Шестой день осени выдался дождливым и… душа самурая Такаси подсказывала ему, как можно назвать полупрозрачную и делающую нечеткими силуэты домов и деревьев ткань дождя, но сам Такаси видел в дожде только неудобство для себя и своих людей. Хотя, разве истинный самурай будет предавать значение какому-то дождю? Он должен быть поглощен тем, как ему наилучшим образом исполнить свой долг.
Такаси оправил пояс, из-за которого привычно торчали рукояти двух коротких мечей.
Жаль, что дед не дожил до этого часа, не дожил, и не узнал, что внук смыл клеймо позора с рода Такаси, вновь вернув им утраченное пятнадцать лет назад звание самураев, честь, и возможность идти по Пути.
Пятнадцать долгих лет они были презренными ранинами, воинами-наемниками потерявшими своего господина, утратившими честь.
Пятнадцать лет, за которые умерли почти что все Такаси, пятнадцать лет…
Как хорошо, что боги наконец-то услышали его мольбы и надоумили дайме Миновару набрать себе воинов из ронинов. Как удачно, что среди счастливчиков оказался он. Как хорошо…
Такаси провел рукой по мокрой от дождя голове. Самурайская прическа была сделана идеально.
Одно не давало покоя Такаси – потерянный отцом старинный меч, выкованный легендарным мастером Оно-сан в Осаке. По старинной легенде мужчины из рода Такаси всегда носили мечи мастеров из рода Оно. И так было с незапамятных времен. Так должно было быть и сейчас.
Меч сгинул вместе с отцом пятнадцать лет назад, и Такаси уже не рассчитывал его отыскать.
Оставалось последнее, найти кого-нибудь из рода мастера Оно, и если тот еще не разучился ковать, заказать у него меч.
Такаси расспрашивал о семье Оно у всех у кого только можно было надеяться получить ответ, и, вскоре, судьба снова улыбнулась ему.
Последний мастер из легендарного рода Оно был жив! И не просто жив, а находился в Иокогаме, куда из деревни, которую должен был охранять Такаси рукой подать.
Другое скверно, последний из Оно не хотел ковать, предпочитая пить рисовую водку и валяться на грязной подстилке с девками. Дом Оно был убог, словно принадлежал не знаменитому мастеру, а презренным эта. А сам он зарос бородой точно дикарь с Хакайдо.
Долго умолял его Такаси выковать меч. Обещал пять лет выплачивать половину жалования, помочь перестроить дом, подыскать жену из хорошего рода.
Оно лишь пил и смотрел на облака.
- К чему мне делать прекрасные мечи, если ими будут владеть душегубы вроде тебя? – Рассуждал, вычесывая из всклокоченной бороды вшей, Оно.
- Меч служит своему хозяину, так же как самурай своему. – Пожал плечами Такаси. Меч – душа самурая, а не самураи души не имеют. Значит убивая крестьянина или разбойника, я не становлюсь душегубом. Убив же самурая…
- Убив самурая и не уничтожив при этом его меч, ты не убиваешь его душу, а стало быть, не совершаешь убийства. – Оно засмеялся. – Другое дело если ты погубишь прекрасный меч! Я не хочу смертей, но мои мечи слишком хороши. Они хороши на столько, что способны сделать мастером клинка, даже не бравшую ни разу в руки никакого оружия крестьянку. Я беру твердую и мягкую сталь, добавляю чугуна, затем заготовки для меча следует склепать воедино молотом.
Такаси кивнул. В его голове начала выстраиваться идея, как можно заставить мастера сделать меч.
- После, когда все склепано, я снова разбиваю заготовку на мелкие кусочки не больше монеты. – Оно снял с пояса почерневшую веревочку, на которой болтались несколько монеток с дырочкой посередине, и бросил ее самураю. – Затем кусочки снова сбиваются вместе и снова разбиваются. Но что толку тебе, уважаемый, слушать разглагольствования старого пьяницы. Ведь даже если ты, господин военачальник, запомнишь каждое мое слово, то все равно не сумеешь применить полученные знания на практике. Потому что, клянусь бутылкой, ты и молота-то в руках ни разу не держал.
- Я держал меч. – Такаси встал, в его глазах читалась решимость. Правая рука сжимала короткий самурайский меч, который он в мгновение ока извлек из-за пояса. – Простите меня мастер Оно за вынужденную грубость. Но мне не остается ничего иного, как только заставить вас выполнить мой заказ. А заставить-то я сумею.
Такаси было стыдно за свое поведение, но он решил, что меч, тем более меч созданный руками последнего из рода Оно, того стоил.
Левой рукой Такаси поднял потерявшего от страха дар речи мастера. В полной тишине они добрались до кузницы.
- Ты не понимаешь, если ты будишь пытать меня, я не смогу сделать меч. Мои руки, пальцы, зрение… все это необходимо, чтобы я создал идеальный меч. – Залепетал Оно, едва они подошли к маленькой кузнице.
- Я могу выжигать на твоем теле клейма, могу защипывать кожу клещами. – Такаси вздохнул. – Существует не мало способов добиваться желаемого, не калеча при этом человека.
- Хорошо. Я согласен. – Наконец сдался Оно, по его лицу текли крупные капли пота. – Но, господин, видимо не понимает, какого злого духа он предлагает мне выпустить. Ведь я последний из рода. Мастер, достигший совершенства! Я же говорил господину самураю, что выкованные мной мечи созданы для убийства. И любой, кто ни возьмет их в руки, тотчас сам становится убийцей. Поняв это, я отказался ковать мечи. Отказался от своего дара, от искусства моих предков.
Такаси безразлично повел плечами.
– Имея такой меч, я с легкостью стану лучшим из воинов дайме. Я принесу ему головы его врагов, их земли и богатства, покрыв себя бессмертной славой. Я…
- Любой, кто возьмет в руки мой меч станет мастером клинка! Любой! – Оно поднял вверх палец с грязным ногтем. – Но и это еще не все. Едва появившийся на свет меч потребует красной воды. А раз испив человеческой крови, он уже не согласится просто так покидать свои ножны, чтобы полюбоваться солнышком или поучаствовать в дружеских схватках с другими мечами. Меч, который создам я, станет воплощением зла! Черным демоном в серебряном теле оружия смерти!
- Пусть так. – Такаси с достоинством поклонился мастеру. Именно такой меч мне и нужен. Я приму его и буду следить, чтобы ни кто и ни при каких обстоятельствах не дотронулся до него. Я же, за такой меч, готов отдать все, что у меня есть.
- Будь по-твоему. – Вздохнул Оно. – Обещаю, что ты не пожалеешь, что принудил меня сковать этот меч. Не успеешь пожалеть. – Добавил он, глядя в пол.
На следующий день в кузнице закипела работа. Несколько дней Такаси наблюдал, как побритый и помытый по такому случаю мастер, то склепывал куски металла воедино, то снова разбивал их на мелкие части.
Такаси не видел смысла в этом, но верил, что мастер знает свое дело. Ему же, самураю Такаси нужно просто набраться терпения и делать свое дело. Сторожить, чтобы коварный Оно не сбежал, оставив его в дураках.
Раскалив стальную болванку в горне добела, Оно быстро обернул пышущий жаром металл куском рисовой бумагой и тут же подмастерье облил сверток глиняным раствором. Все произошло так быстро, что у Такаси перехватило дыхание.
- Подай-ка мне чашку с золой. – Не глядя на самурая, попросил Оно. Такаси знал, где стояла зола. Только утром мастер велел жечь рисовую солому.
Приказ прозвучал с такой уверенностью и силой, что Такаси невольно подчинился ему. Должно быть, силы меча уже начала передавать свою волю мастеру.
Так что Такаси начал было опасаться, как бы Оно не воспринял слишком много силы, сделав меч небоеспособным.
Погрузив болванку в раскаленные угли, Оно принял от подмастерья чашку холодного чая.
- Влажная глина и зола не дают металлу перегреться. – Снисходительно пояснил он свои действия.
- Не пора ли тушить свет? – Осведомился помощник.
Оно не моргая смотрел на огонь, в котором красным светом сиял кусок запеченной в глину стали.
- Потушить фонари? – Снова спросил парень.
Оно не ответил, а как-то неопределенно дернул плечом. Подмастерье бросился тушить фонари. Самурай обнажил меч. Оно не моргая глядел в огонь.
- Куда он смотрит? – Спросил парня Такаси.
- Цвет слитка должен совпасть с цветом огня. – Неуверенно прокомментировал подмастерье.
- Ищу трещинку. Если она есть, все придется начинать сначала.
Несмотря на жару стоящую в кузнице, Такаси пробил озноб.
- Могу ли я чем-нибудь помочь? – Спросил он.
- Молитесь. – Ответила ему черная на фоне пытающего горна спина мастера.
Убийственно медленно текли минуты. Такаси чувствовал, как по его лицу ползут крупные капли пота, но не пытался их стереть. Казалось, любое движение, любой неверных вздох или даже мысль способны испортить заготовку.
- Хорошие глаза и упорство. Только эти условия помогают выковать действительно славный меч. – С этими словами Оно взял щипцы и извлек из горна заготовку. Не дождавшийся дополнительных указаний помощник протянул мастеру малый молот. Привычно взвесив орудие на руке, Оно начал аккуратно обстукивать заготовку, ловко сбивая с нее остатки глины и пепла. Когда заготовка была полностью освобождена от своей неказистой скорлупы, помощник взял молот побольше и придерживая заготовку щипцами, зажатыми в правой руке, начал колотить по ней.
Уверенно стучал молот, звонко отвечала ему заготовка, плющась и удлиняясь. В ушах у Такаси стоял серебряный звон. Казалось, что весь мир состоит из резких пронзительных звуков.
Наконец Оно пробил в горячем металле посередине борозду, и согнул заготовку пополам, восстанавливая ее первоначальную длину.
Такаси уже начал было думать, что мучениям его пришел конец, и меч готов, но не тут-то было. Заготовка снова была отдана подмастерью, который принялся плющить и вытягивать ее, после чего Оно вновь согнул ее, и так много раз.
Дни сменялись днями, недели неделями. Такаси потерял счет времени, когда мастер остался, наконец, доволен результатом и сказал, что пришло время нанести клеймо и узор.
Такаси уже знал, что для этого Оно с вечера пришлось обмазывать изделие слоем красной глины, смешанной с золой.
После чего мастер пробил подсохшую глину бамбуковой палочкой в нескольких местах и снова отправил заготовку в огонь. Через пробитые в глине отверстия огонь выжег нанесенный рисунок, формируя узор.
То есть, то, что узор нанесен, сказал Оно, после того, как в очередной раз счистил присохшую глину. Такаси ничего такого не видел, как не крутил меч в руках, как не пытался скосить глаза.
- Узор есть, но пока он невидим. – Пояснил Оно. – Вот отполируем клинок, тогда он родной и проступит.
Такаси не оставалось ничего иного, как вернуть клинок. Он сел было на свое место, но мастер остановил работу, сказав, что желает сначала сходить в храм.
В храм так в храм. Такаси чисто вымылся, оделся как это и подобает самураю, побрился и привел в порядок самурайскую прическу.
Вместе они отправились на другую сторону деревни, где стоял крошечный алтарь. Ударив в гонг, Оно постоял молча несколько минут, после чего налил в чашу перед статуей Будды воды. Такаси оставил несколько жертвенных монет.
Молча они спустились на пристань, где Оно пожелал отведать креветок в тесте. Такаси не возражал. Основная работа была сделана, клинок готов. Что же плохого, если теперь мастер немного расслабится и отдохнет?..
Он хотел было купить Оно немного саке, но мастер отказался от дармовой выпивки, и Такаси, впервые подумал о нем с уважением. За время изготовления меча Оно преобразился почти до неузнаваемости. Он был чисто выбрит, его носки были белые, точно лепестки лотоса, а одежда хоть и старой, но чистой и аккуратной.
«Его преобразовал еще не рожденный меч. Меч необыкновенной силы. Сделал из старого пьянчуги человека», - размышлял Такаси.
Все чаще он думал, как следует наградить мастера за его тяжкий труд. По началу Такаси собирался выплачивать ему половину своего жалования в течение пяти лет, потом подумал, что мастер Оно должен переехать к нему, и жить в доме как родственник.
Теперь, наблюдая с каким достоинством Оно ест креветок, Такаси вдруг пришло в голову, что расставшись с чудо мечом, Оно снова опустится сделавшись жалким пьяницей. Меч – был и душой самурая, и душой мастера, держащего его в руках. Что будет с Оно, когда он выпустит из рук меч? Он потеряет свою душу, смысл жизни.
Лицо самурая вдруг озарилось восторгом, он подумал, что получив меч от мастера, самое верное тут же предложить ему покончить с собой, как это и подобает благородному человеку. А он самурай Такаси будет помогать при совершении сэппуку. Он встанет над мастером Оно с обнаженным мечом и не позволит ему мучаться ни секунды. Как только Оно дотронется острием меча до своего живота, он, Такаси, тут же срубит его голову. Белая одежда смертника зальется красным. А душа мастера отлетит прямо в рай.
Такаси попытался сделать обычное выражение лица, усмиряя дыхание, мастер Оно без сомнения будет счастлив такому щедрому подарку, но Такаси решил не радовать его раньше времени. А то, как бы мастер от восторга не испортил меча.
Оно тоже тяжело дышал, к его лицу подошла кровь, должно быть креветки были излишне горячими.
Вместе они вернулись в кузницу, где мастер принялся за полировку меча, а Такаси пошел переодеваться в обычную одежду.
Когда он вернулся в кузницу там было непривычно тихо. Надев на пальцы маленькие, величиной с монету точильные камни, Оно ловко шлифовал металл, заставляя его сиять.
День уже клонился к вечеру и мастер сказал, что завтра при свете солнца, он будет проверять свою работу.
- Нет одинаковых мечей, как нет и двух совершенно одинаковых людей. Все мы разные и каждый уникален по-своему. Жизнь каждого величайшая ценность, потому что каждый является единственным в своем роде. – Делился своими мыслями Оно.
Такаси понимал это по отношению к мечу, люди не привлекали его вообще. Что такое меч и что такое человек, если скажем, кому-нибудь придет в голову их сравнивать. Человеческий век короток, меч переходит из рук в руки, из поколения в поколение. Меч тоже гибнет, но при правильном уходе он может жить тысячи лет.
Меч не смог бы появиться без помощи человека, без помощи человека он не смог бы осуществлять свои подвиги, но даже сам Оно-сан признает, что меч изменяет человека, делая из него настоящего воина. А значит, как человек кует меч, так и меч выковывает истинного самурая.
- Обычно я отсылал меч в кузницу моего друга в Наруто, - прервал размышления Такаси Оно, но этот меч я хочу сделать сам от начала и до конца. Нам осталось подобрать гарду, оплести рукоятку и изготовить ножны.
Такаси кивнул.
На счастье, Оно действительно был не только непревзойденным мастером способным изготовить лучший в мире клинок, но и мастером на все руки. В сарайчике за его домом хранилась пригодная для работы древесина магнолии. Из двух таких заготовок он вырезал ножны для меча, так что Такаси ахнул. Оно-сан даже не думал измерять меч, он знал его досконально.
- Почему вы, уважаемый Оно-сан склеиваете ножны обыкновенным рисовым клеем? – Решился на вопрос Такаси. – Ведь есть же более сильный клей из акульих плавников, и его не трудно достать? – Он смутился, когда Оно и его помощник взглянули на него как на глупого подростка.
- Дело в том Такаси-сан, что ножны вы будите время от времени чистить, а значит, клей должен быть самым легким, чтобы вы могли без труда и ущерба для ножен расщепить половинки.
Такаси сдержанно поклонился. Действительно, как опытный воин, он об этом мог и сам догадаться, но да сказанного не воротишь.
- Когда ножны сделаны правильно, создается такое ощущение, будто бы лезвие плотно соприкасается со стенками, буквально каждой точечкой своего металлического тела. Но на самом деле это иллюзия. – Оно улыбнулся. Если меч будет соприкасаться с ножнами, не миновать ржавчины. А ржавчина – болезнь меча!
«Когда мастер отдаст мне меч, я сразу же предложу ему совершить сэппуку, – с удовольствием подумал Такаси. – К чему такому хорошему человеку мучаться на этой земле. Пусть обретет покой и славу».
- Меч готов. – Голос Оно прозвучал над головой самурая, как голос доброго ками из-за облаков. Самурай поднял глаза, и тут же его голова покатилась по земле.
Весьма довольный содеянным, Оно вытер лезвие шелковым платком и опустил его в ножны.
- Я же сказал тебе Такаси-сан, что меч сделает любого непревзойденным мастером клинка, и что ты не пожалеешь, что заставил меня его выковать. Не успеешь пожалеть. И что же – так и произошло, ты умер думая о вечности, умер не чувствуя боли и не успев пожалеть о том, что невольно способствовал созданию чудо-меча.
Жаль, что мир не успел услышать твоего последнего стихотворения, но это, поверь мне, не большая потеря для мира.
Оно снова извлек из ножен сладко запевший меч, и сделав неуловимое движение рукой отсек голову, некстати подошедшему к кузнице крестьянину. Новорожденный меч требовал свежей крови. Много крови.
- А теперь мне придется назваться твоим именем, самурай Такаси, сделать себе самурайский пучок и стать лучшим.
Родился чудо-меч, и я уже не могу быть прежним мастером, делающим клинки, потому что любой другой меч будет хуже этого, и мне от стыда и безысходности придется покончить с собой.
Родился новый меч, а во мне родился непревзойденный воин, имя которого скоро будет знать вся империя.
Душа меча начала свою жизнь в теле простого человека, выковывая из несовершенной материи субстанцию королей и божественных воинов.
Родился меч и изменился мир!