Какой ужас! Не может быть!!! Я же забыл вам сказать самое важное.
Всё это время, сколько я с ней общался, я её любил, как и сейчас. Я не мог объяснить это ощущение вообще никак. Просто в душе было очень светло, а в сердце – жарко.
Во время отсутствия Алёны, иногда я, ложась спать, закрыв глаза, освобождался от всех мыслей и рисовал портрет. Сначала контур головы, пятнами закладывал большие участки лица. Потом всё постепенно утончалось в изображении, и я увидел, наконец, те же глубокие глаза с изумрудным сиянием внутри. В них была видна зелёная чаща, и невдалеке синевой переливалось озеро, отсвечивающее небо. И ни за что не хотелось выбираться оттуда. Постепенно появляются губы на слегка смугловатом лице, и всё его выражение становится тревожным. Алёна вертит голову, и, чёрные волосы врассыпную падают по щекам, затем растворяясь где-то за плечами.
Но это случалось нечасто. Странно, однако, тех, кого я люблю больше всех на свете, и о которых думаю, также часто почему-то плохо запоминаются мне внешне. Правда если дело происходит во сне, всё видно по-настоящему, всё реально.
Дожидаясь Алёну, я думал, а может и просто, представлял, что в настоящий момент неизвестно где также стучит и плачет ещё одно сердце, как и моё, и рвётся к другому сердцу – моему. Но всё это лишь мои домыслы, мечты. Хотя возможно, что здесь и была крупица правды.
Целый мучительный месяц ожиданий! Наконец через месяц начался бурный поток праздников, массовых сборищ, а в особенности – снега. День за днём с утра до вечера нежно и медленно спускался снег, конечно, с перерывами. Он перекрывал собой всё: дороги, мосты, дома и всё окружение. Только обнажённые деревья сохраняли свой цвет.
Когда приехала Алёна, я узнал об этом тут же. Одним людным днём, придя в школу, мне об этом сообщила Даша, и я не упустил шанс, как можно раньше взглянуть на Алёну.
Неважно, каким образом, но я прямо в начале учебного дня в компании двух друзей заглянул в класс, где сидела Алёна.
Точно это описать невозможно. Во время того, как я её увидел, её взгляд поймал мой, и меня ударило таким током, что все мои внутренности взорвались ярким салютом. Его видел только я, никто больше.
Она сидела за передним столом в среднем ряду от двери. На ней была новая красная кофта, прямо-таки «кровавая», её волосы едва доставали плеч, то есть стали короче обычного, а мне показалось, что ей так даже лучше, больше похожа на свой собственный образ синички. Я заметил, она всё же тоже радовалась чему-то.
Так, секунд десять я смотрел на неё, наслаждался. Я был чрезвычайно рад её вновь видеть. Но я также был страшно нерешительным, что и мешало мне всегда.
К концу учебного дня снег почти растаял. Идя, домой я увидел, что Алёна немного опередила меня, поэтому, когда она проходила мимо дома в моём дворе, я бегом обогнул его со стороны двора и, выйдя с другой стороны, сравнялся с Алёной.
Ужасно неприятно вспоминать тот момент, как я обратился к ней. Я имел пьяную необдуманную речь, спонтанно выражаемую мной, потому что я был слишком счастлив при виде этого чудесного создания. Мне это повредило когда мы прошли чуть дальше. Я задал ей пару вопросов о том, что она делала в другом городе, и о её здоровье. В ответе ничего толкового не было, и она попросила не идти за ней. Она была явно смущена в тот момент, её ведь тоже переполняли свои мысли, она волновалась, наверняка не ожидав такого моего настроения. Её повелительный, однако, всё же тончайший голос мне до сих пор чётко и ясно помниться. За то чуть позже волновался я. Я не пошёл домой, а просто увеличил расстояние между нами. С каждым шагом оно становилось всё больше. Отчётливо мне помнится Алёна тогда. Следуя за ней, я глядел на её фигуру сзади, с головы до ног, пытаясь запомнить, чтобы потом всё чаще представлять её. Её синие джинсики тогда мелькали в поле моего зрения. Мне неизвестно, знала ли, видела, что я за ней шёл. Наверно да.
А на обратном пути меня сопровождал шторм, который вылетал из меня, проносился по окрестностям грустной улицы, ворочил голые деревья, обволакивая серой простынёй, бил по лужам и обратно залетал в меня (если честно, такая же погода была ещё до той зимы, осенью, но о том, как я проводил Алёну тогда – можно не беспокоиться, это было именно последнего месяца зимы).
Сейчас я буду вспоминать какие-то очень запоминающиеся дни, начиная с конца осени до конца зимы того времени, когда я был под воздействием стихии дождя.
В один из обычных дней было достаточно ветрено, так что ещё и поверх жаркой шапки я имел непоколебимый никакой непогодой капюшон, большой, как и моя куртка, и неуклюжий. Я помню Алёну, она с кем-то шла, была весела, как это она делает всегда на людях. Позже я хотел проследить за ней до конца пути на запад. Хотев оказаться впереди нее, я свернул в один опустелый больничный двор и, пройдя какое-то расстояние по саду, параллельному улице, вышел на дорогу. Но Алёны там не было. Я подождал чуть-чуть, пошёл потихоньку вперёд, но её не встретил. Для меня по сей день загадка, куда же тогда Алёна свернула, в какую сторону, хотя я имею догадки. Мой путь был направлен как обычно к её дому. Тот час сопровождался грязным ливнем, и я имел грустное разбитое состояние.
Последний абзац совершенно ничего не объясняет. Просто-напросто такие, казалось бы, незначительные картины застряли у меня в сердце и мозгу.