Глава 3. Воспитание мастерового
Обучение Витьки началось со знакомства с мастерской. Бугор и Шепелявый показали ему мастерскую, состоявшую из нескольких помещений. В первом Витька увидел два токарных станка со шкафами для оснастки, сверлилки - большую и маленькую, а также наждаки для заточки резцов и особую гордость Бугра – станок фрезерный. После долгих трудов Бугор все - таки умудрился восстановить станок, запоротый предыдущими поколениями тюремных трудяг, относившихся к устройству без любви. Витька был поражен, когда Бугор включил наждак и показал, как в снопе огненных искр стальная арматурина разваливается на две половинки. Он знал, что даже самый острый ножик никогда не разрежет железку, ну, от силы, поцарапает. Происходящее казалось чудом.
Потом перешли во второе помещение, где стоял горн с мехами и стальная наковальня. Подошли к длинному столу с трансформатором для электросварки, потом к стене с баллонами для сварки газовой. В углу, примыкающем к окну, был организован фанерный закуток со столом для рабочей трапезы и последующего забивания козла. В зимние дни, благодаря горну, помещение было самым теплым.
В следующей комнате – столярке хозяйничал Шепелявый. Заваленная налево и направо досками разных размеров, она напоминала пещеру с узким проходом и была пропитана запахом столярного клея. В центре стоял верстак с тисками на деревянном винте, осыпанный завитками стружки, а вдоль стены висели рубанки, фуганки, лучковые пилы, стамески и другие инструменты. Инструменты, которые многими веками ручного труда были отработаны до оптимальности форм с пониманием цены остроты лезвий.
Введение кончилось осмотром двора с подсобками, в которые Витьку не пустили по каким-то внутренним соображениям. Показали только, что в середине есть две кучи - угля и кокса, а у забора тележка. Еще показали, что двор большой и уж очень запущен. Еще метлу показали, за которую Витька сразу схватился, как за инструмент знакомый, и начал мести так, что Бугор с Шепелявым отскочили в сторону, а потом ушли в подсобку. Пока они обсуждали производственные задачи, Витька носился через ворота двора с тележкой, наполненной мусором для сваливания в овраг. Двор преображался и через час был абсолютно чист. Когда Бугор и Шепелявый вышли во двор, то ахнули и кинулись к оврагу. Еще час Витька по их матерным указаниям вытаскивал оттуда диски колес, старые рессоры, уголки, редуктора и все то, что, оказывается, мусором не считалось. Бугор перестал лаяться, когда увидел, как парень крабом прет наверх баллон весом восемьдесят килограмм, Спрыгнув вниз, он сдернул с Витькиной спины баллон и удивился физической крепости подростка.
Когда все нужное снова стало по своим местам во дворе, Шепелявый сказал Бугру:
-Проставиться бы парню надо. С началом, так сказать, трудовой дороги.
-Ты че? Он же пацан еще. Да и в кармане только вошь на аркане.
-Ладно, сам возьму» – сказал Шепелявый, но не от широты души, а от ее похмельной боли.
Порывшись в карманах, Шепелявый протянул Витьке три смятых рубля и подсыпал в ладонь мелочи.
-Дуй в магазин на пристань. И мухой чтоб. Если давать не будут, скажи, что ты теперь в учениках у Бугра. Бутылка ему – скажи. Да, огурцов с луком прихвати.
Витька с авоськой домчался до магазина быстрее мухи, купил бутылку и рванул к огородам. Поискав дыру, прорытую курами под забором, побольше, надрал огурцов и лука. Потом подумал и добавил не заказанных помидоров.
Обедали вареной картошкой. За помидоры Витьку одобрили, и Бугор налил ему, но чуток. Из педагогических соображений, да и Шепелявый посмотрел на налив как-то косо. Выпив, Шепелявый разговорился. Был он большой спорщик. При минимальной информации по вопросу всегда яростно отстаивал свою точку зрения на предмет обсуждения. Шепелявый поднял философскую тему о том, что, чтобы в жизни не произошло, то все к лучшему. Для иллюстрации мысли он рассказал, как работал помощником тракториста на плуге в колхозе, недалеко от Клюквина.
Была пора весенней пахоты. Три трактора, переворачивая плугами землю, приближались к лесной опушке, где стояла здоровенная береза, поманивая прохладой тени от молодых листьев. Остановились трактора, словно по команде. Механизаторы, спрыгнув с гусениц, как танкисты после боя, двинулись к березе, хотя для обеда было рановато. Помощники тоже мигом соскочили с плугов. Под березой посовещались, потом накидали Шепелявому в кепку кто, что мог, и тот побежал в сельпо. Взяли одиннадцать «чернилок»- плодово- ягодного по 0.7 литра и две бутылки редкостного рома из Кубы. Сначала выпили «чернилки». Никуда идти не хотелось, а уж пахать тем более. Не хотелось прерывать теплое братство душ, хотя солнце своим положением показывало, что дело идет к концу рабочего дня.
Всю благость испортил ром. Выпивая за здоровье Фиделя Кастро, каждый делился впечатлениями о действии заморского напитка. Одни говорили, что, сначала, как будто граната в животе взрывается, другим же казалось, что в желудке шевелится змея и кусается в разные стороны. Чуть не подрались, но сошлись во мнении, что потом все равно становится неплохо. Только вместо теплоты в душе появляется какая-то строгость, требовательность, что ли. К другим. Короче, правду хочется сказать тому, кто рядом, припомнить его подлючесть и не принципиальное поведение в каких-то вопросах жизни.
Допили ром, и кто-то запустил пустую бутылку в березу с желанием не сколько разбить тару, а облегчить душу. Бутылка отлетела от дерева целая и невредимая. Со словами: «Мало каши ел», облегчить душу двинулся второй. Вторая попытка разбить бутылку кончилась тоже ничем. С травы поднялись уже все и, по очереди, начали кидать бутылку, постепенно уменьшая дистанцию до дерева. Проклятая бутылка, отлетала целой, как заколдованная. Уже вечерело.
Поставили эксперимент, залепив по дереву отечественной «чернилкой», после чего попадали в траву от стеклянных осколков. Тут все было в порядке. Уже не на шутку озлобившись, снова взялись за кубинскую. Круг у березы сужался. Последним с воплем: «Колись, мать твою!» кидал Шепелявый. Он подошел к дереву почти на метр, и отскочившая от дерева бутылка попала ему точно в зубы. По счастью донышком, а не горлом. Оба упали, но бутылка то целой, а Шепелявый нет.
Потерявшего сознание Шепелявого волокли по деревне к медпункту под руки, матерясь и придерживая голову за волосы. Чтобы кровью не захлебнулся. Со стороны могло показаться, что пьяные приспешники гитлеровцев волокут на казнь замученного партизана под сочувственный лай деревенских собак.
У Шепелявого было легкое сотрясение мозга и сломана челюсть, и его отвезли на тракторе в Клюквинскую больницу. Там кое-как отходили, но выбитые зубы поправили не очень старательно. Собственно, после этого он и стал Шепелявым, а до того был Тихон. В больнице Тихон познакомился с медсестрой Райкой, у которой остался жить, покинув колхоз.
Он не хотел больше жить так близко к бутылке под березой. Боялся, что, напившись, пойдет ее добивать. Приезжавшие навестить его трактористы говорили, что потом многие ходили на нее посмотреть. Но никто не брал в руки. Ужас какой-то внушала. Кроме того, у него появилась Райка… По убеждению Шепелявого, она в больнице его за муки полюбила, а он ее за сострадание к ним. Где - то он слышал про такой вариант возникновения любви, и был уверен, что с ним именно этот случай.
Возвращаясь к первоначальной философской идее, он заключил, что если бы не бутылка, выбившая ему зубы, то и Райки бы он не встретил. Поэтому - все к лучшему.
Бугор, уже не раз слышавший эту историю, помолчал. Он имел собственное мнение. Райка была старше Шепелявого на пятнадцать лет, одинока и с бельмом на глазу. Тут и козла полюбишь, не то, что Шепелявого. Да и Шепелявый слишком часто ночевал не дома у Райки, а в столярке, что, по мнению Бугра, было подозрительным.
Кроме того, он не мог понять, куда девать накапливающееся лучшее, если Шепелявый прав. Случаев то в жизни всяких полно. Считай, каждый день какая-нибудь гадость. Солить это лучшее, что ли? Вообще, вся эта история угнетала его простой мыслью: «Шесть долбаков вместо того, чтобы пахать, весь день молотят бутылку о дерево. А если по всему СССР так, да по всем колхозам? Какой же тут, на хер, хлеб то будет в закромах родины?»
Витька сидел притихший, набираясь ума-разума от старших коллег. Потом помог Бугру оттащить уснувшего Шепелявого в столярку. Первый рабочий день кончился. Витька шел домой, потрясенный разрезанием железа и силой технических машин.
Перед сном Бугор долго думал об обучении Витьки. Наутро, он приказал Витьке притащить сварочный трансформатор на двор. Шепелявый и Бугор достали из столярки две старые двери и, поставив на ребро, сколотили досками. На постамент положили два стальных ржавых листа внахлест. Бугор надел на Витьку маску, на себя вторую и приказал Витьке:
-Смотри!
Витька увидел, как в кромешной темноте за маской зажглась дуга, и белая лунка расплавленного металла, мечась, как живая, поплыла по стыку листов. Потом все погасло. Витька поднял маску и увидел ровный шов, связавший два листа в единое целое. Ошеломленный увиденным, он стоял неподвижно, пока не очнулся от голоса Бугра, протягивавшего ему зубило и молоток.
- Теперь руби шов, пока листы не освободятся, - сказал Бугор, и показал, как работать зубилом. Витька рубил шов до вечера и пришел домой с окровавленными костяшками пальцев. Ночью ему снилась дуга.
День шел за днем. Каждое утро Витька прибирал двор и мастерскую, вытаскивал металлическую и деревянную стружку в баки за воротами, а в обед бегал за огурцами.
В промежутках зачищал напильником зазубрины листов, готовя их для сварки. Потом под присмотром Бугра начинал варить шов. Электрод плясал в руках и залипал, шов получался рваным и с подтеками, Бугор матерился правильными советами. Когда Витька снимал маску, ему хотелось заплакать, видя свою продукцию. «Руби!» - приказывал Бугор и кидал Витьке зубило. Витька рубил, зачищал и опять сваривал. Однажды он поймал дугой лунку и повел ее по металлу вдоль стыка. Трансформатор гудел ровно. Дуга не разрывалась. Подошедший Бугор осмотрел шов.
- Руби- сказал он, подумав, что теперь работать парню с зубилом будет потрудней. Это было уже что – то, похожее на сварку.
После первой получки Витька проставился. Взял две бутылки, помня о долге первого трудового дня. Когда сели обедать, Бугор приказал Витьке убрать одну бутылку до вечера, несмотря на протесты Шепелявого. Затем внимательно посмотрел на Витьку : «Деньги матери отнесешь до копейки. Чего сама даст, то твое. Узнаю, что не так, ноги выдерну».
Вечером, когда открыли вторую, Шепелявый поднял тему всяких материалов для изделий. Утверждал, что лучший на свете материал - это дерево, потому, что по естеству почти живой и к человеку близкий. У него даже душа есть. Когда, к примеру, рубанок правильный и острый, то слышно, как она поет от удовольствия умной обработки. Камень, железо, стекло – мертвые. Только грохот и визг сопротивления при придании нужной формы. Бугор не возражал, понимая истоки демагогии. Он пытался научить Шепелявого работе на токарном станке. Вначале тот взялся за дело с энтузиазмом, пока пару раз не чуть придавил себе пальцы ключом, беспечно оставленном в токарном патроне. После убытия зубов, только пальцы ему потерять не хватало.
Когда Витька пришел домой, мать почувствовала запах от сына и взяла полотенце.Но Витька развернул газетку, в которой были завернуты деньги, положил на стол и пошел спать. Мать пересчитала их и заплакала, гордая сыном. У нее появился идеальный, по понятиям женщин слободы, кормилец, полностью и регулярно приносящий домой зарплату, но с законным правом выпивки по получке.
По утрам Витька с удовольствием бежал на работу. Диапазон его обязанностей расширился до таскания кокса и угля к горну, где часто орудовали Бугор и Шепелявый. Бугор вытаскивал из огня длинными клещами красную, раскаленную деталь и бросал на наковальню. Поворачивая деталь клещами, он молотком обозначал Шепелявому точку удара, по которой тот бухал кувалдой- молотом. Сталь мялась как тесто, постепенно принимая задуманную Бугром форму. Но очень часто его, что-то не устраивало в работе Шепелявого, и тогда начинались крики: « Ну, куда ты шарашишь? Да тише же, тише, мать твою».
Однажды, когда Шепелявый несколько раз вообще промазал, Бугор снова бросил деталь в огонь и разъяренно крикнул Витьке:
-Бери молот. Бери, сказал!
Испуганный Витька взял у отскочившего Шепелявого молот.
-Значит так. Бьешь туда, куда я ударил молотком. Я стукнул тихо - ты бьешь тихо, я сильно - ты сильно. Понял?- спросил Витьку немного успокоившийся Бугор и снова положил раскаленную деталь на наковальню. Витька поднял молот и, дождавшись удара Бугра, нанес свой. Его поразила мягкость отдачи металла, брызнувшего искрами окалины. Бугор снова призывно стукнул. Витька напрягся и, когда молот дошел до верней точки подъема, вдруг увидел белую светящуюся дугу, уходившую из молота на деталь. Неуловимыми и необъяснимыми движениями мышц рук и спины он подогнал дугу к точке на поковке, обозначенной старшим. Молот упал туда, куда хотел Бугор.
Соизмеряясь с силами молодого, Бугор не частил, давая время ему размахнуться. Звуки от ударов напоминали доверительный диалог с четкостью понимания общей задачи. Под точными ударами Витьки деталь постепенно изменялась, приобретая в своей конечной форме задуманное Бугром содержание. Когда Бугор крикнул: «Шабаш!» и бросил деталь в воду, Витька, хрипло дыша и глуповато улыбаясь, опустил молот. Ему казалось, что Бугор, если и будет ругаться, то не очень.
Шепелявый, обрадованный перспективой, что теперь не ему махать осточертевшим молотом, подошел к Бугру:
-А че? Очень даже ничего. С первого то разу. Скажи, Бугор.
Бугор молчал. Он глядел на Витьку и не мог понять, откуда в этом еще подростковом теле с ходящими ходуном ребрами, могли появиться навыки идеального молотобойца. Не мог, хоть тресни.
- Ты особо то не радуйся. Рано еще ему с молотом стоять. Вон уходился то как, гляди, -сухо ответил Бугор Шепелявому.
Он вывел Витьку на двор и приказал ему снова установить листы на постамент, а Шепелявому принести брезентовый бушлат и сапоги. Потом сказал:
-Все, что ты варил до этого – просто, слишком просто. Вот, когда научишься варить потолочный шов – считай, что электросварку ты освоил. Полезай под листы и начинай. Сначала шов внахлест. Освоишь внахлест, начинай варить в стык.
Витька одел бушлат, сапоги полез под листы. Зажег дугу и быстро понял, о чем говорил Бугор. Искры и капли расплавленного металла летели на маску и бушлат, а заливки шва не получалось. Металл стекал. Прошло несколько дней, прежде чем Витька понял секрет. Через месяц он освоил потолочный шов внахлест, а потом и в стык. За это время листы из-за постоянной рубки и запиливания заметно уменьшились, а руки Витьки огрубели и стали жестко цепкими. Бугор стал давать Витьке уже настоящую работу, постепенно усложняя задачу сварки и важность изделия. Когда требовался помощник для работы в внутри тюрьмы или на выезде, Бугор стал брать его. Витька становился полезным для дела.
Уже через год Витька стал вторым после Бугра. Он освоил работу на токарном станке и газовую сварку. Шепелявый постепенно сдавал от несдержанности в выпивке и обилия конфликтов, связанных с доказательством своей правоты. Знания Шепелявый приобретал по утрам, читая очередной листок отрывного календаря, где сзади мелким шрифтом давалась всякая информация. Подпитаный ею, перед работой часто заходил в пивную, где искал собеседника. Ему было все равно, о чем спорить. Чаще всего его причудливая мысль опиралась на данные листка, но всегда была освежена идиотизмом трактовки.
Как правило, собеседник, вначале снисходительно поправлявший мысль Шепелявого в правильную сторону, начинал терять терпение и багроветь. Но Шепелявый обладал такой инерцией заблуждения, что рано или поздно получал последним аргументом удар в физиономию. Бывало, что его валяли ногами около пивнушки и несколько человек, остервенившихся уже до уровня общественного возмущения. Отплевываясь кровью и убегая, Шепелявый всегда норовил крикнуть последнее слово про свою правду. После интеллектуальных схваток на работу проскакивал как-то боком и сразу прятался в столярке. Бугру, заходившему к нему со стереотипной шуткой : «Тебе что, опять совковой лопатой по хлебалу съездили?», отвечал также стереотипно и вызывающе: «А пусть не лезут!». При этом фиолетовый глаз светился мрачным фанатизмом веры, достойной мучеников эпохи инквизиции.
Случилось, что однажды он вывел из себя и спокойного Бугра, хотя косвенно в этом был виноват и Витька. В мастерскую на колхозной полуторке приехал кум. Привез какие-то детали от плуга для ремонта, поскольку колхозный кузнец запил. А может и не запил, а самому куму захотелось выпить с Бугром в городе. Словом, приперся в гости, на радость Бугру.
Витьку послали за водкой, а шофер, кум, Бугор и Шепелявый уселись в закутке обмыслить ремонт. Когда Витька притащил водку, решили закусить деревенской закуской. Витька пить отказался, но хлеба с салом взял и ушел на двор. Слоняясь по двору, залез в кабину полуторки. Открыл бардачок и увидел несколько пачек презервативов, схороненных то ли кумом, то ли водителем. Растянув презерватив, удивился эластичности резины и решил взять два для воздушных шариков. Приближался первомайский праздник, и шары над домом выглядели бы совсем неплохо.
Витька пошел к баллоном для газовой сварки и сначала надул презерватив кислородом. Не понравилось. Шарик напоминал огурец и вверх не тянул. Тогда Витька наполнил второй презерватив ацетиленом. Тоже не понравилось, шарик вообще падал. Но потом Витька решил, что поднимет раскрашенные шарики над домом на кончике удилища, и все будет очень красиво.
Шарики надо было куда-то спрятать от глаз приезжих. В закутке шла оживленная беседа. Не воевавший Шепелявый доказывал шоферу, бывшему фронтовику, что никаких стран перед Германией завоевывать не надо было. Только силы и боеприпасы растратили. Надо было сразу переть на Берлин всем войском. И война бы скорей кончилась и побитых было бы меньше. Пожилой шофер, имевший медаль за город Будапешт, уже с трудом сдерживался, чтобы не влепить Шепелявому по харе. Но пока сдерживался. В гостях был все- таки.
Витька прошел незаметно в мастерскую и засунул шарики в раструб воздушной тяги горна. На стенках раструба был многолетний слой сажи и шарики прижались к стенкам очень хорошо. По оживленным голосам в закутке он понял, что сегодня работы уже не будет, и собирался идти домой. Шарики решил взять поздно вечером, раскрасить и вынести, когда никого не будет.
Однако Бугор вовсе не собирался откладывать работу и тащить пьяного кума домой к Любимой. Прикинув с водителем, что нужно сделать, понял, что без ковки новой детали никак не обойтись. Бугор на стружке с досками развел первый огонь для расжигания угля и пошел к закутку допить. Когда за спиной грохнуло, Бугру показалось, что его шибанули по спине здоровенным одеялом. Проломив фанеру закутка, Бугор опрокинул стол с водкой, отразился от кума и ударился в стену. Мастерская погрузилась во тьму от сажи горна. Только дверной проем слабо светился.
Уже уходивший Витька услышал, как в мастерской что-то бухнуло, и бросился назад. Первым из двери вывалился Шепелявый, ставший вдруг негром, а затем шофер, сразу начавший смотреть на небо. Нет ли бомбежки ? Бугор, тоже черный до неузнаваемости, вышел, шатаясь и неся кума на руках. Тот был контужен, поскольку веса в Бугре было сто килограмм, и отражение не прошло даром.
Потрясенные и протрезвевшие все сели на кучу угля. Никто ничего не понимал. Кое-что понимал Витька, но делиться пониманием боялся. Могли и пришибить с горячки.
Первым заговорил Шепелявый:
-Это тол взорвался на огне.
-Какой тол? Чего ты мелешь? Откуда здесь тол?-- озлобился Бугор.
-Тол из угля делают. Я читал про это - соврал Шепелявый и, вдруг, сам себе поверил искренне.
-Уголь разный бывает. В некотором угле, богатом, толу до черта, только вынимай. А бывает бедный уголь, в котором тола нет. Вот нам, покуда, такой и попадался. До этого разу. Поэтому и живы. Пока. - продолжил Шепелявый, восхищаясь логичностью своего объяснения.
Шофер, держась за голову и покачиваясь, тихо сказал Бугру:
-И как ты только с этим идиотом работаешь?
Потом, глядя в упор на Шепелявого, завопил:
-Тол от огня не взрывается. Он как мыло, только плавится в огне. Чтобы тол взорвать – капсюль- детонатор нужен. Со шнуром. Огнепроводным. К капсюлю. Какой уголь, валенок? Какой уголь!
Шепелявый поджал губы и сказал со сдержанным фанатизмом:
-Тол взорвался. В угле.
Шофер поднялся с кучи и повернулся к куму:
-Ты как хочешь, а я домой, в деревню поехал. Кто его знает, может у них тут все заминировано. Видишь, придурков полно. Да и водку всю переколотили.
Ответить кум не мог потому, что икал. Его положили в кузов, постелив грязный матрасик Шепелявого для мягкости. Бугор поклялся ему, что деталь на этой неделе сделает, но кум потерял всякий интерес к ремонту плуга. Следующие два дня Бугор с Витькой приводили в порядок мастерскую.
Бугор злился на Шепелявого, который вместо уборки не слезал с кучи угля. Тот внимательно всматривался в каждый кусок и бормотал :
- Вроде тол. Нет, не тол… А это уж точно тол.
Уголь постепенно разделялся им на две кучки: одну большую – надежную, и маленькую – потенциально взрывоопасную. Маленькую Шепелявый категорически отказался таскать к горну и перекидал в овраг. Бугор плюнул, но промолчал. Он не понимал, что произошло, и был в растерянности.
Продолжение следует