За окном старательно раскачивает верхушки величавых сосен и елей пронизывающий до костей ветер, словно рассерчавший на людей, что не о нем, вездесущем, а о первом снеге как о главном герое дня все только и говорят.
-- Это же надо: ночью перевели стрелки часов, а наутро уже зима глядит в глаза.
-- Природе виднее, когда снег с небес сбрасывать.
-- Не могла небесная канцелярия еще недельку подождать. У меня как раз санаторная путевка закончилась бы. А так придется, наверное, раньше уехать. Что тут делать в непогоду?
Эти диалоги я, как и ветер, невольно подслушал на тропе здоровья. И подняв воротник кожаной куртки, поспешил в теплый, ставший сегодня еще более уютным, двухместный номер. Правда, живу я в нем пока один, с цветным телевизором «Витязь», республиканско-областным радио, овальным зеркалом, двумя светильниками, парой мягких стульев и чугунной батареей отопления, на которой сушатся вчера собранные грибы. Вместе со встроенным шкафом для одежды и санузлом с душем это и есть мои «апартаменты» на три недели.
Противно скрипящие при открывании входная и балконная двери, как и запыленный, еще советского производства плафон под потолком, малость портят первое впечатление, ну да не будем излишне придирчивыми, мы же все таки в гостях, где, как известно, хорошо…
Важный чин (по крайней мере, так с почтением говорят о невысоком, лысом толстячке, привезенном в санаторий на престижном «Мерседесе») живет в люксе этажом ниже. То ли бывший министр, то ли первый зам. Держится он всегда особняком, с показным достоинством на коротких ножках неспешно перемещая от спального корпуса к лечебному, а оттуда в столовую и обратно, свое весомое во всех смыслах тело-тушу. При встрече с ним некоторые отдыхающие (видимо, старые знакомые) вежливо, с чинопочитанием кланяются, чуть приподняв в приветствии шляпу, другие равнодушно проходят мимо. Мне его искренне жаль, напыщенного туза, беспомощно топчущегося у лестничных ступенек (на третий этаж быстро доставил бы лифт, но он который уже день на ремонте). Тучное тело, медленно, с сильной одышкой карабкающееся вверх, обгоняют более сильные и молодые, ценящие каждую свободную минуту. Вот так же резво, на поворотах беззастенчиво опережая конкурентов, полвека назад взбирался он по другой, карьерной лестнице. И с каждой новой ступенькой набирался не только опыта и знаний, но и чванства, нетерпимости к мнению подчиненных, хамства. Ими, как щитом, нередко прикрывал свои просчеты и ошибки.
Да, тогда ему были доступны лучшие крымские и сочинские здравницы, где в разгар курортного сезона важного чина с женой непременно ждал номер люкс. Он тогда был в силе, при крепком здоровье и пресыщался плодами власти. Любой начальственный каприз выполнялся в считанные секунды. Находясь на головокружительной вершине, важный чин не знал, что такое дефицит (хороших продуктов, вещей, лекарств, путевок). Их всегда с лакейской готовностью предоставляла обслуга, наивно надеявшаяся на ответное добро в будущем. Вдруг жизнь повернется боком и придется обратиться за помощью к важному лицу? И расплывшись в улыбке и унизительно согнувшись пополам, в подарках на память оставляли свои визитки с фамилиями, должностями, телефонами директора магазинов, бань, рынков, банков, санаториев… И невдомек им, глупым, было, что сто лет не нужны они важному чину, который, по праву, как он считал, получив свои блага, тут же забывал их застывшие в подобострастии лица, имена и титулы. Они подлежали забвению лишь потому, что стояли значительно ниже на иерархической лестнице.
Но все это – министерская должность и прилагавшиеся к ней привилегии, почести, власть, связи, почти неограниченные возможности – давно осталось в прошлом, вместе с молодостью, здоровьем, друзьями. Теперь нет рядом красавицы -жены, вышколенной прислуги, былого материального благополучия. Перед глазами лишь ненавистные, так трудно дающиеся ступеньки, ведущие вверх. И ты на них один из многих, слабый и больной. А номер люкс – уже не положенная, а за свои деньги выкупленная, привычка из прошлого жить на широкую ногу. Хотя что там жить, ходить уже так не получается из-за запущенного ревматизма с полиартритом. И лишь наивная вера в целебный природный источник привела в предзимье в санаторий. Впрочем, скорее всего это просто родня (сын, зять или кто-там «Мерседесом» управлял) сплавила на три недели с глаз подальше больного старика, доставлявшего домочадцам немало бытовых хлопот. Только в спешке не подумали они о том, что не люкс, а как раз обычный двух-трехместный номер нужнее всего сейчас их отцу, деду. Чтобы не чувствовал он себя отшельником, приговоренным к отбыванию срока в одиночной камере. Чтобы мог услышать не по радио или телевизору, а из уст собеседника живое слово, сказать ему о чем-то своем. Не зря же кто-то из великих назвал общение роскошью человеческой жизни. Но даже этого доступного всем богатства по недомыслию родственников важная в прошлом особа была лишена. Случайно встретившись взглядами, я ужаснулся, увидев в безмерно уставших глазах старика – зеркале души – холодную пустоту и отрешенность.
…Дверь его люкса оказалась запертой двое суток. Дежурная медсестра с явным опозданием забила тревогу. Запасным ключом открыв номер, девушка вскрикнула от увиденного. Возле кровати лежал труп. Одинокому человеку, видимо, стало плохо, и он потянулся к стакану с водой и спасительным таблеткам. Но, потеряв сознание, намертво упал на пол.