Если Роберт Пинкертон все последние годы трудился над книгой о России, то его брат Александр после получения письма из Лондона остался миссионером Британского библейского общества в Санкт-Петербурге, где продолжал жить вместе с женой и детьми, печатать и распространять Библию среди иностранцев. В тот год, когда в Лондоне увидела свет книга брата, Александр выдал замуж свою старшую дочь Ревекку. Её мужем стал молодой дворянин из немецкой семьи, врач по образованию, окончивший МГУ и служивший тогда в Российском военном министерстве, а потом и в других ведомствах. Их венчание состоялось по обряду англиканской церкви. Священником при венчании был сам Эдуард Ла, друг Александра Пинкертона, чрезвычайный посланник и полномочный министр её Британского величества, министр Великобританской церкви в России. После свадьбы молодые продолжали жить в Санкт-Петербурге, внося свою скромную лепту в развитие общественной и культурной жизни россиян.
Мы много раз с замиранием сердца следили за великой Галиной Улановой, а потом и за блистательной Майей Плисецкой, когда они в финале известного танца «Умирающий лебедь» медленно опускались на помост сцены, складывали свои руки над низко опущенной головой и вытягивались в последнем движении к залу. Так необыкновенно умирал белый лебедь, уходя в неизвестность.
В память какой же конкретной птицы была написана музыка Камила Сен-Санса, придумана хореография к ней, сверкали своим талантом известные всему миру балерины? Была ли вообще эта птица, жила ли она на белом свете?
Однажды осенью, а случилось это в середине XIX века, один вполне настоящий лебедь вместе с другими себе подобными летел из-за Онеги от наступающей зимы к тёплым морям. По преданиям древних греков, когда-то точно таким же путем из Гипербореи на юг, а потом обратно, на своей воздушной колеснице, запряжённой лебедями, много раз летал и бог Аполлон.
По библейским преданиям, именно где-то здесь было видение архангела Михаила, а его самого и других архангелов люди всегда изображали с лебедиными крыльями. И вот наш лебедь, то ли наследник Аполлона и гиперборейцев, то ли вестник архангела, не долетел до тёплых морей и остановился на середине пути, чтобы передохнуть. Вокруг были свои, похожие на него. Тоже собратья. Все вместе они о чём-то молчали, словно безмолвные хранители чьих-то дум. Чуть поодаль от них копошились гуси, утки и другие перелётные птицы, которые тоже стремились на юг, но, в отличие от лебедей, много гоготали, крякали, словно люди на рынке. Верно сказал кто-то: устроили птичий базар.
И устремились к этому скопищу пера и пуха бывалые охотники. Таковых тогда много знали старые петербуржцы. Среди них и некто Александр Евстафьевич. Высокого роста, худощавый. В фуражке с козырьком в нём тоже было что-то от лебедя.
Как известно, настоящие охотники не стреляют в лебедей. Больно уж красивая птица. Куда там какому-то павлину с его веером-хвостом. Ведь белый цвет – это цвет искренности и чистоты. Поэтому стрелять в хрупко белое – большой грех. Палили в тот раз в гусей да в уток. Но зазевался наш лебедь, замешкался, крылья то вон какие огромные, и произошло непоправимое. Дробь случайно попала в него, и закричал он жалобно от боли, заломив свои руки-крылья.
Что тут делать? Охотники советовали разное, но Александр Евстафьевич пожалел лебедя: ведь скоро зима и погибнет красивая птица. Не спасут её ни камыши, ни берег еловый. И понёс он её домой, в стольный град Питер.
По прибытии на место лебедя враз обступили дети охотника. А их было много: пять дочерей и двое сыновей. Дочери все были в белых платьицах и белых гольфах и чувствовали своё родство с лебедем, на котором всё тоже было белое, но сейчас запачканное кровью.
Дети начали хлопотать вокруг него, готовить ему место для отдыха, необходимого после стольких переживаний. И отвели ему уголок на кухне. Тут и тепло и разной снеди много, поэтому лучшего места и не сыскать. Опять же и строгая хозяйка квартиры не будет укоризненно смотреть на все его проделки за долгую зиму, которую ему придётся прожить вместе с ней и её детьми. Так и начался новый этап в жизни лебедя в самом центре столицы Российской империи.
– Эка невидаль, птица на кухне, – скажет кто-то, но ведь кухня та была не совсем обычная, поэтому не будем спешить с выводами.
Александр Евстафьевич служил врачом в Дирекции императорских театров, играл в симфоническом оркестре и жил со своей семьей на первом этаже дирекции в большой квартире. Само здание располагалось в центре города возле Императорского театра, хореографического училища и консерватории. Если смотреть с Невского проспекта, то как раз за театром. Ныне в этом здании музей театрального искусства. Именно сюда и попал наш горемыка. Он стал невольным свидетелем того, как многочисленное семейство Александра Евстафьевича по порядку, строго заведённому им и его супругой Ревеккой, внучкой известного шотландского историка и писателя, уже с самого утра начинало заниматься музыкой, пением, танцами и рисованием. Иногда лебедю удавалось не только слышать красивые звуки, доносящиеся из комнат, но и краем глаза наблюдать за всем в них происходящим.
Незадолго до этих событий в Париже, другой культурной столице Европы, уже начал блистать Шарль Гуно, композитор, автор духовной музыки и создатель французской лирической оперы. Среди его произведений хорошо известны «Ромео и Джульетта», «Фауст» и другие. Новые веяния, новая музыка... Но вот случилась беда: тяжело
заболел и вскоре неожиданно для всех скончался Журбен, брат Шарля, талантливый французский архитектор. Произошло это весной, в апреле. Шарль Гуно в глубокой скорби и тоске, свято веря, что душа брата вознеслась в поднебесье, написал проникновенный романс, посвященный лебедю.
Иван Тургенев, молодой писатель из России и верный друг Шарля, находился тогда в Париже. Он встречался с Гуно почти каждый день и, как только мог, помогал ему ухаживать за братом, поддерживал его. После кончины Журбена Иван Сергеевич ещё некоторое время приезжал к Шарлю, а потом был вынужден покинуть Францию и отправиться в Россию. Через год из Парижа от Полины Виардо ему пришла посылка, а в ней ноты. Иван Сергеевич сразу же пошел с ними к Александру Евстафьевичу, с которым был давно знаком по совместной охоте ещё в Орловском имении.
Всё получилось случайно: Иван Сергеевич раскрыл ноты, Александр Евстафьевич стал петь своим сиплым тенором, а его старшая дочь – играть на рояле. Младшие дети вместе с матерью сидели вокруг и внимательно слушали. На стенах горели свечи. Их пламя отражалось в глазах всех присутствующих. Тяжёлые белые шторы на окнах опускались до самого пола. Дверь в комнату была открыта. Звуки печальной музыки и пения разносились по всей квартире, проникая во все её уголки.
Вероятно, дошли они и до кухни, потому что вдруг на пороге в комнату показался наш лебедь. Он постоял немного и после некоторого колебания медленно направился прямо к роялю. Музыка продолжала звучать, а певец – петь. Лебедь же осторожно опустился возле него и стал слушать романс вместе со всеми. Его голова вначале задумчиво коснулась ножки рояля, а затем опустилась на белую грудь. Все замерли от изумления и не знали: то ли им продолжать слушать романс, то ли смотреть на лебедя. А он в это время, словно сам Журбен, с глубокой грустью слушал романс, сочинённый его братом, вспоминая весёлый Париж и своих друзей.
По окончании романса Иван Тургенев, волнуясь, лишь с большим трудом смог вымолвить:
– Такая музыка! Столько детей! И даже дикий лебедь слушает вас!..
Возбуждённый писатель стал раскланиваться, и все пошли его провожать, а лебедь так и остался сидеть возле рояля. Никто тогда не заметил, что он остался там навсегда...
Казалось, что это не совсем обычное событие никак не отразилось на жизни его участников, и жизнь после кончины лебедя продолжалась своим чередом. Александр Евстафьевич каждый день ходил на службу в Дирекцию императорских театров и на репетиции симфонического оркестра, но рядом с ним в консерватории учился Пётр Ильич Чайковский, который через некоторое время встретился с Иваном Тургеневым и сам переделал либретто к своему балету «Ундина», назвав его «Лебединым озером». По первоначальному замыслу композитора, его главная героиня – дева-лебедь, в финале покидает своего возлюбленного и уходит в мир иной.
Писатель Иван Тургенев вскоре опять возвратился в Париж, где жил рядом со своей дочерью. Каждую неделю на четвергах у Полины Виардо он встречался с композитором Камилом Сен-Сансом, а тот, как всем известно, стал автором музыки к танцу «Умирающий лебедь»...
Шли годы. Уже не стало Ревекки, Александра Евстафьевича и Ивана Тургенева. Потом в один год почили Шарль Гуно и Пётр Ильич Чайковский, но тогда же родился один из правнуков Александра Евстафьевича и Ревеки Пинкертон. Он стал очевидцем балета «Лебединое озеро» в постановке Льва Иванова и Мариуса Петипа и танца «Умирающий лебедь» в исполнении Анны Павловой.
Получается, что она, а за ней и другие известные балерины в своём танце всегда невольно принимали образ вполне конкретного лебедя, который когда-то жил в семье Ревекки. Он сумел непостижимым образом объединить творчество архитектора Журбена Гуно и его брата, композитора Шарля Гуно; писателя Ивана Тургенева и певицы Полины Виардо; композиторов Петра Чайковского и Камила Сен-Санса; хореографов Льва Иванова и Мариуса Петипа; великих балерин Майи Плисецкой и Анны Павловой. Сам же он превратился во что-то очень тонкое и неуловимое, до сих пор витающее над нашими головами.
С тех пор прошло почти сто лет. Блокадный Ленинград после окончания войны только начал залечивать свои раны. В один из самых хмурых понедельников марта здесь родился молчаливый малыш. Его мать рано лишилась своих родителей, и потому никто ей не подсказал, что она родила своего первенца в тот же самый день, когда в Париже умер её предок в седьмом колене Джон Пинкертон, но только на сто с лишним лет позже. Кстати, о нём самом она тоже ничего раньше не знала. Однако так получилось, что всю жизнь её сын, как и её знаменитый предок, проявлял потом склонность к истории, любил её в школе, увлекался ею после школы, постоянно собирал исторические книги, материалы, документы, а затем и вовсе, как и Джон Пинкертон, стал историком-самоучкой, начал читать публичные лекции, писать статьи и книги на исторические темы.
Мать малыша даже и не думала о том, что назвала своего первенца тем же именем, какое носил Роберт Пинкертон, хотя один родился в Ленинграде, а другой – в Лондоне. Причём они с сыном были тёзками не только по имени, но и по отчеству, ведь имена их отцов – Иван и Джон – синонимы. И всю жизнь её сын, как и его предок, занимавшийся библейским делом, проявлял неподдельный интерес к Библии, её преданиям, к христианству, православию, истории древней церкви, житиям святых.
И вот, сегодня, когда вышло сообщение о прибытии Плащаницы в Россию, Роберт Иванович утренним рейсом прилетел из Питера в Шереметево. Добравшись из аэропорта до центра и оставив вещи у знакомых, он тут же понёсся выполнять разные поручения, а, освободившись, вечером пошёл гулять по Москве. У него всегда был свой собственный маршрут. В первую очередь его интересовали новые драматические спектакли, концерты классической и духовной музыки, выставки картин и музейных экспонатов, а также новые и старые книги, в которых он искал истину не только прошлой, но настоящей и будущей жизни. В некоторые музеи он приходил, как к себе домой. Двери перед ним всегда были открыты, и он наслаждался общением со своими братьями и сёстрами по духу, с помощью которых постоянно искал и находил новые нити, связывающие всех нас с нашими общими предками.
(продолжение см. глава 10. Новый Арбат http://www.proza.ru/2008/01/07/266)
другие произведения см. http://www.proza.ru/author/bipopof