Тогда мне было 13 лет, а ей – на два меньше. Я её уж давно заметил, ещё раньше. Чем она мне стала заметна и что в ней такого особенного, я и сам тогда не знал. Для других она и сейчас как любой прохожий, но для меня она была простым талисманом, который и по сей день вдохновляет меня на творчество.
Маленькая с виду девочка невысокого роста и грациозного телосложения очень заинтересовала меня не столько этическими качествами, сколько своим собственным образом. Почти детское смугловатое личико, на которое сверху и чуть-чуть по бокам набрасывались чёрные, как сажа, волосы, могло ежеминутно менять своё выражение. Чаще всего оно было счастливым, радостным жизни, солнцу или даже просто хорошим мыслям. А большие, чёрные и светлые глаза настолько были глубоки и выразительны, что при одном взгляде в них возникало какое-то чувство: простоты, свободы, а иногда и наоборот, сочувствия, жалости, бедности и тревоги. Это миловидное создание нередко также было и серьёзным, чем-то озабоченным, а маленький носик и особенные черты лица подчёркивали гордость. Она была словно маленькая свободная чёрная птица, озарявшая мечтами сознание.
Я совсем привык к своему любимому талисману, всё чаще и чаще находил правдивый образ в мыслях, мечтая увидеть наяву. А видел я его примерно раз или два раза в неделю в компании таких же, как и я, юных художников.
Одним поздним солнечным осенним утром Алёна явилась в своё время на занятия живописи, тогда, когда я собирался идти домой, так как моё время вышло. Алёна тихо села за стол поперёк моего стола, спиной к стене, лицом на юг, к окнам. Так она своим взглядом могла охватить всё помещение. Ходя туда-сюда мимо неё по надобности я поглядывал на неё, испытывая скрытую радость. Но на этот раз мой взор не остался незамеченным. Алёна, будто посмеиваясь надо мной, буквально стреляла задумчивыми глазками. При этом вела себя заметно подвижно (в отличии от других она по жизни подвижная и стремительная) . Вот так продолжалось примерно всего несколько минут. С нею была рядом её подруга и одноклассница Даша. От Алёны Даша отличалась немаленьким для своего возраста ростом и пятном (или родинкой, точно не ясно) на лице. А вообще в остальном они были похожи и в школе не расставались.
После этого я стал думать об Алёне напрямую, не просто вспоминая любимое существо, а уже обдумывая конкретно как к ней лучше речью подойти, либо проектируя ситуации с ней мысленно. И думал я об этом с удовольствием.
В следующий раз было тоже без слов, а только со смешками, но потом, со временем, оба стали обмениваться простыми словами, такими, как «привет!» или «до свидания», поглядывая мило друг на друга. Этого вполне хватало для общения, потому что в этих взглядах крылось гораздо больше, чем казалось, по крайней мере, мне.
Наступила зима. Я люблю зиму не за то, что в это время так много праздников, и не за то, что не надо ходить в школу. Зима – это прекрасная пора, украшенная ярким пушистым снегом, которая определяется невероятной свежестью, но также и опасной.
В это время обычно все болеют, и я – тоже. Есть что-то приятное в этом спокойствии: лежишь себе целый день с утра до вечера, лежишь и ничего не делаешь, только размышляешь обо всём: о жизни, как о самом удивительном, о смерти, как о пустом, о счастье, как о страдании.… Как счастье может приносить страдания? – Этот вопрос с первого взгляда непонятен и глуп, однако в жизни можно обрести правильный ответ на него. Так я пролежал около недели в середине декабря. А за это время в голову приходили самые разные мысли или существа. Однажды, засыпая, явились двое, которые не походили на эльфов или гномов, а были обычными людьми. Сколько им было лет, ясно не было, но уж никак не дети. Оба были среднего роста, один пониже, другой повыше, и оба пели и танцевали. Они одновременно были и странными, и немного смешными. На плохие мысли они не наводили, а наоборот. Приходили они в сознание в поздних сумерках и озаряли.
Вот прошёл уже почти год, как я думал об Алёне как о простой знакомой, но я хотел большего. Я почувствовал к ней какую-то тягость и ещё много чего. Вообщем иначе, как любовью, я свои ощущенья не называл. Пришёл конец весны и, ожидался всеми праздник. Для меня она была особенно неприкосновенной. Поэтому, просто находясь близко от неё, я, словно, боялся получить ожог, меня что-то тормозило перед ней. Накануне того праздника я много думал о ней. И последнее, что сказал сам себе перед сном: «я сделаю это».
Утром солнечного дня нашёл глазами ту, которую хотел найти в общине своих сверстников. Узрев, её я устремился к ней с розовым гладиолусом в руках: Алёна тогда была мила, прямо как само утро. На ней было, словно парадная форма, то ли платье, то ли сарафан – не ясно, тёмно-синего цвета поверх белой рубашки, что подчёркивало её внутреннюю прелесть. Смугловатое лицо украшала счастливая улыбка, глаза были самым ярким источником света для меня на тот момент, и волосы, плавно передавая солнечный блик, друг другу, обнимали голову. Этот чудесный вид почему-то приводил в восторг только меня. Приближаясь к ней, я заметил, что она стала постепенно удаляться от меня, а потом и вовсе побежала, смеясь. С ней была также и Даша. Алёна поняла, что я собираюсь сделать, а то, что она весело убегала – не поддаётся объяснению здесь (предоставляю додуматься самим читателям). Наконец я её нагнал, быстро с ней обменялся словами и поздравлениями и поцеловал. Во время этого из неё изливалось счастье, не понятно чего, но счастье. Это всё вроде бы происходило неспеша, однако, на эти мгновения Алёна и Даша просто остолбенели и, будто на эти секунды время остановилось. А дальше всё пошло, как и было до этого.
Этот день остался одним из самых знаменательных дней жизни в моей памяти. Но в дальнейшем их количество станет больше.
Это был последний день весны. «Алёна» – было последней мыслью той весной.