После учебных занятий Владимир вернулся из университета в студенческое общежитие и в своей комнате наедине долго обдумывал слова профессора.
– Итак! Если исходить из жутких слов Юстина, то получается, что вовсе не ромеи, не его брат Никомед, а сам Митридат Евпатор своими собственными руками погубил своего самого первого союзника, свою самую первую надежду – Сократа Христа. Но могло ли такое произойти в действительности? Ведь Юстин всё же не приводит никаких подробностей этого убийства! Он просто голословно обвиняет Митридата во всех тяжких грехах!
Через некоторое время после глубоких размышлений Владимир всё же стал сильно сомневаться в утверждении древнего Юстина и выводах уважаемого профессора. Он вспомнил о том, что более ранние историки, и в том числе тот же самый Аппиан, довольно подробно описавший все многочисленные убийства, совершённые Митридатом Евпатором во время трёх войн против ромеев, ни единым словом не обмолвились об убийстве им Сократа Христа. Наоборот, по его словам Митридат поддерживал Сократа Христа, который фактически был его первым союзником в борьбе против Рима.
Кроме того, если Юстин намекает на то, что этим убийством Митридат хотел получить вознаграждение от Рима, то Аппиан пишет совсем обратное, а именно: «Ромеи вернули Никомеда вместе с Ариобарзаном, каждого в свою область, и с этой целью послали с ними несколько послов, во главе которых стоял Маний Аттилий. Оказать помощь при этом возвращении они поручили Луцию Кассию, начальствующему над Азией, прилегавшей к Пергаму, и имевшему у себя небольшое войско, и этому же Митридату Евпатору. Но он, полный раздражения на ромеев из-за Каппадокии и ещё недавно лишенный ими Фригии, как это указано в книге по греческой истории, не стал им оказывать помощи; тогда Кассий и Маний при помощи войска Кассия, собравшие ещё другое большое войско из галатов и фригийцев, вернули Никомеда в Вифинию...»
То есть Митридат Евпатор вовсе не заискивал перед ромеями, а, наоборот, был раздражён на них. Поэтому не он, как того хотели ромейские сенаторы, а именно Маний Аттилий и Луций Кассий свергли Сократа Христа с престола. Причём они смогли сделать это только при помощи очень большого войска, собрав в него не только ромеев, но также своих союзников, коими были галаты и даже фригийцы. Поэтому Сократ Христос мог погибнуть уже во время вторжения этого войска, а не после того, когда он, по версии профессора, якобы покинул границы Вифинии и бежал в Понт.
Владимир вновь стал перечитывать сочинение Аппиана. Вот как развивались события сразу же после вторжения ромеев в Вифинию. Аппиан ни слова не пишет о том, что Сократу Христу удалось тогда спастись от войск ромеев и добраться до Понта. В Понте его не было!
«Послы из Рима тотчас стали подстрекать Никомеда делать набеги на землю Митридата и вызывать его на войну, обещая, что в случае войны ромеи окажут ему помощь. Однако Никомед боялся начинать войну с таким могущественным соседом, опасаясь силы Митридата; но так как послы настаивали, то Никомед, который дал согласие заплатить большие суммы послам и военачальникам за помощь и ещё не расплатился, а, кроме того, очень сильно задолжал следовавшим за римским войском ростовщикам и потому находился в безвыходном положении, против своей воли вторгся в землю Митридата и опустошил её до города Амастриды. Причём он не встретил никакого сопротивления, и никто против него не выступил, так как Митридат, имея готовое войско, тем не менее, отступал, подготовляя много законных поводов начать войну.
Когда Никомед возвратился с большой добычей, Митридат отправил к римским военачальникам и послам своего представителя Пелопида. Митридат очень хорошо знал, что ромеи жаждут войны с ним и были виновниками этого вторжения; но стал напоминать им о дружественных союзах и своих, и своего отца.
– За всё это, – говорил Пелопид, – они лишили его Фригии и Каппадокии. Последняя всегда принадлежала его предкам и была вновь захвачена его отцом. Фригия же в качестве дара за победу над Аристоником была дана вашим же полководцем и, кроме того, у того же полководца была куплена за крупную сумму. Теперь же, – сказал он, – вы спокойно допускаете, что Никомед закрыл вход в Понт, что он делает набеги на нашу землю, вплоть до Амастриды, и угоняет добычу, какую вы сами точно знаете. Хотя мой царь не слаб и вполне готов к защите, но он ждал, чтобы вы сами собственными глазами стали свидетелями того, что совершается. Но так как вы сами присутствовали и знаете всё, что было, то Митридат, друг вам и союзник, просит вас, своих друзей и союзников (так гласит договор), помочь нам, подвергающимся обидам со стороны Никомеда, или запретить ему наносить обиды.
Так говорил Пелопид, послы же Никомеда, присутствовавшие тут же, возражали:
– Уже давно злоумышляя против Никомеда, Митридат послал Сократа с войском против его царства, хотя он держался спокойно и, как старший, законно обладал властью. Так поступил Митридат с Никомедом, которого вы, римляне, поставили царём Вифинии; а отсюда ясно, что это он сделал не столько против нас, сколько против вас. Равным образом, хотя вами издан приказ, чтобы цари Азии не переходили в Европу, он же подчинил себе большую часть Херсонеса. Всё это достаточные доказательства его дерзкого отношения к вам, его враждебности и его неповиновения. Но посмотрите, какие огромные у него приготовления, как будто к какой-то большой и уже объявленной войне, его собственного войска, так и его союзников, фракийцев и скифов, и всех ближайших племён. С царём Армении у него брачный союз, а к царям Египта и Сирии он всё время посылает посольства, старясь привлечь их на свою сторону. У него триста боевых палубных судов, и к ним он заготовляет ещё другие, а за штурманами и за кормчими он разослал людей в Финикию и в Египет. Все эти приготовления, столь огромные, направлены, конечно, не против Никомеда, но против вас, о, римляне. Готовит всё это Митридат, исполненный против вас гнева за то, что вы велели ему уйти из Фригии, которую он преступно, подкупив одного из ваших предводителей, купил себе. Вы признали всю несправедливость этого приобретения. Он сердит и за Каппадокию, которая тоже вами была дана Ариобарзану. Он боится вашей растущей силы и готовится под предлогом нападения на нас напасть, если сможет, на вас самих. Дело мудрости не ожидать, когда он сам захочет объявить вам войну, но обращать внимание больше на его дела, чем на его слова, и тому, кто ложно надел на себя маску дружбы, не выдавать верных и постоянных друзей и не оставлять без внимания, что ваше решение относительно нашего царства делает недействительным тот, кто в равной степени и для нас и для вас является врагом.
Так сказали уполномоченные Никомеда. Тогда вновь Пелопид обратился в совет римских военачальников и заявил:
– Относительно прежних дел, если Никомед считает нужным на что-либо жаловаться, римляне произнесли уже своё решение. Что же касается теперешних (ведь они произошли на ваших глазах, когда земли Митридата были разграблены, морские пути перерезаны и столь крупная добыча угнана), то они нуждаются не в словах и не в разбирательстве, но вновь обращаемся мы к вам с предложением или запретить подобные действия, или выступить на помощь Митридату, несправедливо обиженному, или, в конце концов, о, представители римского народа, не мешайте ему защищаться и откажитесь от труда поддерживать того или другого.
Так как Пелопид неоднократно повторял это, то хотя римские военачальники давно уже решили оказать помощь Никомеду и только из притворства слушали эти решения, но всё же смущённые словами Пелопида и дружественным союзом с Митридатом, остававшимся в силе, они долго колебались, какой дать ответ. Наконец, они додумались до следующего хитроумного ответа:
– Мы бы не хотели, чтобы и Митридат потерпел что-либо неприятное от Никомеда, но мы не потерпим, чтобы против Никомеда была начата война. Мы считаем, что не в интересах римлян, чтобы Никомед потерпел ущерб.
Когда они вынесли такое решение, и Пелопид хотел подвергнуть критике неясность этого ответа, они выслали его из совета.
Тут Митридат, как уже явно обиженный римлянами, послал с большим отрядом своего сына Ариарата на царство в Каппадокию. И Ариарат быстро захватил эту власть, изгнав Ариобарзана. После этого Пелопид, вновь придя к римским военачальникам, сказал следующее:
– Вы уже слышали, о, римляне, какие обиды потерпел от вас царь Митридат, когда вы недавно отняли у него Фригию и Каппадокию. С другой стороны, то, что Никомед на глазах у вас причинил ему столько вреда, вы оставили без внимания. Когда мы напоминали вам о нашей дружбе и союзе, вы ответили нам, как будто не мы жаловались, а жаловались на нас, – сказав, что вы считаете вредным для дела римлян, если Никомед потерпит ущерб, – как будто бы он был обиженным. Вы дадите ответ римскому сенату за то, что произошло в Каппадокии. Ведь из-за вас, которые с таким презрением отнеслись к нам и прибегли к таким софизмам в своих ответах, поступил так Митридат. Он отправит с обвинением против вас своих послов в ваш сенат. Он вызывает вас, чтобы вы перед сенатом оправдались в своих действиях и раньше не предпринимали ничего и не начинали столь большой войны без воли римского сената, приняв во внимание, что Митридат царствует в своей наследственной стране, которая простирается на двадцать тысяч стадий в длину, и, кроме того, сам приобрел много пограничных земель: и колхов – племя, помешанное на войне, а из эллинов тех, которые живут на берегу Понта, и варваров, живущих севернее их. Друзьями, готовыми на всё, что только он прикажет, являются для него скифы, тавры, бастарны, фракийцы, сарматы и все, кто живёт по Танаису, Истру и вокруг Меотийского озера. Царь Армении Тигран, ему тесть, а парфянский царь, Арсак, – друг. Кораблей у него большое количество, часть готовых, часть ещё строящихся, и снаряжение, во всех отношениях заслуживающее внимания. Совершенно правильно и то, что сказали вам недавно вифинцы о царях Египта и Сирии. Вполне естественно, что не только они, если возгорится эта война, соединятся с нами, но и недавно приобретённая вами Азия, Эллада, Ливия и большая часть самой Италии, которая, не вынося вашей жадности и корыстолюбия, уже сейчас ведёт с вами непримиримую войну. Не имея сил ещё закончить её, вы пытаетесь начать новую с Митридатом, поочерёдно натравливая на него Никомеда и Ариобарзана. Вы говорите, что вы друзья и союзники, и носите такую маску, а обращаетесь с ним, как с врагом. Что ж! Ещё и теперь, если что-либо заставило вас изменить своё отношение к происшедшим событиям, или запретите Никомеду обижать ваших друзей, или разорвите эту притворную с ним дружбу, или пойдёмте в Рим на суд.
Вот что сказал Пелопид. Ромеи нашли его речи чересчур дерзкими и приказали Митридату воздержаться от войны с Никомедом и с Каппадокией, а Пелопиду вновь приказали уйти из лагеря и больше не являться уже к ним послом, если царь не выполнит данных ему приказаний.
Они дали ему такой ответ, и при его отправлении вместе с ним отправили стражу, чтобы по дороге он не мог никого возбудить против них.
После этих переговоров, не дождавшись решения сената или народного собрания Рима относительно столь значительной войны, послы Рима стали собирать войско из Вифинии, Каппадокии, Пафлагонии и из галатов, живших в Азии. Когда у них их собственное войско, которое было у Луция Кассия, правителя Азии, было уже готово, и собрались все союзные войска, они разделили всю массу солдат и стали тремя лагерями: Кассий в середине Вифинии и Галатии, Маний – там, где Митридату был наиболее лёгкий путь вторжения в Вифинию, а Оппий, второй военачальник, – у границ Каппадокии, имея каждый из них по 4000 всадников и пехоты около 40 000. Был у них и флот из кораблей, которыми командовали около Византии Минуций Руф и Гай Попилий, охранявшие вход в Понт. Вместе с ними был и Никомед, командуя другими 50 000 пеших и 6000 всадников. Столь значительное войско было уже собрано у них. У Митридата его собственного войска было 250 000 и 40 000 всадников. Военачальниками у него были два его брата – Неоптолем и Архелай, но над большей частью войска командовал сам царь. Вспомогательные войска привёл к нему сын самого Митридата Аркафий из Малой Армении – 10 000 всадников, а Кратер – 130 000 боевых колесниц.
Таковы были приготовления с обеих сторон, когда в первый раз выступили друг против друга римляне и Митридат.
Впервые увидали друг друга Никомед и военачальники Митридата на широкой равнине у реки Амнейона и тотчас выстроились в боевой порядок. Никомед вывел всех своих. Неоптолем и Архелай – только легковооружённых и тех всадников, которых имел с собою Аркафий, и несколько боевых колесниц, так как фаланга ещё только подходила. Чтобы не быть окруженными вифинцами, намного превосходившими их численностью, военачальники Митридата послали небольшой отряд на ранее захваченный ими скалистый и крутой холм на равнине. Но когда Неоптолем увидал, что они сброшены с этого холма, то, боясь быть окружённым, он стремительно бросился им на помощь, приглашая вместе с собой и Аркафия. Заметив это, и Никомед в свою очередь двинулся против него. Здесь произошло сильное сражение и кровопролитие. Так как Никомед, обладая большими силами, стал одолевать, то войско Митридата начало отступать до тех пор, пока Архелай, зайдя с правого фланга, не напал на преследующих. Тогда они обратились против него. Он же понемногу стал отступать, чтобы войска Неоптолема могли остановиться и возвратиться после бегства. Когда Архелай заметил, что они собрались с силами, он перешёл в наступление и сильным натиском бросил против вифинцев колесницы с косами, стал их рубить и рассекать кого на две, а кого и на много частей. Это обстоятельство повергло в ужас войско Никомеда, когда они увидали людей, разрезанных пополам и ещё дышащих, или растерзанных на куски, а их тела повисшими на колесницах. Вследствие отвращения перед таким зрелищем, скорее, чем вследствие поражения в битве, они в ужасе смешали свои ряды. На них, приведённых в беспорядок, Архелай стал наступать с фронта, а Неоптолем и Аркафий, вернувшись из бегства, напали с тылу. Они долгое время защищались, повернувшись против тех и других; но когда большая часть войска была перебита, Никомед с оставшимися бежал в Пафлагонию. Фаланге Митридата даже не пришлось вступить в дело. У Никомеда был захвачен его лагерь с большим количеством денег и громадное число пленных. Всех их Митридат помиловал и, дав денег на дорогу, отпустил домой.
Таково было первое сражение в войне с Митридатом. Военачальники ромеев были испуганы, так как приступили к столь значительной войне необдуманно и опрометчиво и не получив полномочий от римского сената. Победу одержало войско немногочисленное над превосходящим его намного численностью не вследствие какой-либо сильной позиции или ошибки неприятеля, но благодаря военачальникам и храбрости войска. Никомед стал лагерем рядом с Манием, Митридат удалился на гору Скоробу, которая является границей Вифинии и Понтийской земли. Его передовой отряд, сто савроматских всадников, встретив 800 всадников Никомеда, некоторых из них взял в плен. Митридат их тоже отпустил домой, снабдив деньгами. Когда Маний хотел незаметно уйти, то Неоптолем и Неман из Армении застигли его в седьмом часу сначала около местечка Пахия, – Никомед уже ушёл к Кассию, – и принудили вступить в битву. Конницы у него было 4000, пехоты же в десять раз больше. Убив из этого войска тысяч десять, они взяли живыми в плен 300 человек. Равным образом и этих, приведённых к нему, Митридат отпустил».
Прочитав эти строки, Владимир воскликнул:
– Вот как уже не в первый раз, если верить древнему историку Аппиану, Митридат Евпатор поступал со своими пленными врагами. Как же он мог тогда же поступать со своими свободными союзниками, друзьями, в числе которых был Сократ Христос? Наоборот, убивать? По-моему, абсолютная чушь!
Далее Аппиан писал следующее: «Лагерь Мания был взят, и сам он, убегая, с наступлением ночи ушёл к реке Сангарию и спасся в Пергам. Кассий, Никомед и другие бывшие тут римские послы перенесли свой лагерь на Леонтокефалею, самое укреплённое место Фригии. Тут они стали обучать недавно набранное войско, состоявшее из ремесленников, земледельцев и частных лиц, и производить для своего войска набор во Фригии. Так как ни те, ни другие не выказывали большой готовности, то военачальники отказались от мысли вести войну с таким невоинственным войском и, распустив его, удалились: Кассий – в Апамею со своим войском, Никомед – в Пергам, Маний – на остров Родос. Те, которые стояли у устья Понта, услыхав об этом, удалились и передали Митридату ключи от Понта и корабли, которые они имели.
Так Митридат один этим стремительным натиском захватил всё царство Никомеда. Он стал объезжать его и устанавливать порядок в городах. Послав войска по окружным странам, он подчинил себе Ликию и Памфилию и все местности до Ионии.
Только жители Лаодикеи, той, что на реке Лике, продолжали ему сопротивляться. Дело в том, что римский полководец Квинт Оппий с некоторым числом всадников и наёмников бежал в этот город и его охранял. Тогда Митридат, послав глашатая к стенам города, велел ему объявить, что царь Митридат обещает лаодикейцам неприкосновенность, если они приведут к нему Оппия. Горожане, согласно этому заявлению, позволили наемникам Оппия уйти беспрепятственно, самого же Оппия привели к Митридату, в насмешку заставив ликторов идти не позади его, а перед ним. Митридат не причинил ему никакого зла и повсюду возил его с собою без оков, но вместе с тем показывая всем римского военачальника.
Немного времени спустя он взял в плен Мания Аттилия, наиболее виновного изо всего этого посольства в этой войне. Его, связанного, он всюду возил на осле, громко объявляя зрителям, что это Маний. Наконец, в Пергаме велел влить ему в горло расплавленное золото, с позором указывая этим на римское взяточничество. Поставив сатрапов над всеми этими племенами, он явился в Магнесию, Эфес и Митилену. Все они дружественно приняли его, а жители Эфеса разрушили бывшие у них статуи римлян. Возвращаясь из Ионии, он взял Стратоникею, наложил на неё денежный штраф и поставил в город гарнизон. Увидав здесь красивую девушку, он взял её себе в жены. С магнетами, пафлагонцами и ликийцами, ещё продолжавшими бороться против него, он воевал при помощи своих военачальников.
Таково-то было положение дел у Митридата. Ромеи же с того момента, как они только узнали о первом его вторжении и нападении на Азию, решили идти на него войной, хотя они были очень заняты беспрерывными восстаниями в Риме и тяжёлой внутренней войной, так как Италия почти вся часть за частью восставала против них».
Прочитав ещё раз все эти строки Аппиана о событиях, произошедших после смещения Христа с престола Вифинии, наш Владимир ещё раз смог убедиться в том, что Митридат никак не мог в тот момент убить Христа своими руками, тем более якобы заискивая перед ромеями. В то же время понятно, что во второй раз Митридат захватил Вифинию уже без участия Христа. Христа рядом с ним не было! Если бы Христос был бы убит перед этим, то Аппиан обязательно сообщил бы об этом. Поэтому его молчание позволяет нам прийти к выводу о том, что Христос в тот момент, скорее всего, был очень далеко и от Понта и от Вифинии. Где же он был?
Если всё же верить Юстину, подумал наш Владимир, то, значит, надо подвергать сомнению всё, что выше написал Аппиан. Одно из двух. При сравнении двух авторов Аппиан, конечно, же, выигрывает, так как описывает все события очень подробно, со множеством деталей. Юстин же, наоборот, лишь очень кратко и сжато перечислял то, что было написано до него. При этом Аппиана он совсем не упоминает.
– По-моему, – решил Владимир, – картина вполне ясная.
– Может быть, твоему Христу всё-таки удалось тогда спастись и бежать, если не в Понт, то в какое-нибудь другое место, как, например, сделал это Один – другой союзник Митридата Евпатора, правивший рядом с Христом во Фригии и оказавшийся, в конце концов, на территории Швеции? – говорили Владимиру его сокурсники.
– Пока ничего не могу сказать. Чтобы ответить на этот вопрос, мне надо снова с головой окунуться в длительные поиски! – отвечал он.
И Владимир стал ещё раз внимательно перечитывать всё то, что писал о Сократе Христе уже известный ему историк Граний Лициниан. На этот раз Владимир обратил внимание на то, что в конце той части своего повествования, которая была посвящена биографии Сократа Христа, этот историк после тридцатой страницы на следующей тридцать первой странице, которая почти полностью была испорчена, в самом конце её написал следующее предложение, отдельные слова которого, к счастью, сохранились и их можно было прочитать. Вот эти самые слова Грания: «…предупреждённый… он избежал конкурентной борьбы».
– Ну и что следует из этих слов? – спрашивали у Владимира его друзья.
– Конечно, это последнее предложение можно трактовать по-разному, – отвечал он им всем – но если на тридцать первой странице в целом речь шла именно о судьбе Сократа Христа, то именно он и был предупреждён. Причём это своевременное предупреждение помогло Сократу Христу избежать конкурентной борьбы!
– Борьбы с кем?
– Конечно, же, со своим братом Никомедом! Больше же он ни с кем не боролся.
– Борьбы какой?
– Конечно, же, борьбы за престол Вифинии! Кто-то своевременно предупредил Сократа Христа.
– Кто конкретно?
– Это мог сделать только Митридат Евпатор! Ведь именно к нему ромеи обращались за помощью в смещении Сократа Христа с престола Вифинии, но он отказал им в этой помощи, а значит Сократа, своего союзника, наоборот, он мог тут же предупредить о надвигающейся опасности.
– И что же могло произойти после этого предупреждения?
– Сократ Христос избежал конкурентной борьбы! То есть он не повёл войско навстречу ромеям и не остался в столице, готовясь к длительной осаде, а добровольно избежал борьбы, уступив престол Вифинии. После этого он, скорее всего, остался жив, так как Граний Лициниан не заканчивает предложение и страницу его гибелью. Он поставил точку после слова «избежал»!
– Если Сократ Христос в тот раз действительно остался жив, то он должен был немедленно покинуть Вифинию и отправиться в изгнание уже в третий раз.
– Да! Иначе его просто сразу бы убили.
– В каком же направлении Сократ Христос мог покинуть Вифинию?
– Если в соседнем Понте он не появлялся, если Митридат Евпатор захватил Вифинию второй раз без него, то Сократ Христос мог покинуть Вифинию в каком-то ином направлении.
– В каком же именно?
– Аппиан не знал этого, поэтому ничего конкретного о дальнейшей судьбе Христа и не написал. Вариантов может быть несколько. Однако, спасаясь от наступающего войска ромеев, которое двигалось на Христа с территории бывшего Пергама, то есть с юго-востока, ему было проще всего, если посмотреть на географическую карту, отступить на северо-запад Вифинии и переправиться через пролив Босфор, например, в город Византий, а затем отплыть ещё дальше вдоль побережья Чёрного моря в Крым, в Херсонес, где в то время как раз правил его союзник – сын Митридата Евпатора.
– Может быть, именно в этом направлении он и направил свои стопы? Может быть, именно в этом направлении и следует искать его самого или его потомков? – вопрошали Владимира друзья.
– На этот счёт мне пока сказать нечего, – отвечал он – надо искать следы, которые он мог оставить на этом пути. Но как их искать, я пока не знаю.
В заключение Владимир всё же решил:
– Мне надо вновь продолжить свои поиски, пытаясь заглянуть в далёкое прошлое с помощью дошедших до нас обрывков книг, страниц, строчек и даже отдельных слов, сохранившихся не только на бумаге, но даже и на камне.
И он был прав, он как в воду глядел!
(продолжение см. глава 12. Сын Христа http://www.proza.ru/2008/01/07/60)
(Другие произведения см. http://www.proza.ru/author/bipopof)