Артём Киракосов
ИЗ СТОЛА
сорок две кратко пересказанные мои мысли
41 | 42 * КОНЕЦ
Мне скажут. «Что это?» – отвечу. «Ну и что: конец?» А, что мне? Я пел и шёл. И вот всё, пожалуй.
Мне назовут цифры и даты. А я отвечу: «Ну и что: я пел и шёл, пел и шёл, ну и что?» «Как так?» – возмутятся… «Вот так!.. Вот так!.. А мне … … (мат): я шёл и пел; я пел и шёл, пел и шёл, пел и… шёл… пел… пел… шёл… Мне по… … (мат)».
Мне скажут: “это конец”. «Это же – конец: покажи! наконец! кто ты? что ты?» «Да пошли вы!.. А пошли вы!» – отвечу… «Да, кто вы, собственно…» – будут ответ… «Мы, собственно… от Г.Б. (Господа Бога? – прим. авт.; или от БГ? – Борис Гребенщиков) «Да… пошли вы!!!» – я буду однозначен!!!
«Ты был плохим сыном, отцом, мужем, возлюбленным, внуком, любовником, братом, другом, партнёром, работником… – завопят чёрные ангелы. – Ты плохим художником, литератором, фотографом, реставратором, педагогом, организатором…» «Да», – соглашусь. И это будет правдой. «Только… Только… Только… Только… Как и автор любой, не отдам и строчки своей, и буквы своей, и штриха своего за всю литературу мира, за всю живопись мира, за все фотографии мира – а иначе, я не назывался бы художником, литератором, фотографом, реставратором. Авторство подразумевает подпись. Я – автор – мне … … (мат). Имею право… И обязан… даже…» – я суров. Я очень суров.
– А, что серьёзно? – спросила меня Завадская (доктор наук, искусствовед, культуролог, востоковед, профессор, педагог), – всё не серьёзно! – улыбнулась она, в надежде на то, что ответа нет, и сбросила пепел с сигареты в импровизированную пепельницу.
Я, со свойственной мне наглостью ответил: «ИСКУССТВО».
– О, да, – закатила глаза она, согласилась и улыбнулась.
Отвечаю, со свойственной моему возрасту наглостью: «ИСКУССТВО». Отвечаю, со свойственной мне безаппеляционностью: «ИСКУССТВО». «ИСКУССТВО» – повторяю безаппеляционно. Искусство. Искусство. Искусство. Ты моё дыхание. Да: я пел никудышно. Да: я рисовал плохо. Да: я шёл вяло. Господь, Ты не сможешь отобрать то, что моё. Я шёл против Тебя сколько хватало сил. Я не готов к Суду. Тем более, к Страшному.
Вот: “конец”… Придут и скажут… А, пошли вы!? А?! Да, пошли вы… Мне будет жаль: я не увижу струящийся СВЕТ. Я буду страдать: не смогу надавить краски… Нажать компьютера клавиш… Разложить написанные холсты… чтобы заснуть в объятиях живописи, сделанной руками своими… И – прочитать изысканные вирши свои… Я не увижу и не обниму больше красавиц стана… И, что, – это удивительно, – то, что я люблю и ценю то, что люблю и ценю? Художник? Он – пьян!.. Да он пьян! Просто!.. Женщина? Та соблазнительница, что на его холстах? Да, это – она… Это за неё… О, да! О, … (мат? или? может быть?)
Ты не уступал никому. В этом суть. Ты не обязан никому. Господь Бог? Всё Его? В этом мире? и – в том… (?) Что ж: это ничего не меняет!! Ох!! АВТОР ОБЯЗАН ПИСАТЬ!!!! плох он или хорош. Вот и конец: я должен был – и шёл… как мог…
Вот и конец: нет не стыдно: дайте бумаги: я буду писать ещё. Дайте годы – я нарисую другое. Я сделаю иначе. Жажда творить – основополагающая во мне. В – любом творце. Нечего прятаться: если ты пишешь – ты автор. Творец. Руки прочь! Пошли вон! Дорогу! Дорогу!! Дорогу!!! И – не каркать! Кто судьи? Кто читатели? Кто писатели? Кто Бог Здесь? – шаг вперёд!
Со свойственной мне лёгкостью шагну: я пел и любил… я любил и пел…
Я шёл!! И мне не стыдно!! Пошли все!!
Я, как мог, слагал: песни… стихи… картины… как мог, так и пел, шёл, любил… Да! пошли все! И! <…> (О! Боже!) в том числе… В этом и суть! – а и нечего было и браться, если… не так ты… не такой ты… “Энергия заблуждения писать”. (Толстой? Лев Николаевич…)
29-ое июля 2007-го года // 06:00 – 24:00
30-ое июля 2007-го года // 03:00 – 06:00