Она смотрела в его глаза. Он старательно прятал их, отводил в сторону. Но его глаза казались ей прозрачными. Она почему-то подумала о том, что это нечестно, скрывать то, чего он так боялся, то, к чему он так стремился.
Она поняла, что это начало кона, поэтому кому-то из них придется идти на эшафот, готовиться к искуплению вины другого, такого же виноватого. Все равно когда-нибудь это придется сделать. Сейчас, наверное, будет легче, но гораздо больнее. Но дела это не меняло. Приглашение на казнь уже прислали, и за это нельзя никого осудить. Просто так получилось.
Она: « Я не знаю, что мне нужно. Может, я хочу удовлетворить свою гордость, а может быть – просто переспать с тобой. Я еще не знаю. Это слишком сложно.. объяснить это».
Он отвернулся к окну. За окном мелькали снежинки, словно стараясь смыть грязь с тела земли, хотя бы прикрыть ее холодом ледников и белизной Альпийских гор. А по ее лицу текли слезы. Реки слез. Это были не слезы печали, не слезы радости. Слезы от падения? – Нет! Это слезы палача! В этом старом и пустом доме. В доме, полном воспоминаний и чужих надежд. В дом, который был больше похож на площадь казни, чем на колыбель поколений. Эта старина навевала тоску и печаль, а не мудрость предшественников.
Она сняла сапоги и ступила на белый кафель. На дубовом столе стояла бутылка коньяка. Она открыла ее. Тяжелая бутылка из темно-зеленого стекла. Ничего изысканного - просто выпивка, еще один способ уйти, забыться, не думать о выборе судьбы, не быть судьей. Она сделала глоток прямо из горла. И слезы снова потекли по ее лицу.
Он нагнулся и поцеловал ее в лоб. Как в первый раз. Как целовал ее отец, когда укладывал в постель. В ее глазах застыла картинка из детства, но она уже стала взрослой, ее уже никто не укладывает спать, не поет ей колыбельной. Она горела. Горела изнутри. Внутри у нее был пожар, который ничто не могло потушить: ни коньяк, ни дождь, ни его объятия.
Ее слезы капали на пол. Она опрокинула бутылку с остатками коньяка. Наверное, специально. Напиток французских королей медленно ломал ее. Брызнуло стекло. Осколки былой печали, остатки прошедшей любви(?), отпечатки ее пальцев и спасение его души.
Теперь ее сердце постепенно наполнялось яростью. Грудь вздымалась и опускалась. Кровь приливала к голове и пульсировала. Она шагнула к окну. На белом кафеле появились кровавые разводы. Коньяк со вкусом кров. Кровь со вкусом коньяка.
Она прогнулась назад. Должно быть, от борьбы чувств, которые ее переполняли: смесь любви, ярости, желания, безразличия и ненависти к самой себе и к нему.
Она: «Это очень сильно. Скорее даже – больно. Не бойся. Ты все равно не поймешь того, что стало предзнаменованием. Я не хочу тебя обманывать. Попробуй прочитать в моих глазах то, чего мы так боимся. Это больше похоже на рулетку. Ты делаешь выбор первым. А я… просто не думай ни о чем. Когда-то я любила. Прости за это ».
Декабрь 2006