Она спускалась с пригорочка, отстраненно наблюдая за семенящими под нею ногами. Сегодня она зачем-то обула жёлтые сандалии, совершенно не гармонирующие с её красным сарафаном. Более того, это цветовое сопоставление обладало какой-то особой ядовитостью. Поморщившись, как от зубной боли, Нина оторвала взгляд от обуви. Солнце светило уже вовсю, и листва на деревьях переливалась той нездоровой зеленью, которая появляется в самой середине лета, являясь признаком его полного расцвета и, одновременно, вестницей скорого и неотвратимого конца. Как морщинка у глаз 20-летней девушки. Протоптанная до грунта тропинка, напротив, выглядела блёкло, словно выцвела под лучами светила, удалённого от неё на целые 256 млн. км.
Эта, внезапно всплывшая в её памяти деталь, весьма удивила Нину. Разумеется, не своим содержанием, а тем фактом, что сознание её живет, будто по отдельности от тела, раздваиваясь и создавая всему видимому прерывисто бегущий подстрочник, когда связанный с подающимся изображением, а когда и нет. При этом оба информационных потока воспринимать одновременно не получалось, а если полностью сосредоточиться, скажем, на одном лишь подстрочнике, то смысл изображения неуловимым образом терялся.
Немного подумав об этом, Нина решила, что так оно и правильно, ибо сознающих два потока одновременно зовут шизофрениками с раздвоением, и держат в психушках. Хотя они-то, шизофреники то есть, себя больными наверняка не считают, и ни о каком раздвоении и слыхом не слыхивали. И у них, поэтому, обида на людей нормальных затаённая, причём с оттенком недоумения. Ведь для них эти два потока являются одним. Вернее не одним, а, скорее, единым. Как две грани одного куба.
Тут она остановилась, поставила тяжеленную клетчатую сумку и вытерла со лба проступившую от жары испарину. Мысль о кубе толкнула Нину на путь дальнейших ассоциаций, который привёл к выводу, что смысловых потоков может быть и не два, только мы воспринимать их не можем. А вот шизофреники, стало быть, могут. В два раза больше. А может и того более. Если у кого «разтроение».
В это время её собственный подстрочник услужливо выдал информацию, повествующую о том, что человек использует свой мозг лишь процентов на 20. А мозг гения, в «прыжке», так сказать, выдаёт все 32! Этот, вообще-то известный факт, озадачил Нину ещё больше. Боже, - подхватив сумку, снова засеменила она, - да ведь мы же дебилы вселенной! А наши попытки найти следящее за Землёй НЛО напоминают… М-да. Прекрасно! Дебилы с манией преследования.
От всего этого, начавшийся день показался ей особо отвратительным. А сандалии, сарафан и всё прочее создавали к получившейся чётко-отрицательной картине не менее удручающее обрамление. Вероятно, именно в таком настроении встал тогда к мольберту Малевич.
В 17-м веке, в эпоху расцвета голландской школы живописи, его, за такой конструктивный негативизм, сто пудов признали бы бесноватым, а вот в 20-м – ничего, зашло. Видимо, для понимания подобного настроения, в Америке обязан был разразиться алкогольный кризис.
Словно в ответ на это умозаключение, из-под ноги вылетела пустая бутылка и, сверкнув пыльным боком, исчезла в кустах. Стремясь восстановить утерянное равновесие, Нина совершила пару огромных нелепых прыжков и, преодолев последние метры тропинки, буквально вывалилась на широко распахнувшийся пляж.
Сезон был в разгаре, и на песке было уже полным-полно отдыхающих, - читающих, курящих, играющих в волейбол и в карты, вяло передвигающихся по направлению к морю и обратно.
Сделав несколько шагов между подстилками, Нина увернулась от пронёсшегося мимо мяча, обошла копошащихся в песке детей, и почувствовала, что находится на грани лёгкой истерики. Всё происходящее вокруг, сплавилось вдруг в одну громадную чугунную плиту, и тяжело навалилось ей на плечи. Она ощутила себя Портосом, надёжно приваленным роковым куском скалы. Пошатнувшись под непосильным грузом, она поняла, что не в силах больше сдерживаться, что ей больше не унять нарастающий внутри крик, неудержимо рвущийся наружу. Она несколько раз судорожно втянула раскалённый воздух, а потом открыла рот и заорала, отрешённо прислушиваясь к далеко разнёсшимся по пляжу словам:
- Кукуруза! Горячая кукуруза!!!