После этого я уже не решался смотреть назад и вперед – никуда, и только крепкие руки поддерживали меня, не давали упасть в снег и бессильно сидеть, ожидая обморожения. Почему? Почему получалось так, что те, кто дорог мне, умирают???
- Бунтари умирают глупо, но красиво, - отозвался на мои мысли Лишер, сворачивая с относительно проторенной тропы в самую чащу, в которой даже мне было легко заблудиться, и обнял стройный ствол сосны, как любовницу, оставляя меня в руках Дария. – Для Уильяма это был единственный выход…
*Самоубийство – это выход?* - переспросил я, плотно прижимаясь к телу киборга и, к своему вящему удивлению, получая ответные теплые объятия.
- Для него да, а вот тебе не пойдет после такого шикарного бегства позорно богу душу отдать от воспаления легких, так что надо быстренько уйти отсюда подальше в тепло, - сказал демон и укутал меня в свою плащ, при этом сам остался в том, что с большой натяжкой можно было назвать черной водолазкой, ибо, фактически, то были только клочья оной, которые едва-едва прикрывали в паре мест его стройное тело. – Я, наверное, даже знаю, кто не откажет путникам в ночлеге.
После этих слов и того, как Дарий непонимающе пожал плечами, мне оставалось только смотреть на, как этот необычный во всех смыслах демон строит сложную сеть поиска, раскидывая руки в стороны, а в следующий момент скрещивая их над головой и выпуская от каждого пальца целую паутину тончайших нитей серебра и тумана. Несколько секунд он стоял неподвижно, а потом стал что-то бормотать себе под нос, делая приличные паузы между фразами, словно говорил с кем-то, и даже сдержанно улыбался. Когда же он открыл глаза, стало ясно, что «беседой» он вполне удовлетворен, сеть же поиска осыпалась почти незаметными осколками в снег.
- Как всегда, сказала сначала, что никаким демонам она номер своей телепатии не давала, - тихонько усмехнувшись, проговорил Лишер, хотя мне удалось уловить нотки умиления в его голосе, - потом согласилась, что где-то даже слышала мое имя… в конечном же итоге сошлись на том, что если мы через полчаса не явимся, она нас самолично найдет и навешает люлей…
Наверное, мой вид говорил о том, что я ничего не понимаю из вышесказанного, потому демон, почти даже весело рассмеявшись, сказал что-то о том, что мы сами все увидим и что «она» нам понравится… нет, я, конечно, понял, что седоволосый разговаривал с женщиной… но так и не понял, что стоит ожидать. Почему-то воображение на автомате нарисовало образ роковой демоницы с гривой смольно-черных волос, под которыми удобно прячутся маленькие рожки, и в платье, которое больше похоже на бикини. Не знаю, почему… эхм… наверное, все же потому, что мне на самом деле ни разу не удалось увидеть ни одной демоницы… бесы женского пола не в счет!!! До сих пор, как припомню все четыре пары пропирсингованных грудей, которые при их громогласных всхрюкиваниях со звяканьем укладываются друг на друга, то ли жуть берет, то ли смех пробирает.
Лишу же, похоже, рассмешили те картины, что рисовал мой отмороженный мозг, и он, недолго думая, выхватил меня у Дария… и в следующую секунду я грелся уже в иных объятиях… эээ… это что, был конкурс «перетягивание Алистера»? И синеглазый киборг остался явным образом недоволен результатами. Я с немалым удивлением успел отследить, как в его глазах промчались недоумение и гнев, но в момент они сменились покорностью и безразличием, и он отошел на пару шагов.
- Вообще-то лучше бы ты подошел поближе, Дарий, - в какой-то мере Лишер укорял Дария, а с другой стороны… словно бы говорил с несмышленышем… - Я не смогу телепортировать тебя, если ты будешь стоять так далеко, - но искусственный человек ни на йоту не приблизился.
Сделал он несколько шагов только после того, как получил от меня утвердительный кивок, но успел смерить демона таким взглядом, что у меня все внутри свернулось в тугой узел. Кажется, я перестал что-либо понимать… и, похоже, не только я: краем глаза я увидел то, как Лише приподнял брови в удивлении, в то время как пространство вокруг пошло клочьями и очертания стали вытягиваться и сжиматься, искажаясь до неузнаваемости, пока, наконец… не стали похожи на большую гостиную в бело-персиковых тонах. Я что-то не понял, откуда в лесу потолок???
С ошарашенным видом я рассматривал два длинных белых велюровых дивана, стоявших напротив друг друга, вдыхал пряный аромат витых свечей, что стояли на небольшом стеклянном столике, щеки даже на приличном расстоянии грело тепло, исходившее от мраморного камина, на полочке над ним ютились фотографии в резных рамках. Еще несколько глубоких кресел, в которые можно было спокойно поместить трех Алистеров, расположились так, что создавался круг уюта и покоя. С немалым изумлением я успел отметить, что небольшая часть комнаты был отдана шикарному бильярдному столу с персиковым покрытием и березовому бару, а в другой стороне, как ни в чем не бывало, были полки с холодным оружием… эм… даже несмотря на этот мини-музей военного дела, обстановку можно было смело назвать теплой и светлой… и высокие окна, занавешенные легким белым тюлем, тоже не помогали мне понять, действительно ли тут жила демоница.
- Явился, не запылился! – объявил бодрый девичий голосок, на который я (да и Дарий тоже) поспешил обернуться, но первое, что мне удалось заметить, было тело Лишера, с грохотом улетевшее за диван. – Блудный, блин, демон!
После пораженного до глубины души рассматривания картины «помятый высший демон теней пытается выползти после… пинка???», я все же перевел взгляд туда, откуда доносился голос, очевидно, хозяйки сей обители… и челюсть тут же пришлось придержать. Это было такое милое создание больше чем на голову ниже меня, на вид лет шестнадцати, но с уже вполне сформировавшейся фигурой. Шоколадную кожу кое-как прикрывало довольно короткое белое шелковое платье с корсетом и длинной юбкой с боковыми разрезами до середины бедра. Пухловатые губки мило улыбались, а большие желто-зеленые, словно бы кошачьи, глаза смеялись над падением Лишера и над моим (и не только моим) смятением… тонкими пальцами она небрежно плела косички из своих длинных, идеально прямых снежно-белых волос, и из-под этой гривы… торчали острые длинные ушки…
«Темная эльфийка…» - беззвучно прошептал я на выдохе, пока она подходила к нам с Дарием и приветливо протягивала аккуратную ручку.
- Жума Эр’Таг, - представилась она и, когда я принял ее ладошку и а автомате своей выучки коснулся тыльной стороны губами, словно всем своим естеством, мог прочувствовать ее аромат – Cacharel «Promesse». – А вы, как я понимаю, Алистер… а это? – вопросительно посмотрела на киборга.
И только в этот момент я смог рассмотреть причину полета демона за диван… на длинных, сильных ногах, словно родные, красовались белые ботинки-чулки до середины голени на высокой платформе и с приличными стальными шпильками, заточенными под острый клин. Мдяяяяя… не дай бог под такие попасть!
- Дарий Вангард, - коротко преставился наш немногословный спутник и лаконично склонил голову.
- Весьма приятно, - отозвалась эльфийка и с хлопком сцепила пальчики перед грудью. – Прошу прощения, ужин немного задерживается, потому что я не ждала вас так рано, так что позвольте пока что показать вам ваши комнаты… а то тут кто-то прямо тянется к огню…
Последние слова она явным образом сказала обо мне, потому что я все никак не мог насмотреться на игру языков пламени за каминной решеткой. И, если честно, мне не терпелось отыскать какой-нибудь источник тепла… даааа… стояние в снегу в водолазке и джинсах на пользу явным образом не идет.
- Алистер, дорогой, - от такого обращения я чуть не улетел в камин – просто от неожиданности… - все это сделать ты еще успеешь, поверь мне, я вовсе не собираюсь вас отсюда гнать, даже Лишу не собираюсь. Ну, получит он от меня еще пару люлей да три пинка, но он к этому привык…
- Отвык, - эхом отозвался демон, уже успевший удобно устроиться на диване и поджать под себя ноги, - а что такое «люль»?
- Узнаешь, - с улыбкой произнесла эльфийка и, взяв меня за руку, повела по винтовой лестнице наверх, при этом она милейше улыбалась так, что я действительно почему-то почувствовал себя в безопасности.
*А вы давно с Лишером знакомы?* – я не знал, что еще бы спросить, но мне она была очень интересно, потому хотелось найти хоть какую-то тему для разговора.
- Ну, лет пять, не больше… если считать, что эта сволочь свалила на два года, - я думал было начать оправдывать демона, но Жума меня опередила, - как я понимаю, ты его еще не очень хорошо знаешь. Поверь мне, он товарищ мнительный, но конфликтов предпочитает избегать: поссорится с братьями и сваливает, а там уже находит неприятности на свой и без того тощий зад. Я-то к этому привыкла, научилась не реагировать столь остро, а вот он все никак не желает. Лиша много тебе рассказывал о себе, нэ?
*Не особо… и он говорил, что у него нет семьи… - если честно, то я даже уже не замечал, что валяюсь на кровати – это нужно было телу, а разум жаждал понять… осознать, что он на самом деле хочет узнать и понять. – У Риширу-сана есть братья?*
- Трое: один младший, один старший и один старший близнец. Только мой тебе совет, Алистер, не поминай их при Лише… пусть хоть немного отойдет, а уже потом, думается мне, он сам тебе все расскажет, - внезапно эльфийка отвернулась и стала рыться в просторном платяном шкафу, при этом под нос себе пробурчав что-то вроде «если захочет, чтобы ты его ненавидел…», я же притворился, что не услышал ее слов, - вовсе ни к чему мне было ее переспрашивать…
Но любопытство она во мне прилично так пробудила… наверное, во мне проснулся тот самый мальчик-бунтарь, которым я некогда был: узнать что-то о человеке нелицеприятное и потом всем доказать, что он не такой. Ох, помнится, как я потом от этих же защищаемых мною я людей я получал по шее… а вот нефиг было лезть!
- Думаю, это тебе подойдет по размеру, а дальше уже посмотрим, решим проблему с одеждой, - проговорила Жума-сан, кинув на кровать, где я разлегся, тонкую черную рубашку с вышитым серебристым драконом и того же цвета легкие штаны. – И еще, оружия за столом я не терплю… так что пухалку свою придется тебе оставить тут.
*Это не пухалка! Это «Синяя роза»!! – возмутился я мысленно, а после и сам рассмеялся вместе с беловолосой девушкой. – Гомэн насай…*
- Да лааааадно! Смешной ты, Алистер… - промурлыкала она и обратила внимательный взор на мои зардевшиеся щеки, - а мурчать умеешь?
*Умею… немного… фальшиво…* - с еще большим смущением пробормотал я, попытавшись спрятать лицо в подушках, но, видимо, мало что у меня из этого получилось… то есть спрятаться-то получилось, а вот не замурчать не вышло, ибо Жума начала удивительно нежно гладить меня по волосам, заправски включив мой мурчальный рефлекс.
- Ооо, действительно, мурлыка, - с умилением прошептала она, присев на край постели так, что я мог спокойно ее рассматривать. Похоже, мое любопытство ее вовсе не смущало, но вовсе и подстегивало, только вот на что?
- Что у тебя с рукой? Ожоги? – спросила Жума, аккуратно взяв мою руку в перчатке и явственно пытаясь сквозь ткань прочувствовать, что не так и не нужна ли медицинская помощь.
Если так подумать, то Жума была в немалой степени права – это действительно были магические ожоги… когда энергия принимает форму на теле человека, она оставляет весьма и весьма приметные следы, похожие по виду на результат прикосновения пламени. И молва гласит, что при исчезновении источника энергии, болят они точно так же. Но ожогами я их не называл… если только…
*Узоры из энергии, - отозвался я, тут же предъявив то, о чем говорил… если бы они были живыми созданиями, то я б мог смело сказать, что они потянулись к Жуме в непонятном приступе доверия и желания ласки и тепла. – Я не точно знаю, что это…*
Жума смотрела на них в некоторой задумчивости, но никакой ошарашенности я не смог заметить, потому быстро успокоился. Меня осматривал врач-профи, и в какой-то мере мне это даже нравилось, в любом случае я к этому привык. Еще сильно подкупал тот факт, что она не надевала белый халат и марлевую повязку, просто смотрела, что могла сделать и стоило ли делать что-либо.
- Ну, если я все правильно понимаю, то это тернии… хотя я вполне могу ошибаться, я как-то не очень разбираюсь в видах энергии, - честно признавалась эльфийка, задумчиво водя пальцами по бордовому велюровому покрывалу на кровати. – Ну, в любом случае я надеюсь, что мы подружимся, Алистер.
*Я тоже на это искренне надеюсь, Жума-сан, - проговорил я, почему-то взяв маленькие тонкие пальчики в свою ладонь, и уже по привычке, вдолбленной в меня еще в детстве, коснулся прохладной кожи губами. – Буду прикладывать все возможные усилия, чтобы вас не разочаровать*.
- Уууу, ну, вот это уже было вовсе не обязательно… и обращаться ко мне с уважением, ведь я фактически шестнадцатилетняя деваха со съехавшей крышей. Да и вообще ты тут гость, так что можешь разносить все, что вздумается, я вовсе не против – дело-то наживное. Кстати, а твой друг всегда такой неразговорчивый и колючий? – поинтересовалась она, кивнув куда-то на дверь.
Ну, мне долго не пришлось думать, о ком она говорила… если честно, то именно за Дария я больше всего и волновался, ведь я не знал, как себя вести с ним в первую очередь: ну, вот оно, пристанище… но нет даже того минимума, который нужен для поддержания его программного обеспечения в должном состоянии. Одного ноутбука будет явно мало… да и ноутбука у меня больше нет.
*Дарий – киборг, продукт «Зойдакс Индастрис». Я занимался его перепрограммированием, но теперь… если честно, то теперь я уже и не знаю, была ли идея бежать такой уж удачной… гомэн*, - мне с трудом давались эти слова, ведь их вполне можно было понять не так, как я хотел бы этого.
И я заметно напрягся, когда тонкие белые брови странно изогнулись, а взгляд эльфийки стал почти отсутствующим. Мне казалось, что она может в следующее же секунду сменить милость на гнев и выгнать всех троих взашей… либо же я просто боялся этого вне зависимости от того, что скажет Жума-сан…
- Сможешь мне написать список той аппаратуры, что тебе нужна? Думаю, где-нибудь на черном рынке найдется или то, что тебе нужно, или же то, в крайнем случае, чем это можно будет заменить. Так, ладно, не буду тебя смущать: спокойно переодевайся, принимай душ и спускайся вниз на… наверное, все же завтрак, - сказала и, не дав мне и слова произнести, белым ветром унеслась прочь из комнаты.
Не оставила мне ничего, кроме улыбки: ее и моей. Столько радости я испытал в один момент, столько, что едва мог поверить, что такое может быть… может, и странно это, но я вновь начал питать надежды, пусть и на пустом месте взявшиеся и, скорее всего, в никуда уводящие, но все же вполне имеющие право быть. И что мне оставалось? Только послушаться советов той странной девушки, которая, как мне казалось, могла стать действительно хорошей подругой.
Как только дверь за ее спиной захлопнулась, я радостным выражением лица ломанулся в ванную, включил теплую воду, отчего зеркало немедленно запотело, а воздух наполнился пряным ароматом восточных масел. Если б мозги не врубились вовремя, я б точно в воду плюхнулся прямо как был: в одежде… и, кстати, в уличной обуви. Однако все же вовремя спохватился и намочить успел лишь волосы. Даже влажный воздух ванной комнаты успокаивал и ласкал кожу, на фиолетовой плитке с подогревом можно было смело спать, посему, погрузившись в приятно пахнущую суданской розой воду, я сразу начал думать о том, чтобы вздремнуть. Ванна и душ… так странно: хотя оба эти явления прямо связаны с водой и личной гигиеной, все же они прямо противоположны. И в тот момент мне нужно было именно принять ванну, чтобы горячей спокойной водой очистить тело и успокоить душу, в мерно текущих рассуждениях прийти к тому, что же мне на самом деле делать… но мысли уходили все дальше и дальше, туда, где было жарко и пахло морской водой. Тот редкий образ, к которому я возвращался каждый раз, когда было одиноко в душе… и в какой-то момент я почувствовал, что медленно погружаюсь в столь сладкий и желанный сон… и не стал сопротивляться…
Глава 8
«Такой, какой ты есть…»
Помнится, мне было лет 12, когда отец впервые взял меня с собой в Логи-Наки, где проводил очередное исследование древних захоронений. И это было весьма и весьма странно, потому что он даже маму не подпускал близко к тому, что делал сам, а ведь ей он почти во всем доверял. И тем паче я никогда не посвящался в те вещи, которые творились в лаборатории, что уж говорить об экспедиции в столь отличную от родной Великобритании страну, как Россия. Тогда я не задумывался, что могло послужить поводом для столь разительной перемены в его отношении к участию несмышленыша Алистера в исследовании. Мне чудилось, что отец просто по настоянию мамы решил покатать меня по миру и показать чудеса, которые хорошо спрятаны от ненаметанного глаза.
Солнце палило не то, чтоб в затылок, но деться от него было совершенно некуда, потому я пытался спешно, пока мозги не превратились в пудинг, задернуть штору на окне автобуса, что гордо назывался комфортабельным. Если честно, то особых удобств я так и не увидел: жарко, душно, к тому же руки-ноги некуда девать. Повезло же мне в том, что в салоне находилось всего полтора десятка человек, которые были увлечены светской беседой о дольменах, коими изобиловало черноморское побережье, посему я мог без зазрения совести занять сразу два места и в свое удовольствие читать книгу, что мама дала мне в дорогу.
Чем-то местность напоминала дальние английские графства: тишина, покой и почти статичный пейзаж, которой едва-едва менялся из мили в милю, то есть из километра в километр. Все те же колышущиеся на раскаленном ветру огненные волны пшеницы и ржи. Радующие глаз оранжевые блики подсолнухов в зеленых озерах. И бесконечно летящая и извивающаяся лента шоссе М4.
Мы ехали вот уже часов пять, лично мною были съедены почти все припасы салатов и копченой говядины, про воду я вообще молчу. Скукота смертная! Но, кроме как есть, периодически что-то читать и смотреть в окно, я не мог ничего придумать. Ну, а лезть в разговоры археологов и исследователей магии тогда было просто бесполезным занятием. Но самым ужасным был тот факт, что уснуть тоже не получалось.
- Я вижу, тебе одиноко, - внезапно, как гром среди ясного неба, совсем рядом со мной прозвучал ласковый и бодрый женский голос.
Прежде, чем я успел обернуться, в голове пронеслись мысли о том, что она говорит с тем же акцентом, что и трое исследователей, которые присоединились к экспедиции в Москве, то есть она скорее всего тоже русская. А еще, судя по тембру, она могла быть примерно моей ровесницей. Так что я непроизвольно широко улыбнулся и быстро поднял голову, чтобы все же рассмотреть свою новоявленную собеседницу.
В залитом вечерним солнцем автобусе темно-рыжие ее волосы казались медными с золотом, мерно перекатывались короткими и длинными волнами с плеч на спину и грудь, большие серо-зеленые глаза улыбались так, словно бы я был их старым приятелем. Стоит ожидать, что я, помимо радости, чувствовал некоторую неуверенность, что мгновенно отразилась румянцем на щеках. Эта девушка показалась мне просто живым солнечным лучиком в темном сонном царстве.
Только через несколько секунд глупого рассматривания нового веснушчатого личика я понял, что должен что-то ответить, посему постарался собрать в кучу все знания русского языка, что у меня были, и почему-то тихо и глухо проговорил:
- Немного одиноко. Меня зовут Алистер, а вас, мисс? - если честно, то я сам был немало удивлен тем фактом, что смог довольно чисто сказать что-то по-русски.
- А я - Юля, можно на "ты", и я очень рада знакомству, Алистер, - немедленно отозвалась девушка и, присев на кресло передо мной, положила локти на спинку. - А ты в России впервые, да?
- Я впервые вылетел из родного гнезда, так что все мне кажется... Мм... Удивительным и немного пугающим, - сказал я, все же приняв вертикальное положение на сиденье и убрав с лица волосы, которые тогда едва доставали до плеч.
- Ааа, - протянула рыженькая с улыбкой, - а я как раз домой еду, в Аше. Там и будем жить. Сейчас на Черном море хорошо: акации цветут, гранаты поспевают. И вода теплая, а через пару недель как раз начнется период звездопада.
Я слушал, раскрыв рот, и просто дивился тому, что мне вдруг на голову свалилось веселое знакомство. На вид ей было лет 14, поэтому я не переставал задаваться вопросом о том, что Юля делала в этой экспедиции. И потихоньку до меня начинало доходить, что Логи-Наки находится ближе к Туапсе, а в Аше ехать пришлось бы часа на полтора дольше.
- "Будем"? - тут же переспросил я, отложив любимый томик и отметив, что автобус остановился в какой-то деревеньке, где пахло бензином и жареными пирожками.
- Ну да, мы с тобой. Сойдем в Туапсе, а дальше на электричке минут 30-35, и мы дома, - ответила Юля, свесившись с кресла в проход. - Кстати, а сколько тебе лет? А то я не мастак угадывать возраст людей.
- Мне 12, - пролепетал я, опустив голову от внезапного приступа смущения, и, хотя меня распирало любопытство, я не посмел задать аналогичный вопрос рыжеволосой девушке.
- Правда? А я почему-то думала, что ты немного постарше будешь, просто росточком не выдался, - Юля пожала плечами и виновато захлопала своими серо-зелеными глазами. - А мне 16. Знаю, на свой возраст не выгляжу, хорошо сохранилась.
В какой-то момент мне показалось, что она умеет читать мысли. Либо же мое мнение по поводу ее внешности было слишком тривиально и ей привычно.
- Кажется, мы сделали остановку, - я решил сменить тему, потому что не знал, что ответить на ее слова.
- Ага, Верхний Мамон. Местечко гнилое, зато пирожки тут очень вкусные, - девушка в мгновение ока сорвалась с места и вылетела через среднюю дверь автобуса. Через несколько секунд я увидел ее в окно уже что-то покупающей в кафе под названием "Аннушка".
Я же выбирался довольно медленно, почему-то опасаясь, что люди будут на меня пялиться: даже в Лондоне моя внешность воспринималась как диковинка, и я в полной мере понимал причины удивления на лицах незнакомцев: восточные черты лица, волосы неестественного темно-синего цвета и глаза чистого аметистового оттенка, почти прозрачные, словно отшлифованный самородок. Порой мне самому казалось, что я какой-то то ли неправильный, то ли ненастоящий: долго не мог я принять себя таким, каким остаюсь до сих пор, ведь родился я с русыми волосами и изумрудными глазами.
По описанию я всегда был похож на отца, но на самом деле черты моего лица имели явную японскую направленность. Вообще получалось так, что с годами и в ходе различных опытов отца я становился почти точной копией мамы.
Юля призывно помахала ручонкой, и я, убедившись, что тут люди стараются не показывать свое любопытство, на всех парах подбежал к ней и присел за небольшой уютный столик, на котором ютились белые чашки с ароматным чаем и две тарелки, полные разных сладостей. Во время поедания всего этого великолепия я не произносил ни слова, а рыжеволосая девушка говорила мне названия тех блюд, что мы пробовали. Особенно мне понравилась чучхела с ананасом и фундуком.
- А ты с папой, да? С Ричардом Вингом? - спросила Юля, попивая чай.
- Да. Честно говоря, он никогда не берет меня с собой, наверное, я только мешаю ему, ведь я не спец оккультизма, даже не особенно этому учусь. Порой мне кажется, что у меня вообще нет задатков к магии, в отличие от Эйна, - проговорил я, уткнувшись взглядом в узор на скатерти.
- А Эйн - твой брат? А где он?
- Он... Его нет, он умер еще до моего рождения... У него был рак крови, и меня зачали, чтобы я мог стать донором костного мозга, но... Я просто не успел родиться... - я говорил со сбивками, почти не мог подобрать слова, чтобы не выразить то, что чувствовал на самом деле.
Я не знал иного отношения отца к себе, кроме как постоянное сравнение меня с человеком, которого я знал только по фотографиям и рассказам родителей. По внешности Эйн был очень похож на отца, лишь глаза были цвета молодого раухтопаза, очи мамы. Он делал большие успехи в исследованиях потустороннего мира и вообще шел по стопам Ричарда и всей семьи Вингов: поступил на службу Ее Величества и быстро продвигался по карьерной лестнице, начав как помощник спиритиста и закончив главным связным с духами.
Что я чувствовал по отношению к образу Эйна, что постоянно витал в доме и обсуждался семьей как идеальный, - некоторую зависть и полное осознание с раннего детства, что я не могу быть им, но мне придется стать наиболее схожей подделкой его. Как мне порой казалось, отец не понимал, что я все же иной человек. Иной и при этом тоже его сын. Но годы шли, и все чаще я замечал, что он называет меня именем старшего брата. И я смирился.
- Прости, я не знала, - виновато пролепетала Юля, начав теребить в тонких пальчиках розовую бумажную салфетку.
- Все нормально, - тут же отозвался я, пододвинув к ней свою тарелку, на которой было еще прилично сладостей. - Я привык.
- Кстати, глаза у тебя красивые очень, и я понимаю, что это не линзы, - как бы между прочим, просто чтобы перевести тему, сказала рыжеволосая девушка и откинула с лица заблудившуюся прядь.
Я только и смог пробормотать "спасибо" и уже в энный раз залиться краской до кончиков ушей. Не могу понять, почему со мной такое постоянно происходит, но факт остается фактом: с самого детства по различным поводам я краснею от смущения, а потом смущаюсь оттого, что краснею.
- Мдааа, - протянула Юля, задумчиво сложив руки перед грудью. - Красив, умен, а главное - скромен.
В тот момент я готов был просто сползти под стол, потому что, как мне казалось, у меня горело все, что можно и нельзя. Ну, не научили меня спокойно реагировать на комплименты, ну, и получалось, что смущаюсь постоянно. И я не говорю, что я сим фактом горжусь или даже просто ему рад: я такой и не вижу смысла меняться.
- "Красив"? - тут же переспросил я, причем явно неразборчиво и почти неслышно. - Джурия-сан, я...
- Ты кого "сан" обозвал? Я, конечно, понимаю, у тебя там супер-японские корни и так далее, но не надо ко мне обращаться, как ко взрослой тетке! Попробуй спокойно произнести "Юля". Можно и по слогам "Ю-ля".
Тут уж я окончательно растерялся и просто стал ловить ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, не решаясь что-либо сказать.
"О! Как я понимаю, вы уже успели познакомиться и подружиться, - раздался за моей спиной голос, от которого я чуть не поперхнулся хлебным квасом, который у меня пошел на смену чаю. – Как дела, Юля, Алистер?» - голос отца.
Он всегда умудрялся меня пугать своими неожиданными появлениями, словно бы из ниоткуда или из самых глубоких этажей ночных кошмаров. Неспешный, размеренный и внезапный, словно летняя гроза, - таким я его помню, таким он показывал себя мне и другим. И в этот раз он явился как раз тогда, когда я уже стал думать только о Юле, он будто бы напомнил мне, что есть вещи, то есть люди, с которыми постоянно надо считаться.
- Хорошо, просто замечательно, - достаточно коротко отозвался я, наблюдая за тем, как отец медленно присаживается в свободное пластиковое кресло и окидывает взглядом то, что мы успели и еще не успели истребить.
- Это точно! Ваш сын – просто чудо, господин Ричард, думаю, нам не будет скучно. Торжественно обещаю, что свожу Алистера на все экскурсии, которое только может предложить черноморское побережье!
- Юууууууля!!! – только и смог почти провыть я, при этом силясь не раскраснеться вновь или по крайней мере просто спрятать смущенное лицо в столешнице… да, пыльная столешница была просто прекрасна!
После этого примерно полминуты я почти с упоением слушал два голоса, что смеялись надо мной, и даже почти мурлыкал, когда понял, что кто-то меня треплет по голове, как котенка. И это явно была не мужская рука, кстати!
- Кажется, Юико все же немного перестаралась, постоянно говоря, что мальчик должен быть скромным… - со смешком выдавил из себя отец, чем заставил меня поднять голову и посмотреть ему прямо в глаза с пока еще неосознаваемым и только зарождающимся бунтом.
- А я-то думал, это ты постоянно говорил, что красный цвет мне к лицу… а я таааак старался! Так это что же, было ложью? – я постарался состроить мордашку обиженного мопса при этих словах, и, судя по тому, что на сей раз Юля решила оценить красоту стола вблизи, при этом старательно потряхивая плечами, мне это удалось.
- Хм… как бы правильно сказать, - протянул отец с видом реального исследователя, откинувшись на спинку кресла и даже став задумчиво поглаживать короткую бородку, - да, красный тебе действительно к лицу, но не на лице.
- А где? – немедленно переспросил я, причем с самым наивным видом, на который был способен, посему рыжеволосая девушка, едва успевшая принять вертикальное положение, с любопытством перевела взгляд с меня на отца и обратно, словно пыталась найти в наших лицах хоть одно сходство, но безрезультатно.
Как я почему-то и ожидал, отец ничего мне не ответил – лишь загадочно улыбнулся и, сказав, что мы уже отправляемся, ушел обратно в автобус.
- Обломись! – щелкнув пальцами, разочарованно выдохнул я и, уронив локти на стол, спрятал лицо в ладонях.
- Аааа… у вас такое постоянно, да? И за кем обычно остается последнее слово? – поинтересовалась Юля, попытавшись поднять меня с кресла.
Ее рукам я легко поддался, помог быстро собрать все то, что мы не съели (дорога же долгая), и донести дополнительно купленные припасы (дорога же очень долгая) до автобуса. После мы начали разбираться с креслами, пытаясь перевести их в горизонтальное положение и сделать некое подобие кроватей. Мы действительно пытались это сделать, но почему-то до того момента, пока не подошел некий Ричард Винг с предложениями помощи, у меня ничего не получалось. Зато, ровно за секунду до того, как отец сказал что-то вроде того, что «надо всего лишь нааааа…», рычаг все же поддался холеным аристократическим ручкам и опустил сидение. После чего отец только хмыкнул и удалился.
- Ну, вообще-то за ним всегда; просто он не всегда успевает это последнее слово договаривать, - в некотором роде съязвил я, расстилая на креслах мягкий флисовый плед и устраивая на них пару пузатых подушек.
- Ааа… - только и протянула Юля, немедленно забравшись на кресло с ногами и принявшись прощупывать его, словно хотела найти какие-либо огрехи в моей работе и указать мне на них, но ничего подобного, как назло, не обнаруживалось, посему милое рыжее создание только разочарованно выдохнуло и откинулось на спинку. – Ну что, предлагаешь уже спать?
Я на секунду серьезно задумался, присев на подлокотник и даже подперев подбородок костяшками пальцев, чтобы стать максимально похожим на какую-то там античную статую. Да, предложений явно было мало, занятий тоже… ну не играть же с девушкой в покер!
- Ну, можно попросить включить какой-нибудь фильм, думаю, у водителей найдется парочка кассет. Можно музыку послушать: у меня есть плеер. Ну… почитать мою книжку не предлагаю, потому как не думаю, что мы читаем на японском с одинаковой скоростью, - рассуждал я, укладывая томик в рюкзак, а рюкзак на верхнюю полку.
-А ты на японском читать умеешь? – немедленно переспросила Юля, улегшись у окна, пока я отвлекся (да, почему-то все предпочитают у окна сидеть, даже если знают, что смотреть будет абсолютно не на что).
- Немного… на русском тоже немного. Меня в основном учили разговорной иностранной речи, а не письменной… - я пожал плечами и опустил голову, словно что-то скрывая, попав под прямой и очень любопытный взор серо-зеленых глаз, от которого мне становилось неуютно.
От него коленки начинали слегка подрагивать, а сердце почему-то принималось тихо трепетать, отдавая щекам кровь, заставляя их полыхать ярким пламенем. От самого ощущения, что Юля рядом, становилось жарко, и я не знал, что делать… мне казалось, что меня сковывает… нет, не страх, но что-то ему сродни: такое же сильное, всеобъемлющее и полностью лишающее мыслей, оставляющее обостренные до предела чувства место инстинктов. Что-то, к чему я бессознательно тянулся всем своим естеством.
- Понимаю. А вот я хорошо читаю по-английски, но говорить почти не могу: путаюсь в словах, - честно призналась рыжеволосая и похлопала ладошкой по сиденью рядом с собой. – Или ты собираешься изображать из себя птичку на жердочке до конца пути?
Еще немного, только на сей раз больше для вида, поколебавшись, я все же скинул легкие летние сандалии и разлегся на сидении с самым расслабленным видом, на который тогда был способен. Как видно, плоховато у меня получалось, потому что Юля опять принялась меня рассматривать, словно заметив во мне фальшь, что она не любила. Только в тот момент у меня была возможность спрятать лицо в подушку и сделать вид, будто я пытаюсь ее примять так, чтобы было удобней лежать. В конечном итоге я покорно, словно уставший котенок, засопел в свежую мягкую ткань и был немало удивлен, даже почти подпрыгнул, когда понял, что Юлины маленькие пальчики забрались в мои волосы и стали задумчиво перебирать пряди, иногда легко, почти воздушно касаясь шеи, мочек ушей. Наверное, правильно было бы поднять голову и просто улыбнуться, ничего не имея в виду, но вместо этого я замер, лишь каким-то шестым чувством ощущая, что мои руки сами собой сжались в плотные кулаки… было невероятно приятно чуть вздрагивать от каждого нечаянного (а, может, и нарочного) прикосновения, и резко вдыхать раскаленный воздух, уже не осознавая, что легкие и так полны кислородом.
- Может, поговоришь со мной, Алистер? – внезапно кожи коснулась пустота… источник новых ощущений исчез, то есть Юля просто убрала рука, заставив меня тем самым почти до судороги в шее резко вскочить и попытаться как-то нейтрально посмотреть на ее улыбающееся личико.
Но не мог я смотреть на нее спокойно… должно быть, мой взгляд просил о чем-то большем, но в ответ я получал лишь загадочную женскую улыбку. И лишь в тот миг, когда рыжеволосая девушка, подложив под щечку кулачок, удобно устроилась на сиденье и стала меня придирчиво изучать взором с нового угла, я стал понемногу понимать, что она на самом деле меня значительно старше. И тогда у меня действительно затряслись колени, только теперь от страха и бессилия. Страха, что я ничего не знал, что со мной что-то вообще может произойти впервые и это может принести новые, неизведанные и столь желанные чувства. Бессилия от сознания того факта, что я был всего лишь маленьким мальчиком… или того хуже, просто куклой, игрушкой…
- Что тебе рассказать? – я не знал, что еще спросить, потому что моя болтология вдруг приказала долго жить.
- Ну, не знаю… может, немного о том, какие магические дисциплины ты изучаешь? – прикрыв свои большие серо-зеленые глаза, предложила Юля. – И вообще… если ты не против, то я хотела бы, чтобы ты со мной всегда говорил то, что думаешь, а не то, что диктуют правила. И я буду говорить свои мысли. Пойдет так?
Мне нелегко было решиться на такие условия, ведь меня как раз учили прятать мысли и чувства как можно дальше, но после секундного сомнения я все же согласно кивнул и почему-то протянул к Юле руки, как малое дитя, что желает ласки матери, и даже прикрыл глаза. Прежде, чем я успел осознать, как чуднО это выглядит, моей щеки коснулась прохладная ладошка, посему я резко распахнул глаза, чтобы увидеть, что девушка почти смеется: весело и беззаботно. Не надо мной, а просто так, потому что ей было хорошо.
- Ну, я как-то по зельям и по травам разным, - чтобы просто не оставлять вопрос без ответа, сказал я. – Странно, да?
- Обычно этим действительно как-то больше девушки увлекаются, но на любительском уровне… то есть до серьезного зельеварения никто и не добирается, посему люди, как правило, и не знают, что истинная магия из себя представляет, как она сложна на самом деле, - пожала плечами Юля, так, впрочем, и не убрав руку от моего лица, но принявшись почти неощутимо водить короткими ноготками по скуле.
Мне не оставалось ничего, кроме как выдать согласное «угу» и после вновь ощутить себя котенком… с единственной разницей, что мурчать я не умел. Но почему-то даже старался это сделать: опускал тихий звук вниз по гортани, почти животом ощущая непонятную, но явственно правильную вибрацию.
- Ой… он еще и мурчит, - немало удивилась Юля, прикрыв глаза так, что я даже позавидовал этой кавайности.
- А еще я крестиком вышивать умею, - заявил я на удивление гордо даже для себя, - и стрелять из лука!
- А еще ты левша, - отозвалась Юля, хитро улыбнувшись, и, как только я собрался переспросить ее, коим образом она это определила, предъявила мне свою маленькую левую ручку с явно выделявшейся шишечкой на среднем пальце. – Часто встречаешь собратьев?
Я честно пытался вспомнить… но вдруг мне показалось, что и память взбунтовалась, не давая отыскать в своих закромах нужные воспоминания. А, может быть, их и вовсе не было? Я просканировал всю свою школу, класс…
- Только одного человека могу вспомнить, и то я его по имени даже не знаю, просто однажды видел его на Траффальгарской площади играющим на гитаре и держащим гриф на правой руке… не более того, - сказал я, про себя отметив, что это воспоминание приятно ласкало… тогда я впервые почувствовал, что я не одинок… пусть на какое-то мгновение удара тонких пальцев о струну, но все же…
- Странно… а мне говорили, что за рубежом леворукость более распространена, чем в России. У меня в классе 25 человек. Если считать меня, то левшей трое, - я видел написанное на милом личике огненноволосой девушки изумление, словно я своими словами ломал все ее жизненные устои… и мне становилось стыдно за это, в любом случае алая краска опять возжелала залить мое лицо, только успевшее начать отдыхать от этого жара. – Это одна из причин, по которой отец тебя не жалует, да?
В тот момент я мгновенно развернулся в проход, чтобы оценить, каково расстояние до отцовских ушей – не дай бог он это слышал! Я не знал, что он мог и имел права сделать Юле, но почему-то сердце вдруг затрепетало… а после болезненно ударило изнутри по ребрам - нет, слишком далеко, чтобы хоть что-то уловить.
- Он пытался меня переучить, но в школе сказали, что я и левой рукой буду прекрасно со всем справляться и жить это не помешает… не скажу, что отца такой расклад устроил, но возражать, по крайней мере вслух, он не стал, - я пожал плечами, с размаху плюхнувшись на спинку сиденья. – А твои родители как относятся к тому, что ты левой рукой пользуешься?
- Они мне еще в детстве показали Джоконду и сказали, что да Винчи был левшой… мне казалось, они гордились тем, что я не такая, как все. Можешь себе представить, что я почувствовала, когда встретила других леворуких?! Честно говоря, я далеко не сразу смогла найти с ними общий язык… наверное, чувствовала что-то вроде конкуренции, - такие слова давались ей с трудом, словно она никогда всерьез не задумывалась над тем, что же было причиной неприязни к себеподобным.
Но проводить психологический анализ я не стал, то есть решил не рассказывать Юле о своих додумках, хоть и обещал говорить то, что думаю. Просто мне казалось, что такие темы все же приближены к верху неэтичности.
- Как мне сказала наш школьный психолог, не надо пытаться изменить человека и сделать его лучше – результат может быть поистине ужасен, - отозвался я, устроив войну с крышечкой кондиционера над моим креслом.
Страшная конструкция все не желала открываться и давать ход потоку холодного воздуха. А жара давила, и мне, привычному к прохладе лондонских улиц, становилось, мягко говоря, не по себе. Казалось, что расстегнутый ворот рубашки начинает немилосердно сжимать горло тугим узлом, словно бы созданным для висельника. Про себя я подозревал, что причина не только и не столько в высокой температуре, сколько в тех чувствах, что захлестнули душу, заполнили ее и не желали уступать друг другу хотя бы один тесный уголок.
- И она исключительно права, - промолвила девушка с огненными волосами, ударив кулачком по несчастному воздуховоду, отчего тот натужено заскрипел, но все же мне в лицо ударила свежая струя кислорода. – Теперь смотри, не простудись, - предупредила она, с видом победительницы оглядев меня и поверженный кондиционер.
- Аригато гозаимасу, - пролепетал я с самым смущенным видом, который у меня появился, похоже, из-за того, что даже с такой простой задачей я не справился… неуклюжий криворукий неумеха!
- Да не за что, у меня тоже не с первого раза получилось овладеть этой страшной техникой. Просто сказывается опыт множества поездок и переездов, - пожав острыми плечами, сообщила Юля. – Вообще не стесняйся вопросы задавать: как ни крути, ты впервые в такой ситуации, если я смогу чем-то тебе помочь, то обязательно помогу. И, кстати, а ты часто японские слова произносишь?
На секунду я задумался, силясь оценить свою речь и частоту использования мной тех крох японского языка, то стали у меня паразитами в речи… и пришел к выводу, что говорю почти, как мама… те же выражения, та же интонация, та же постановка… да уж, целиком и полностью маменькин сынок.
- Аноооо… почти постоянно, когда немного расслабляюсь и начинаю говорить как бы на автомате. Ну, то есть, когда я не в школе, там меня бы точно не поняли, - ответил я честно и откровенно.
И только в следующую секунду понял, что сам и произнес «ано» вместо или положенной задумчивой паузы, или «эээ», и, кажется, даже порадовался, осознав, что, хоть и говорил с акцентом по-русски, но все же не задумывался сильно над тем, как то или иное слово будет звучать на этом неродном языке.
- Как интересно… - задумчиво произнесла девушка с огненными волосами…
Всегд ее выражение лица: немного отсутствующее, такое задумчивое, мудрое не по годам – меня удивляло и в некоторой мере настораживало. И постоянно мой сон заканчивался ничем… сложно сказать, оберегала ли память меня от хороших воспоминаний или же просто из сознания выпали те моменты, которым действительно лучше быть забытыми. Но почему-то я вновь и вновь не мог приехать в своем сне в Аше… на сей раз, может быть, я просто замерз в стремительно похолодевшей воде. А, может, и что-то удержало меня от копания в своей же собственной памяти.
Порой, в очередной раз возвращаясь в свои 12 лет, я спрашивал себя: а что же ко мне на самом деле чувствовала Юля, потому что это сердце так и осталось для меня тайной за семью замками… или не тайной, но все равно за семью замками. И какая-то задняя мысль подсказывала, что со временем я все равно все узнаю, что не стоит торопить события, какими бы они ни были. И я ждал… но кто мог подумать, что рассуждения растянутся на семь лет? Интересно, какая она теперь, Юляшка… рыжее солнце? Осуществила ли она свою мечту или ее планы почему-то поменялись? Кто она сейчас?
- Алистер… - позвал меня холодный… да какой же он холодный? Такой робкий голос… Дария! Я обернулся – это синеглазое чудовище стояло рядом с ванной на коленях и с беспокойством смотрело на меня, лежащего в ледяной воде. Беспокойство, робость… наверное, мне показалось… или нет? Уже какие-то странные проявления я успел заметить во время побега: то, как он смотрел на Уильяма, на Лишу… на меня. Словно бы, выйдя за треклятые стены, у него проснулись совершенно иные чувства, которые ранее сдерживались, а теперь вырвались, но он не знал, что делать с ними и как теперь жить. Эквилибриум? Скорее наша ситуация сложнее: чувства, что не были заложены программой, что зарождались сами по себе, из-за влияния средовых явлений, коими были те, кто пытался ему помочь… а я и вовсе хотел стать другом… все это создавало совершенно иного киборга… а, может, и человека.
*Все хорошо, Дарий. Мне не холодно, просто руку охлаждаю, а то совсем разгорячилась*, - почему-то сказал я, вспомнив о том, как моя правая рука любит мороз. И как его не люблю я сам…
По мне это было прекрасно видно: кожа, сплошь усеянная мурашками, и на редкость ровное сиреневое свечение, заполнявшее всю ванну, превращая воду в равномерный неон так, что я даже собственных коленок не мог рассмотреть. Никогда я такого еще не наблюдал… впрочем, когда мне в последний раз удалось по-человечески полежать в ванной, а не сломя голову, залетать в душевую кабину, рискуя снести не только полочки и дверь, но и самого себя, как наименее устойчивый объект? Давненько… кажется, я начинаю терять ориентацию во времени. И просто в своей жизни. Стремится, бежит… я сам за ней успеваю, начинаю забывать мелочи и важные вещи. и путаюсь в собственном прошлом…
- Понятно. Может, лучше закончить свои водные процедуры и отогреться в постели? – предложил мой синеглазый… ученик? А в некотором роде и учитель… все же друг.
*Наверное, ты прав. Не хотелось бы отморозить себе почки. Ну или еще что-нибудь, не менее важное*, - с улыбкой ответил я, подумав встать и выбраться из воды…
Однако неожиданный укол стыда, совершенно мне не свойственный, меня остановил. За секунду до меня дошло, что еще никогда я даже до пояса перед Дарием не раздевался, не то чтобы полностью. И почему-то меня факт того, что я могу в данный момент предстать перед ним в виде «ню», немало смущал… или это был все его любопытный взгляд? Куда же делась привычная столь холодность, безразличие ко всему его окружающему? Откуда эта несвойственная механике жажда жизни?.. потребности растут… вверх по пирамиде Маслоу… придется быстро подстраиваться, адаптироваться к тому, что уже не я о нем забочусь, а он обо мне. «Придется»… сначала роль отца и создателя была мне противна, гонимый чувством мести я перебарывал себя, силился не срываться на том, кто фактически ни в чем не виновен, после же я или привык, или проникся теплом к Дарию. Почему? Возможно, потому, что на самом деле он не заслуживал ни жалости, ни презрения… а вот нежность, пример доброты и человечного отношения ему был нужен. Но сейчас, как мне кажется, он сам мне может дать фору по гуманности и уровню развития. И тем паче по смелости…
Мне была протянута крепкая рука помощи, но я решался за нее взяться, и не только потому, что я левша и правая ладонь Дария мне несколько неудобна будет в качестве опоры… и даже не потому, что я не знал, какая реакция может последовать за его прикосновением к узорам мистической энергии. Причиной было все то же мое стеснение. Или страх? Я не знал, что от него нового ожидать можно. И хотя чувство опасности, почти всегда работавшее на пределе, в тот момент угодливо молчало, спокойней мне от этого не становилось.
Видимо, по моему метавшемуся по сторонам взгляду поняв, Что не так, синеглазый киборг отвернулся и молча подал мне большое махровое полотенце, в кое я, быстро встав, поспешил завернуться. После прикосновения холодной воды было желание тепла, кожу стягивало, как мне чудилось, не только по причине перепада температуры… жар… и прекрасное тело рядом.
- Алистер… - только и произнес Дарий, когда я обнял его сзади за плечи и уткнулся носом в черные и лазурные пряди… то, чего мы оба хотели по какой-то причине в одно мгновение? – Винг… кун…
Последний суффикс почти утонул в моем вздохе… откуда я знал, что он прибавит «кун»? Нужно время, чтобы лезвие боли притупилось. В моем случае были битвы для этого клинка и он лишь молодел, впитывая соль слез и крови. Как бы это ни было эгоистично, но я не хотел в тот момент вспоминать про Сета… а затем про отца и Уильяма… без воспоминаний, с девственно чистым сознанием жить проще. Сквозь терзавший глаза жар расплавленного стекла я видел, что в местах прикосновения моих ногтей к коже парня с сапфировыми губами проступают рубиновые капли. Я крепко зажмуривался, чтобы не видеть и пытаться не чувствовать, что по щекам текут слезы, что губы непроизвольно кривятся, пытаясь сдержать крик, которому все равно не суждено родиться. И только через дымку болезненного забытья я чувствовал, что горячие широкие ладони силятся успокоить, вернуть беглеца от реальности, коим я был в ту секунду.
- Скажи, Алистер, - Дарий обращался ко мне по имени, как мне казалось, чтобы снова не обижать меня… он же не знал, что за чувства томятся у меня в груди, - а если бы он, Сет, вернулся, ты был бы счастлив?
В который уже раз он помогал мне избавиться от боли, причем так, что я начинал чувствовать себя глупцом? Даже в таком положении, когда он начинал новую жизнь, он не думал о себе – обо мне, о моем счастье. И хотя оно было недостижимо, хотя бы на секунду Дарий дал мне надежду. Глупую, неосуществимую, слепую надежду… просто, чтобы высушить мои слезы и заставить трезво мыслить.
*Да, был бы. Но мертвые не воскресают, потому мне остается только вспоминать его и осознавать, что я не успел его ни капельки узнать… и жалеть об этом. Ведь он не был злым, просто потерялся. Наверное, я все же попытался прыгнуть выше головы, взяв его под свою псевдоопеку. Я не справился, разочаровал его, и от этого мне особенно больно*, - пытался признаваться я самому себе.
Не оправдываться… тяжело не пытаться сложить с себя ответственность, списать ее на судьбу, на что-то, что руководит, и просто принять роль марионетки. Просто Пьеро… вечно плачущий, но не желающий даже попытаться бороться, потому что в этом его роль и состоит. Белый клоун… мы не в цирке, я не артист. У меня своя дорога, и оправдываться я не стану. Что бы ни произошло, я понесу за это наказание. Все по суду. Все по разуму.
- Почему-то мне кажется, что он не стал бы тебя винить в своей смерти. Но он бы надеялся, что ты сильнее, чем стараешься показать, - с легкой ироничной улыбкой на голубых губах промолвил Дарий, все же повернувшись ко мне лицом и обняв крепко, так, что я мог чувствовать биение его сердца… этот трепет.
Сколько у сердца причин сбиваться с ровного ритма! Какая же причина у этой сильнейшей мышцы в широкой груди?.. Незаметно для меня он перешел на «ты», и заставил меня рассматривать его лицо, чтобы понять, что же на самом деле он вкладывал в свои слова: какое тайное знание, какую загадку, что мне предстоит разгадывать?
- Ему было бы больно видеть, как ты страдаешь. И приятно осознавать, что ты живешь дальше, что ты снова улыбаешься, пусть даже не ему, - продолжил тем временем синеглазый парень и довольно легким прикосновением к плечам заставил меня сесть на колени, спустившись спиной по стене.
Нет, это не был удар или подсечка – выражение его воли и моего непротивления и его желания, о сути которого я пока не знал. Но именно в тот момент, оказавшись на полу, я осознал, что всегда рассматривал его макушку и что он смотрел на меня снизу вверх, хотя хотел бы на равных. И почему-то он понимал, что, я, возможно, еще вырасту, а вот он – никогда. Да, кстати, интересно, а сколько во мне тогда было росточку? Я не мог сказать потому, что в последний раз вставал к стенке с целью измерить себя в сантиметрах в 17 лет, как раз перед выпуском из университета. Но после этого я прилично вымахал… стал даже выше Рейджи на пару пальцев… и целый год не следил за своим ростом… надо будет как-нибудь заняться узнаванием самого себя в вертикальном параметре.
А пока что я слишком явственно чувствовал горячее дыхание на своей коже – дыхание парня, что встал передо мной на одно колено и сосредоточенно гладил рукой мои мокрые, тяжелые волосы, даже в этом не жалея и не подавляя, а просто констатируя факт своего чувства. Почему-то мне хотелось сомкнуть веки, а после проснуться и увидеть над собой правильное мужественное лицо со строгими серыми глазами, обрамленное золотистыми волосами, словно королевской диадемой. Но я прекрасно знал, что это невозможно, как бы ни желал я звать и мысленно кричать в темноту, просить прощения за то, что свое слово не сдержал. Только в спокойной ситуации было так тяжело… но почему надо было принести в жертву еще одну жизнь, чтобы я смог это понять? Черт возьми! Рядом со мной был тот, кто действительно нуждался в тепле и кто при этом мог его дать в огромных количествах безвозмездно, а я прыгал в пучину темных мыслей.
Снизу вверх я любовался на точеные, словно из мрамора, черты лица Дария, наблюдал совершенно иной портрет, нежели тот, что желал увидеть, но все же не мог оторваться от созерцания. Столько в нем было магии, столько… демонского очарования… В какой-то миг и только на долю секунды я понял, что сам к нему тянусь, к этим полным губам цвета холодного драгоценного камня. Кажется, это мы с ним уже проходили, но ситуация была иной. И я ждал чего-то совершенно нового от него… от него другого. И сам забирался в упругие тяжелые пряди, с интересом пытаясь угадать, какого цвета будет следующая.