Автор: Джерри Старк
Рейтинг: NC-17
Disclaimer: Хайбория – Говардовская. Отныне и навсегда.
Комментарии: очередная дополнительная история к сериалу Дж. Старка «Сирвента о Наследниках», который есть часть бесконечной «Саги о Вечном Герое».
Примечания: зарисовки альбийских нравов и традиций.
Время действия: 1313 год, октябрь накануне Самхайнна.
Место действия: Альвар, Потаенный Град.
…Они пробыли в Заповедном Краю едва ли три с небольшим луны, но каждый вечер Иллирет ль'Хеллуана засыпала и всякое утро просыпалась с одной и той же счастливой мыслью, пульсировавшей радужным комком света: «Наконец-то я дома».
Альвар – пускай его теперь стоило называть Новым Альваром – почти не изменился, живя по тем же законам альбийских владений, что и прежде. За минувшие тысячелетия здешние обитатели даже сумели вырастить из чудом сохраненного саженца лайнор, Великое Древо, пускай и одно-единственное на весь край. Когда Иллирет впервые увидела издалека живого шелестящего гиганта, раскинувшего серебристо-зеленые ветви и устремленного к небесам, она в растерянности открыла рот, забыв, как дышать и говорить. Хасти аккуратно постучал ее согнутым пальцем по плечу, и только тогда она вернулась к жизни.
Она до сих пор порой не верила, что живет в Древесном Чертоге, ощущает под ногами тепло многовековой древесины и может бродить, где ей вздумается. Первую луну она и Лиессин только и делали, что обшаривали Чертог – от уходящих в Бездну корней до молодых ветвей в самой макушке густейшей кроны. Им хотелось дотронуться до всего увиденного, чтобы убедиться – оно существует на самом деле. Однажды погруженные в золотистый сумрак извилистые коридоры привели их в одну из сокровищниц, и от блеска рассыпанных вокруг драгоценностей они слегка спятили. Перемерили все побрякушки, до каких дотянулись, подрались на мечах, сработанных из чего-то, похожего на полупрозрачное зеленоватое стекло и тонко звеневших при каждом соударении, рассмотрели почти все любопытные старинные вещицы. В довершение безумств они опрокинули пару сундуков с золотыми монетами и занялись любовью прямо на груде рассыпающихся кругляшков, хохоча и осыпая друг друга сверкающим дождем. Льоу потом заявил, что это было совершенно по-людски и по-варварски, но в этом кроется некий тайный смысл – обладать богатством и женщиной одновременно – и изложил свою идею в довольно разухабистой балладе.
Единственное, что слегка огорчало Иллирет – она не встретила никого из современников. Альварская королева Медвари во времена падения Цитадели была еще ребенком, да и саму Цитадель ей повидать не удалось. Бастиан Ладрейн и его верный клеврет Ирваст были мертвы, чему ль'Хеллуана в глубине души порадовалась. То еще удовольствие: обнаружить, что единственные, с кем ты можешь поделиться воспоминаниями – это парочка предателей. «Прошлое ушло, - философски заметил в ответ на ее жалобы Эллар. – Почему бы тебе не жить сегодняшним днем?»
Она подумала и согласилась с его правотой, благо Альвар предоставлял ей для этого все возможности. Вместе с Хасти она копалась в залежах здешних библиотек, где вперемешку лежали книги альбийские и некоторые из человеческих, узнавая историю восьми тысячелетий, проскользнувших мимо нее, как сон, а когда от мелькания строк и запаха пыли начинала кружиться голова, шла вниз, в Оружейный зал. Хасти посоветовал ей меньше полагаться на магию и больше на себя – вот она и тренировалась, рубясь со здешним Наставником Меча и всеми желающими.
Сегодня Иллирет загоняла себя воинскими упражнениями до того, что руки и ноги тряслись мелкой неостановимой дрожью, и после занятий кому-то пришлось помогать ей расстегнуть ремни на кожаном доспехе. Отросшие волосы намокли под шлемом и свисали неопрятными сосульками буроватого оттенка, от прекрасной альбийки несло, как от лошади, проскакавшей с полсотни лиг, и по коридорам Чертога она шла, избегая попадаться на глаза местным обитателям. Она перевела дух, только юркнув в затянутую голубым пологом арку дверей Лесного Озера – небольшой купальни, главным украшением которой было самое настоящее озерцо, овальное, с неправильной формы берегами, поросшими осокой, и плававшими на водной глади розовыми лотосами.
Услышав шаги и мелодичный звон, извещавший о появлении гостя, из внутренних помещений вынырнула девица-прислужница, ярко-рыжая и быстроглазая, потомок Младшей крови альбийской ветви – подобные ей составляли большую часть населения Заповедного Края, тогда как отпрысков Старшей Крови насчитывалась едва ли треть. Девчонка заахала, стаскивая с Иллирет мокрую насквозь рубаху и скользко липшие к телу кожаные штаны, лукаво осведомилась, не нужно ли помочь госпоже еще чем-нибудь, и с явным огорчением вздохнула, получив вежливый, но непререкаемый отказ.
В озеро ль'Хеллуана не полезла, решив сперва вымыться как следует. В следующем помещении, скрытом за неизменной аркой, располагалось с полдюжины сооружений, похожих на выдолбленные стволы толстых – около двух шагов в поперечнике - деревьев с медно-коричневой корой. Все они пока пустовали. Альбийка вошла в один из таких стволов и за ее спиной упал полог зеленой листвы, надежно отгородив от происходящего снаружи. Дернув за бронзовую цепочку, Иллирет с наслаждением подставила лицо под брызнувший сверху теплый дождь, окативший ее с ног до головы. Она могла подолгу стоять в струях теплой воды, ручейками сбегающих по телу, порой размышляя о делах, порой бездумно изучая извивы древесных колец на гладкой стене, рассеянно лаская себя и мечтая об Элларе. Нельзя сказать, чтобы их нынешние отношения вновь стали такими, как много веков назад, но то, что им было хорошо друг с другом – этого ни она, ни он не оспаривали. К тому же магу нравился Альвар, хотя он всячески пытался избавиться от того затаенного восхищения, с каким на него смотрели обитатели Чертога.
После первого визита Хасти в Альвар кто-то проболтался, и теперь слух о том, что странный одноглазый чародей есть одно лицо со сгинувшим некогда за Гранью Всадником Полуночи, преследовал его с упорством ковыляющей по кровавому следу гиены. Иллирет это забавляло, Хасти почему-то раздражало. Вдобавок близился Самхайнн, Чародейская Ночь, которую в Альваре собирались отмечать с размахом, достойным сего великого события в череде дней, умудрившегося сохраниться в веках и даже войти в перечень празднеств людей. Знакомцы по большому секрету нашептали Льоу, а тот пересказал Иллирет – для праздника готовится нечто особенное, специально для Хасти, но магику лучше пока ничего не говорить – пусть удивится. Саму ль'Хеллуану пригласили принять участие в одной из разыгрываемых мистерий, с чем она немедля согласилась, а Льоу грозился сочинить нечто такое, что заставит сперва всех без исключения рыдать, а потом смеяться. Или наоборот, как получится.
Иллирет задумалась о грядущем представлении, вполголоса напевая мелодию своей роли и прополаскивая свалявшиеся пряди. Обрезанные некогда локоны выросли уже почти до плеч, превратившись в обрамлявшее ее лицо облако цвета темной меди с огненным отливом, и все больше делая ее похожей на прежнюю Королеву Огня.
За плеском льющейся воды и собственным, звучавшим все громче, голосом она не услышала шлепанья босых ног и того, что живой зеленый занавес на мгновение откинулся в сторону. Потом Иллирет краем глаза увидела расплывчатое отражение на гладкой стене, по прихоти создателя древесных купален обладавшей в самый неожиданный момент свойством становиться зеркальной, и оборвала пение. Врагов или нападения исподтишка она не боялась, но ей не нравилось, когда нарушали ее уединение - тогда она могла сделаться весьма опасной.
- Это всего лишь я, - низкий женский голос, грудной, чарующий и похожий на тягучую струйку густого меда, заставил ее мысленно усмехнуться. – Услышала пение и решила заглянуть, кто это. Тебе помочь? Или я тебе мешаю?
«В самом деле, почему бы и нет? - внезапно решила Иллирет, хотя мгновение назад собиралась попросить незваную гостью уйти. – Наверняка она меня подстерегала и знала, что я из Оружейного зала пойду сюда. Ну и что с того? Пусть начнет, а там посмотрим, что получится…»
- Помоги, - ль'Хеллуана тряхнула мокрой гривкой и потянулась, забросив руки за голову. Женщину с бархатистым голосом, она прекрасно знала и с четверть колокола назад видела в Оружейном зале, где та лихо гоняла троицу гвардейцев Чертога. Каури по прозвищу Черный Шип, дитя одного из ответвлений рода лесных альбов, что в незапамятные времена, когда еще только строился фундамент Цитадели, удалились в поисках приключений и новых земель на Восход, и обосновались там, счастливо избежав последствий Великой Катастрофы. Черный Шип была воительницей – как и большинство ее сородичей – заправляя в Альварском дворце личной гвардией королевы (и, как уже разузнал любитель собирать сплетни Льоу, была очень близкой подругой Медвари, не отказывая при этом в своей благосклонности еще кое-кому). Эллар говорил, якобы у Каури прирожденный дар меча, и пару раз выходил против нее в поединках: дважды взял верх, один раз ей удалось его обезоружить. В честь победы чрезвычайно довольная собой воительница устроила пьянку с дебошем, и после честно отсидела три дня под замком, куда ее отправила госпожа Медвари, недовольная выходками своей телохранительницы.
А еще Каури положила глаз на рыжую чародейку с первого мгновения появления ль'Хеллуаны в Заповедном Краю.
Воительница недвусмысленно дала Иллирет понять о своем к ней отношении, однако не навязывалась, терпеливо выжидая подходящего случая. Таковые ей уже подворачивались – когда Иллирет отправилась вместе с частью двора на лесную охоту, и в хранилище Оружейного зала, куда ль'Хеллуана заглянула в поисках подходящего доспеха. Пока дело ограничивалось только поцелуями и быстрыми объятиями – воительница, надо отдать ей должное, показалась магичке весьма искушенной в науке любви, - но сегодня Каури посчастливилось, как никогда.
И Черный Шип намеревалась растянуть редкостное удовольствие как можно дольше.
Услышав позади себя как-то непонятное вязкое бульканье, Иллирет удивленно покосилась через плечо, вызвав у Каури предостерегающий возглас:
- Нет-нет, пока не смотри! Тебе понравится, обещаю.
Неизвестность всегда была самым сильным пристрастием рыжей альбийки, и она послушно отвернулась к стене, вновь ставшей деревянной и лишившейся зеркальности. Стоявшая сзади Черный Шип снова чем-то булькнула, осторожно дотронулась до плеча Иллирет, вытолкнув из-под падающего сверху рассеянного водопада, и медленно провела вдоль спины подруги мягкой тканью. От приятной щекотки Иллирет слегка вздрогнула, выгнувшись назад. А прикосновения продолжались, причем ль'Хеллуана не ощущала пальцев Каури – только мягкие комки шерсти, окунутые в нечто сладко пахнущее и оставляющие за собой следы золотистой пены. Черный Шип неторопливо покрыла густым бальзамом спину Иллирет, перешла к бедрам и ягодицам – уделив последним особенное внимание – и, придвинувшись вплотную, плавными кругообразными движениями принялась растирать живот рыжей девицы. Она не прикоснулась ни к лону Иллирет, ни к ее груди, совершая свои движения в каком-то усыпляющем и расслабляющем ритме.
Глаза Иллирет невольно закрылись, она чуть подалась назад, пристроив голову с мокрыми волосами на плече Каури – сильном, как у мужчины. Спиной и лопатками она ощутила грудь стоявшей сзади женщины - высокую и твердую, с острыми кончиками сосков. Ладони Иллирет легли на бедра воительницы – упругие и сухощавые, как у всех женщин альбийской крови.
- Приятно? – не спросила, но выдохнула Каури, не прерывая скольжения пропитанных ароматным составом шерстяных лоскутов.
- Угу, - Иллирет кивнула, не открывая глаз и словно против воли начиная слегка тереться влажными ягодицами о плоский, бархатистый живот подруги. - Что это, Каури?
- Много чего, но в основном цветы шиповника и мыльный корень, - отозвалась Черный Шип. Ее руки поднялись выше, ласкающими, вкрадчивыми движениями обмывая груди Иллирет. Соприкоснувшись с влажной тканью, соски немедленно затвердели, встав двумя упругими столбиками. Каури перебросила оба лоскута в левую руку, кончиками пальцев вытянув сперва один набухший сосок, затем другой, добившись того, что ль'Хеллуана застонала от удовольствия. Журчала вода, по телу впавшей в расслабленное блаженство Иллирет скользили нежные, волнующие ладони женщины, запах шиповника забирался в ноздри, тревожа и возбуждая…
Отслужившие свое лоскуты улетели куда-то в сторону, теперь Каури действовала пальцами – ловкими, выдающими изрядный опыт в любовных забавах. Изогнувшись, Иллирет забросила обе руки назад, обняв Черный Шип за шею и безмолвно разрешая ей вытворять все, что захочется. Ладонь Каури немедленно прильнула к груди ль'Хеллуаны, поглаживая и приподнимая нежную плоть, другая скользнула вниз, протиснувшись между соединенными телами женщин. Иллирет подалась вперед, ощутив, как сложенная щепотью кисть ложится на ее ягодицы и стискивает их, как указательный палец воительницы скользит вверх-вниз по долине между двумя полушариями.
Уже догадываясь, что сейчас произойдет и желая этого момента, чародейка слегка раздвинула сомкнутые до того ноги. Рука Каури немедленно юркнула ниже, коснувшись потаенных лепестков, щекоча и будоража. Изогнувшийся, покрытый скользким бальзамом палец проник во влажное, начавшее приоткрываться отверстие, и мелко, изощренно задрожал там, вызывая у Иллирет волны разбегающегося по всему телу жаркого тепла. Удерживая постанывающую и извивающуюся магичку за плечо, Черный Шип вынудила ее сделать крохотный шажок назад, так что любовницы оказались стоящими в струях воды. Теплый ливень смывал с Иллирет ароматную пену, кисть подруги настойчиво и умело ласкала пещерку между ног, побуждая напрягать бедра в ответных движениях. Не выдержав, ль'Хеллуана поймала запястье Каури, взмолившись:
- Отпусти. Отпусти, я повернусь.
Рука отодвинулась, пальцы выскользнули. Иллирет развернулась на мокром полу, оказавшись лицом к лицу с Каури – смуглой, фигуристой, с гривой бронзовых волос, обычно завязанных в пышный узел, а теперь мокрых и рассыпанных по плечам. Яркие губы воительницы подрагивали, между них то и дело проскальзывал кончик языка, темные влажные глаза, подчеркнутые нанесенными вдоль линии высоких скул крохотными сверкающими звездочками, подернулись томной поволокой. Скосив глаза направо, Иллирет заметила, что стена опять стала зеркальной, до мельчайших подробностей отразив влажные тела двух прекрасных девушек. Каури, тоже мельком взглянувшая в зеркало, еле слышно хмыкнула, резко прижав более стройную и сухощавую ль'Хеллуану к себе и запрокидывая ей голову. Губы воительницы и чародейки встретились, соединившись в кусающем, глубоком поцелуе, языки переплелись, руки ласкали, гладили, пощипывали… Просунув кисть между сильных бедер Каури, Иллирет приникла ладонью к ее лону, чувствуя, как оно вздрагивает под ее прикосновениями, и запустила нетерпеливые пальцы в жаждущее ласки влагалище. Дыхание Каури стало прерывистым, ее неровно вздымающаяся упругая грудь терлась о груди ль'Хеллуаны, тело отвечало, требуя продолжать странное, волнующее их обоих соитие. В какое-то мгновение усердно трудившиеся пальцы Иллирет увлажнились, а великолепная Черный Шип не то протяжно вздохнула, не то беспомощно всхлипнула.
- Извини, я не удержалась, - пробормотала она. – Обычно со мной такого не бывает, но ты такая… Такая нежная… Такая прелестная…
Она не глядя дернула за цепочку, прервав льющийся поток воды, и стиснула ахнувшую Иллирет в объятиях – по-мужски требовательных и благодарных, жадно целуя ее плечи и лицо, обжигая сладким дыханием. От такого напора ль'Хеллуана несколько растерялась, безропотно позволив Каури обнять себя за талию и вывести из купальни. Черный Шип наклонилась, выхватив из стоявшей у стены плетеной корзины льняное покрывало, окутала им подругу и заботливо провела ладонями по изгибам ее тела, чтобы вода быстрее впиталась. Иллирет хотела спросить, куда они направляются, но вопрос решился сам собой – пробежав вдоль края искусственного озера, женщины нырнули в низкую арку, скрытую занавесью из серебряных нитей и хрустальных бусин.
За пологом находилась комната округлых очертаний, наполненная лившимся непонятно откуда бледно-золотистым светом. Единственным предметом обстановки было стоявшее на возвышении в пару ступенек просторное ложе с резным изголовьем, застеленное бледно-зелеными простынями и украшенное несколькими разбросанными подушками. Ль'Хеллуана озадаченно подумала, что уже сколько раз посещала купальню Лесного Озера, но никогда не замечала, что к ней примыкают такие роскошные гнездышки для уединения. Потянув носом, она уловила запах цветов лаванды, и решила, что следующий колокол своей жизни она проведет очень и очень неплохо. Может, даже наведается сюда позже, в обществе не только Каури, но и еще кого-нибудь…
Черный Шип аккуратно сняла покрывало с ее плеч, небрежно вытерлась сама и метнула тяжелую от воды ткань в угол. Обменявшись коротким взглядом, женщины поняли друг друга без слов, шагнув навстречу и слившись в объятии. Иллирет в очередной раз восхитилась удивительной пропорциональности фигуры Каури, роскоши ее тяжелой, бархатистой груди и тому небывалому на первый взгляд сочетанию, которое являла собой альбийская воительница – физической силы, грациозности и ослепительной, бьющей через край красоты. Черный Шип покусывала ей мочку уха, то нашептывая забавные нежности, то проводя трепещущим языком по острой кромке ушка, и неуклонно подталкивая к постели. Иллирет не возражала – в последнее время ее избранниками были только и исключительно мужчины, а ей нравилось разнообразие во всем.
Упав на прохладные, шелковистые простыни, девушки немного поборолись, смеясь, ласкаясь и пытаясь одолеть подругу. Наконец Каури одержала верх, оседлав напрасно пытавшуюся сопротивляться чародейку и прижав ее раскинутые руки к постели. Иллирет смотрела на нее снизу вверх, наслаждаясь видом роскошного женского тела и задавая себе вопрос – что такая великолепная во всех отношениях особа, нашла в ней, поджарой, сухопарой и похожей на мальчишку-подростка? Впрочем, какая разница? Ей по душе как и сама Каури, так и все, что она делает. Королева Огня не ошиблась, посчитав воительницу из Альвара искушенной и опытной не только в военных, но и в любовных схватках.
- Ты моя, - Черный Шип завладела кистью Иллирет, один за другим целуя длинные, изящные пальцы. – Теперь ты только моя. Я поймала тебя и никуда не отпущу. И твой страховидный приятель тебя не найдет и не спасет. Разве что я сама открою ему, где ты.
- И потребуешь выкупа? – поддержала игру Иллирет. – Какого же? Ночи с тобой?
- К этому я еще не готова, - неожиданно серьезно ответила Черный Шип. – Хотя не буду скрывать – мне хотелось бы испытать, каков он на ложе… - она стремительно запустила руку под подушку, вытащив длинную, полупрозрачную ленту золотистого цвета. Прежде чем ль'Хеллуана успела сообразить, зачем воительнице понадобилось это украшение, Каури с поражающей глаз ловкостью обмотала лентой правое запястье Иллирет и притянула руку чародейки к завиткам деревянных виноградных лоз. Спустя мгновение то же самое было проделано с ее левой рукой, и, подергавшись, Иллирет осознала, что привязана хоть и бережно, но крепко – не вырваться.
- Я же говорю – я тебя поймала, - с легким смешком повторила Каури. – А знаешь, какой выкуп за твою свободу я бы хотела? Взглянуть, как Хасти любит тебя. Лечь с ним и с тобой. Но сперва… - она с мечтательным видом провела языком по влажным губам и наклонилась к лицу Иллирет. – Сперва я хочу познать тебя, Иллирет ль'Хеллуана, пламя минувших времен. Познать до конца, понимаешь, о чем я говорю?
- Рета, - отчетливо произнесла чародейка, в душе которой медленно и неотвратимо разгорался костер чувственной страсти, заставлявший ее сжимать и расслаблять бедра в предвкушении яростного и волнующего совокупления. – Зови меня Ретой, моя прекрасная победительница. Я твоя пленница, твоя наложница и покорная рабыня, твоя беспомощная жертва…
- Говори, говори… - Каури застонала, стискивая горячими ладонями возбужденные груди ль'Хеллуаны, и губами вытягивая ей соски. – О, пожалуйста, говори еще! Ты так прекрасна, Рета, говори же со мной!..
- Мое тело принадлежит тебе, - Иллирет запрокинула голову, слова вырывались из ее пересохших губ с нарочито страстным придыханием, побуждавшим Черный Шип к новым, еще более жарким ласкам. – Возьми его, моя королева, возьми так, как будет угодно тебе, и насладись им… Я всего лишь кувшин с хмельной влагой, выпей его до дна, утоли свою жажду… Мои губы желают твоих поцелуев, мое лоно трепещет, ожидая твоих прикосновений…
- Еще, еще! – Каури отвлеклась на миг, быстрым движением замотав свои роскошные волосы в небрежный узел на затылке, чтобы не мешали, и с какой-то звериной ненастностью прильнула к грудям подруги, уже не целуя, но покусывая стоящие торчком соски. – Еще, Рета! Расскажи мне о свой любви, о своем теле, о том, что можешь дать мне…
- Посмотри, как я беззащитна перед тобой, моя королева, - приподняв ноги, магичка обвила ими тонкую и сильную талию Каури, прижалась лобком к нижней части живота. – Только пожелай, и получишь все, что захочешь… Боль, причиненная тобой – наслаждение… Оковы, наложенные тобой – счастье… Вечно пребывать у тебя в плену – все, чего я желаю…
- Моя, о моя Рета… Моя несравненная, невозможная…
- Отвори все мои двери, сними засовы, войди и пребудь, сколько захочешь… Познай меня лаской и насилием, заставь молить о пощаде и не внимай моим крикам… Стань моей повелительницей, Каури, беспощадной и нежной, обладай мною ночью и днем…
- О, Рета… Как я люблю тебя… Как я буду любить тебя… - губы воительницы скользили все ниже, влажный язык ужалил напрягшийся пупок Иллирет, сильные ладони ухватили рыжую альбийку за щиколотки, заставив согнуть ноги в коленях и распахнуть их до отведенного природой предела, так что негромко хрустнули косточки в позвоночнике. Иллирет ощутила скользкое прикосновение шелка, и ахнула, поняв: теперь ее ноги тоже оказались в плену и не могут изменить положения, приданного им Каури. Она лежала, как ожившее предложение взять ее – с руками, привязанными к изголовью постели, и широко раздвинутыми ногами, с пожаром, полыхающим между ее бедер, возбужденная и дрожащая. Стоя на коленях между стройных ног своей наложницы, Черный Шип рассматривала ее – как необычное блюдо, поданное к столу, неторопливо проводя растопыренными пальцами обоих рук по своей высокой смуглой груди.
- Каури… - позвала Иллирет, постаравшись вложить в просьбу сжигающее ее нетерпение. – Каури, ну пожалуйста… Я горю, Каури… - она качнула бедрами, изогнувшись и зазывно приподняв нижнюю часть тела.
- Раскрой губы, - рука, перехваченная в запястье золотыми браслетами, протянулась к ее рту. Ль'Хеллуана послушно приоткрыла губы, приняв и жадно облизав вложенный в них указательный палец Каури. – Скажи, когда ты бываешь с мужчинами… Ты встаешь перед ними на свои прекрасные колени - если им хочется, чтобы твои сладкие губки приласкали их между ног?
- Да, моя королева, - с трудом выдохнула Иллирет. Игра становилась такой, как ей всегда нравилось – с привкусом жестокости, когда госпожа и рабыня становились таковыми уже не по названию, когда на свет поднималось тщательно скрываемое, обитающее в глубинах души. – Да, я делаю это для них… и не только это.
- И тебе нравится? – влажный палец воительницы пробежался по трепещущим складкам плоти, взъерошил треугольник коротких жестких волос на лобке альбийки. – Нравится, когда мужчины обнимают тебя и соединяются с тобой? Кем ты чаще бываешь для них – послушной кобылкой или гордой укротительницей? Стонешь ли ты в радости, когда они раздвигают твои ноги, сокрушая тебя, как таран сокрушает городские ворота? Отвечай мне, Рета, - кисть Каури совершила кругообразное движение, надавив кончиком пальца на место, где складки лона расходились, приоткрывая влажную темно-розовую щель. – Поведай, что он делает с тобой в ночной тишине – твой друг Хасти. Расскажи, что ты испытываешь при этом.
- Мы целуем друг друга, - ль'Хеллуана закрыла глаза, отдаваясь на волю рук воительницы, поглаживающих ее промежность. – Долго, сливаясь языками и дыханием… Он раздевает меня: быстро, сдирая одежду – когда его и мое нетерпение слишком велики, или не спеша, когда мы оба понимаем, что торопиться некуда. Я ласкаю его достоинство – руками или губами, как удобнее. Оно довольно крупное и мне приятно, когда оно находится в моих губах. Такая гладкая, горячая кожа, он такой сильный… Я могу делать это долго, и случается, мы ложимся так, чтобы я могла целовать его дрот, а он – мое лоно.
- Вот так? – Черный Шип ловким движением перекатилась, устроив голову между ног подруги и проведя языком по кромкам открывающейся жаркой пещеры.
- Нет, у тебя получается лучше… - Иллирет тихо ахнула от удовольствия. – Еще, Каури!..
- Рассказывай дальше, - неумолимо потребовала Каури, сменяя язык кистью, осторожно раздвигая створки вожделенной тайной раковины и запуская указательный перст вглубь. Пленница вздрогнула и изогнулась, почувствовав, как палец госпожи проникает внутрь ее тела.
- Он тоже любит играть пальцами и слушать, как я кричу… Только его пальцы крупнее твоих и движутся не так нежно, а гораздо резче… ай! – Черный Шип повертела кистью туда-сюда, заставив Иллирет подпрыгнуть и плеснуть бедрами. – Порой он делает мне больно – нарочно, и утешает, говоря, что вовсе не хотел, но я ему слишком нравлюсь… - к указательному пальцу, удобно устроившемуся во влагалище, присоединился его средний собрат, по изнемогавшему от внутреннего жара телу рыжей альбийки пробегала крупная дрожь, заставляя ее ерзать и извиваться на сбившихся простынях. Она упрямо продолжала говорить: - Ему нравится, когда я сверху. Я становлюсь его ночной всадницей - очень медленно, чтобы до мелочей ощутить те мгновения, когда его дрот входит в меня. Он придерживает меня за бедра, пока не погрузится полностью. Теперь он во мне – напряженная, жаждущая плоть мужчины, и мы скачем сквозь ночь, туда, где поднимается золотая луна… я слышу стук его сердца, и его смех, и стоны… и понимаю: сколько бы мужчин и женщин не побывало в моей постели, не ласкало мое тело – сердцем я буду любить только его… Когда мир придет к концу, я хочу смотреть в серый лед его глаз и чувствовать свою руку в его руке… Если он скажет: «Мы никогда не умрем», я поверю – так оно и будет…
- Я завидую вам, - прошептала Каури. Шелковые узы на лодыжках и запястьях Иллирет вдруг ослабли, а губы воительницы слились в долгом лобзании с теми губами ль'Хеллуаны, что умели говорить на одном единственном языке – языке наслаждения. Скользнувший в горячие недра язык забился, возбуждая крохотный бугорок плоти, прикосновения к которому исторгали из груди альбийки глухие, прерывистые стоны. Ее бедра и ягодицы задвигались в привычном любовном ритме, как если бы она отвечала взаимностью бравшему ее мужчине, рывками подаваясь навстречу губам и языку Каури. Одной получившей свободу рукой Иллирет вцепилась в переплетения изголовья постели, другую запустила в локоны воительницы, растрепав небрежно связанный на затылке узел. Рассыпавшаяся бронзовая волна окутала бедра и напрягающийся живот ль'Хеллуаны.
Откинувшись назад, чародейка изгибалась гибкой дугой, часто вскрикивая и слыша ответные восторженные стоны Каури, зарывшейся лицом между ее бедер, отдаваясь до конца, до предела, чувствуя, как ослепительная волна жидкого огня подхватывает их обоих, уносит, переворачивая и крутя. Они уже не могут различить, где кончается Каури Черный Шип и начинается Иллирет ль'Хеллуана, и единственное, что осталось – твердый, шершавый язычок одной женщины, овладевающей своей подругой, и ее надежные, ласковые руки… а потом не было ничего, кроме долгого слияния, трепета удовлетворенной плоти и сладких капель, выступивших на светлой и смуглой коже.
Открыв глаза, Иллирет с каким-то детским удивлением долго разглядывала изящно выгнутый потолок зелено-серебристого цвета с вьющимися по нему молодыми побегами. Она лежала на спине, привольно раскинувшись, чувствуя себя опустошенной и одновременно – бодрой и полной сил. Дыхание постепенно выравнивалось, колотившееся о ребра сердце билось все спокойнее. Приподняв голову, ль'Хеллуана увидела безжалостно скомканные простыни и вытянувшуюся на животе Каури Черный Шип. Воительница болтала ногами в воздухе, ее подбородок покоился на сложенных ладонях, а искрившиеся лукавым весельем глаза рассматривали рыжую магичку. Упругая грудь Каури двумя благоухающими плодами возлежала на зеленоватой ткани, и смуглый цвет ее кожи казался совсем темным.
- Было замечательно, - высказалась Черный Шип. Иллирет осторожно села, все еще ощущая нежность языка и пальцев Каури между своих бедер. Ночь с Элларом, пожалуй, прошла бы более бурно, но и то несказанное удовольствие, что доставила ей Черный Шип, заслуживало отдельной странички в книге памяти. Рыжая девица подобралась ближе к Каури, проведя ладонями по гладкой, атласной коже и великолепно очерченным бедрам воительницы из Альвара.
- Спасибо. Особенно за то, что ты заставила меня рассказать про Хасти, - Иллирет честно сказала то, что думала, но Черный Шип почему-то смутилась и потупила взгляд.
- Я не хотела, Рета. Но, когда начала выспрашивать про тебя и твоего друга, уже не могла остановиться, - растерянно пробормотала она. – Знаешь, ты что-то со мной сделала – вольно или невольно… Я начала чувствовать себя по-другому. Обычно я так не поступаю, и…
- Брось, Каури, - отмахнулась ль'Хеллуана. – Мне понравилось все от начала до конца. А если чувствуешь себя в долгу, открой секрет – правда, что ты близкая подруга королевы?
- Госпожи Медвари? – Черный Шип в задумчивости намотала каштановую прядь на палец. – Да. Иногда она спит с Дайеном – это ее давний друг, иногда зовет меня. Медвари красивая, с ней приятно, но теперь я понимаю – она и вполовину не такая страстная и чувственная, как ты, Рета. Меня потянуло к тебе сперва из любопытства, а теперь… Теперь я буду мечтать о тебе всякую ночь и видеть тебя во снах – бьющуюся в моих руках, сладкую и трепетную…
- Лучше обещай, что придешь ко мне и Хасти, - потребовала Иллирет. – И тогда, клянусь, мы устроим такое, что всему Чертогу будут ночь напролет сниться сплошные непристойности!
Каури хмыкнула:
- А ведь приду… Думаешь, у твоего приятеля хватит сил ублажить двух таких горячих девиц, как я и ты?.. – она повернула голову, прислушиваясь к звукам снаружи. – Между прочим, там уже с четверть колокола кто-то шумно резвится. Пойдем посмотрим, кто это может быть?
Ль'Хеллуана тоже прислушалась. Приходя в себя после любовной схватки, она как-то не обратила внимание на долетающие звуки из купальни: плеск растревоженной воды, азартные выкрики, порой – странные хлесткие удары. Голосов было двое или трое, вроде бы мужских, но из-за искажающего эхо купающихся могло быть и больше. Пока она размышляла, Черный Шип успела спрыгнуть с постели и встать возле арки, отведя часть шелестящей и звенящей занавеси в сторону. Оглянувшись через плечо, воительница со смешком позвала:
- Иди полюбуйся. Между прочим, там твой дружок… и ему скоро достанется, или я ничего не понимаю в жизни.
- Какой дружок? – оторопела Иллирет, скатываясь с разворошенного ложа. – Хасти?
- Нет, второй, Серебряное Горлышко, - глядевшая в зал Каури оценивающе причмокнула. – Слушай, и как это я до сих пор не затащила его к себе в постель? Старею, старею...
- Ты вечно молода и всегда прекрасна, - ль'Хеллуана встала рядом, обняв Черный Шип за талию, и выглянула в отверстие между серебряными шнурами. От открывшегося ее взгляду зрелища Иллирет невольно сглотнула, крепче прижавшись к горячему и упругому боку Каури.
У озера находились двое: серебряную шевелюру Льоу рыжая альбийка признала без труда, да и другого мужчину, темноволосого, тоже быстро вспомнила – Идалир, старший над Изумрудной сотней Чертога, формально – подчиненный Каури, на самом деле – ее хороший приятель, иногда коротавший ночи в постели воительницы. Идалир и Каури происходили из одного рода, у альба была такая же смуглая кожа, темно-каштановые волосы, а глаза – Иллирет как-то удалось рассмотреть поближе – глубокого фиалкового оттенка, на ярком свету превращавшемся в темно-синий. Судя по всему, эти двое тоже заявились из Оружейного зала, и ль'Хеллуана чуть нахмурилась, припоминая, видела ли она там Идалира или Льоу – последний под градом ее и Хасти увещеваний наконец-то решил взяться за ум и начал тренироваться, достигнув за две луны кое-какие успехов. Точно, они пришли где-то в середине ее занятия, и все не могут прекратить начавшееся состязание. Право слово, как мальчишки - и тот, и другой. Льоу еще простительно, по альбийскому счету он и в самом деле подросток, но Идалир явный ровесник Каури Черный Шип, а та прожила на свете не меньше трех или четырех сотен лет…
Парочка вытанцовывала на узком каменном бортике искусственного озера, пытаясь неожиданным выпадом свалить противника в воду. Льоу, похоже, относился к своей задаче до чрезвычайности серьезно, Идалир от души развлекался, иногда нарочно подставляясь под удар, увертываясь в самое последнее мгновение и успевая подразнивать полукровку. Сейчас, когда они находились рядом, сходство отпрысков двух ветвей альбийского народа особенно бросалось в глаза, оттеняемое присутствием человеческой крови в жилах Льоу. Похожие узкие, точеные лица с плавным очерком высоких скул и миндалевидным разрезом глаз, сухощавые, длинноногие фигуры с узкими бедрами и горделивым разворотом плеч – оба были полностью обнажены, если не считать кусков ткани, прикрывающих чресла. Однако там, где в Идалире присутствовала врожденная и отточенная за годы упражнений грация и ловкость, в Льоу ощущалась человеческая напористость, сила, порой берущая верх над мастерством.
- Хорошая реакция, но ровным счетом никакой сноровки, - вынесла свой приговор Каури, кивнув на Льоу, пропустившего уже два чувствительных удара, но все еще умудрявшегося сохранять равновесие. – Где вы его такого раскопали? Это правда, что он полукровка от человека и девицы-сиидха?
- Чистейшая, - подтвердила Иллирет, с удовольствием наблюдая за поединком и делая вид, что не замечает, как возбужденная созерцанием боя и близостью рыжей альбийки Черный Шип вновь начала вкрадчиво поглаживать ее по упругому заду.
- Между прочим, Ллир давно по нему томится, - неожиданно заметила воительница. – И не он один. Но мальчик почему-то всем упрямо отказывает. Не объясняет причин, не говорит, что увлечен кем-то другим – просто «нет» и все тут. Я знаю, он иногда ложится с тобой. Еще он встречается с Ашеари и с одной девицей, как ее… ах да, Лериссой из Лесных Стрелков, но и только. Надо будет с ним как-нибудь побеседовать в уединенном коридоре…
- Он вырос среди людей, а их обычаи настрого запрещают мужчинам любить себе подобных, - коротко объяснила ль'Хеллуана и невольно скривилась, вспомнив не очень-то красивую сцену на лесной поляне по дороге в Альвар. Эллар тогда рассказал Льоу о различиях между альбийским и человеческим племенем. Совершенно растерявшийся и обескураженный парень самоуверенно попытался разом переступить через вбитые с детства традиции, Хасти несколько погорячился, забыв, что имеет дело с альбийским подростком, воспитанным людьми… Конечно, ничего не получилось, и потом еще долго оба чувствовали себя несчастными – по разным причинам. – Человеческим женщинам также нельзя заниматься любовью с созданиями своего пола, однако на подобные отношения смотрят не так строго.
- Запрещено? – почти по буквам повторила Каури, недоверчиво заломив бровь. – Как запрещено? Кем? И что, за нарушение законов могут и наказать?
- Я еще плохо изучила людей, так что не знаю, - рыжая девица пожала плечами. – Спроси у Хасти. Думаю, что наказывают.
- В таком случае отвратительные они создания, эти люди, - сморщила носик Черный Шип. – Хотела бы я посмотреть, кто осмелится мне запретить делать то, что я хочу! – и в подтверждение она чмокнула Иллирет в лежащий на виске темно-рыжий завиток.
Двое соперников на берегу озера тем временем сошлись вплотную, на несколько ударов сердца превратившись в мелькающий клубок рук и ног, из которого внезапно спиной вперед вылетел Льоу, отчаянно пытавшийся удержаться на ногах. Какое-то мгновение казалось, что сиидха-полукровке удастся устоять, но все-таки он с плеском шлепнулся на мелководье, растянувшись почти во весь рост и подняв волну, пробежавшую по всему озерцу. Идалир расхохотался, быстрым взмахом руки откинув упавшую на глаза прядь, и прыгнул с берега следом, толчком опрокинув пытавшегося встать на ноги Льоу.
- Проиграл – расплачивайся!
- Это жульничество, - проворчал мокрый Льоу, усаживаясь по пояс в мелкой, прозрачной воде.
- Да? А кто летел через все озеро? Я, что ли? Или ты признаешь, что проиграл, или я тебя… да, пожалуй, утоплю прямо здесь.
- Ну ладно, проиграл, проиграл, - неохотно признал полукровка. – Но в следующий раз ты учиться летать будешь ты. Можешь начинать заранее. Что ты хочешь?
- Они поспорили на исполнение желания победителя, - горячо хихикнула в ухо Иллирет Черный Шип. Проворные пальцы воительницы уже вовсю скользили вверх и вниз между ягодиц ль'Хеллуаны. – А я могу побиться о любой заклад, что знаю, каково желание Ллира… Почти такое же, как и мое.
- Мне это не нравится, - нахмурилась Иллирет. – Может, выйти к ним и остановить?
- Зачем? – не поняла Черный Шип. – Идалир знает, что делает. Если кто и добьется успеха, то это будет он. Что же насчет идеи присоединиться к этим двум… Чуть попозже, когда они закончат. Думаю, у нас сегодня будет веселый вечерок.
За легкомысленной болтовней Каури рыжая альбийка пропустила миг, когда Идалир назвал свое желание. Выражение подвижного лица Льоу немедля сменилось на замкнутое и упрямое, и он замотал головой:
- Нет.
- Но почему? – с искренним недоумением спросил Идалир.
- Нет. Я не хочу, - взгляд ореховых глаз устремился к выходу из купальни. Иллирет поймала отголосок мыслей Льоу – отчаяние, неловкость за свое поведение: почему он не может быть таким же, как обитатели Альвара? – и накатывающий удушающими волнами стыд – он не способен заставить себя обменяться единственным поцелуем с мужчиной, который вдобавок ему нравится и хорошо к нему относится, не может и удрать – это было бы просто нелепо и невоспитанно… Идалир спокойно ждал, в равной степени соглашаясь принять и отказ, и согласие, и ль'Хеллуана решилась.
- Каури, помоги мне, - она выпрямилась, повернувшись к недоумевающей воительнице. – Поцелуй меня. Поцелуй как следует.
- А-а, - Черный Шип бросила понимающий взгляд на съежившуюся на берегу озера фигуру и рывком привлекла к себе Иллирет. – Ты уверена, он сможет услышать тебя?
- Уверена, - ль'Хеллуана приоткрыла губы, тут же угодившие в плен к ненасытным и жарким устам Каури. Она расслабилась, обнимая воительницу и пытаясь передать Льоу то, что испытывала сама – тепло прижимающегося к ней тела, сладость скользнувшего в рот языка, собственное возбуждение и трепет наслаждающейся жадными поцелуями Каури. Иллирет не знала, какую часть ее ощущений способен воспринять Льоу – может, совсем малую, - но по возможности постаралась облегчить ему путь к пониманию странной и противоестественной (на взгляд людей) альбийской любви. Бросив взгляд на озеро, она с удовлетворением поняла – ее мысленное послание проникло в разум того, кому предназначалось. Льоу в удивлении провел рукой по глазам, глубоко вздохнул, собираясь с духом, и кивнул:
- Ладно. Один раз, как договаривались.
- Ну, что? – Каури с неохотой прервала лобзание, поскольку ей и самой было интересно взглянуть, подействует ли на замкнутого полукровку столь диковинный способ подтолкнуть его в жаждущие объятия. – Еще?
- Погоди, - Иллирет понимала, что Черный Шип с величайшим удовольствием вернется к ее губам, однако тревожилась за Льоу. – Давай посмотрим, как у них пойдут дела.
- Пока отлично, - фыркнула Черный Шип. – Ллир замечательно целуется… да и все остальное делает тоже неплохо. Хочешь – можем убедиться в этом прямо сегодня. А мальчик сам готов кинуться навстречу, но боится.
Двое на мелководье соединились в одно. Льоу не мог понять, почему на него вдруг снизошел расслабляющий покой и твердое убеждение, что все идет правильно и обернется для него только удовольствием. Он собирался честно оплатить свой проигрыш – единственным условленным поцелуем – но, как и тогда, на вечерней поляне, не смог оторваться от чужих губ. Влажные сильные руки обнимали его, гладя и изучая его тело, а ему не хотелось ни сопротивляться, ни думать о том, что все кончится неизбежным провалом. Пусть хоть на краткое время ему будет хорошо – и он уступил, откинувшись на спину и упираясь локтями в шелковистый песок озерного дна, ощущая неспешный поток прохладной воды, омывавшей их тела, горячую кожу находившегося сверху Идалира, и его быстрые, настойчивые губы, скользившие по лицу, по шее и плечам.
Приходившие ощущения были не такими, как с Хасти – тогда в воздухе просто пахло жадным нетерпением, почти что похотью – а сегодня все проходило спокойно, будто само собой. Руки Идалира незаметно распустили мокрую ткань на бедрах Льоу, приникшая ладонь начала мягко, без назойливости, ласкать его мужское достоинство. Что странно, дрот не попытался, как он теперь обычно делал при малейших знаках внимания со стороны мужчин, втянуться внутрь тела, но после некоторого сомнения отозвался, наливаясь кровью и твердея. Ему вдруг захотелось самому сделать что-то для возбуждавшего его мужчины – сделать, прежде чем станет ясно: он, Льоу, способен сходиться только и исключительно с женщинами.
Альб словно угадал его желание, накрыв ладонь Льоу своей и осторожно положив на собственный обнаженный дрот. Кисть сжалась… разжалась… еще и еще раз, в такт неровному, убыстряющемуся дыханию, и уже знакомому круговороту непонятных, будоражащих чувств. Подрагивающий от вожделения предмет в ладони Льоу был вполне обычных размеров, а закравшаяся в разум осторожная мысль нашептывала: «Согласись. Согласись, все получится. Тебе будет хорошо, и больше никаких глупых страхов. Ты наконец получишь право сам выбирать, кто тебе нравится и с кем ты хочешь быть…»
- Льоу… - тихий, полный желания шепот, отдающийся щемящим перезвоном в сердце. – Льоу, так я хочу тебя… Скажи, да или нет?
- Нет, прости, я не могу, - Льоу был уверен, что собирается произнести именно эти слова, но губы выговорили свое: - Да. Только осторожно.
- Конечно, Льоу. Очень осторожно. Повернись, вот так, - повинуясь подсказке направляющих рук и собственным скудным познаниям, Льоу принял уже знакомую ему позу, с каким-то смирением ожидая повторения горького прошлого опыта. Однако ничего подобного не происходило: его тело поглаживали, осторожно проводили пальцем между ягодиц – и только. Он вздрогнул, когда обе ладони Идалира легли на его бедра, но за этим последовала только медленное, вкрадчивое прикосновение чего-то теплого и слегка шершавого к входу в узкое потаенное отверстие, куда пытался с размаху вломиться Хасти. Идалир подводил своего юного и до чрезвычайности неопытного знакомца к моменту соития не спеша, выжидая, пока напряженные ожиданием боли и судорог мускулы расслабятся, когда разум поймет, что ему не угрожает никакой опасности, что речь не идет об унижении его достоинства – но всего лишь о не знающей преград и запретов любви. Трепетный кончик языка поддразнивал, возбуждал, прокладывая дорогу, чуть позже к нему присоединились чуткие, бережные пальцы – а боли и страха по-прежнему не было.
И когда посторонняя плоть все же вошла в него – неторопливо и размеренно, не завоевателем, но приглашенным и ожидаемым гостем – Льоу почему-то подумал о женщине, принимающей в лоно своего избранника. Да, он вскрикнул – отчасти от неожиданности, отчасти от незнакомого, пронзившего все тело удовольствия – но, сам того не ожидая, начал отвечать, сильно и страстно, чувствуя, как напряженный дрот Идалира погружается все глубже и глубже, не встречая на своем пути никакого сопротивления. Они двигались в размеренном согласии, отдавая и отдаваясь, Льоу запрокинул голову, извернувшись и жадно целуя влажное от выступившего пота и поднятых ими брызг тело своего наставника в любовных искусствах, слышал приглушенные стоны Идалира, угадывая в них собственное имя… Он хотел, чтобы так продолжалось до бесконечности, но блаженство никогда не длится долго – и несколько сокрушительно резких и быстрых толчков стали тому свидетельством. Пара осталась стоять – Идалир наклонился вперед, тяжело дыша и обнимая разгоряченное тело Льоу, ставшее из упрямого податливым и покорным. На славу потрудившийся уд выскользнул из своего прибежища, вызвав у Льоу короткий стонущий всхлип… а потом где-то поблизости раздался мягкий грудной смешок.
Подняв голову, Льоу увидел сквозь падающие пряди шагах в пяти от края озера обнявшихся женщин – брюнетку с фигурой, о которой грезят пресыщенные развратники или мечтающие о первой в своей жизни женщине юнцы, и вторую, стройную и гибкую красотку с темно-рыжими локонами, чьего изгибы и округлости были ему так хорошо знакомы. Иллирет ль'Хеллуана, а с ней еще кто-то…
- Каури, перестань хихикать, или я сейчас до тебя доберусь, - хрипловато пригрозил Идалир, поднимаясь и помогая встать Льоу. – Кто это там с тобой?
- Жду с нетерпением, - откликнулась темноволосая, призывно выгибаясь в талии и касаясь яркими губами сухощавого плеча Иллирет. – Тебе помочь или своими ногами добредешь? А кто твой друг? Может, он тоже захочет к нам присоединиться? По-моему, в отличие от тебя, он готов дать еще одно сражение.
Бросив взгляд вниз, Льоу понял, что насмешница права – его возбужденное достоинство бодро торчало вперед, выказывая презрение ко всем правилам приличия и желая только одного: найти подходящее отверстие, готовое его принять.
Наверное, кувшины с вином принесла девица-прислужница, хотя не исключено, что кто-то их наколдовал – Иллирет так и не смогла вспомнить, когда и откуда появились эти серебряные сосуды с длинными вытянутыми горлышками.
Она точно помнила, как они вчетвером входили в комнату: Идалир нес ее на руках, а Черный Шип и Льоу начали целоваться еще на берегу озера. В просторной постели стало жарко и тесно, и ей на ум пришли виденные как-то в Океане черно-белые касатки. Стая кувыркалась в упругих темно-зеленых волнах, скользкие блестящие тела взлетали над водой и шумом падали обратно - в точности как сейчас переплетались между собой их тела. Потом Иллирет случайно пригляделась к горлышку кувшина и ее разобрал истерический хохот – оно было выполнено в форме возбужденного фаллоса. Она хохотала, молотя ногами по постели и не в силах остановиться – пока стоявшая на коленях Каури держала кувшин у себя над головой и тянула густую, медово-золотистую жидкость, поигрывая высунутым языком, чмокая губами и в подробностях изображая, как ублажать мужское достоинство. Наконец хохотать начали все, а Черный Шип досмеялась до того, что поперхнулась.
В том, что медовый напиток обладал возбуждающими свойствами, не сомневался никто – иначе как бы у них хватало сил и ума вытворять такое? Они пили вино из серебряных кувшинов, как воду, пока хмель окончательно не затуманил остатки разума – и вот тогда началось истинное безумие.
Шесть рук опрокинули ль'Хеллуану на спину, кто-то – то ли Каури, смотревшая на мир затуманенными вожделением глазами, то ли Идалир – затянул на ее глазах повязку из сложенного в несколько раз шелкового шарфа. Смоченные в густом вине пальцы терлись о ее раздвинутые губы, порой соскальзывая в рот, она вздрогнула от неожиданности, когда кто-то начал аккуратно и неторопливо прокладывать по ее телу холодную дорожку из золотистой жидкости, вязко скатывавшейся по бедрам. Несколько сладких струек затекли в складки лона, чей-то горячий язык жадно и торопливо слизывал их, а она извивалась, смеясь и крича, что ей щекотно. К обоим ее грудям прильнули жаждущие и нетерпеливые губы, руки гладили, пощипывали, непрерывно скользили по ее телу, размазывая пролитый нектар, чей запах и вкус сводил ее с ума. Иллирет обнималась неведомо с кем, перебирая пальцами чьи-то волосы, отвечая на поцелуи и с каждым мгновением все глубже погружаясь в золотистую бездну вновь разгорающейся страсти, настойчиво требующей удовлетворения.
Она лежала на боку, уткнувшись лицом в чье-то плечо – кажется, мужское – подняв согнутую в колене ногу и ощущая скольжение влажных от вина пальцев между своими ягодицами. Пальцы настойчиво искали вход – не тот, что обычно захватывается в любовных поединках, но другой, более тесный и расположенный повыше. Отыскав, немедля ткнулись в него, заставив рыжую девицу вскрикнуть и широко раскрыть глаза под повязкой. Ее рот был немедля заткнут поцелуем, и последующие отчаянные вопли звучали приглушенно, поглощаемые чужими страстными губами. Она пыталась дергаться и вырываться, но три пары рук прижали ее к мягкой постели, вкрадчивый шепот над ухом убеждал вести себя спокойно, а возбужденное тело своевольничало напропалую, с удовольствием покоряясь творимому натиску на один из сокровенных уголков ее тела. Мужчина все-таки проник в нее так, как ему этого хотелось, и осторожно задвигался внутри, приноравливая возбужденный дрот к нахождению в узкой долине. Смирившаяся Иллирет хотела ответить ему, но лежавшие на ее бедрах руки заставили ее сохранять неподвижность.
Спустя мгновение другое мужское достоинство ткнулось в нее спереди, вломившись в распахнутое влажное лоно прежде, чем она успела опомниться. Альбийка пронзительно завизжала, укусив ладонь, прижавшуюся к ее рту, но поделать ничего не смогла. Накрепко стиснутая между двумя мужскими телами, она медленно перекатывалась на живот, оказавшись распластанной верхом на одном из своих любовников, в то время как второй навалился на нее сверху. Ей оставалось только упереться локтями в податливо изогнувшийся матрас и попытаться извлечь из ситуации все возможные выгоды.
Поначалу все выходило неловко – они дергались, не в силах поймать общий ритм, затем то, кто находился сзади и сверху, крепко обхватил девушку за бедра, заставив двигаться в согласии с собой. Лежавший под ними третий, довольно быстро уловив соразмерность толчков, присоединился – и Иллирет закричала снова, на сей раз от нахлынувшего на нее блаженства. Казалось, пребывающие в ее плоти мужчины сотворили пронизывающие все тело ль'Хеллуаны короткие, ослепительные вспышки, побуждающие альбийку к резким, сильным толчкам бедрами, а обладающих ею любовников – к таким же страстным отзывам. Руки находившегося сверху скользнули по ее животу, влажному и трепещущему, обхватив груди и вынудив приподняться на вытянутых руках.
Кто-то сдернул ленту с ее глаз, и она удостоверилась, что первоначальные ощущения ее не обманули – под ней находился Льоу, а сзади Королевой Огня обладал Идалир. Они словно перебрасывались ее телом, лишив привычной возможности действовать по своему усмотрению, но взамен расцветив испытываемые ею впечатления небывало красочными и чувственными оттенками. Порой она становилась водорослью, колеблемой теплым морским прибоем, порой – птицей, играющей в потоках ветра... Откуда-то сбоку вынырнула Черный Шип, слившаяся в поцелуях со стонавшим от наслаждения Льоу и осыпавшая его своими локонами – сохранявшая трезвость часть разума Иллирет решила, что перепутанные на светло-зеленой ткани темно-каштановые и серебряные пряди очень красивы. Ладонь Идалира обняла ль'Хеллуану за подбородок, заставив извернуться так, чтобы они могли дотянуться друг до друга губами и исступленно, жадно целоваться, до боли впиваясь зубами в чужую плоть.
Мужские и женские голоса сливались в один – творящий извечный ликующий гимн любви из отрывистых стонущих вздохов, хриплых вскриков и задыхающихся просьб продолжать, не останавливаться, еще немного удержаться на краю пропасти… Однако действие возбуждающего страсть вина и возможностей их тел постепенно иссякало. Первой уступила женщина, чье лоно за несколько ударов сердца переполнилось выплеснутой густой жидкостью, а тело в изнеможении склонилось вперед, прижавшись к тому, кто обладал ею снизу. Иллирет почувствовала, как тела обоих мужчин неистово соударяются с ее лоном и ягодицами в последних усилиях любовной схватки, так что кончики дротов едва не соприкасаются, разделенные только хрупкой преградой ее плоти, даря своей подруге всплеск прощального возбуждения.
Идалир и Льоу поочередно оставили ее. Кто-то – видимо, Каури, - аккуратно поднес к воспаленным, искусанным губам ль'Хеллуаны прохладный край чаши – не с золотым вином, но с обычной водой, в которой плавали кусочки льда, - и приподнял ей голову, пока она быстро, захлебываясь, пила, утоляя разгоревшуюся жажду. Голова Льоу покоилась у нее на бедре, мягкие кончики пальцев поглаживали ее ногу, откинувшийся на спину и тяжело дышавший Идалир лежал с другой стороны, завладев кистью Иллирет и по одному целуя ее пальцы. Чародейка хотела сказать им, как она благодарна, но вдруг поняла – это излишне. Их чувства и мысли, пока они пребывали втроем, перемешались, как смешались телесные соки в ее лоне, сейчас медленно вытекавшие наружу, и признательность, которую испытывала она, ль'Хеллуана, была в равной степени признательностью ее друзей.
Они задремали, утонув в окутавшем их теплом облаке расслабленной истомы. Сквозь полусон Иллирет уловила, как Идалир осторожно поднимается, отправившись освежиться к озерцу, и, похоже, вместе с ним уходит Черный Шип. Проснувшийся Льоу осторожно потеребил ее за плечо, полушепотом спрашивая, пойдет ли она купаться, но ль'Хеллуана, не открывая глаз, лениво отмахнулась – ей хотелось подольше пробыть в этом убаюкивающем состоянии между сном и явью, слушая голоса и смех, долетающие до нее словно с другого края земли. Потом один из голосов стал звонким, протестующим, и Иллирет отчасти проснулась, вспомнив, что Черный Шип еще не получила причитающей ей доли телесного ублажения. Рыжая девица, негромко охнув, слезла с кровати – после яростной постельной схватки ноги слегка подрагивали, а косточки крестца сладко ныли. Количество серебряных кувшинов изрядно уменьшилось, а те, которые она проверила, оказались пустыми. Наконец Иллирет удалось отыскать наполовину заполненный сосуд, она сделала пару глотков, не желая возбуждаться больше необходимого, расправила скомканные простыни и уселась на краю ложа – ожидать возвращения плескавшейся в озерце троицы.
Долго ждать ей не пришлось. Взвизги в купальне стали громче, приблизились, занавесь с хрустальным звоном разлетелась в стороны, и под смех мужчин в спальню за руки и за ноги втащили брыкающуюся и вырывающуюся Каури. Сопротивлялась Черный Шип явно вполсилы, но вопила от души, точно девственница, которую собирается изнасиловать орда варваров. Совместными усилиями Идалир и Льоу затащили ее на кровать, однако Каури не собиралась униматься, пронзительно вереща – услышав из ее уст такие звуки, Иллирет от неожиданности ойкнула и уронила кувшин.
Слегка усмирить разошедшуюся Черный Шип удалось лишь после того, как, невзирая на сопротивление, ей заломили руки назад, стянув запястья шелковым шарфом, и поставили на колени посреди ложа, заставив склониться вперед и лечь щекой на простыни. Устроившийся позади Льоу запустил руку между ее атласных бедер, отчего Каури вполне правдоподобно зарыдала – но спустя некоторое время ее ноги словно сами собой начали раздвигаться в стороны, а истерические поначалу всхлипы приобрели характер восторженных. Опустившийся на колени перед девицей Идалир обеими ладонями, как наполненные чаши, взял ее груди, кружа большими пальцами вокруг набухающих сосков и время от времени сжимая ладони.
Черный Шип протяжно застонала – теперь уже по-настоящему, трепетно изгибаясь под настойчиво ласкающими ее руками мужчин и раскачивая упругими ягодицами в такт движущемуся внутри ее тела указательному персту. Когда возбуждение женщины достигло необходимого предела, Льоу извлек трудившийся палец наружу, быстрым толчком погрузив в лоно Каури свой дрот, поднявшийся и вновь готовый к битве, где не бывает победителей и побежденных. Услышав довольный вскрик смуглой альбийки, Иллирет, до того пребывавшая в роли созерцательницы, не выдержала. Перебравшись ближе, она пристроилась рядом со Льоу, одной рукой гладя напряженные ягодицы Каури, а другой обнимая полукровку за талию и раскачиваясь в такт с ним.
Черный Шип задергала связанными руками, выдохнув: «Ну отпустите же!», но Идалир отрицательно помотал головой. Ухватив ладонью подбородок Каури, альб поднял ее голову в облаке распущенных каштановых локонов и пальцами раздвинул полные, влажные губы. Иллирет невольно сглотнула, ласкаясь к Льоу и улавливая отголоски ощущений Каури: равномерное и возбуждающее скольжение упругого мужского достоинства в ее лоне, руки мужчины на ее бедрах, прикосновение другого напряженного дрота к подрагивающим от нетерпения горячим губам. Выскользнувший наружу язычок Каури изогнулся ковшиком, соприкасаясь с восставшей плотью Идалира, и несколько раз нежно прошелся от вершины до основания. Движением, выдававшим немалую сноровку в подобном виде любовного искусства, Черный Шип обхватила губами достоинство своего друга и проворно заработала языком, покачивая головой взад-вперед.
Глаза ль'Хеллуаны невольно расширились от удивления, когда Идалир, опустив Каури руку на затылок, сильным нажатием кисти вынудил ее впустить наряженный дрот едва ли не до основания. Черный Шип сдавленно вскрикнула, но освободиться от расположившегося в ее рту предмета не пыталась. Напротив, ее ягодицы и уста задвигались в едином слаженном ритме, ублажая обоих овладевших ею мужчин. Опустив руку вниз, Иллирет начала играть пальцами у влажного и горячего входа в лоно Каури, там, где женская и мужская плоть смыкались воедино. Воительница промычала нечто неразборчивое, но явно одобрительное, откинувшийся к изголовью постели Идалир блаженно вздохнул, наслаждаясь доставляемым удовольствием и перебирая пряди волос склонившейся к его бедрам Каури. Льоу наклонил голову, ловя губами губы Иллирет, рыжая альбийка подалась ему навстречу, украдкой распустив ленту на запястьях подруги. Освобожденные кисти Каури присоединились к ее неустанно трудившемуся язычку, лаская и возбуждая.
Ль'Хеллуана прикрыла глаза, ощутив снисходившее на четверку влюбленных радостное умиротворение, несколько отличавшееся от вызванного прошлым совокуплением будоражащего напряжения, и сожалея, что смертным никогда не понять и не принять такой любви. Для них это – порочно и запретно, хотя и наверняка желаемо в глубине души. Появись у них подобная возможность, они бы незамысловато изнасиловали Каури и ее, Иллирет, и, не задумываясь, оскорбили бы чувства Льоу и Идалира.
В их четверке никто никого не принуждал, не причинял другому боли, стремясь достигнуть удовольствия самому и помочь своему другу или подруге. При этом все осведомлены, что, с какой бы страстью и искренностью не отдавалась сейчас своим любовникам Черный Шип, ни Льоу, ни Идалиру не давно властвовать над сердцем Каури, пока еще не нашедшим достойного ее избранника. Если Идалир допустит оплошность в своей службе, Каури устроит ему достойный разнос, мигом забыв обо всем, что происходило между ними в купальне Лесного Озера. И она, Иллирет, хотя не против для разнообразия развлечься с кем-нибудь, всей душой предана Эллару, и в трудной ситуации будет искать помощи только у него… Кстати, надо нынешней же ночью поведать ему во всех красочных подробностях о случившемся, его это позабавит. Да, и непременно затащить Каури в их с Элларом спальню – потом будет, о чем вспомнить… Ему понравится воительница – а отыщите хоть одно существо мужского пола, рожденное среди людей или детей Старшей Крови, которое не испытало бы восторга и жжения в определенных частях тела при виде этой великолепной фигуры и удивительной красоты лица с яркими карими глазами?
Нет, решила Иллирет, Каури нельзя выпускать в человеческий мир – иначе смертные начнут убивать себе подобных за одно лишь право оказаться рядом с подобным совершенством. Как же она хороша сейчас, с высоко вздымающейся грудью и темной кожей, блестящей от выступивших капелек сладкой испарины – ль'Хеллуана провела языком по изогнувшейся спине Каури, собирая соленую сладость – готовая вот-вот одновременно со своими мужчинами достичь черты наивысшего блаженства, живущая, как и все альбы, так, будто впереди у нее бесконечность…
Движения Льоу стали более резкими и частыми, заставляющими Черный Шип раскачиваться все быстрее и глухо вскрикивать сквозь занятые дротом Идалира уста. Иллирет отодвинулась, дабы не мешать влюбленным в последних мгновениях их соития, Идалир неожиданно дернулся, обеими ладонями плотно притиснув лицо Каури к своему телу. До слуха ль'Хеллуаны донеслись размытые глотающие звуки, по горлу Каури одна за другой пробежали судорожные волны – и удовлетворившийся Идалир отпустил подругу, бережно извлекая свое расслабившееся достоинство из ее губ и благодарно проведя пальцами по увлажнившемуся лицу альбийки. Каури размашисто кивнула, обеими руками хватаясь за переплетения деревянных ветвей и с внезапной решимостью подаваясь навстречу полукровке. Несколько долгих мгновений они пытались одержать верх друг над другом, и бедра мужчины с чмокающим звуком ударяли по напряженным ягодицам женщины. Убедившись, что у Льоу вполне достанет сил и умения, дабы ублажить ее напоследок, Черный Шип сдалась, покорно отвечая желаниям бравшего её мужчины.
Завершив совокупление в обоюдном согласии, влюбленные со стоном рухнули набок. Льоу зарылся лицом в разметавшиеся волосы Каури, разгоряченная альбийка повернулась к нему, обнимая и извиваясь от удовольствия. Идалир и ль'Хеллуана с двух сторон прильнули к разгоряченным телам Льоу и Каури, переплетая руки и пальцы, обвивая ногами, не разбирая, кто и с кем обменивается поцелуями, торопясь заполучить обрывки наслаждения, тающего, как сон или утренний туман. Возможно, если им и выпадет встретиться той же компанией и вновь получить удовольствие друг от друга – оно будет другим, с иными ощущениями и оттенками, всякий раз новыми и никогда не приедающимися. Ибо что еще в мире может быть таким бесконечным и разнообразным, как сплетение стремящихся к обладанию тел, как встречающиеся в поцелуе губы и рвущийся из глубины души счастливый крик? Некоторые говорят, что прекраснее любви только смерть – но отыщется ли кто, вернувшийся с дороги, ведущей лишь в одну сторону, чтобы поведать – так ли это на самом деле?