Душно. Пот течет ручьями. Я лежу на полу в его комнате. Так лучше. Так более или менее прохладно. Ванная уже давно занята. Я хочу помыться. Я чувствую себя грязной.
Трогаю свой лоб. Горячий. Тридцать восемь и пять. Тянусь за анальгином. Руки кажутся очень тяжелыми и мокрыми. Смотрю на них. В комнате темно, но у меня ярко-оранжевый лак на ногтях, и поэтому я отчетливо вижу свои руки.
Включается будильник на музыкальном центре. На этот раз, там играет Moby. Электроника. Еще его старые вещи.
Поворачиваюсь на правый бок. Напротив меня зеркало во всю стену. От моего дыхания оно начинает запотевать. Изображение становится нечетким.
Где же этот анальгин? Я дотягиваюсь только до коробки яблочного сока. Слегка прикрываю глаза. Он даже почти холодный. Прикладываю коробку ко лбу. Слышу, как кто-то в соседней комнате громко ругается. Морщусь и открываю глаза.
Моя футболка стала холодной и липнет к телу. Моя голова раскалывается на части. И сигареты вместе с анальгином в другом конце комнаты. Класс!
В зеркале я вижу себя. Или не себя. Я ничего не понимаю. Обычно я другая. Абсолютно другая. Сейчас у меня дикие глаза. Все те же огромные голубые глаза, но в них слишком страшно смотреть. Моя юбка задрана выше колен. Колготки порвались. А тени и помада смазались. Волосы рассыпаны по полу.
Шторы задернуты. Шторы мягкого шоколадного цвета. В комнате – полумрак. Я не знаю, почему я сейчас здесь. В голове вертится два вопроса: «Почему?» и «Зачем?». Те, кого я так любила, сейчас в одной ванной. Всё это слишком глупо и смешно. Этот сутенер, с ним мы были обручены, а она – моя лучшая подруга из лесбийского клуба. Во всяком случае, была. Она прекрасно знала… всё. Им, наверное, сейчас хорошо. А мне?
А я валяюсь на полу. В комнату заходит она. Веселая и красивая. Прикрывается полотенцем. Наклоняется. У неё красивая грудь. Она смотрит мне в глаза. В упор. Гладит по голове и так ласково спрашивает:
- С тобой всё хорошо?
Я просто закрываю глаза. Она подает мне таблетки. У нее приятный голос и мягкие каштановые волосы. Я, кажется, люблю её. А она просто предала меня. Променяла на него.
- Уйди.
Она уходит. Прикрывает тихонько дверь. Дверь в ванную комнату хлопает через долю секунды. Она включает воду. Сейчас она стоит под душем. Тяжелые капли ударяют о её упругое тело. Её тушь растекается по щекам. Её волосы слипаются. Она становится похожа на маленькую девочку, которая очень боится темноты и незнакомых мальчиков. А сейчас к ней зайдет один такой мальчик. И она забудет обо всем. И обо мне.
А я не могу встать с паркета. Больная и грязная. Грязная духовно. Я чувствую себя проституткой. Больно осознавать всё это. Больно думать обо всём этом. Боже, как же низко я пала.
Еще пятнадцать минут оцепенения. Столько же времени осознания и раскаянья. Не знаю, почему, но мне хочется послать всё к чертям. Успокаиваюсь. Пытаюсь встать. Встаю. Проглатываю таблетки. Курю. Снова курю. Немного, но лучше. И сок уже теплый. Уже не так болит горло.
Спасибо тебе за всё, дорогая!
Я встаю и ломаю каблук у сапогов. Подворачиваю ногу. Падаю. Снимаю сапоги и иду на кухню. По осколкам бутылок. Шампанское. Пиво. Мартини. Абсент. Водка.
Больно. Светло. Свежо. Чисто. Даже прохладно.
Открываю холодильник. Он противно урчит. Дверца открывается с трудом. Достаю апельсин. Большой. Сочный. Спелый. Должно быть, вкусный. В последнее время я подсела на цитрусовые. Раньше никогда их не любила. Режу оранжевый плод бразильских деревьев. Брызгает сок. И кровь. Глубокий порез. Скорее всего, через неделю заживет. Сок апельсина добавляю в остывший кофе. На белом кухонном столе остаётся полоса крови. Лезвии ножа – красное.
Пью кофе. Надо сказать, что варить кофе я никогда не умела, да и теперь вряд ли научусь. Курю. Мои руки – на столе, а под ними растекается кровь. Хлопаю большими накрашенными ресницами. Сдираю накладные ногти. Ярко-оранжевые, как апельсиновый сок. Я не такая. И всё же…
Спасибо тебе за всё, дорогой!
… И я засыпаю.
Февраль 2006