Знаешь, а это всё ты. Я не вижу твоего лица, не слышу голоса. Но через расстояние можно передать ощущения.
Отвлечься от суеты и реальности и послушать. Послушать оттенки чувств.
Кофейня
Боже мой!!! Днем и никого нет. Пусто!!! Какое счастье. Тортики крутятся…. Плюшевый диван обнимает.
Полумрак. На столе зажигают светильник. Какая-то музыка летает вокруг.
Принесли чай.
Он томиться в прозрачном прессе, который не пускает наружу его(чая) аромат. Жадничает. Зеленый с мятой. Зеленыййййй с мяяяяятой.
Белые квадратные чашки, белые квадратные блюдца и белый квадратный сахар. 5 маленьких непослушных кусочков на краю блюдца. Когда поднимаешь чашку, они норовят всей толпой скатиться к центру. Сахар тоже имеет «центростремительную силу». (Что ж говорить о людях……..) Но я не могу их выгнать на стол. Пусть катаются.
Это очень мягкое тепло. Пальцы скользят по фарфору, натыкаясь на неровности дизайна. Живое, чайное тепло, проведенное и продленное чашечной стенкой.
Дыхание чая клубится и мерцающая тоненькая струйка, закручиваясь, поднимается вверх. Закрыв чашку рукой можно почувствовать, как он дышит, зеленый с мятой. Ладошке становиться тепло и влажно. И так же нежно, как тогда, когда ты согревал мои руки зимой……….
Но сейчас лето.
Аромат Кензо L’au Par
Чай. Холодный сладкий чай с лимоном.
Что такой домашний запах? Не-ет, Кензо авантюрист еще тот!
Ночь. Машина. Скорость, ну не ах, но приличная. В голове хоровод мыслей, так пляшут, что лоб горит. Ветер кидается порывами в открытое боковое окно. Скорость и дорога разматывают клубок чувств. Становиться легче и прозрачнее. Так же, как и воздух и полоска неба на востоке. Суета ушла. И дискотека в голове прекратилась. Внутри ощущение мягкого и уютного материала. И пусто. А новый день уже требует наполнения.
Ты молчишь, слушаешь утро, смотришь сквозь большое стекло придорожного кафе на восход, а чай остывает. Сладкий чай с лимоном…………
Ленинградское время ( а теперь про кофе)
Утро. Еще закрыты глаза, но до слуха долетает негромкое шуршание. Необходимый и неторопливый процесс превращения коричневых зернышек.
Он бывает разный. Торопливый, из жестяной банки. Сложный многослойный латте. Бессонный с сигаретой. Командировочный, заваренный в 5 утра в термосе и расплескивающийся потом в машине.
И такой, как у тети Жанны, в Ленинграде.
«Давай, поработай, на благо страны!». А в руках у тебя уже появилась маленькая мельница. Оказывается это не очень-то и легко. Но ты не сдаешься и продолжаешь шуршать «на благо страны».
Потом пошуршивают еще, по очереди, все просыпающиеся человеки.
И как будто из сна, из какой-то далекой и нереальной поднебесной страны выплывает аромат. Заполняет собой все уголки и пространства. Колышется, словно ткань с причудливыми узорами, в которых начинаешь различать бесконечные плантации, раскинувшиеся под палящим солнцем, загорелых людей, ловко управляющихся с огромными мешками. А где-то промелькнет улыбка и взгляд, полный любви, а она засмеется ему в ответ и убежит, смущенная, а этот смех и этот взгляд вдруг попадут в один из мешков…..
А ты в Ленинграде.
Смотришь, как чья-то история живет в твоей чашке. И тоже улыбаешься. И, зажмурившись, пьешь его. Кофе со вкусом любви.
Ветер
Мне было грустно. И ты прислал мне ветер. Ты что-то шепнул ему и он, поднявшись высоко, до самых звезд, зачерпнул ладонью их свет. Потом сорвался к морю, поиграл в догонялки с чайками и спрятал в карман соленые брызги. Затем взмыл к снежным макушкам гор и набрал прохлады и свежести синих горных речек. Промчался над полынной степью, собрав в охапку огненный цвет красных маков. А потом, заодно, прихватил зеленую нежность альпийских лугов и мелькающих солнечных зайчиков с поверхности озер.
Он ворвался в маленький прямоугольник форточки моего окна, звякнув стеклом. Вывернул карманы и…. на стенах заплясали зайчики, по потолку рассыпался млечный путь, рук коснулись нежные лепестки, на губах появился знакомый вкус моря, а по коже пробежал холодок с высокогорья.
- А это тебе от него,- хихикнул он, протягивая маленькую коробочку, и улетел…….
Мотыльки
И грусть тоже бывает светлой.
Это было ранним утром. Как и всегда. Девятиэтажки спали. Отдельные люди догуливали летнюю ночь и потихоньку брели домой. Сквозь прозрачность сумерек выплывали вопросительные знаки фонарей. Их свет был уже никому не нужен и они, обиженные, всхлипнув, гасли один за другим.
Это был момент, когда землю освещает небо. Чистым и белым светом. Солнца и его золота еще нет. А потому все вокруг с северным оттенком
замороженности, пустоты и невероятной свежести.
Они лежат под каждым фонарем. Белым полукругом. Как первый робкий снег. Их нежные маленькие тельца мерцают на твердом асфальте, словно хотят смягчить его. Вся жизнь – один день. Вся жизнь- полет «на свет». А может они и гибнут ради того, чтоб в рассветный северный час лечь белым полукругом под умирающий фонарь и добавить красоты и нежности этому миру. Пусть даже через смерть.
Мотыльки….
Что было в той коробочке…..
Ты сказал, что звезды можно брать с неба. Просто так, рукой.
Я спросила: « Это, наверное, горячо?» «Попробуй», ответил ты.
А когда на море звездопад, то вообще их можно насобирать целую кучу и всем дарить. В маленьких коробочках.