Внезапно пошел снег. Внезапно потому, что его никто не ждал. Всего, только не снега. Дождя из млекопитающих и к ним не относящихся, космического вторжения, просто ясного дня, но не как не снега. А снег не замечая удивления людей, падал из серого неба на размокшую землю.
И в это время серые дома, будто еще глубже вросли в землю, вжались по самые окна. Снег медленно падал на подоконники и таял, а из окон лился неяркий свет. Но в нем не было ничего живого. Мертвый свет. Такой похожий на людей города. Люди города – это просто тела, которые просто ходят, просто спят, просто едят, просто говорят – просто существуют. Они никогда не видели снега, а теперь он медленно падал на шляпы и плечи, он медленно падал на лица людей.
Людей?! Да, людей. Тфу! Что-то я разнежился. Как меня задолбала эта белая гадость, эта мокрая пыль на одежде! Так бы и смахнуть ее, прочь. Голова замерзла, болит. А идти еще очень долго. Идти под этой мокрой пылью… Куда идти? Куда я вообще иду? Я остановился и растерянно начал оглядываться. Почему-то уверенность в том, что еще очень долго идти…
Меня окружают фонарные столбы, а на них натянуты троллейбусные провода. Романтика. Другой и не надо. Проедет гад и забрызгает тебя надменно. Проведешь по штанине рукой и пойдешь дальше. Куда? На остановку, конечно. Ехать надо. А на остановке люди. Стоят, мерзнут, топчутся. На любой остановке мира вы увидите одну и ту же картину. Кто-то доедет, кто-то нет.
А я поскользнулся и упал под трамвай…
Вот такое вот происшествие – сказал председатель массолита товарищ Берлиоз. – Как всегда, напишут – и на тебе, под трамвай, и голову с плеч. И взяв шляпу с вешалки, пошел на встречу с поэтом Бездомным на Патриаршие пруды…
Сели мы на ту самую лавочку, сели, и сидим, говорим, о том, о сем. Мирно так беседуем, неспешна. А тут, глядь – мужик идет. Глаза у него…странные. Стеклянные. И почувствовал я – все, конец, судьба… Бездомный тоже грустен. Снег идет…
Подошел мужик, стоит, смотрит на нас с Бездомным. Мы разговор прервали и тоже на него уставились. Чувство такое, что сейчас что-то эпохальное произойдет. Сижу, напрягся весь, пот выступил…
А в это время человек, прячась за деревом недалеко от места действия, тоже напрягся весь, нервно сжимая карандаш в своих тонких пальцах. Снег его завалил почти по пояс, тетрадь, которую он держал в руках совсем размокла и записи расплылись по желтым листам. Но человек твердо стоял за деревом и записывал мельчайшие подробности происходящего перед его глазами действия…
… - Закурить есть? – вдруг выпалил мужик, разя на меня и поэта Бездомного убийственным перегаром…
- А вы кто будете, мужчина? Собственно, мы тут, так сказать, отдыхаем вот, с поэтом. А ну быстро предъявите свой паспорт! Немедленно! – рявкнул Берлиоз и даже привстал. Бездомный кашлянул:
- Сядь Ваня. Сядь. Ты, в последнее время, очень нервным стал, совсем за тебя боязно. Того и гляди, натворишь чего-нибудь.
- Что, серьезно? – задумался Берлиоз. – Знаешь, за этот месяц я как будто постарел лет на 200. Я не знаю, что за херня это, но, видимо, не из-за поэзии.
Тут они вспомнили про человека с перегаром.
- Извините – сказал тот, и ушел…