Как-то странно исчезают из памяти цвета и звуки, стираются голоса и лица друзей. Не понимаю, как я сумел забыть ее! – Женщину мечту, обещанную мне добрым волшебником с овальным зерка¬лом в руках. Как не встретил? Не узнал? Кто знает – может она все это время была где-то рядом, а может на другой планете.
Сколько раз мне казалось, что вот еще несколько шагов и из-за поворота покажется она. Ребенком я засыпал и просыпался, видя перед собой ее лицо – ее лица. Разные, меняющиеся, взрослею¬щие и опять молодеющие, лица цветов и далеких звезд. А потом забылся, закрутился – друзья, работа, опять работа. Любимая появлялась все реже и реже пока не исчезла совсем. Теперь, спустя столько лет я удивляюсь, как мог прожить так много и без нее. Без мечты. Когда- то в моем распоряжении находились все приборы станции, теперь я просто старик и у меня абсолютно ничего нет.
Ну почему я не начал серьезно искать ее тогда, когда у меня было столько возможностей? На самом деле я никог¬да не забывал ее полностью. Перебирая воспоминания, не могу уйти от мысли, что временами ощущение тайного присутствия все же было, мерещилось почти без участия мысли, одними эмоциями неразборчиво считывались знаки.
От скуки и чтобы как-то откорректировать свои воспоминания, я решил обратиться к самому древнему способу – чтению зер¬кала. В наше время с зеркалом может договориться любой школьник, не то, что превосходный испытатель вроде меня, нужно только подружится с ним, а сквозь него легко уже попадаешь в другое, третье. Так можно узнать об интересующих нас людях, если конечно в их комнатах есть хотя бы одно болтливое зеркало.
Правда я не знаю, кто она женщина, чей образ долгие годы преследовал меня днем и ночью, и существует ли она в нашем или ближайшем параллельном мире. Но что с того, кому станет хуже, если я попробую?
Все-таки она женщина, а женщины и зеркала тесно связаны. Откровенно оказать я не думал подсматривать за ней, просто мы должны были встретиться! Наверное, где-то я не вовремя перешел улицу, может не достаточно внимательно отнесся к кому-то – такое могло быть в армии. Кто знает, не набей я тогда морду этому рядовому, может после учений он пригласил бы меня домой, а там была бы она. Нереально? Почему же, проведение оно конечно штука хорошая, но и самому поработать иногда надо.
На всякий случай я перелистнул сразу тридцать лет и увидел себя в костюме офицера.
Медленно оглядывая пространство, я с силой надавил на спец пакет с манной кашей и принялся за усвоение пищи. Рядовой вытянулся по струнке, явно пытаясь сбить головой верхнюю полку с боеприпасами. Я закрыл глаза, секунда, другая, страшного взрыва не последовало. В соседней комнате что-то ухнуло.
«Папа Карло совсем пал духом». Подумал я, и продолжил завтрак. Проклятый часовой расстроился, что не сбил мне на голову бомбы, и попытался сбить меня с толку превратившись в лейтенанта. Но я вовремя поймал его, а то объясняй потом, почему во вверенном мне подразделении лейтенант на часах.
Отодрал зубами крышку бутылки с молоком. Проклятый рядовой явно ждет, что я начну об него руки пачкать. Вот мазохист-то попался. Только мне так везет, сволочь, четвертый за три дня...
Я пропустил сцену драки и проследил за этим парнем – ничего подозрительного. Хотя, это было бы как-то слишком уж просто. Зато я в тот же день был в городе. Попал как кур во щи, в горящий дом, где позже началось наводнение. Пролезая по стене от окна к окну (ну и готовили же нас), я чуть не сорвался, но внизу меня ждала одна девчонка, неудобно было как-то, при ней постучатся в первое попавшее окно и попроситься пройти через них на лестницу. Спуск был прямо скажу не из приятных, с пожаром-то я справился, за две минуты. Горела какая то тряпка, вроде тех, которые вывешивают наши спириты во время сеанса.
Лезть с девятого этажа по стене сущая пытка. Я проклял и себя и эту девчонку. Добравшись до седьмого, я чуть не полетел прямо ей в объятья. Решил не дурить, и постучался в первую попавшую форточку, но хозяйки, вроде близняшки не заметили меня, занятые болтовней, на полу валялся пьяный мужчина в костюме оракула, им явно было не до меня. Не стал настаивать и спустился «нормальным» путем, как пай мальчик.
Потом мы гуляли и играла военная музы¬ка, а мое отражение увлеченное местным наводнением плыло вниз по улице...
Не то. Я отпустил зеркало в свободный поиск, и вскоре услышал и увидел:
«Некий искренний друг удавит тебя, тебе во благо, – осклабился оракул.
– Понимай, как хочешь.
Как на душу положишь, так не воротишь.
И вовсе не нужно убивать музыканта перед концертом.
Это не предаст популярности тебе, но создаст легенду ему.
По закону весов судит Фемида.
А положи на обе чаши – достигнешь равновесья»…
Это не я. Никогда не занимался подобной чепухой.
«Один благородный князь любил покурить, для чего одал¬живал огонь у адского пламени. Да так примелькался, что вскоре его стали называть князем тьмы и пугать им детей. А он так любил их, так хотел иметь своих».
Пьяный оракул сделал попытку выбраться из-под стола, но упал, издав нечто нечленораздельное.
Теперь я явно различил фигуру женщины, которая то ли говорила, то ли громко думала:
– Два часа. Скоро придет муж, а я еще не получила ответа выходить ли мне за него или разводится. Глупость, конечно, обращаться за такой ерундой к оракулу, но это только на первый взгляд ерунда.
Если разобраться, вопрос завис во времени и от решения зависит не много, не мало, а мое место положение в нем. Короче если выходить замуж – мне двадцать с небольшим и все впереди. Оставить как есть – тридцать три года, позади создание силь¬нейшей межзвездной корпорации, два языка – один немецкий, второй вырванный у динозавра, в страшной драке близ лазурной гряди в долинах. И один намек на ту самую встречу.
Разводиться – ну это тридцать четыре, в волосах проседь, позади крах карьеры. Потом правда выясниться, что карьеру крахнул пролетавший мимо метеорит. Два года строжайшей изоляции наедине со своими мыслями.
Так или иначе, надо что то решать, и решать немедленно.
Мимо, явно не глядя себе под ноги шел дождь. Я сделала последнюю попытку разбудить оракула, но тщетно. Опять одна! Подошла к зеркалу, раздвоилась. Конечно, можно опять выйти за Константина и прожить до этого выбора.
– Нет, не выйдет, я уже откладывала решение несколько раз.
– А почему, впрочем я не развожусь с ним?
– Где? В межгалактическом карцере. А в тридцать пять меня соединят с двойником, и я исчезну.
– Неужели соединение так страшно, мы же прекрасно ладим.
– Говорила мне бабушка, – эти разговоры сама с собой до добра не доведут.
– Наверное, у меня с будущем, что-то напутано, а в тридцать пять барьер. Таких случаев один на десять тысяч. Усе судьбы, как судьбы просчитываются до деталей на много лет вперед, а у меня... Один раз я уже встречала человека с «барьером» но в шестьдесят лет, не в тридцать пять! К тому же он опасный преступник и то, кажется бесчеловечным, что вот он есть, и через несколько десят¬ков лет его вдруг не станет.
Мне тридцать три, у меня власть, деньги, популярность, и уже через год неминуемая потеря, тюрьмы и лишения. Еще один год, а дальше? Я уже четыре раза переживала все это. Способа выбраться нет, я меняла свое прошлое с целью изменить будущее. Бесполезно. Пробовала даже обворовывать Конс¬тантина, но в тридцать лет крупный выигрыш, наследство или премия четырех звезд. Все перепробовано, и если как глава круп¬нейшей корпорации не могу ничего сделать, этого уже ни кто не сможет. Фатум, – двойник так близок, что я вижу, как она устало потягивала мой ликер.
– То же и дальше, я благополучно отсиживала свое, но к барьеру ни-ни. Даже если за ним и ни аннигиляция. Эксперименты не уместны. Конечно, разумнее всего отрезок от тридцати до тридцати четырех – в моем распоряжении все оборудование станции и даже этот не просыхающий тип. Разобрав во сне мои слова оракул одобрительно хрюкнул.
Приборы показали максимальное напряжение, я закрыла глаза. Медленно развернулось звездное небо, солнце и луна поменялись местами. Заторможено махая хвоста¬ми, пролетели свиноматки. Кто-то явно пытался высадить раму окна.
– Спокойно. Мне двадцать четыре года (пусть будет больше времени).
Хорошо.
Это произошло в тот закатившийся сновидящий вечер, в самом начале прошлого. За-ка-тившийся ве-чер... Глаза слипаются. Я помню, что произошло в этот докатившийся вечер. Мне хорошо... Спокойно... Я спокойна... спокойна...
Я спокойна! Как в танке горящем! Как помидор в собствен¬ном соку. Как? Нет слов. Перейдя на параллельную улицу неизмен¬но оказываешься в параллельном мире. Костя! Отдай ключи, последний раз предупреждаю. Мы чужие.
Молчание, Вызываю твое изображение последний раз, чтоб ты сгорел.
Прямо из пола забили ключи, звякнул и навсегда вырубился телефон, успев в последнюю минуту пробасить: Кого? Его нет. Он чуть, чуть вышел.
Снизу истерически застучали, видимо ощутив воду.
Злая, как черт бросилась к спасительному зеркалу, но столкнулась о твоим отражением. За спиной стукнула форточка.
«Кого еще несет»? Подумала я потирая лоб. Отражение сидело в нарастающей луже, явно с восторгом воспринимая происходящее.
От возмущения не знала, что и сказать. Сквозь форточку лез вечер. Я вылетела из квартиры, мимо поток уносил нужное, и не нужное. О чем-то таком я уже слышала, кажется, такой обычай существует в Японии. Зажгла свечу и прицепила на проплывающую мимо туфлю. Соседка попыталась покрыть меня матом, но я была уже далеко, и она покрыла только льющуюся воду, река подумала, подумала и увлекла крикунью вниз по лестнице.
Плывя семь этажей у меня было время решить следовать ли дальше по потоку или отбиться от него и пойти самостоятельно. Плыть в потоке удобно, достаточно не мешать, не цепляться за всякую ерунду, повышая тем самым свою личную скорость, и не тратя силы. Но поскольку соседка в трех метрах от меня явно не собиралась двигаться самостоятельно я была вынуждена покинуть легкий путь, зацепившись за что-то неопределенное, оказавшееся в последствии не то мыслью, не то шпалой.
Идти своими ногами не в пример труднее. Помахала проплывающей мимо соседки и забыла о ней. Очень хотелось изменить хоть что-нибудь, но сначала надо было заглянуть в зеркало, все-таки двадцать четыре не тридцать три.
Зайдя за угол, ощутила на себе сильное давление, как выяснилось в последствии, на меня наехал экскаватор…
Звездное небо и горсти звезд. Стайка мелких пакостников с надувными игрушками. Туман, попирающий миры, воронка закручивается, тону, захлебываюсь... Зонтики… хлопушки. Мимо несется твое отражение с синяком под глазом. Выше, выше, нужно выбираться, впереди белое пятно... выход, выход»!
«Один хороший друг убьет тебя, тебе во благо...».Черт знает что! Очередная попытка не увенчалась успехом, хотя в этот раз могла подохнуть раньше, но пролежала в коме до тридцати четырех лет. Надо ли говорить, что в тридцать моим именем была названа крупнейшая корпорация ибо до сих пор ни кто и никогда не вызывал равносильный поток. Все напрасно. Я опустила руки.
Страшно, оракул из под стола говорит всякие мерзости...
Решил передохнуть, эта женщина напоминает мне что-то. Конечно, это может быть и не она, но кто знает. Зеркала частень¬ко все путают, но вот что странно, она говорит о преграде, блоке. Когда-то давно я уже видел что-то такое... женщина... звездное небо… барьер...
Зеркало высветило самое мерзкое на свете лекционное помещение, называемое нами кишкой.
Лектор не унимался, я четвертый год уже делал попытки
остановить его, но задача оказалась не из легких, тем более если учесть, что человечество миллионы лет рот не закрывало, то чего же ждать от его отдельного представителя.
Сейчас я вцеп¬люсь в глотку!.. Удержался. Отвернулся к телевизору, щелкнул вык¬лючателем на экране расплылась в слащавой улыбке белобрысая дикторша:
– Дорогие зрители, из ваших писем я сделала самолетики...
Бред. Отвернулся к оратору. И неожиданно посмотрел внутрь себя. Эврика. Здесь меня ни кто не найдет. Медленно расплылось помещение, расчерчивая воздух желтыми линиями электрической лам¬пы. Все тише и тише доносится голос оратора, работая как монотонный шум. Глубже, нужно еще глубже. На этом уровне любой тол¬ковый гипнотизер меня в два счета вытащит. Глубже... Колоколь¬чики…
Звездное небо над головой, вода... милое, теплое течение увлекло меня с собой. Мимо пронеслись озорники с какой-то новой игрой. Небо... меня всегда успокаивает небо... И вдруг – чудо, как в детстве я увидел над головой ее распростертую по этому роскошному покрывалу черного бархата. Милая моя, как ты прекрас¬на!
Одновременно я увидел и ее и себя в разных временах и ро¬лях. Она была то девочкой, то старухой, цветком, звездой, светящимся облаком, и я был с ней все время с ней, мальчи¬ком на качелях, стариком перед зеркалом, каким то невиданным растением, и летящим на встречу своей любви метеоритом.
Мы давали друг другу клятвы, назначали свидания, а так как оба были рождены для чего-то необыкновенного, то придумывали и преграды. Лично я взял на себя самое трудное – забыть и вспомнить. А она...
Мы очень хотели оба быть достойными этого счастья, ведь нет способа остаться навсегда в этом погружении. Поэтому мы условились сде¬лать, как можно больше в своем миру, все выдержать, а на ее долю тоже выпали кое какие неприятности и встреча. Как рассвет после ночи. Это сказала она. В тридцать шесть лет, моя милая должна била пересечь человеческий предел и соединить свою судьбу с моей.
Видение скрылось. Некоторое время я не мог вздохнуть. Где же ты родная? Выходит я уже держал птицу в руках и выпустил. Что же это? И зачем ей теперь глупый старик у которого и осталось то только это зеркало.
– Ну, вот и все. Всей моей жизненной силы не достаточно что бы заставить себя омолодится еще раз. Завтра я соединюсь с двойником и будь что будет. Надоело в конце то концов, выхода просто нет. Чего же мучить себя и других. Блаженны те испытате¬ли, ученые во всех этих институтах при корпорации, они делают свое дело, а я уже несколько раз мурыжу одно, как пройти мимо барьера. Да нет такой дорожки, нет и быть не может! Древние говорили – такая судьба, за мной пришли. – Послушайте, а это не больно? Если речь о погружении, то можно я сама? Я только начну, так привычнее.
...Звездное небо, высокое, темное своей зеркальной непроницаемостью манящее, любимое. Одна звезда горит с особенным чувством. Мое тело легкое и свободное, как светящее облако, как цветок, как звезда, как маленькая девочка на качелях между большой и малой медведицами, легкий ветерок приподнимает тело, и несет его по небесной глади. Из пустоты светит замеченная мной сегодня звезда... она ближе... ближе... Да это зеркало! Страшно, двойник! зеркало?!
Нет, это приятно, зеркало, луна, человек... ближе... ближе. Губы мои нащупали стеклянную поверхность зеркала за которым... Кто это... Иду сквозь зеркало... Звезды, цветы, реки... дальше, дальше…
Здравствуй, милый! А я то уже стала думать, не сон ли мне сниться?