… Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят…
(Лук. 11:10)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
НАТАША
НИКОЛАЙ, ее жених
ЕЛЕНА
САША, подруга Наташи
ПАША, ее жених
ПСИХОАНАЛИТИК
Смешно и глупо давать указания актерам, которых нет, тем более, для пьесы, которой, по сути, тоже нет. Если же когда-нибудь кто-то вознамерится действительно каким-то образом перенести все это дело на сцену, актеры прекрасно прочувствуют атмосферу произведения и нужный тон. Все дело в ремарках!
P.S. Художнику-постановщику, режиссеру и артистам не следует забывать о хрупкости бытия.
Сцена разделена на две части: справа - обыкновенная комната, слева – прихожая. В комнате на стене висит ковер советского образца, по углам – кресла, над столом, заставленным салатницами и бутылками, – репродукция Айвазовского.
Все освещено таким образом, что кажется очень реальным и прозаичным.
Комната пуста, играет легкая музыка. Входит НАТАША, с трудом неся в руках графин с соком и вазу для цветов. Звонок в дверь. НАТАША бросается открывать.
Из прихожей доносятся голоса:
САША. Наташенька, с Днем рождения! Желаем тебе всего-всего, дорогая!
ПАША. Наталья Михайловна, вашу ручку!
НАТАША. О! Вы с ума сошли, ребята честное слово!
Входят в комнату.
Вы садитесь-садитесь, я сейчас, только бокалы принесу…
САША. А что, Коли еще нет?
НАТАША (смеется). Он вышел купить хлеба. Представляешь, мы все-все, даже икру купили, а хлеб забыли! (Смеется.)
ПАША. Еще и икра будет! Заморская, баклажанная?
НАТАША (с чуть-чуть натянутой улыбкой). Красная.
ПАША. Я покурю на площадке? (Выходит.)
САША (перехватывает Наташину руку). Кольцо он тебе подарил?
НАТАША. Кто же еще?
САША. Это помолвка?
НАТАША. Нет! Нет… Просто подарок.
САША. Ты уверена?
НАТАША. Думаю, да.
САША. Я думала, вы вот-вот поженитесь, а такими темпами и мы вас обгоним.
Смеются. Слышно, как в замке поворачивается ключ.
Входят НИКОЛАЙ (его плохо видно из-за чудовищного букета лилий) и ПАША.
НИКОЛАЙ. Дамы уже обсудили нас? (Дарит НАТАШЕ букет, целует ее в щеку.)
НАТАША. Какое чудо! (Обнимает букет.)
НИКОЛАЙ. Здравствуй, Саша.
САША кивает, улыбаясь. НАТАША целует несколько лилий, прижимает их лепестки к щекам – счастье через край. НИКОЛАЙ вытаскивает из пакета хлеб, кладет его на стол. Мгновенно по его движениям становится ясно, кто хозяин в доме: у него уверенная хозяйская походка и взгляд «само собой разумеется».
НАТАША. Откроешь вино? (Обворожительная улыбка.)
НИКОЛАЙ. Да, заяц. (Улыбка шейха.)
САША. А Марина придет?
НАТАША. Да, только она что-то задерживается. Час пик все-таки…
НИКОЛАЙ. Без Марины не начнем.
САША (бойко). А шестой прибор для кого? Вы нашли Маринке жениха?
НИКОЛАЙ. Я – нет. Да, кстати, это для кого? Ты еще кого-то пригласила, Наташа?
НАТАША (чуть смущенно). Да… Еще Лена собиралась придти…
Общее напряжение.
САША. Лена? В смысле, Лена Савельева? Я понятия не имела, что вы дружите.
НАТАША. Какое детское слово! Мы давно общаемся.
НИКОЛАЙ. Что же ты мне не сказала?
НАТАША (первый намек на самостоятельность). Зачем? Это что-то бы изменило?
НИКОЛАЙ (переводит в шутку). Я бы купил ее любимый торт. Почему ты мне не сказала?
САША и ПАША заняты своим разговором.
НАТАША (тихо). Чтобы избежать скандала.
НИКОЛАЙ (так же). Но Лена не исчадие ада. Самая обыкновенная девушка, твоя подруга, придет к тебе на День рождения – что тут такого?
НАТАША. Обыкновенная? Ты правда считаешь ее обыкновенной? Она не будет тебя напрягать?
НИКОЛАЙ (лжет). Нисколько.
НАТАША. Тогда хорошо. Но они ее тоже не очень-то любят.
НИКОЛАЙ. Твой День рождения – ты и приглашай кого хочешь.
НАТАША, Я и пригласила.
ПАША. Ребята, вы где?
Звонит телефон.
НАТАША. Да? Да… Правда? Как жалко! Нет, понятно, что ничего не поделаешь… (Кладет трубку.)
ПАША (весело). Марина не сможет.
НАТАША. Как ты догадался?
Видимо, неприходы Марины – притча во языцех в их компании. Все смеются.
Без всякого перехода, веселую музыку сменяет тема розы, исполняемая на виолончели – лейтмотив ЕЛЕНЫ. Музыка нарастает, и на кульминации в дверях появляется ЕЛЕНА. Она одета в светлое платье немного в стиле тридцатых годов; темные недлинные волосы лежат свободно. На пальцах мерцают прозрачные камни. В руках держит, как ребенка, белую розу. Давая зрителю возможность принять ее образ в целом, свет в комнате приглушается, и ярким пятном выделяется только фигура ЕЛЕНЫ. Спустя несколько секунд все становится прежним. САША и ПАША вроде бы не обратили особого внимания на ее появление; НАТАША смотрит на нее широко распахнутыми глазами; НИКОЛАЙ обернулся, чувствует себя неуютно.
ЕЛЕНА. Добрый вечер. Что вы так на меня смотрите? Дверь была не заперта, а звонка и стука вы не слышали.
В воздухе повисает неприязнь.
НИКОЛАЙ. Привет. Проходи, что стоишь в дверях?
НАТАША. Да, так бывает: никто ничего не слышит.
САША и ПАША (вместе). Привет!
ЕЛЕНА (протягивает розу НАТАШЕ). Поздравляю!
НАТАША. Спасибо…
САША. Как дела?
ЕЛЕНА. Все очень хорошо.
ПАША. О, это Елена – наш книжный червь…
НАТАША. И не только книжный. Еще нотный.
САША (зачем-то). Кстати, мы говорили об искусстве.
НАТАША. Да! Представляешь, Коля, оказывается, тоже когда-то играл на рояле.
НИКОЛАЙ. Скажем так – пытался. (Усмехается.)
НАТАША. Ну вот вам и общая тема!
ЕЛЕНА (как-то даже брезгливо). Нет, только не надо говорить со мной об искусстве, ради Бога! Я почти им не занимаюсь. И не хочу о нем говорить.
НАТАША. Но вам всем ведь нужно как-то общаться! (Радостно). Мы все вместе можем подумать над каким-нибудь интересным вопросом…
НИКОЛАЙ. Да, и не забудь про лотерею и фанты.
НАТАША. Ха-ха.
САША (глупые фарфоровые глаза). Мы тебя так давно не видели. У тебя снова сногсшибательный роман?
ЕЛЕНА. Конечно! Обычно он заезжает за мной в девять вечера, и мы отправляемся в ресторан: я – в шелковом платье, он – в смокинге. После ужина мы едем домой – догадываетесь, зачем… (Имитирует легкомысленный смех дурочки.) Это потрясающе!
САША (с сомнением). Правда?
ЕЛЕНА. Разумеется, нет. Я абсолютно одна. До такой степени, что скоро брошусь на первую попавшуюся особь мужского пола.
НИКОЛАЙ. А зачем такое придумывать?
ЕЛЕНА. Зачем? Затем, что не принято быть одной. Общественное мнение – страшная вещь. Не все представляют, насколько. Это понятие никогда не устаревает, меняются только критерии того, что общество считает правильным или возмутительным. Нет ничего хуже общественного мнения. Все – его рабы.
ПАША. Мда… (На его лице написано легкое замешательство от таких умных речей.)
НАТАША. Ты это к чему-то конкретному говоришь или просто рассуждаешь?
ЕЛЕНА. Скорее, абстрактно, но в какой-то степени относится к каждому из вас. И ко мне тоже.
НИКОЛАЮ этот разговор явно не по душе.
НИКОЛАЙ. И каким же образом, позвольте спросить?
ЕЛЕНА. Элементарным. Например, Паша… Ты же не обидишься, Паша? В детстве ты наверняка лазал по крышам и играл в футбол. Общество – тогдашнее твое общество – сделало тебя таким. Ты ведь не хотел казаться слабаком и интеллигентом и потому не читал книжки. Теперь у тебя все гладко и правильно, даже жениться собираешься. А непрочитанные книжки больше не появятся в твоей жизни… до определенного момента, когда ты почувствуешь, что тебе чего-то не хватает… именно этих книжек. А может, и не почувствуешь.
ПАША. По-моему, уже пора потанцевать, а, Наташ?
НИКОЛАЙ. Так включай музыку.
НАТАША (очарованно). Нет-нет, пожалуйста, пока не надо! Говори дальше!
ЕЛЕНА. А не о чем больше говорить. Это был просто пример. (Улыбается.) Можно покурить?
НАТАША. Извини, я не выношу дыма. Тебя не затруднит выйти на лестницу?
ЕЛЕНА. Конечно, затруднит. (Выходит.)
ПАША. Ну и ну… (Добродушно усмехается.) Это пойдет?
НИКОЛАЙ. Нет, поставь что-нибудь медленное.
Комнату заполняет сентиментальная американская песня вроде «My heart will go on». ПАША и САША поднимаются с мест и начинают танцевать, как заводные куклы. НИКОЛАЙ галантно приглашает НАТАШУ. Все безмятежно. К концу танца возвращается ЕЛЕНА.
НАТАША (НИКОЛАЮ, тихо). Пригласи Лену, а то неудобно. (Лучисто.) А я посижу – устала… Ладно, милый?
НИКОЛАЙ кивает, берет ЕЛЕНУ за руку. Она сразу поднимается, легкая и податливая, и танцует так же, улавливая каждое движение партнера. Даже не отличишь, что это – ее коронный прием или естественность. Они танцуют на переднем плане. Благодаря изменчивому освещению сцена приобретает немного нереальный оттенок – уже зыбкий.
НИКОЛАЙ. Как тебе вечер?
ЕЛЕНА. Хорошо. (Пытается скрыть неприязнь – нет, скорее прикрыть неприязнью нечто другое.)
НИКОЛАЙ. Тебе здесь нормально, уютно?
ЕЛЕНА. О да! Спасибо!
НИКОЛАЙ. Все-таки что-то не так?
ЕЛЕНА. Все в порядке. Скажи, а вы с Наташей когда жениться собираетесь?
НИКОЛАЙ. Это пока не решено, и вообще…
ЕЛЕНА. До сих пор не решили?
НИКОЛАЙ. Пока точную дату назвать не можем. Вообще я не понимаю, почему тебя это интересует.
ЕЛЕНА. Почему я лезу не в свое дело, да? Потому что мне интересно.
НИКОЛАЙ. Я совсем не имел в виду, что ты лезешь не в свое дело.
ЕЛЕНА. Конечно, имел. Неважно… И что же – будет лимузин, платье-торт, кольца, родственники, слезы, подвязки и букеты?
НИКОЛАЙ. Да, думаю, это естественно. Послушай… Ты все гладко рассказала про Пашкину жизнь. Общественное мнение и все такое… Зачем?
ЕЛЕНА. Я это просто вижу.
НИКОЛАЙ. Ты что же, ясновидящая?
ЕЛЕНА. К счастью, нет.
Пауза.
НИКОЛАЙ. И про меня можешь такое рассказать?
ЕЛЕНА. А про тебя еще меньше рассказывать. Ты… да, ты… учился в институте – зачем? Потому что это нужно. Работаешь, обеспечиваешь себя, никогда не висел на шее родителей… Ты очень правилен – общество сделало тебя таким. Живешь как положено… А ничего интересного в тебе, извини, нет. Тем более, для Наташи.
НИКОЛАЙ. А что плохого в том, чтобы жить как следует? Поверь, я очень, очень люблю Наташу и сделаю ее самым счастливым человеком на свете.
ЕЛЕНА. Прости, не верю. Не сделаешь.
НИКОЛАЙ. Дело в том, что ты сейчас одна, и поэтому хочешь оскорбить всех, кто попадется под руку.
ЕЛЕНА. Отвяжись от меня!
НИКОЛАЙ. Может, тебя познакомить с кем-нибудь? Ты только скажи, я поищу тебе мужчину…
ЕЛЕНА. Хочешь выиграть конкурс на самого заботливого? И Наташа с тобой будет счастлива, и мою жизнь преобразишь… Ну и дурак…
НИКОЛАЙ. Не груби мне!
ЕЛЕНА. Почему нет?
Внезапно темнеет, песня обрывается. Вступает тема розы.
НИКОЛАЙ. Что за черт?
ПАША. Похоже, электричество отключилось.
Полутемная прихожая. Горят свечи – внезапная призрачная эстетика.
ЕЛЕНА и НИКОЛАЙ освещены дрожащими отблесками, как в языческом храме.
ЕЛЕНА. Хочешь извиниться?
НИКОЛАЙ. Я? Не я нагрубил тебе, а ты – мне.
ЕЛЕНА. Но пришел ты, а не я.
НИКОЛАЙ (пожимает плечами). Решил поступить по-мужски и извиниться за то, что ты мне нахамила.
ЕЛЕНА. Пожалуйста.
НИКОЛАЙ. Что «пожалуйста»?
ЕЛЕНА. Извиняйся.
НИКОЛАЙ. Да ради Бога: Лена, извини, что так вышло.
ЕЛЕНА. Допустим. (Внимательно смотрит в зеркало, которое стоит в правом углу; таким образом, зритель видит всю сцену частично в отражении.) Они собираются танцевать?
НИКОЛАЙ. Этого нельзя сделать до тех пор, пока не дадут электричество.
ЕЛЕНА. Действительно. (Она выпила немного больше, чем следовало. НИКОЛАЙ – тоже, но он пока склонен держать себя в руках.)
ЕЛЕНА. Ты влюбился в меня, да?
НИКОЛАЙ. У тебя всегда одни и те же предположения – что все в тебя влюблены.
ЕЛЕНА. Наоборот: меня никто не любит. Никто! Сама виновата: не люблю любовь. Потому и не состоюсь как женщина.
НИКОЛАЙ. Попробуй поменьше размышлять, тебе пойдет на пользу.
ЕЛЕНА. Дивно хорошо быть откровенной с глухими.
НИКОЛАЙ. Просто… Просто замечательно. (Одним глотком выпивает бокал.)
Впервые за все время мы видим ЕЛЕНУ изумленной.
(шепчет). Ты роза... Ты роза...
Целует ее в губы, медленно спускается к шее. Все происходит не в глубине, а на авансцене. От актеров требуется, в первую очередь, передать в зал страшное сексуальное напряжение этой сцены. ЕЛЕНА отклоняется назад, еще больше отдаваясь ему. Робко пробивается тема розы.
ЕЛЕНА. Еще что-нибудь… (Облизывает губы.) Скажи еще что-нибудь…
Она в эту минуту – марионетка в его руках: он шевельнется – и она так же. Тема розы бьется, взлетает.
НИКОЛАЙ. Я тебя… хочу. Пусть это будет предательством по отношению к Наташе, пусть я тебя на дух не переношу (удивляется самому себе), но я теряю голову…
ЕЛЕНА. Раньше мне казались привлекательными… исключительно интеллигенты: я видела в них мягкость и нежность. А теперь я поняла другое…
НИКОЛАЙ. Роза…
ЕЛЕНА. Не надо, не надо… Это иллюзия.
НИКОЛАЙ. Иллюзия. Сон. Прекрасная неправда. (Пьяно тянется к ней.)
Тема розы. Все фигуры застывают, символизируя вечность: танцующие ПАША и САША, сидящая над свечой НАТАША, слившиеся ЕЛЕНА и НИКОЛАЙ. Вдруг вспыхивает свет. НАТАША медленно задувает ставшую ненужной свечу.
САША (ангельски). Кажется, когда погас свет, кто-то целовался.
ПАША. Вполне естественно это, друзья мои!
НАТАША. Хм… Правда? Кто бы это мог быть?
Длинная пауза.
САША. Кажется, роза и Николай.
НАТАША вопросительно смотрит на всех.
ЕЛЕНА. Поправка: Николай и роза.
НАТАША. Вы?..
ЕЛЕНА. Именно мы.
НАТАША. Я не совсем понимаю…
ЕЛЕНА. А что тут понимать? Все ясно. В дело вступили низменные инстинкты.
САША. И взяли вас обоих в плен, да? А как же наша независимость, уникальность?
Громкий стеклянный звон.
ЕЛЕНА (медленно). Как я ненавижу ваши тупые, бессмысленные рожи! Сидите тут и строите из себя невесть что. Неужели вам не страшно смотреть на себя? Сколько в вас дерьма… И не говорите мне, что я сумасшедшая, а вы – такие, как нужно! Я не могу вас видеть, тошнит от вас! Как вы можете быть такими, как вы сами себя не боитесь? Сволочи, уроды, розой меня считаете, а ненавидите за это, и все потому, что я красивее вас и люблю розы… Вы ненавидите любого, кто отличается от вас! Старая заезженная песня… Я стала жертвой банальности – что может быть хуже? Я не хочу быть с вами! Я видеть вас не могу!.. Вы ведь все врете, бесконечно врете: ты (показывает на Наташу) врешь, что тебе страшно нравится быть вещью, ты (Саше) делаешь вид, что страшно влюблена в непонятно что! Мальчишка, сопляк, незрелое создание лезет ко мне в коридоре, размазывает слюни, бормочет ерунду, размахивая своими причиндалами!..
НАТАША. Боже мой! Лена! Лена!
НИКОЛАЙ (с силой берет ее за плечи и усаживает в кресло). Все будет хорошо. Не обращай внимания. С ней что-то не так, но (с расстановкой) все будет хорошо. Это я тебе говорю.
Гаснет свет, зажигается снова через несколько секунд. ЕЛЕНА остается на сцене одна. Декорация представляет собой краешек улицы – угол дома, на котором висит вывеска бара, и расстилающуюся за ним липовую аллею. Все видимое пространство – в отблесках неонового света.
ЕЛЕНА. Я всегда мечтала попасть в Египет... Променять эту скучную неправдоподобную жизнь – хоть всю – на билет в необозримую страну мертвых… Море песка и солнца, и сокол Ра на своих крыльях несет солнечный диск… Небо нарисовано акварелью. Колонны храмов горят на закате, и солнце тонет в воде. В воде, где до сих пор – ее могилу до сих пор не нашли, представляете? – покоится Клеопатра. Если бы можно было что-то изменить… Но все остается по-прежнему – так уж заведено. Вот так все: никуда не убежишь. Вечная песня.
Вступает тема розы. ЕЛЕНА бросает розу и стоит, глядя в одну точку. Зритель ждет, когда занавес начнет опускаться, но в этот момент из бара выходит чья-то темная фигура, пересекает сцену и направляется к ЕЛЕНЕ. Это ПСИХОАНАЛИТИК. На вид ему лет сорок, он одет в потрепанную куртку и старые джинсы; глаза такие лучистые, что подчиняют себе весь зал.
ЕЛЕНА. Мне некуда бежать. И во мне нет ничего особенного.
ПСИХОАНАЛИТИК. Неправда: вы уникальны. Все люди уникальны. Все женщины неповторимы. И вы найдете, куда убежать.
ЕЛЕНА. У вас, наверное, очень теплые и мягкие руки.
ПСИХОАНАЛИТИК протягивает ей руку; она смотрит на его ладонь так, словно хочет поцеловать ее.
ЕЛЕНА. А вы кто?
ПСИХОАНАЛИТИК. Я психоаналитик.
ЕЛЕНА. Да? Правда?
ПСИХОАНАЛИТИК (улыбаясь). Правда.
ЕЛЕНА. Вы мне нужны. Вы страшно нужны мне.
Аллея освещается ярче, ярче, ее заливает золотой свет. Она кажется райским садом. Звучит тема розы – на этот раз сильная, торжествующая. ПСИХОАНАЛИТИК подхватывает ЕЛЕНУ под руку. Они исчезают в золотой аллее.
Занавес.