалась горстка конфет и несколько оранжевых мандаринных шаров. Напрасно он опасался, что кому-то может не хватить. Именинник удовлетворенно побродил вдоль столов, представляя, как он обрадует всех своим угощением. Мысль о подарках он старался отодвинуть подальше и поглубже, она вначале сопротивлялась и вылезала вперед. Но когда Алеша уселся на подоконник и стал смотреть в светлое окно на замедленный бал снежинок, она пропала.
       
       Скоро в класс с шумом и топотом начали вваливаться ученики. Увидев конфеты с мандаринами, они хлопали Алешу Кайданова по плечам, бодро поздравляли и торопливо набрасывались на угощение. Прозвенел звонок, и в класс вошла учительница начальных классов Раиса Григорьевна. Увидев у себя на столе именинный набор, она спросила у класса:
       
       — У кого сегодня день рождения?
       — У Кайданова!.. — невнятно, но дружно ответили двадцать пять залепленных шоколадом ртов.
       — Алеша, встань, пожалуйста! Мы тебя поздравляем! Будь примерным учеником, хорошим сыном и достойным гражданином!
       
       Раиса Григорьевна не умела говорить по-человечески. Так уж ее когда-то научили. Из-за этого ученики ее хоть и побаивались, но не любили. Но даже малопонятное пожелание быть достойным гражданином в такой день порадовало именинника. Он стоял торжественный, его плечи и спина еще гудели от дружественных ударов, а нос был заполнен зимним мандариново-шоколадным запахом. Это был аромат праздника. Дня рождения!
       
       — Подарок получишь после урока, — буднично добавила учительница и раскрыла журнал, чтобы начать занятия. В учительской, в шкафу с наглядными пособиями хранились подарки, покупавшиеся родительским комитетом для всех учеников 3-го "В" класса.
       
       Алеша урока не слышал. В его голове вновь началась викторина под названием "Угадай подарок". Множество разных красивых и замечательных вещей вспыхивало в ярких лучах этой викторины. Мелькнули и пропали разноцветные лыжные мази, долго мерцал большой набор японских фломастеров. Подмигивал стеклянным глазом телескоп, урчала радиоуправляемая машина. Мечтая, именинник дождался звонка с урока. Ему даже не захотелось выбегать на переменку. А если подарок принесут, когда его не будет в классе? От одной этой мысли Алеше стало зябко, поэтому он немножко походил по классу, помог дежурным вытереть с доски. И снова уселся, как приклеенный.
       
       На втором уроке писали новогодние поздравления родителям. Дети принесли красивые яркие поздравительные открытки и заполняли их под диктовку Раисы Григорьевны. Она диктовала ученикам свои обычные, дежурно-казенные слова. На Алешиной открытке зимняя тройка мчалась по снежным горам. Снег и шубы Деда Мороза со Снегурочкой были обсыпаны сверкающей разноцветной мишурой и сверкали, словно настоящие снежинки. Открытка была двойная, с вкладышем. Можно было написать целое письмо.
       
       Мальчик сперва старательно писал под диктовку классной руководительницы. "Дорогая мама! Поздравляю тебя с Новым, две тысчи шерстым..." Зачеркнул "шерстым" и продолжал: "...шерстяным годом!" Конечно, наступающий год был две тысячи шестым, просто в голове ученика Кайданова крутились мысли о собаках. Вот и превратился 2006-й в "две тысчи шерстяной". Раиса Григорьевна требовала от учеников, чтобы они записывали год не цифрами, а словами, и учились грамотно писать числительные. Ей казалось, что она так убивает сразу двух зайцев: учит детей сочинять правильные поздравления и обучает правописанию.
       
       Алеша продолжал старательно выводить буквы крупным почерком: "Желаю тебе Щастья, Здоровья, воплощения всех планов и успехов в личной жизни и на работе!" Тут мальчик решил, что в открытке можно высказать маме свои самые важные, сокровенные мысли. И он написал, уже не слыша диктовку учительницы: "Милая, милая мамочка! В честь Нового года прошу тебя подарить меня щенку! Обещаю и торжественно клонюсь! Всегда выводить и кормить его! Мыть ему лапы и чистить зубы и уши перед сном! Твой сын Алеша Кайданов".
       
       Он положил открытку в специальный нарядный конверт. Подписал его "Маме от Сына" и спрятал в свой рюкзак.
       
       Медленно проползли третий, четвертый и пятый уроки. Ученик Алексей Кайданов подбадривал себя тем, что просто не понял слов Раисы Григорьевны. "Наверно, меня поздравят подарком после уроков..." — думал мальчик. Но нехорошие предчувствия уже вовсю разбередили Алешину душу. "Где же мой подарок?" — спросил внутренний Алешин голос. "Так нельзя спрашивать", — ответил Алеша своему внутреннему голосу. "Почему?" — не отставал голос. "Это стыдно", — уверил себя мальчик. Внутренний голос пожал плечами и ничего больше не сказал.
       
       Когда закончился последний урок, ватага одноклассников шумно вывалилась во двор, забыв об имениннике. Раиса Григорьевна, пожилая учительница, закрученная школьной мясорубкой, напрочь забыла о дне рождения своего ученика. И о том, что он остался без подарка.
       
       Внезапно подал голос новый мобильный телефон Алеши Кайданова. Он вспомнил о подарке родителей, но главное — о том, что папа пообещал подарить щенка. И мальчику на мгновение показалось, что его школьное горе не такое горькое.
       
       — Алло! — медленно произнес он.
       — Сынок! Это мама! — отчетливо прозвучал громкий голос в трубке.
       — Да, мама!
       — Значит так. Мы с папой поговорили, и решили пока никакую собаку тебе не покупать! На дворе зима, пес на лапах будет приносить целые сугробы снега. А у нас полы — ламинат. И ковры! Понимаешь?
       
       Трубка мобильного телефона стала почему-то слишком сильно греть ухо. Мальчику показалось: если он будет продолжать слушать доносящиеся из нее звуки, уши его покроются волдырями от ожогов. Он положил трубку на подоконник и молча смотрел на телефон, напоминавший сейчас кусок мыла. Но голос в трубке словно бы и не отдалялся. Слышно было каждое слово.
       
       — Ну, что ты молчишь? Я понимаю, ты расстроен. Но не всё в жизни делается по нашим желаниям! В качестве компенсации мы можем съездить с тобой на каникулы зарубеж. Покатаемся там в горах на лыжах. Купим тебе новые лыжные ботинки и костюм. Хочешь? Ну, не молчи! Что за ребенок! Если бы мне в твоем возрасте предложили такое, я бы прыгала до потолка. Что ты молчишь?!
       
       А что тут сказать... Разве расскажешь, как летом Алеша вышел во двор поиграть с мальчишками, и увидел собаку. Рыжий пес носился вдоль кустов, медовая шелковистая шерсть струилась вдоль мускулистого тонкого тела, веселые карие глаза поглядывали вокруг с любопытством. Хозяин, какой-то незнакомый парень, с поводком в руках стоял невдалеке и наблюдал за своим питомцем. Красавец пес увидел Алешу, его рот растянулся в улыбке. Он подбежал, и рядом с мальчиком словно засияло рыжее солнце. Стройный изящный пес подождал немного, потом тихонько ткнулся носом в Алешину руку: "Ну? Чего ты ждешь? Разве тебе не хочется меня приласкать?" Кайданов осторожно погладил выпуклый, неожиданно теплый и гладкий лоб. Пес мгновенно сорвался с места и умчался. А мальчик после долго ходил в задумчивости, вспоминая ощущение в руке и янтарный умный взгляд. У него появилась мечта: собака.
       
       В школьной библиотеке ученик Кайданов взял почитать старую затрепанную книгу о собаках, она называлась "Похитители наших сердец". Нашел там рисунок встреченного рыжего пса, это оказался ирландский сеттер. Мальчик прочитал о нем: "Очень живой характер, привязчив, обладает пылким темпераментом, друг всей семьи. Никудышный сторож: любит всех на свете. Очень умен, ему можно спокойно доверить детей" — и подумал, что именно о такой собаке можно мечтать. Но потом прочитал о немецких овчарках, о лабрадорах и голден-ретриверах, о коккер-спаниелях... Все они были так хороши, что Алеша растерялся. Он подумал: не имеет значения, какой породы собака. Лишь бы был под рукой вот такой горячий лоб и холодный мокрый нос, больше ничего не нужно.
       
       Теперь на уроках он рисовал собак. В конце тетрадей, там, куда учителя обычно не заглядывают, появились неуклюжие рисунки — морды с острыми и висящими ушами, профили лохматые и гладкошерстные, бегущие и сидящие. Все его одноклассники тоже занимались таким творчеством, но они рисовали в основном разные модели мобильных телефонов. Даже девочки забросили своих кудрявых принцесс и выводили шариковыми ручками прямоугольные и овальные кнопочки, экранчики, антенночки и футлярчики. На переменах все рассматривали эти рисунки, азартно спорили, какой мобильный телефон лучше и кому какой родители обещали купить. При этом некоторые ребята из класса уже была счастливыми телефоновладельцами. Они бесконечно слали друг другу эсэмэски и снимали друг друга встроенными камерами.
       
       Только Кайданов не принимал участия в этом мобильном помешательстве. Он однажды наигрался всласть папиным телефоном, и скоро ему стало скучно. У него была своя, отдельная заветная мечта — живая, с жарким дыханием, кожаным носом и толстыми лапами.
       А теперь всё рухнуло.
       
       МАКЕДОНЫЧ
       Горю требовался какой-то яростный выход. Алеша выскочил из школы во двор, подбежал к курящим за углом здания старшеклассникам и попросил спички. "Рановато ты курить начинаешь, малявка!" — усмехнулись два здоровенных лба-семиклассника, но спички дали. Мальчик помчался в тылы школьной столовой, где обычно разгружались продуктовые машины, а сейчас не было ни души. Он порвал на куски коробки из-под конфет и сложил из них шатер. Поджег картон, положил в средину жертвенного костра оставшиеся конфеты и мандарины. Но конфетных коробок для настоящего огня ему показалось мало. Тогда он достал дневник и, вырывая страницы, стал подкладывать их внутрь коробочного шалаша. Мстительно смотрел, как корежились и темнели сверкающие обертки, как покрывалась пеплом золотая кожура цитрусового плода.
       
       Внезапно над Кайдановым-младшим возникла большая медвежья тень. Грозный басовитый голос спросил:
       — Костры жгем?!
       
       Обернувшись, мальчик увидел Македоныча. Учитель астрономии в старших классах и по совместительству завхоз, Македоныч имел привычку после уроков обходить школьные закоулки. Он гонял курильщиков из разных классов, проверял, все ли окна закрыты и вообще наблюдал за порядком. Костер, разведенный учеником младших классов возле столовой, был явным беспорядком. Македоныч строго посмотрел на мальчика, но увидел лишь макушку чистых каштановых волос и покрасневший от слез нос. Больше ничего видно не было, лицо нарушителя общественного порядка спряталось в воротник куртки.
       
       — Как тебя зовут? — поинтересовался Македоныч.
       — Алеша Кайданов, — хмуро проговорил мальчик. Ему было всё равно, чем закончится встреча с астрономическим завхозом. Может быть, его даже заберут в милицию. В Алешиной душе затрепетал сладкий ужас. А что? Это закономерно — провести худший из дней рожденья в тюремной камере!.. Он ярко представил зарешеченный каземат и себя в полосатой арестантской одежде. Буду, как Атос в Бастилии. Или Эдмон Дантес в замке Иф. Начитанный мальчик Кайданов очень любил книги "Три мушкетера" и "Граф Монте-Кристо".
       
       — В каком классе учишься? — вел свою линию завхоз.
       — В третьем "В".
       — Что ж ты, ученик третьего "В" класса Алексей Кайданов? Дневник пополам с конфетами сжигаешь? Двойки решил подсластить, — со вздохом объявил приговор Македоныч. За свою многомудрую жизнь ему приходилось видеть уничтожение многих дневников. Особенно в конце четверти. "Да, дневниковой жизни не позавидуешь", — философски думал Македоныч.
       
       Но тут третьеклассник его удивил.
       — У меня нет двоек, иногда бывают тройки, но редко. Раиса Григорьевна говорит, что я твердый хорошист, и если б был повнимательней, мог бы стать отличником, — сказал мальчик.
       — А зачем же ты тогда?.. — Завхоз и по совместительству учитель астрономии даже присел, чтобы получше рассмотреть странного ученика.
       — Потому что у меня сегодня день рождения! — выпалил Алексей.
       
       Ничего не ответил, растерялся Македоныч. А это с ним случалось редко. Учитель-завхоз был матерым школьниковедом, и потому удивить его было не так-то просто. Но ученик Кайданов умудрился поразить матерого учителя в самое сердце. Еще бы! Чтобы твердый хорошист, без пяти минут отличник сжигал собственный дневник накануне Нового года, да еще в свой день рождения?! Такого завхоз и астроном в одном лице Македоныч еще никогда не видел и не слышал.
       — Иди за мной, — сказал он странному мальчику и зашагал в учительскую.
       
       Анастас Македоныч Тириязи был, между прочим, высок ростом и широк в кости. Внешностью он напоминал пожилого Геракла, героя греческих мифов. Его густые вьющиеся черные волосы были не знакомы с расческой и торчали из головы, словно куст смородины. Темно-коричневые ягоды глаз прятались под густыми бровями, как переспелый кизил среди ветвей. На переносице, над большим орлиным носом брови срастались, и казалось, будто через лицо Македоныча пролегла черная пушистая дорога. Но не только живописной внешностью отличался учитель. Каждую звезду на небе он знал досконально, как любой из гвоздей в своей кладовке — чуть ли не наощупь. А рассказать умел так, что не было ни одного старшеклассника, не любившего астрономию — вещь, согласитесь, небывалая. И еще своим взглядом-телескопом он умел видеть учеников по отдельности. Для него школьники не сливались в беспорядочную орущую массу, а распадались на отдельных личностей.
       
       Вот и заприметил Тириязи своим особенным взглядом ученика третьего класса Алексея Кайданова. И высветил непростую проблему, которой маялся данный школьник.

       Они поднялись на второй этаж в пустую учительскую, и Македоныч спросил:
       — Ты сам домой идешь или тебя родители из школы забирают?
       — Папа меня забирает... У него работа заканчивается в шесть, и он заходит за мной.
       — Н-да! Значит, еще час тебе отца дожидаться. Чем же ты занимаешься, пока ждешь?
       — Когда книжку читаю, когда уроки делаю, или в футбол с ребятами игра... — Алеша осекся, вспомнив, что школьные друзья забыли поздравить его с днем рожденья. И обида с новой силой стиснула его сердце.
       — А давай, — предложил мудрый Македоныч, заметив как расстроился мальчик, — я покажу тебе карту звездного неба.
       
       Не дожидаясь ответа, Тириязи нырнул в в шкаф, пошуршал в нем и вынырнул с длинным рулоном. Не успел Кайданов глазом моргнуть, как огромная сине-черная карта уже висела на гвозде. Учительская стала похожа на космический корабль. А учитель астрономии указкой делал фехтовальный выпад в сторону звездного неба и, метко попадая в крохотные кружочки, с нежностью называл их имена. Будто бы знакомил созвездия и мальчика друг с другом.
       
       — Вот, прошу любить и жаловать — Пегас, Рыбы, Водолей и Кит. Они видны на юге, вблизи небесного меридиана. Пегас — это такой волшебный крылатый конь. Знаешь, что о нем рассказывают мифы? Что он вознесся на Олимп и доставил Зевсу гром и молнию. А вообще Пегас — символ поэтов! Ты случайно стихи не пишешь? — Анастас Македоныч хитро подмигнул мальчику.
       
       — Нет. У меня римфа не получается, — честно признался Алеша.
       — Рифма — дело непростое, она не всем дается... Так, перенесемся на юго-запад. Знакомься: Вега, Денеб и Альтаир. Еще дальше к западу ты увидишь заходящие созвездия Змееносца, Геркулеса, Северной Короны и Волопаса... — Тириязи продолжал нанизывать созвездия на свою указку. — А вот созвездие, наверняка тебе знакомое, оно похоже на кастрюлю с ковшом. Это Большая Медведица.
       
       — Мне его папа показывал! — неожиданно обрадовался мальчик. — Там еще рядом Полярная звезда! Она указывает путь на Север.
       — Точно! Это самая яркая и сверкающая звезда. Благодаря ей моряки всегда знают, куда им плыть. Посмотри, как низко виден ковш Большой Медведицы над северным горизонтом. Красиво, да? Там же находится созвездие Гончих Псов.
       
       Алеша Кайданов внезапно перестал слышать Македоныча. Тот еще что-то говорил о большой группе ярких звезд зимних созвездий, которые восходят в восточной части небесной сферы, и что Кассиопея, Персей и Ящерица видны вблизи зенита. Но слова пролетали мимо мальчика. Все его внимание захватило созвездие Гончих псов. Невнятные кружочки на темной карте звездного неба превратились в картинку, словно чья-то невидимая рука провела тонкий контур. И возникли две прекрасные, мчащиеся по глубокому небу собаки.
       
       Вдруг снова включился густой голос Тириязи:
       — Вот этого небесного пса зовут Астерион, по-гречески это означает "богатая звездами", а вон того — Хара, что значит "любимая".
       
       Внезапный урок астрономии отодвинул куда-то в сторону обиду, смягчил горе, ослабил досаду. Разыгралось воображение Алеши Кайданова, развязались крылья фантазии — она взмахнула ими, как крылатый конь поэтов, и унесла мальчика на те далекие замечательные звезды, что повисли в учительской. Звезды стали островами, острова окружили теплые моря. А море, перелистывая волны, набегало на берег Крыма, где однажды Алеша отдыхал с родителями.
       
       Он спросил у Тириязи:
       — Как вы думаете, на Астерионе и Харе живут щенки?
       
       БЕЛЫЙ СОВЕРШАЕТ ПРЕСТУПЛЕНИЕ
       — Пусть еще подрастет, — сказала хозяйка, глядя на Белого.
       Щенок спал, прижавшись спиной к своей маме Лайме. Белоснежная мордочка с примятой во сне щекой была, как одеяльцем, прикрыта ушками цвета топленого молока. Посреди гладкого шелкового лба рос пучок снежного пуха, похожий на белую звездочку.
       
       — Скажи еще, чтобы мы его не продавали, а оставили! — проворчал хозяин. Ему самому нравился щенок, умиляла его привычка приплямкивать во сне. Но хозяин не хотел показывать свое отношение к братьям меньшим. И потому напускал на себя строгость.
       — А что такого? — вела свою речь хозяйка. — Пусть уж побудет до Нового года. А там как раз школьные каникулы. Дети повалят на Птичку. Кто-нибудь возьмет да и купит!
       — Ну и глупая ты баба! — беззлобно упрекнул женщину муж. — Сразу видать, в бизнесе ничего не смыслишь. Как раз перед Новым годом и нужно продавать. Именно в это время люди делают друг дружке подарки. Всем нужны кошечки, черепашки, рыбки, птички и, конечно же, собачки! Белому уже больше двух месяцев. Еще немного, и станет подростком. Так? А подростки уже угловатые делаются. В них младенчества нет. Опять же, умильности щенячьей уже поменьше. Так? Самое время его сейчас продавать! — подвел черту домашней дискуссии хозяин.
       — Делай, как знаешь, — согласилась жена. В делах она привыкла полагаться на своего мужа. — Я пойду пирог проверю! — И она отправилась на кухню.
       
       Хозяйка вынула из духовки противень с испеченным ароматным яблочным пирогом. Он, судя по всему, удался на славу. Квартира наполнилась крепким бело-наливным яблочным духом. Довольная хозяйка прикрыла пирог чистым кухонным полотенечком и ушла в комнату — дожидаться закадычных подруг, заранее приглашенных на посиделки и поедание пирога.
       
       Вечером пришли подружки-сослуживицы. Обсуждение предновогодних новостей отвлекло мысли хозяйки от пирога, и она о нем временно забыла. Но наконец хозяйка вспомнила об угощении. Она уже поднялась идти на кухню, суетиться с чаем и со знаменитым своим пирогом, когда какой-то странный звук привлек общее внимание. Звук был похож на падение со шкафа мешка картошки. "Что бы это могло быть?" — подумала женщина, направляясь на кухню.
       
       — Боженьки мои! — только и могла сказать она, всплеснув руками.
       Ее изумленному взгляду открылась такая картина. Яблочный пирог был съеден на две трети. На противне под отодвинутым полотенцем осталась недоеденная жалкая треть. Недалеко от стола, рядом с табуреткой, с виноватым видом сидел белый щенок абсолютно круглой формы. Шарообразное тельце весело замотало обрубком хвостика при виде хозяйки...
       
       На ее вопль сбежались подружки и домочадцы.
       — Что случилось?! — испуганно спросила одна из подруг. Но, увидев остатки пирога и виноватую мордочку щенка, поняла все без объяснений и рассмеялась. Однако хозяйке было вовсе не до смеха! Чем прикажете угощать гостей, если весь пирог практически съеден? И что будет теперь со щенком? Хозяйка дома подняла маленького обжору на руки и озабоченно сказала подругам:
       
       — Посмотрите, как он разъелся. Это ему не повредит? Ведь он же щенок, а не взрослая собака. Как бы заворота кишок не было!
       — Нужно вызвать ветеринара! А то он что-то грустный! — выразила озабоченность вторая подруга.
       — Обожрался и хочет спать, — проворчал хозяин недовольно. — Его нужно продать поскорее! А то, понимаешь, повадился пироги жрать! У, ворюга!
       
       На кухню вошла Лайма. Как умная собака, она сразу поняла, что ее сыночек проштрафился. Круглое тельце Белого подтвердило ее худшие опасения. Деловито она оглядела полупустой противень и остатки пирога. Так и есть! Маленький сын оказался не только жутким обжорой, но еще и преступником. Он съел хозяйский пирог! Матери стало ужасно стыдно. Она низко опустила голову, прижала к задним ногам хвост и всем своим видом дала понять, как ей неловко за сына-воришку. Если б собаки умели краснеть, Лайма, наверное, покраснела бы от носа до хвоста. Но, как всякая преданная мать, Лайма кинулась защищать нашкодившего детеныша, причем на свой лад. Словно цирковая артистка, она встала на задние лапы и принялась крутиться перед хозяйкой и ее гостями. Затем легла на спину, подставляя брюхо.
       
       Хозяева и гости заулыбались.
       — Ишь, хитрюга! Сынка своего выгораживает! — сообразила хозяйка.
       — Ты подумай! — восхитились подружки. — Собака, а ведет себя, как самая настоящая преданная мамаша!
       — А вы как думали! — загордился хозяин. — Наша Лайма, она такая!
       — Только теперь Белого уж точно будем продавать, раз у него криминальные наклонности! — строго постановила хозяйка.
       Все-таки очень трудно бывает простить внезапно съеденный яблочный пирог.
       
       ВЕТОЧКА
       Со стопкой тетрадей в учительскую вошла Елизавета Александровна Веточкина. В тетрадях хранились сочинения, а Веточкина преподавала русский язык и литературу. Между собой ученики и, скажем по секрету, учителя звали ее Веточкой. Была она странной учительницей, поскольку очень любила свой предмет. Но главная удивительность заключалась в Веточкиных отношениях с детьми: она их не только любила, но и уважала! А они — отвечали ей взаимностью. Согласитесь, нынче такое редко бывает.
       
       Ничего выдающегося в облике Веточки не было. Не обладала она героической внешностью Тириязи, ни его громоподобным голосом, которым можно останавливать общественный транспорт. Учительница языка и литературы напоминала овечку, прическа ее мелко кудрявилась пушистыми светлыми и тонкими волосиками. Лицо у Лизы было всегда бледненькое и какое-то даже голубоватое, словно часть жизни она провела под водой. Прозрачные, похожие на крыжовины зеленые глаза обычно полупрятались за веками. В обычной жизни, вне школы Веточкины глаза смотрели в сторону или внутрь себя, словно искали что-то забытое. Зато, когда Елизавета Александровна начинала вести урок — глаза распахивались, как окна весной. В них даже зимой отражалось голубое небо с зеленой травой, и вся она преображалась, и тогда она казалась своим ученикам необыкновенно красивой. Некоторые ученики седьмых классов, чьи имена мы сохраним в тайне, были даже влюблены в нее.
       
       На самом деле Веточка, наверное, была законспирированной красавицей. Фигуру она прятала в объемную безрукавку зимой, а в остальные времена года — в балахонистые старушечьи платья. Вещи, носимые Веточкиной, будто кричали на ней: "Размер не имеет значения!" Но размер всегда имеет значение, уже не говоря о цвете, форме и стиле. Только об этом учительница не догадывалась. Кому-то постороннему с невооруженным взглядом она могла показаться просто бесцветной школьной училкой. Но ученики Лизы как раз имели взгляд очень даже вооруженный. Они точно знали, что Веточка только прикидывается бесцветной овечкой. А на самом деле в ней прячется спящая царевна.
       
       С Елизаветой Александровной ученик Кайданов был знаком давно, с первого класса. А потом, летом, когда Алешу оставили в городском лагере при школе, они с Веточкой подружились. Сперва они рисовали на асфальте, затем она предложила ему попрыгать через скакалку. И они прыгали вместе и хохотали. Она оказалась очень смешливая. Он пересказывал ей школьные истории, а она смеялась, прижимая ладони к груди — словно боялась, что смех выпрыгнет и станет хохотать отдельно от нее.
       
       Мальчик представлял себе, что он Иван-царевич, что мчит верхом на лохматом волке через лесную глухомань и везет прекрасную Елизавету. Довез и снова вообразил: он летит с Веточкой на волшебном ковре-самолете и дарит ей пойманную им Жар-птицу. Потом из подземного царства по его, Алешиной воле вышли три царевны, и Лиза Веточкина, Лиза-Вета оказалась одной из трех царевен. Ну конечно, они принесли во владение Кайданову три главных земных богатства — золото, драгоценные камни и руду...
       
       Веточкины ручки-веточки, ножки-веточки и прозрачное, как у речной нимфы, лицо вызывали в нем щемящую жалость. Учительница нравилась Алеше. Она была "не такая" и отличалась от других училок тем, что была и взрослой, и девочкой одновременно.
       
       А еще ее роднило с детьми очень развитое воображение. В любую игру она включалась мгновенно, как по нажатию волшебной кнопочки, придумывала сказочные истории. Однажды, когда Веточка замещала заболевшую Раису Григорьевну, она сделала замечание Вовке Катушину, который с увлечением ковырял пальцами в носу. "А че такого", — хмуро огрызнулся Вовка по прозвищу Катушка. Тогда Елизавета Александровна стала очень таинственной и объявила, что Мюнхгаузен, самый правдивый барон на свете, сейчас расскажет им историю. Специально для детей, забывающих о носовом платке и ковыряющих в носу пальцами.
       
       Она прицепила под нос кисточку-усы и начала так: "Было пасмурное утро, серые дождливые тучи нависли над моим замком. Я сидел у камина, вытянув ноги поближе к согревающему пламени, и от нечего делать ковырял пальцем в носу. Поскольку пребывал я в глубокой задумчивости, мой палец невзначай погружался в нос все глубже и глубже, и наконец вынырнул на другой стороне нашей планеты. Я и сам не заметил, как мой палец очутился в Австралии! Рука вместе с пальцем попала в солоноватую воду северного побережья этого далекого и загадочного материка... И тут произошло ужасное: я почувствовал острейшую боль. В мой палец вцепился огромный австралийский крокодил, которому, видимо, еще ничем сегодня не пришлось пообедать. Пасть его, словно капкан, захлопнулась вокруг моего несчастного пальца. В ту же секунду, со свойственными мне находчивостью и храбростью, я потянул изо всех сил. Не оставлять же свою драгоценную конечность в другой части света! Крокодил тянул в сторону Австралии, я — в свою. Он был упрям, но я еще упрямее. Он не хотел расставаться с лакомым кусочком, я не мог лишиться любимой конечности... Наконец чудовище стало уставать, и я выдернул крокодила из своего носа вместе с горячо любимым мною пальцем, который даже несколько опух от напряжения. Мои усилия увенчались, как всегда, успехом! Но каково же было мое удивление, когда я увидел, что за время путешествия через нос крокодил превратился... Вы не поверите в это! — Тут Веточка-Мюнхгаузен перешла на шепот. — В крохотную крокозявку!"
       Весь третий "В" дружно ахнул.
       
       — Ничего удивительного, — объяснил "барон", — ведь в носу, как всем известно, множество козявок, которых мы так любим выковыривать своими пальцами. И, конечно, пока я тащил крокодила через нос, он не мог не превратиться в крокозявку! М-да. Теперь крокозявка живет в комоде среди носовых платков, — продолжал задумчиво Мюнхгаузен после некоторой паузы, вынув из-под носа "усы" и превращаясь обратно в учительницу. — К сожалению, крокозявки, как вам, может быть, известно, очень быстро размножаются. Они съели почти все баронские носовые платки. Это их любимейшее лакомство с чаем. Но самое удивительное во всей этой истории — во время чаепития крокозявки ведут долгие и грустные разговоры про свою далекую родину Австралию. А барон Мюнхгаузен с тех пор никогда больше не ковыряет пальцем в носу. А если бы в палец вцепился тигр или слон?!
       История детям ужасно понравилась, а Катушина называли отныне Крокозявкой...
       
       Вот кто вошел сейчас в учительскую. Увидев Алешу, которому Македоныч проводил индивидуальный урок астрономии, Елизавета Александровна спросила:
       — Алеша! Ты почему еще в школе? У третьих классов уже давно уроки закончились. Что случилось? Почему ты домой не идешь?
       — У меня сегодня день рожденья! — сообщил ей мальчик, как будто этим всё объясняя. Он нисколько не удивился, что Веточка запомнила его имя. Она всегда запоминала, как зовут ее учеников.
       — Елизавета Александровна, а знаете, нам завезли новую мебель для кабинета литературы! Давайте выйдем на секунду, — внезапно произнес Македоныч, увлекая учительницу из комнаты в коридор. — Ты посиди, никуда не уходи, Алексей, — от дверей обратился он к Кайданову.
       
       В коридоре Тириязи сразу утащил Веточку в дальний закоулок, совсем не туда, где находился кабинет литературы. Отойдя на приличное расстояние от учительской, он, стараясь приглушить свой командный голос, рассказал Веточкиной на ухо всё. И про костер из дневника и конфет с мандаринами, и про то, что в шкафу с наглядными пособиями лежит завернутый в бумагу подарок, подписаный "А. Кайданову" — а это значит, что мальчика с днем рождения забыли поздравить.
       
       — Нехорошо так говорить о коллеге... Но эта старая лошадь Райка совсем осклеротела! — возмущенно прогудел Македоныч.
       — Вы имеете в виду Раису Григорьевну? Классную руководительницу Алеши? — испуганно зашептала Веточка.
       
       Своим развитым воображением Лиза ярко представила себе лошадь-Раису, уныло бредущую по зеленому лугу и щиплющую клевер. Лошадь повернула свою длинную морду и сообщила унылым голосом Раисы Григорьевны: "Успеваемость падает, посещаемость падает, нравственность вообще упала ниже некуда..." Веточка встряхнула головой, вытряхивая из нее воображаемую кобылу. Она и сама не больно уважала классную даму третьего "В", но не хотела вникать в учительские междоусобные войны.
       
       — Она ведь никогда не признается, что забыла поздравить ученика и вручить ему подарок. Всё на детей спихнет! — сказал учитель астрономии, проявляя опытность завхоза. — Лизавета Альсанна! Надо что-то придумать! Нельзя, чтобы пацан без подарка остался!
       — Я поняла... Какой же вы!.. Вы настоящий Санта Клаус, Анастас Македоныч! Так вот зачем вы ему урок астрономии устроили, — догадалась Лиза, и ее крыжовенные глаза засияли.
       — Должен же я был как-то отвлечь парня, — хмыкнул Тириязи, дескать, чего там, обычное дело.
       — У меня идея. Анастас Македоныч! Возьмите классный журнал третьего "В" и обзвоните тех его одноклассников, кто поближе живет. Пусть прибегут и поздравят, мы подарок потихоньку из шкафа достанем. А я пока его покормлю. Небось он так весь день и не ел ничего.
       — Вот это правильно! — похвалил Македоныч коллегу.
       
       Войдя в учительскую, Веточкина достала бутерброд с толстой булкой-плетенкой и круглой докторской колбасой. Бутерброд невыносимо вкусно пах. Она поставила на стол китайский термос с красным цветком пиона на боку и сказала Алеше, наливая чай в крышку термоса:
       — Иди сюда!
       Мальчик внезапно почувствовал ужасный голод.
       — Бери бутерброд, — сказала Веточка и протянула ему аппетитный кусок булки с розовой колбасой.
       — Спасибо! — сказал мальчик и впился зубами в угощение. — А вы? — спохватился он, не отрываясь от бутеброда.
       — Я свой уже съела, — соврала Лиза.
       — Елижавета Алексавовна, — с набитым ртом пробормотал Алеша, — Пвоверьте, повалуйста, мою открытку! — Он тщательно вытер руки прилагавшейся к бутерброду салфеткой, протянул Лизе конверт с поздравлением и вернулся к бутерброду.
       
       "Дорогая мама! Поздравляю тебя с Новым, две тысчи шерстяным годом!" — прочитала Веточка. Как и полагается учительнице языка и литературы, она проверяла открытку так же внимательно, как сочинения. Особенности Алешиного правописания сразу бросились в зоркие учительские глаза. Веточка даже сперва подняла удивленную бровь, но... не стала исправлять и улыбнулась. Пожалуй, надо прочесть всю открытку, ничего не исправляя. Чтобы сквозь грамматические ошибки увидеть то важное, что хотел сказать юный писатель...
       
       "Желаю тебе Щастья, Здоровья, воплощения всех планов и успехов в личной жизни и на работе!"
       Здесь учительница не удержалась и исправила слово "Щастья" на "Счастья", уж очень ей резала глаз буква "Щ". Она подумала: "Узнаю диктант Раисы Григорьевны!" — и стала читать дальше.
       "В честь Нового года прошу тебя подарить меня щенку!"
       Веточка посмотрела на Кайданова. Ученик с удовольствием уплетал ее бутерброд за обе щеки. Она понимала — он хотел написать, что просит подарить ему щенка. Но перепутал. Выходило наоборот — он просит, чтоб его подарили щенку. "А что, — подумала Лиза, — так, пожалуй, еще правильнее! Ведь не только мы домашних любимцев приручаем, но и они приручают нас, похищая наши сердца!" И снова она ничего не стала исправлять, а продолжила чтение:
       
       "Обещаю и торжественно клонюсь!"
       Третьеклассник Кайданов вновь озадачил учительницу русского языка и литературы. Он явно хотел написать "клянусь", но вместо клятвенных заверений написал "клонюсь". Веточка прислушалась к новому слову, попробовала его на вкус. В нем была и клятва, и готовность склониться, преклонить колени. Одним словом, в глаголе "клонюсь" оказалось столько силы и мольбы, что и его Елизавета Александровна не решилась исправлять. Оставила, как есть. Она вздохнула и дочитала открытку до конца.
       
       "Обещаю и торжественно клонюсь! Всегда выводить и кормить его! Мыть ему лапы и чистить зубы и уши перед сном! Твой сын Алеша Кайданов".
       Веточка взяла в руки нарядный конверт. Посмотрела на подпись "Маме от сына" и сказала:
       — Ну что ж, Леша! У тебя здесь только одна ошибка — в слове "счастье". Ты написал букву "щ", а нужно "с" и "ч". Все остальное написано правильно.
       
       ЛУЧШЕ ПОЗДНО, ЧЕМ НИКОГДА
       Неожиданно всё переменилось. В учительскую с загадочным выражением на большом лице, держа руки за спиной, вошел Македоныч. Что-то древнегреческое угадывалось в его коренастой фигуре, буйных нерасчесанных волосах и черных бровях, напоминавших чернозем, по которому проехал трактор. Наконец он торжественно достал из-за спины какую-то удивительную вещь и протянул ее Алеше.
       
       — Что это? — спросил третьеклассник, никогда прежде не видевший ничего подобного.
       — Это мой тебе подарок — модель Солнечной системы. С днем рожденья! — со значением проговорил учитель и похлопал мальчика по плечу. От этого хлопка Кайданова слегка качнуло, как от легкого землетрясения. Но мальчик землетрясения не заметил, он рассматривал невероятную какую-то конструкцию на подставке. Вся она состояла из проволоки, шариков, ниточек. Тириязи нажал тумблер, и шар солнца зажегся оранжевым огоньком, а планетки-шарики с жужжанием начали двигаться по проволочкам-орбитам. Быстрее всех вращался первый от Солнца маленький Меркурий, потом коричневая Венера, третья — голубая Земля, и так далее до последней, самой неторопливой, далекой от Солнца планеты.
       Движение планет завораживало. Алеше хотелось наклониться и всмотреться в Землю, найти там себя, приглядеться и к другим планетам — неужели на них никто не живет?
       
       Не успел мальчик насладиться моделью Солнечной системы, как на пороге появились его одноклассники. Высокая и крупная девочка с тугой косой, переброшенной через плечо — староста класса Таня Мартынюк — подошла к шкафу, торжественно достала из него пакет с пометкой "А. Кайданову" и вручила его имениннику со словами:
       — Извини Кайданыч, что забыли про подарок. Но ты разверни! Это как раз то, что ты любишь!
       
       За ней из коридора потянулись другие однокашники. Они зашумели и вразнобой стали поздравлять мальчика. В учительской стало тесно и весело.
       — Ничего, ничего. Лучше поздно, чем никогда! — радостно улыбалась Веточка, всем своим видом показывая, как она рада, что одноклассники все же вспомнили об Алеше.
       
       Торопясь и волнуясь, он стал разворачивать тяжелый пакет. В нем оказались книги. Все шесть историй про Гарри Поттера! Вот это да! Дома у него были только две книжки этой серии, он как раз собирался попросить родителей купить ему остальные тома. А тут, пожалуйста, дарят как раз то, чего ему так давно хотелось! Глаза Алеши сияли.
       
       Таня Мартынюк продирижировала, и группа мальчишек и девчонок хором прокричала:
       — С днем рожденья! Поздравляем! — При этом толстая коса старосты перелетела на спину, и имениннику показалось, что у Татьяны за спиной выросли крылья из ее косичек. Как у стрекозы.
       — Давай, Кайданыч! — напутствовала его староста-стрекоза. — Не обижайся!
       
       Он уже совсем забыл свою обиду и был совершенно счастлив. И это ее к нему обращение — "Кайданыч" — ему ужасно понравилось. В нем было и уважение, и извинение, и солидность. В общем, он посмотрел на Татьяну совсем новым взглядом, словно увидел ее впервые в жизни. Оказывается, она вовсе не дылда, хоть и выше его на голову, в ней скрывалась не сразу заметная приятность и легкость. Алеша очень радовался, что ему всё же удалось заметить эту невидимую раньше красоту.
       
       Скоро за ним пришел отец, и они отправились домой.
       По дороге сын взахлеб рассказывал обо всех событиях этого бесконечного дня, а отец молча улыбался и кивал. Дома их ждала полная квартира гостей и новые поздравления с подарками. Закончился этот длинный день тем, что Алеша от избытка чувств и событий очень устал и заснул у себя в комнате, прямо во время игры. Родители осторожно уложили его в кровать и тихонько вышли из комнаты.
       
       Спал он крепко. Гости за стеной праздновали его день рождения. А ему снилась действующая модель солнечной системы, вдоль которой летала Таня Мартынюк, староста-стрекоза.
       
       ПАПА-АИСТ
       Поздно ночью, когда все гости уже разошлись, мама-Кайданова обнаружила на своей прикроватной тумбочке новогоднюю поздравительную открытку от сына. Это послание очень ее растрогало. Она с выражением зачитала его папе-Кайданову, и тот в порыве чувств предложил:
       
       — Ну так давай на Новый год купим ему щенка! Сделаем, как он просит. А?
       — Купить можно, — без особого энтузиазма кивнула мама. — Но я готовила ему другой новогодний сюрприз... Что ж, выходит, из-за собаки всё накрывается медным тазиком?
       — А что за сюрприз? — поинтересовался папа.
       — Хотела вас в горы вывезти. В Швейцарию, в Вербье. Там такая роскошная трасса с ледника Мон-Фор! — Мама-Кайданова была заядлой горнолыжницей и всячески приобщала к этому виду отдыха мужа и сына.
       — А деньги? — спросил папа-Кайданов, которому уже полгода не платили зарплату.
       
       Папа работал на киностудии. Мультипликация переживала трудные дни, и зарплату он получал редко и нерегулярно. По сравнению с мамой, работающей в бизнесе, он проигрывал. Так, по крайней мере, думала мама и ее подруги. Главой семьи считался, конечно, папа, но кормильцем получалась женская половина. Но однажды папа вернул себе звание кормильца и добытчика. А случилось вот что. У продюсера студии, человека, который искал и находил деньги на создание анимационных фильмов, родилась дочь. Сотрудники захотели его как-то поздравить. Только вот денег для серьезного подарка не хватало. И тут папе пришла в голову чудесная идея: соорудить аиста, который приносит детей. В конце концов, он художник или кто? Руки у папы-Кайданова были, как всем известно, золотые. Этими руками он не только оживлял сказочных персонажей, но и что угодно мог починить. Любые поломанные игрушки в Кайдановских руках начинали ездить, пищать и мигать лампочками.
       
       Папа взял из кладовки старую подушку, вывернул пух и перо, что-то еще добавил — и сделал замечательного аиста. Аист получился ну просто как настоящий, от живого не отличишь. С придуманными поздравительными стихами, с игрушечной колыбелькой в клюве было разыграно веселое представление перед счастливым папой-продюсером. Продюсер смеялся и хлопал в ладоши, как ребенок. А когда все уже выпили за здоровье его дочки, продюсеру, как человеку практичному, пришла в голову плодотворная идея. Он объяснил папе: Деды Морозы и Снегурки уже всем надоели. Почему бы тебе перед Новым годом не поработать аистом? Тем более у нескольких солидных людей скоро грянут дни рождения. Можно неплохо заработать!
       
       Так началась папина работа аистом. Дебют его как профессионального теперь уже артиста состоялся на дне рождения директора киностудии. Там он, не придумывая ничего нового, просто вставил новые имя-отчество в уже сочиненные песенку и стишок. Ужасно понравилось всё это директору киностудии. Он заплатил за выступление, как заплатил бы любой заезжей эстрадной звезде за выступление на празднике. И передал папу-аиста по эстафете другим друзьям. У кого-то рождались внуки, у кого-то рождались дети, кто-то родился сам. Папа начал выступать аистом на разных праздниках, и вскоре в семью Кайдановых потекли такие заработки, о каких он мог только мечтать, когда работал мультипликатором. Мама радовалась за папу, который тоже стал зарабатывать. "Вот видишь, — говорила она, — твои способности наконец приносят реальный доход!"
       
       Алеша на выступлении папы не был ни разу. Он видел отдельно папу, и отдельно — аиста, радуясь не заработкам, а тому, как хорошо папа сделал птицу из пуха и перьев. Но вот однажды папа взял его с собой на выступление. Мальчик увидел, как на фоне черного занавеса идет настоящая живая птица и несет в колыбельке младенца. Тогда мальчик подумал: а не заказать ли аисту щенка? Если он приносит в клюве младенцев, то и собачку может, особенно если аист — твой папа. Когда закончилось выступление, Алеша сразу взял аиста за крылья, как быка за рога, и заявил: раз ты приносишь детей как аист, почему бы тебе не принести мне щенка?
       
       Папа был бы не прочь, но вот мама... Мама-Кайданова препятствовала появлению щенка. И Алешина мечта всё никак не осуществлялась. Он рисовал собачек в своих тетрадях, а в душе у него оставалось незаполненное щенком место.
       
       Итак, папа спросил:
       — А деньги?..
       — А деньги я как раз для того и зарабатываю, чтобы тратить на отдых своей семьи! — гордо отвечала бизнес-леди.
       
       Она работала топ-менеджером. Про слово менеджер Алеша уже знал, что оно означает "директор" или "управляющий". Но мальчик долго не понимал, что значит топ-менеджер, пока однажды ему не рассказали, что мамина фирма продает итальянскую обувь. Ага, подумал тут Алеша, ясное дело: раз в обуви ходят, то есть топают — значит, директор по продаже обуви должен называться "топ-менеджер"...
       
       Призадумался старший Кайданов. Очень уж заманчивым было предложение женской половины семьи. Это серьезный выбор: щенок или Швейцария!.. В папиной голове легкими штрихами нарисовались весы, на чьих чашах расположились совсем разные явления. На одной чаше весов сидел и глядел своими карими или янтарными глазами грустный маленький щенок. Зато на другой чаше раскинулся зарубежный курорт, и заманчивые названия щекотали непривычное ухо: Швейцария, Вербье, долина Ле Шабль, гора Мон-фор. Отец семейства понимал, что в смысле всевозможных удовольствий зимний отдых на горнолыжном курорте весит много. И все тамошние сауны, бассейны, магазины, бары, рестораны, спортивные и водные центры — короче, всё, чего жаждет уставший горожанин, к его услугам. При этом вовсе даже не обязательно кататься на лыжах. И так время, проведенное в Швейцарии, семья будет вспоминать с удовольствием. Ну а что касается лыж, то в кладовке стоят три пары отличных лыж фирмы "Саломон" — две пары взрослых и одна детская, для Лешки. А еще разноцветные лыжные мази. Н-да. Не простой, прямо скажем — тяжелый выбор!.. Мысленная чаша со щенком явно летела вверх, а роскошный горнолыжный курорт настойчиво оттягивал весы вниз.
       
       — И вообще, — сказала мама-Кайданова. — Я давно хотела с тобой поговорить! Лешка чем дальше, тем больше вызывает у меня опасения. Какой-то он не такой!
       — Ты о чем? — удивился папа-Кайданов, уверенный, что его сын — самый лучший ребенок на свете.
       — Современные дети живут совсем другими ценностями. Ты разве не видишь? У моей сотрудницы дочь, так та вообще мобиломанка. Девочка заявила матери, что ей стыдно ходить в школу со старой моделью телефона. А наш? Ему это все абсолютно безразлично!
       
       Кайданов рассмеялся.
       — Глупышка, ты радоваться должна, что у нас нормальный парень растет!
       — Как он будет жить среди людей? Ты об этом подумал? Чему тут радоваться?! Он же белая ворона! Конечно, телефон — это просто очередная игрушка. Он для детей вещь скорее статусная, чтобы быть не хуже других. Но ему на это плевать — вот что плохо!
       — Совсем это не плохо, а очень даже хорошо, — возразил Кайданов-муж. — Скажи откровенно, ты немножко обижена, что Лешка не очень радовался твоему подарку, новому мобильнику?
       — Да, — призналась Кайданова-жена. — Если на то пошло, я хочу, чтобы мой сын был как все современные дети. Тогда ему будет легче жить! Спокойнее!
       — Зато, если он будет самим собой, жить ему будет интереснее, — ответил старший Кайданов.
       
       ЗНАКОМСТВО С СЭРОМ КИСИНЫМ
       Кот лежал в кресле на спине, в позе полного расслабления и довольства. Белый пуз вздымался и опадал в такт сонному дыханию. Одна лапа была вытянута вертикально вверх, три другие согнуты и разбросаны в удобном положении. От кота шла мощнейшая волна умиротворения. По велюровой серой морде с закрытыми глазами плавала счастливая улыбка, обнажавшая остренькие зубки. Коту снилась удачная мышиная охота. Фамилия его была Кисин. Так уж получилось, что у Кисина не было ни имени, ни клички, а только одна фамилия. Он сам пришел в ветеринарную клинику и жил в ней уже несколько лет, словно получил назначение на службу.
       
       Однажды ветврач Андрей Двинятин ехал на своей машине на работу. Свернул на узенькую, заросшую зеленью улицу, въехал в привычно распахнутые ворота сельхозакадемии. И на перекрестке дорог, одна из которых сворачивала в лечебницу, увидел сидящего столбиком красавца кота. Вид у кота был независимый и гордый. Он с полным равнодушием провожал зеленым взглядом редких в утренний час двуногих прохожих. Андрей вышел, присел перед ним на корточки, их взгляды встретились. Это был момент истины. Что-то случилось, чего человек объяснить не мог, а кот, умей бы он разговаривать, уж точно бы объяснил. Но это если бы захотел, конечно. Андрей пригласил кота в лечебницу, и кот, подумав, прошел за машиной по тропинке оставшиеся сто метров.
       
       Дав ему фамилию Кисин, ветеринар выразил свое отношение к этому велюровому господину. Во внешности, повадках, манере поведения, в каждой шерстинке Кисина ощущалось достоинство. Может, он и не был пианистом, как музыкант Евгений Кисин, но был он поистине котом-джентльменом. Постоянные посетители ветеринарной клиники и старые знакомые Двинятина уважительно обращались к коту, называя его "мистер Кисин", "сэр Кисин", а некоторые, особо понимающие толк в котах, — "его превосходительство Кисин".
       
       Кисин от природы обладал двумя неожиданными качествами. Он был чрезвычайно любознателен и умел сочувстовать чужой беде. Говоря коротко, Кисин стал великолепной сиделкой для больных животных. Не было ни одного четвероногого пациента, чьим диагнозом сэр не поинтересовался бы. А после проведенного доктором Двинятиным лечения, его превосходительство Кисин лично досматривал пациентов до полного выздоровления. Что касается здоровых собратьев, то к ним сэр относился спокойно, можно даже сказать — равнодушно. Некоторых и вовсе игнорировал.
       Нет, что ни говори, удивительный кот прижился в ветклинике!
       
       Было начало рабочего дня. Ветеринарный врач надел хрустящий, голубовато-белый, идеально накрахмаленный халат и оглянулся кругом, проверяя, все ли в порядке. Кисин сонно глянул на него сквозь полуприкрытые веки и не изменил своей удобнейшей позы. Двинятин подмигнул ему и вышел на высокое крыльцо, вдохнуть чистый зимний воздух. В это время на укатанную площадку для автомобилей вкатилась голубая "Вольво". Открылась дверь машины, и из раскрывшейся задней дверцы на снег выскочил шоколадного цвета спаниель. Тяжелая, типичная для спаниеля морда обрамлялась длинными ушами со спускающимися вдоль них мягкими шоколадно-золотистыми волнами. Уши спаниеля напоминали волнистые локоны барышни девятнадцатого века с картины в музее. Доктор Двинятин залюбовался красивой собакой. Но еще внимательнее он стал всматриваться, когда мужчина и женщина вынесли из машины в плетеной корзинке белоснежного щенка спаниеля.
       
       — Доктор! — без предисловия начала хозяйка собак. — Наша Лайма поранила лапу!
       Это доктор уже и сам заметил, но сказал:
       — Ага, понимаю. А в корзинке кто у нас? — спросил ветеринар, разглядывая Белого. — Группа поддержки?
       — Это ее щенок. Без него ни в какую не хотела ехать в клинику. Боялась и скулила, — объяснил хозяин.
       — Тогда идемте в смотровую, — пригласил их Андрей.
       
       По дороге он присмотрелся внимательнее и увидел: точно, красавица Лайма слегка прихрамывает на левую переднюю лапу. Он присел перед ней на корточки и сказал:
       — Лайма! Дай лапу!
       Она тут же дала ему лапу. Правда, не ту, какая требовалась. Принимая условия игры, доктор подержал в крепкой ладони правую Лаймину лапу, а затем снова предложил:
       — Лайма, будь умницей! Дай другую лапу, я ведь должен ее посмотреть.
       
       Лайма несколько секунд внимательно смотрела в глаза врачу, а затем отвернулась и очень осторожно вручила ему больную левую. Произведя осмотр, сопровождаемый присказками "Ах ты ж моя хорошая" и "Ну потерпи еще секундочку", Андрей сообщил хозяевам:
       — Она поранилась, видимо, о проволоку. Рана не очень глубокая, но уже успела слегка загноиться, поэтому придется очистить и сделать укол. Но вы пришли вовремя. Я ее сейчас обработаю, забинтую, и все будет в порядке.
       
       Пока ветврач и фельдшерица суетились возле мамы Лаймы, а хозяин и хозяйка придерживали ее на смотровом столе, щенок остался под присмотром Кисина. Плетеную корзинку поставили в глубокий детский манеж, приспособленный специально для четвероногих детенышей. Белый выбрался из корзинки, поднял розовый нос, втянул воздух и жалобно заскулил. Место незнакомое. Маму увели в комнату, откуда неприятно и остро пахло. Хозяин и хозяйка тоже исчезли за дверью. А рядом сидело незнакомое существо и в упор разглядывало его своими пронзительными зелеными глазами. Страшно и тоскливо стало Белому, и он заскулил еще жалобнее.
       
       Тут Кисин повел себя, как и полагается опытной няньке. Он не спеша, чтобы не испугать Белого, перетек в манеж и облизал шелковую щеночью мордочку, мысленно говоря:
       — Волноваться совершенно не о чем! Доктор у нас замечательный. Он непременно вылечит твою маму, малыш.
       
       Белый от удивления склонил голову набок. Впервые в жизни с ним разговаривал настоящий взрослый кот. Да не просто какой-нибудь дворовой глупый котяра, а вполне ученый кот, говоривший понятно и очень-очень дружелюбно. По человеческим меркам, трехмесячный щенок — то же, что годовалый младенец. Поэтому Белый, может быть, и не все слова понимал. Зато чувства понимал совершенно определенно. И доброжелательность сэра успокоила его совершенно. Щенок деловито почесал ухо задней лапой, улегся на дне манежа и принялся разгрызать свою корзинку.
       
       Однако миссия Кисина не ограничивалась успокоением младенцев. Он полагал не менее важной своей задачей ознакомиться с диагнозом матери щенка, новой пациентки. Выпрыгнув мягко и бесшумно из манежа, серый велюровый кот продефилировал в смотровую. Там он понаблюдал за ходом врачебных манипуляций и сделал соответствующие выводы, как и следует на редкость понятливому коту. Не зря Двинятин его в клинику взял. При такой сообразительности Кисин, будь он человеком, получал бы никак не меньше, чем лаборантский оклад. Правда, он и так получал свою зарплату и рыбой, и куриными потрошками, а уж об уважении персонала и посетителей и говорить не приходится.
       
       Вернувшись к щенку, он телепатировал:
       — Там все в полном порядке! Уже бинтуют! Подождем!
       
       Вскоре мама Лайма выскочила из кабинета с белым бинтом на лапе и сразу же кинулась к своему детенышу. Щенка тут же достали из манежа, дали ей его обнюхать и вылизать. К всеобщей радости доктор Двинятин сказал хозяевам, что он хочет посмотреть, станет ли Лайма наступать на ногу. Щенка и Лайму вывели на воздух. Перед ветеринарной клиникой на поляне росла маленькая березовая рощица, десяток молоденьких деревьев. Среди них затесался старый, широкий, с огромным стволом и могучими ветками каштан — как будто дядька этим березкам.
       
       Странная вообще-то зима установилась в этом году. Вроде и снег, и морозец, но осень всё не хотела уходить. Она пряталась среди густой темно-зеленой травы, посверкивала тонкими желтыми, прозрачно-мелкими березовыми листочками. И подбрасывала на снег свои последние осенние гостинцы, коричневые каштаны. Сквозь снег они подмигивали Кисину, Лайме и Белому своими хитрыми блестящими карими глазками. Как приятно шуршать по чистому неглубокому снегу, вдыхая вольный воздух! Лайма прогуливалась по рощице, осторожно наступая на раненую ногу. После местного наркоза и удаления из раны гноя она не чувствовала ни малейшего неудобства. От радости, что ее страдания закончились, она весело помахивала хвостом.
       
       Кисин шел параллельным курсом. Время от времени он, словно в глубокой задумчивости, проходил под Лайминым животом, раздвигая каштановую бахрому волнистой шерсти и приглаживая серым велюровым хвостом ее бок. Мамочка в некотором недоумении поглядывала на кота — дескать, что за шуточки? Но он продолжал проходы под животом у красотки спаниелихи, и вскоре она привыкла к такому странному гулянию. Как очень умная и добрая собака, Лайма даже замедляла свой стремительный шаг, чтобы Кисину было удобней поспевать за нею.
       
       Белый попал на чистый хрупкий снег впервые в жизни. Когда его вынули из корзинки и поставили на лапы, он отскочил удивленно в сторону, всколыхнув уши-флаги цвета топленого молока. Потом замер, осторожно обнюхивая снег. Щенок засовывал в него свой нос глубже и глубже, по самые глаза, коротенький хвост вилял всё быстрее, как птичье крыло. Там, в снегу, было столько волнующих незнакомых запахов! И кажый нужно было втянуть и хорошенько обдумать. Когда Белый выдернул из снега мордочку, на носу его осталась горка снега. Он улыбнулся и решил, что настало время порезвиться от всей своей щенячьей души. И заметался, наскакивая то на мать, то на сэра, валился на спину, возбужденно подтявкивая.
       
       Убедившись в том, что лечение Лайминой лапы прошло успешно, ветеринар попрощался с хозяевами и собакой и отправился лечить других животных. А Белый, снова водворенный в корзинку, отправился домой. Он ехал на заднем сиденье рядом с мамой и вспоминал такого безупречно вежливого сэра Кисина. Эх, жаль, что серый кот не поехал с ними, а остался работать в ветклинике!..
       
       ВЕТОЧКА ДЕЛАЕТ ВЫБОР
       В то время, когда семья Кайдановых праздновала день рождения сына, Елизавета Александровна Веточкина сидела у себя дома одна и думала очень важную мысль. Мысль эта была о любви. Да уж, накануне Нового года какие только мысли не приходят людям в голову! У разведенной Веточки своих детей не было. Но были ученики. Вместо любви к кому-то своему собственному, думала она, в моей жизни есть любовь к чужим детям — школьникам. Зато их много.
       
       Как всякий школьный человек, Лиза предпочитала четкие и понятные формулировки. И попыталась сформулировать любовь как абсолютно точную, идеальную формулу. Формула получилась такая: Восхищение плюс Жалость плюс Нежность равняется Любовь. Вспомнив поздравительную открытку Алеши Кайданова маме, она неожиданно поняла, что и сама давно уже измучилась без живого существа. Ведь оно могло и ей, Веточке, подарить свою любовь. Почему таким существом не может стать собака или кошка?
       
       Мысль о своем собственном, родном щенке или котенке, зароненная третьекласскником, вызревала в душе Веточки, как жемчуг в раковине. Знаете, как образуется жемчуг? Внутрь речной или морской ракушки-жемчужницы случайно попадает посторонний предмет: крошечная песчинка, соринка, мельчайший камушек. Жемчужница чувствует какое-то неудобство, и обволакивает песчинку-соринку перламутром. Слой за слоем. Превращает чужое и постороннее в собственное и родное. Вот так вызревает драгоценная, редкая, красивая жемчужина. И вот точно так же мысль о собаке, умильном толстолапом щенке, превратилась в перламутровое вещество — в жемчужину Веточкиной души.
       
       Всю ночь Лизавета не спала. Она ворочалась с боку на бок и думала о том, какую ответственность возьмет на себя, заводя живое существо. Это означало: придется рано вставать и выгуливать, правильно кормить и делать прививки. И еще много гулять, иначе щенок может захиреть. Это если заводить щенка. А если кота, то надо позаботиться о песке в специальном ящике и о питании. Веточкина и мысли не допускала, чтоб из-за нее живое существо терпело лишения. Если она и решится завести кого-нибудь, то только с обязательным условием: четвероногому другу должна быть обеспечена счастливая долгая жизнь.
       
       Лиза ворочалась и вспоминала дневной свой разговор с приятельницей. Ей она рассказала, что подумывает завести собаку или кошку. Опытная приятельница сказала:
       — Я хорошо тебя знаю, Лиза, потому прими несколько бесплатных, но необходимых советов. Иначе наделаешь глупостей! Ни в коем случае не бери на руки котят или щенков, если твердо не решила покупать!
       — Почему? — удивилась Лиза.
       — Потому! Возьмешь в руки — и ты пропала! Не сможешь уже вернуть их продавцу! Знаешь, каким они обладают сумасшедшим магнетизмом?!
       — А что же мне делать? — заволновалась учительница. — Смотреть-то можно?
       — Смотри сколько хочешь, но в руки не бери, как бы тебе ни хотелось. Поняла? — наставляла приятельница.
       — Поняла, — послушно кивнула подруге Лиза.
       
       — И еще. Котят не покупай, — категорично заявила подруга.
       — Почему? — снова удивилась Лизавета.
       — Потому что, во-первых, котов обычно заводят либо старые девы, либо одинокие женщины без перспектив!
       — Можно подумать, я не одинокая и у меня есть перспективы, — честно глядя правде в глаза, вздохнула учительница.
       — Если так будешь о себе думать, то и вправду останешься одна, как перст. Думай позитивно! — увещевала умудренная жизненным опытом собеседница. — Во-вторых: коты — это существа эгоистичные. Они позволяют, чтобы их любили. Но не жди ответной любви. Коты — они вещи в себе! Это тебе не собаки.
       — А что собаки? — как эхо откликнулась Веточка.
       — Собаки созданы для того, чтобы любить людей, — авторитетно объявила приятельница. — В общем, если хочешь иметь любовь без предательства, заводи собаку!
       
       Промучавшись ночь без сна, и выпив для бодрости чашку крепкого кофе, Веточка встала раньше обычного, хоть и было воскресенье. И отправилась на Птичий рынок.
       
       Когда она входила в ворота Птички, какой-то малыш громко обозначил место вопросом: "Это сто, зоопалк внутли?" Взрослые стали объяснять маленькому человеку, что это рынок, а не зоопарк. Но чуткая к словам Лиза улыбнулась. Она поняла, о чем сказал ребенок. Птичка действительно была настоящим зоопарком изнутри, а не снаружи. Кроме долгожданной возможности купить понравившееся животное, здесь всё живое, пушистое, лохматое, в перышках или гладкое можно было посмотреть близко и даже потрогать, заглянуть ему в глаза, послушать его мяуканье, рычание, щебет.
       
       На прилавках уже было множество всякого живого народу. Первые покупатели уже прохаживались вдоль рядов Птички словно в живом зоологическом музее, любуясь замечательными существами. Кого только не предлагала Птичка! Сперва учительница шла мимо рядов пернатых и ушастых. В клетках, ящиках, и просто на прилавках сидели желтые, как солнечные зайчики, цыплята, копошились похожие на маленькие лимончики утята, тихо сидели мохеровые комочки — кролики. Были они так малы, что один крольчонок мог поместиться на Веточкиной ладони. Ужасно хотелось подержать крольчонка в руке, и только тут поняла Лиза наставления приятельницы — действительно, она уже не смогла бы вернуть этот комочек продавцу.
       
       Лиза спрятала руки поглубже в карманы шубки и свернула в сторону, в кошачьи ряды. Голубоглазые сиамы и пушистые кругоглазые персы, тигровые и черные как уголь котята, треугольные загадочные кошачьи мордочки тоже очаровали учительскую душу. И снова Веточка вспомнила наставления подруги про "любовь без предательства". Она взяла себя мысленно за шкирку и оттащила от кошачьих рядов туда, где продавали собак. Здесь Елизавета долго ходила вдоль рядов, где в руках, корзинах, в рюкзаках и сумках копошилось живое, пушистое, щеночное. Глаза учительницы разбегались от разнообразия, а сердце сжималось от умиления.
       
       Десятки собачьих пород демонстрировали покупателям свое детство. Крохотные пинчерочки, как мышки, копошились в уютной кроличьей шапке. Рядом коричневыми змейками сновали маленькие таксочки. Смешные ризеншнауцеры, собачки с бородкой, гонялись под прилавком за резиновым мячиком. Неподвижными сфинксами застыло семейство чау-чау. Они напоминали игрушечных плюшевых медвежат с сиреневыми язычками. Живое, мохнатое, невероятно обаятельное сообщество самим своим видом согревало душу и веселило глаз.
       
       Но сердце Веточки затрепетало, заныло по-настоящему, когда из необъятной клетчатой сумки хозяин достал щенка спаниеля. Щенок был снежно-белого окраса с ушками цвета топленого молока. Большие карие, словно две крупные вишни, глаза обрамляли пушистые длинные белые ресницы. Руку словно магнитом притягивал белый лобик с рисунком звездочки из серебристо-лунного пушка. Веточка не удержалась и погладила его. Формула любви зажглась в ее душе, словно батарейка. Она вся будто включилась, включились чувства: восхищение щенячьей шелковистостью, нежность от тепла и мягкости маленького существа. Всё, что судорожно билось в голодающей ее душе, теперь, при виде этой нежной беззащитности, расправило крылья. Она и не ожидала от себя таких щемящих, разрывающих сердце чувств, когда всё существо твое собирается в один комочек. И комочек подступает к горлу при одном только взгляде на щенка.
       
       Слово "купить" как-то вычеркивалось из сознания. Как и слово "владеть". Веточка вдруг ощутила жадную потребность стать домом этого существа, кровом его, раковиной, скорлупой. Охранять его от всего острого, недружелюбного, шероховатого. Щенок предстал перед ней во всей его младенческой беззащитности. Он был одна сплошная уязвимость. И тут новая тревога и новое чувство, создающее любовь ко всему на свете, затрепетало в ней. Жалость... Еще не владея щенком, а только намереваясь его купить, она уже жалела его заранее. Жалость входила в состав Веточкиной формулы любви к живым существам, как кислород входит в состав воды. Н2О — формула воды, это знают не только химики, но даже учителя языка и литературы. Вот и для Елизаветы Александровны без жалости любовь была невозможна.
       
       Все эти мысли-чувства роились внутри Веточкиной души, как декабрьские снежинки. Но тут рядом с ней объявились еще покупатели, молодая пара в коротких дубленках.
       — Прикинь, какой щен! Прям щас хочу! Куплю! Покупаю, блин! — застрекотала девица и потянулась к Белому рукой с золотыми кольцами на всех пальцах и черным маникюром.
       — Не торопыся! — урезонил ее широкоплечий бой-френд. — Спакойна, дарлинг! Псенка сперва на вшивость праверить надо.
       — Я ж тебя не спрашиваю, блин, брать-не-брать! — вдруг без предупреждения, как граната, взорвалась девица. — Хочу этого мопса, и все дела! Ты свои бабки считай. А свои я трачу, как хочу!
       — Кто против? — примирительно сказал парень. — Ты тока проверь родословную, прививки там... А то знаем мы этих собачников! Вместо элитных щенов так и норовят подсунуть всякую дворовую жучку.
       — Ну! Продавец, у вас документ на собаку есть?
       
       Хозяин, одной рукой придерживая Белого, другой полез за пазуху. Веточка обмерла. Она так перепугалась за судьбу щенка, что кинулась в неравный бой.
       — Послушайте, дамы и господа! Я первая подошла к этому щенку, — сообщила она полным достоинства тоном.
       — Шо?! — надвинулся на учительницу "господин". — Иде ты тут видала "дам и господ"?! Иди, мусорных котов покорми! — рявкнул он на прозрачную Веточку, мгновенно оценивая скромную одежду учительницы, поношенную каракулевую шубку советских времен, и ее интеллигентную речь. Обе эти позиции он моментально зачислил в слабости конкурентки.
       
       Девица в этот момент взяла Белого из рук хозяина, доставшего наконец книжечку-паспорт. Не обращая никакого внимания на досадную помеху в лице бледной замухрышки Лизы Веточкиной, руками с черными длинными ногтями она так и сяк поворачивала щенка, изучая его в упор. Ее приятель тем временем читал документ с обозначением всех необходимых прививок.
       
       — Скока? — промурлыкал он, дочитав. И достал из кошелька зеленую купюру с портретом американского президента Франклина.
       Но не успел хозяин ответить, как щенок пустил горячую струйку чайного цвета прямо в нос девице. Похоже, сама судьба вмешалась в течение событий.
       — Ах ты ж дрянь такая! Пакость мелкая! — завизжала чернорукая, брезгливо отбрасывая щенка от себя.
       
       Веточка оказалось на удивление проворной и, поймав Белого, укутала его в свою видавшую виды каракулевую шубку, готовясь защищать и царапаться, испытывая незнакомую прежде решительную ярость. Но парень спрятал зеленую бумажку и повлек свою спутницу к выходу с рынка.
       
       Тогда учительница передала хозяину щенка — она хотела освободить руки, чтобы достать из кошелька деньги. Никому она его больше не уступит и никогда.
       
       МАЛЬЧИК И ЩЕНОК НАКОНЕЦ ВСТРЕЧАЮТСЯ
       В этот самый момент рядом проходили папа и сын Кайдановы. Они тоже пришли на Птичку. Видимо, чаши папиных весов покачались-покачались, и щенок все-таки перевесил курорт.
       
       Кайдановы обрадовались, увидев знакомого человека.
       — Елизавета Алексанна! Здрасьти! Вы тоже? — взволнованно воскликнул третьеклассник.
       — Здравствуйте! Да вот, приехала выбрать себе щенка! — обрадованно сообщила Веточка. Она почувствовала огромное облегчение от того, что рядом с ней теперь находились свои.
       
       Тут Алеша увидел Белого. Мальчик застыл. Он посмотрел на белоснежную шелковистую мордочку с примятой щекой, лежавшей на большой хозяйской ладони. На ушки цвета топленого молока. Ничего прекраснее он никогда в своей жизни не видел. Он протянул руки и взял щенка, прижался к его теплому мягкому тельцу лицом. И в эту секунду произошло совершенно неизвестное науке событие. Его собственные мысли стали перетекать в лобастую голову Белого. А мысли щенка наполнили всего мальчика Алешу Кайданова.
       
       — Привет! — подумал щенок. — Мне нравится, как ты пахнешь. Ты ел вкусный завтрак: гренки и молоко. И еще у тебя легкое дыхание.
       — Ты — белый щенок!.. У тебя на лбу маленькая звездочка из меха! А лапы толстые, как у тигренка. Может, ты белый амурский тигр? И тебя случайно принимают за щенка! — От этой мысли мальчику стало как-то щекотно, и он рассмеялся.
       — Твой запах зимний, — текли мысли щенка в голову мальчика. — Ты пахнешь сразу многими вещами: душистой смолистой елкой, новогодними свечами, чистыми подушками, внутри которых пух и перья птиц. Интересно... Твои подушки умеют летать? От твоих волос пахнет ванной комнатой...
       — Какой ты хороший, — думал мальчик. — Ты мой! Мой собственный! Я стану тебе другом. А ты — мне. Я никогда и никому не дам тебя обидеть!
       — Лично мне свежеподжаренный хлеб кажется очень душистым. Но свежие сдобные булочки все же милее. Хотя, конечно, лучше всего пахнет шерсть на мамином животе!..
       
       Разговор этот, казалось, мог длиться бесконечно долго. Он бы так и длился, если б не папа-Кайданов. Он уже все понял про своего сына и кое-что сообразил про щенка. И пока Алеша и Белый молча разговаривали между собой, он заплатил за малыша-спаниеля хозяину. И подарил мальчика щенку.
       
       Веточка всё поняла еще раньше папы. Она умела понимать своих учеников, иначе какая бы она была учительница. Стараясь не выпускать грустные мысли на свое лицо, она спросила у бывшего хозяина Белого:
       — А есть у вас еще щенки?
       — Нет, уважаемая! Было трое: Серый, Шоколадка и вот этот — Белый, что на ваших глазах продал. Всё. Теперь уж надо ждать следующего года, когда наша Лайма ощенится. Приходите в следующем году, коль терпения хватит!
       — Ничего, я подожду. У меня терпения хватит, — вздохнула Веточка.
       
       Отвернувшись от счастливейшего из третьеклассников, она направилась к выходу с Птичьего рынка. Да, единственный щенок, которого она захотела по-настоящему — это Белый. Но он достался Алеше Кайданову. И пожалуй, если подумать, это было правильно и справедливо. Он заслужил именно такого щенка. А она... Что ж, она подождет. Хватит ли у нее терпения дождаться? Работая в школе, она отрастила целые километры терпения! Ничего. Уж следующий детеныш Лаймы точно достанется ей! К тому же Веточкина формула любви обогатилась новым, неожиданным пониманием: если кого-то любишь, то согласишься с тем, чтобы ему досталось лучшее...
       
       Щенок тем временем перекочевал внутрь Алешиной куртки. Там было тепло, пахло хорошо, по-щеночному, и малышу захотелось спать. Он свернулся толстым клубочком у мальчика на груди, прижался и крепко уснул. И папа с мальчиком шли, ступая осторожно, не торопясь, чтобы не потревожить шелковистое, длинноухое существо, распространявшее волны покоя и счастья в теплой внутрикурточной темноте.
       
       Появление в доме щенка подобно рождению младенца. Появляются новые невзрослые предметы: колыбелька, подстилочка, одна мисочка для воды, другая — для еды. А игрушки?! Всякие мячики, латексные косточки, специальные расческа и шампунь, и много-много других, совершенно необходимых мелочей. Изменяется внутрисемейный график жизни. Каждые три часа щенка нужно кормить, нужно выводить и учить командам. Нужно убирать за ним кучки и вытирать лужицы, нужно объяснять маме, что скоро, очень скоро щенок научится делать свои дела во дворе...
       
       Но все эти обязанности были в радость Алеше. Его восьмилетняя жизнь вдруг наполнилась особенным смыслом. Он так долго мечтал о собаке, что теперь делал для щенка всё положенное с привычной тщательностью — будто всегда занимался выращиванием четвероногих существ.
       
       Ночью, по секрету от родителей, Алеша перетащил плетеную корзинку своего подопечного из прихожей к себе в комнату. Опустив руку вниз, он гладил малыша сразу же, как только тот начинал хныкать. А скулил щенок потому, что скучал по маме Лайме. Алеша понимал чувства своего белого друга и говорил ему самые теплые успокаивающие слова, какие только знал. Понимал ли их малыш? Наверняка.
       
       Вот опять мальчик услышал поскуливание. Он привычно протянул руку, рука была тут же облизана. Третьеклассник Кайданов сел на кровати и посмотрел на щенка. Тот встал столбиком, опершись передними толстыми лапами о колено мальчика.
       
       — Тебе приснился страшный сон? — спросил Алеша.
       — Мне страшно одному... — вздохнул щенок.
       — Ты не один. Посмотри! — Мальчик поднес Белого к темному ночному окну и показал глубокий бархатно-синий купол неба, укрывший зимний город. — Там, высоко, есть созвездие Гончих Псов. Они мчатся по небу.
       — Зачем? — спросил песик.
       — Потому что они охотники, как ты! Вырастешь, и мы пойдем с тобой на охоту.
       — А за кем они охотятся?
       — За луной. Вот она, видишь, яркая и большая.
       — Как сдобная булка? — повеселел щенок.
       — Да, — подхватил мальчик. — Они отъедают от нее по кусочку, и она становится всё меньше, пока не превращается в тонюсенький серпик.
       — Ура! Я тоже хочу. — Он был большим обжорой, этот маленький щенок.
       — А потом они лакают молоко из Млечного пути! — добавил мальчик.
       
       Щенок радостно замахал хвостиком. Сосущее чувство пустоты, мучившее его без мамы Лаймы, окончательно растаяло. Вместо него в груди всё место заполнил Мальчик — Друг, Хозяин. Вожак. От печали не осталось следа.
       
       — Ну, что? Теперь тебе уже не страшно?
       Вместо ответа щенок покружился на одном месте, прицарапывая лапой подстилку — он так обычно устраивался спать. Уложив шелковую морду на лапы, он взмахнул ушками цвета топленого молока, укрылся ими и, приплямкивая, безмятежно заснул.
       
       Скоро крепко спал и Алеша Кайданов, Вожак стаи. Ему снилась звездная охота Гончих Псов. В ней участвовал он сам и похититель его сердца — белый щенок.