Я – искрами в глазное яблоко, в межреберное пространство, кулаком в переносицу, так, что привкус железа во рту предательский, вот, что такое я. Не самого пластичного танцора исполнение призового танца, не самого топового автора – удача, муза, букер, долгосрочный контракт с издательством. Я – память наоборот, которая всегда как-то вдруг, и никогда – теплыми воспоминаниями. Я – не любимая и не друг, не адажио, но аджидато – головокружение высотными зданиями. Я никогда не смогу – уйти, просто потому, что я – не рядом. Не выжечь и не искоренить, не переломать кость-дугу на счет до тридцати, не передать в другие инстанции заказ-нарядом.
Я – просто буду всегда – где, и никогда, как ни старайся – для, с чемоданом и без ключей, без столовых приборов и чтобы спать маечек, без стен. Я – сколы и переломы, когда спотыкаешься на хвосте, когда считаешь, что все закончилось, а оно бьет вдруг гаечным, я – периферийным зрением, во втором списке на расстрел. Я – коронующая свободу и слепая от света встречных, я научилась видеть в темноте и надолго задерживать дыхание, когда ныряешь в рычащую потоком воду. Я – восторженное до мелочей в изгибе усталых плеч, я никогда – полностью, и всегда – своя до странности. Ты можешь поставить меня на полочку своей перегруженной памяти, но оставишь меня там на ночь – на утро от меня ничего не останется.
Я – вроде, знаешь, последнего самурая – последний идеалист. Все пункты привычного списка успеха и самореализации – на кой они мне сдались. Да, без ложной скромности – я другая, в голове – боевые действия и вооруженные конфронтации, силы на взвод, ума на пятерых. Не брилась на лысо, не держала в руках калашников, но готова биться до последнего за то, что мне дорого, за нас двоих. И поэтому я бегу освещенными на прощание улицами города, что так и не стал мне ближе наших исхоженных улиц, нашего ни на что не похожего края света. Замираю и улыбаюсь прохожим, и мне начинает казаться, что они ощущаю то же – тепло внутреннего кармана жжением авиабилета.