Музыка

Михаил Борисов
       

       Стоял август последнего года тысячелетия.
       С чего начался разговор Никиты Федоровича с сыном Виктором, он уже не помнил. Но, по всей вероятности, с его рассказов о туристских походах по Салаиру. Спустя несколько дней Виктор привел своих друзей к ним в гости и те не сразу, а, угостив старого туриста пивом, стали уговаривать его, сводить их компанию на прогулку по Салаиру, на пару деньков. И не просто сводить, а попытаться проехать по нему на машине.
       Один из друзей Виктора к тому моменту устроился водителем к богатому предпринимателю и имел возможность брать по выходным дням машину для собственных нужд. Автомобиль оказался крутющий: довольно свежий фордовский джип, оборудованный совсем новой акустической системой.
       Никиту Федоровича не следовало долго уговаривать. Он сразу согласился. Те места, куда просились ребята, он еще со своей юности знал и не раз пешком прошел этот район что называется: «вдоль и поперек».
       Собрав провизию, необходимое туристическое снаряжение и удочки для ловли хариусов в ближайший предвыходной день компания отправилась «в поход».
       Заехать в тайгу решили через Новососедово. Всю дорогу в машине грохотала необоснованно громко музыка одной молодежной группы -- Никите Федоровичу эта группа «Ноги вниз» не нравилась: ни своей музыкой, ни содержанием текстов песен. – Полная убогость того и другого. Он считал, что у настоящей музыки инструменты, задающие темп, должны быть слышны только исполнителям, что грохот ударных инструментов, подменяющих музыку, возвращает слушателей в каменный век, пробуждая самые низменные чувства, поскольку звук тамтамов кроме агрессивных намерений ничего другого вызвать не может. Эта музыка портила ему праздничное настроение. Но в данном случае он не являлся руководителем похода, а только проводником, поэтому терпел это безобразие. Когда эта музыка пошла по второму кругу, Никита Федорович ненавязчиво задал водителю вопрос:
       - У тебя что, другой музыки нет?
       - Почему, есть. Но мне эта группа очень нравится. - Это моя слабость.
       - Такое признанье, на мой взгляд, - осторожно заметил проводник, - это то же самое, если бы ты высказал публично, что твоя слабость - демонстрация на людной площади своего голого зада…
       Это замечание возымело свое действие - водитель поменял музыку этой группы на другую менее одиозную, хотя звуки тамтамов остались те же. Все другие пассажиры в машине на этот разговор никак не отреагировали.
       В тот день стояла сухая погода, но низкое серое небо постоянно грозило разразиться дождем.
       Однако все обошлось.
       В Новососедово переправились через ручей Малый Ик и по накатанной, пыльной дороге покатились в сторону Осинового гребня. Наступающая ночь и постепенно исчезающая в густой траве дорога вынудили участников путешествия разбить лагерь на поляне вблизи тихо журчащего ручья – верховья Тарадановки.
       Молодежь полночи веселилась под музыку и жгла костер. Угомонилась только ближе к рассвету.
       Никита Федорович был только рад такому ходу событий, поскольку считал: чем позже его спутники успокоятся, тем позже встанут утром, и у него будет больше времени для рыбалки. После ужина он отправился в палатку, залез в свой спальный мешок и спустя некоторое время заснул.
       Чтоб не проспать рассвета, он несколько раз просыпался, выглядывал из палатки. Ночью прояснило. Черный шатер неба осветила только необыкновенно яркая полоса Млечного пути. Особенно выразительно горели звезды Кассиопеи, Большой и Малой медведиц. У земли, на поляне, не было видно ни зги. После необычайно громкой и бестолковой музыки накануне ему казалось, что на рассвете в воздухе стояла глубокая, какая-то вязкая и даже жуткая тишина, которую нарушали редкие потрескивания углей в тлеющем костре, тихое, далекое, еле слышное журчание ручья и писк комаров. Иногда со стороны ручья слышались всплески играющей рыбы, а из кустов, что прикрывали ручей, и леса, поднимавшегося на холмы по обоим берегам ручья, раздавались редкие крики неизвестных птиц.
       Окончательно освободился от сна, Никита Федорович, когда небо едва посветлело на востоке. Осторожно, чтоб никого не разбудить, вылез из палатки. Разжег погасший костер. При его свете, не торопясь, позавтракал - съел бутерброд и запил его разогретым чаем. Затем достал снасть и стал осматривать удочку.
       На душе он ощущал тихую радость и томительно приятное ожидание рассвета, после наступления которого, его ожидает рыбалка. Вообще это занятие он страстно любил. Но ловля хариуса – это для него не просто рыбалка. Это являлось нечто особенным, средним между охотой и рыбалкой.
       Еще по молодости он на выходные дни ездил на речки Салаира специально на хариусную рыбалку, чтоб пешком прошагать пару десятков километров до ручья и потом лазать по густым кустам в поисках омутов и перекатов, где скрывается эта рыба. Его завораживал хариус своими повадками, хитростью и непредсказуемостью. Никита Федорович неоднократно возвращался домой с пустыми руками, хотя видел множество рыбы, стоящей в прозрачной воде в омутах, как в аквариумах, но никакой приманкой ее соблазнить оказывалось невозможно. А бывало и, наоборот, хариус брался на голый крючок…
       Но в последнее время из-за занятости на работе (да и уже сказывался возраст) такую рыбалку он прекратил. А тут молодежь пригласила посетить знакомые места - вот он, видимо, поэтому так быстро согласился…
       Когда мрак над поляной стал рассеиваться, Никита Федорович достал из машины свои болотные резиновые сапоги, обулся в них, взял снасть и не торопясь, отправился по высокой росистой траве к ручью вниз по течению, к тому месту, где виднелся небольшой просвет среди кустов. Попробовал забрасывать на перекате, затем поднялся чуть выше, закинул удочку в омут. Из омута вытащил пару хариусов. Еще постоял, но ничего больше не клевало. Двинулся дальше… Ручей петлял. Некоторые омуты и перекаты укрывались плотными зарослями. Ему казалось, что именно там, в кустах, его непременно ждет рыбацкое счастье. Он опустился к воде и пошел по дну ручья, но заросли мешали забрасывать удочку, а течение некстати сносило леску с крючком ему навстречу. Так он поднимался вверх по ручью, выбирая открытые места на его берегах, и вглядывался в воду в поисках этих рыбок.
       Пока ходил по ручью, солнце уже поднялось и стало припекать. Высокое чистое небо и отсутствие ветра - все обещало прекрасный, фантастический летний денек. Из просыхающей от росы травы на поляне послышался стрекот тысяч кузнечиков. Где-то далеко «считала года» кукушка. В ближних кустах пели невидимые глазу птицы. В воздухе стоял пряный запах луговых цветов, трав и прелой сырости, поднимавшейся из глубокого русла ручья.
       Когда дошел до лагеря, у него в сумке лежало около десятка хариусов.
       У машины уже началось движение. Те, кто проснулся и вышел из палатки, лениво потягивались, радуясь новому дню и наслаждаясь жизнью. Вскоре негромко зазвучала из открытых настежь дверей машины музыка все той же группы «Ноги вниз». Слова песен у Никиты Федоровича ничего, кроме чувства жуткого неприятия, не вызывали. Он поднялся на берег и пошел по густой траве вверх по ручью: подальше, чтоб только не слышать эти страдающе умопомрачительные слащавые блеяния и восклицания солиста.
       Чем он дальше отходил, тем глуше слышалась эта, так называемая, музыка. Видимо, густая трава, листва на деревьях, неровный рельеф поверхности и мягкость почвы поляны заглушали звучание.
       Спустившись к ручью, рыбак двинулся по течению. Из глубокого русла, куда он вновь спустился, музыка все еще слышалась. Никита Федорович продолжил наслаждаться рыбной ловлей и окружающей его природой. Еще поймав несколько рыбок, спустя час, опять приблизился к лагерю. Там молодежь готовила завтрак. В лагере стояла необычная тишина. Легкий порыв ветра зашевелил листву на одиноко стоящей осине над палаткой.
       Рыбак, укрывшись в прибрежных кустах, увлеченно забрасывал удочку вверх по течению ручья и следил за наживкой, проплывающей мимо него. В это время из открытых дверей «Форда» послышался сначала тихий, но высокий и чистый звук скрипки. Затем веселый, живой звук стал нарастать. К этому звуку прибавилось какое-то просветленное пение виолончели.
       Никита Федорович не разбирался в классической музыке, да и особым музыкальным слухом не обладал, но неожиданно зазвучавшая из салона машины музыка была несказанно приятна и вызвала в его душе неописуемый восторг. Он понял, что звучало незнакомое ему произведение в исполнении струнного трио или квартета. Звук одного инструмента как бы догонял другой. Иногда один голос отвечал другому. Вначале скрипка задавала быстрый темп. Ее голос слышался взволнованно, задорно и беспокойно. Создавалось впечатление, что виолончель за ней не поспевает. Затем более низкие тона стали преобладать и, снизив темп, голос виолончели поплыл по поляне легко, изящно, широко и свободно. Снова голос скрипки стал постепенно выходить на передний план, внося в музыку легкий, беззаботный характер.
       Живость звука оказалась настолько высока и гармонична с окружающей средой, что Никите Федоровичу показалось, будто исполнители этой замечательной музыки скрываются где-то тут, на поляне или в кустах под берегом ручья. К этой музыке добавлялся легкий шорох листьев деревьев и кустов, журчание текущей воды и пение птиц… Эта поляна, эти холмы, ее обрамляющие и речка, разрезающая ее пополам, создавали природный огромный зал, в котором совершенно не существовало эхо. Каждое дерево, куст, травинка, стебелек на поляне – все вторило звуку этого струнного ансамбля. Каждый кузнечик, стрекоза, комар подпевали исполнителям. Бабочки кружились в такт этой неземной, дивной музыке. Казалось, сама природа пела и изумлялась этому всеобъемлющему звучанию.
       Наконец, все голоса инструментов, как бы завершив круг, вернулись к веселому жизнерадостному настроению. На высокой ноте музыка неожиданно угасла. Наступила томительно долгая тишина. В этой тишине на душе у рыбака стало как-то сразу безнадежно тоскливо и, чтоб перебить эту тоску, он бросил снасть на берегу, решив поинтересоваться: нельзя ли повторить эту божественное восхитительное произведение. Поднялся из русла и двинулся к автомобилю. В салоне «Форда» уже сидел водитель и перебирал диски.
       - А нельзя повторить эту музыку? – обратился проводник к нему.
       - Щас повторим, – ответил тот, улыбаясь.
       - Вот что надо слушать! А вы какие-то «Ноги вниз» почитаете! …Срамитесь только!
       - Да я понимаю, – с извинительной ноткой в голосе согласился водитель.
       - Ты включи и отойди подальше от машины. Тогда почувствуешь, войдешь во вкус настоящей музыки. Эти скрипки здесь на природе звучат лучше, чем в любом самом совершенном зале…
       На поляне это произведение прозвучало еще несколько раз и никому не надоело его слушать...
       …Путешествие не удалось. В тот раз они смогли проехать на джипе не более двух километров, пока не посадили иностранного хваленого железного «коня» на брюхо в небольшой болотистой низине.
       - «Форд» не для наших дорог. На нем только по асфальту ездить. Сюда нужен наш УАЗ. Тот везде проедет, – констатировал кто-то из путешественников.
       - Да. Но там нет такой акустической системы.
       - Акустика - это совсем другое дело.
       …Никита Федорович, вернувшись из «похода», не считал тот выезд неудавшимся: хариусов наловил, а главное - открыл для себя впервые в жизни новое, ранее ему неведомое звучание классической музыки на природе, о существовании которого даже не подозревал.
------------