Продолжение книги "Кто мы?" том 1 "От Ивана до Тянь-Вана"
Следующей материнской линией Елены Александровны Берс, на которой мы здесь остановимся, является та, которая ведёт от Берсов к Пинкертонам. Многим исследователям сегодня неизвестно, каким образом представители этой семьи появились в России. Поэтому постараемся ответить и на этот вопрос.
Матерью Елены Александровны Берс была:
5. Ревекка Александровна Пинкертон (1.02.1811-13.06.1857), где родилась, пока не ясно. В Шотландии сведений о её рождении в документах за 1811 нет. Поэтому, скорее всего, она родилась в России. Здесь её мужем стал врач Александр Густав Берс. Их венчание происходило в Санкт-Петербурге в British Chaplaincy 21 февраля 1833. Ревекка родила пять дочерей и трёх сыновей. Семья проживала в здании Дирекции императорских театров. Рядом с ней в этой же дирекции служил механиком её брат Томас. Есть упоминания о том, что их семью, по крайней мере, однажды в апреле 1852 посещал писатель И.С. Тургенев. По вероисповеданию Ревекка была англиканкой. Умерла в расцвете лет. Похоронена в Санкт-Петербурге на Волковом лютеранском кладбище рядом с мужем. Надпись на её могиле была сделана на английском языке . После кончины Ревекки строгие порядки в семье сохранялись ещё долгие годы: «Склад жизни кузин не развлекал меня, но он был серьёзный, настоящий, какой и должен быть. С утра старшие дочери, девушки лет 20-22, занимались с меньшими детьми и хозяйством. Они были воспитаны на иностранный лад. Их мать была англичанка. Портрет её с длинными локонами, с тонким нежным лицом, писанный акварелью, висел в их комнате. Исполнение обязанностей было девизом дома». В музее Льва Толстого в Москве есть фотография Ревекки. Вероятно, она была сделана с дагерротипа.
Фото
Ревекка Пинкертон
Братья и сестры:
Ann Pinkerton или Анна Пинкертон (1807-23.01.1877), где и когда рождена, пока неизвестно, похоронена в Воронеже на Немецком (Чугуновском) кладбище. Её муж James Theakstone. Венчались 5 декабря 1835 в Санкт-Петербурге. Их дети: Stephen (р.15.02.1842), родился в Николаеве, проживал в Арсис 1-м, Аккерман, Бессарабия, James Michael (р.24.10.1844), родился в Санкт-Петербурге, Alexander Leontius (р.10.01.1847), родился в Санкт-Петербурге, Mary Euphimia (01.02.1851-04.04.1851), родилась и умерла в Санкт-Петербурге.
Thomas Pinkerton или Томас, он же Фома Александров сын Пинкертон, инженер-механик, подданный Великобритании, долгие годы жил в Санкт-Петербурге, в 1837 служил в Дирекции Императорских театров, писал рапорт об устройстве в Александринском театре паровой машины для снабжения водой. В том же году «устроил» паровую водоподъёмную машину в Зимнем дворце, 11 декабря 1837 Придворная контора наняла его сроком на один год для обслуживания этой машины «ценою с материалами и работою за 3900 руб…», 14 декабря 1837 приняли на службу, и «механик Пинкертон» стал управлять машиной; «16 декабря 1837 года Зимний дворец жил своей обычной жизнью. По залам неслышно скользили лакеи в белых перчатках, солдаты пожарных рот топили печи, ламповщики, взобравшись на высокие стремянки, вставляли в люстры восковые свечи. Их фитили обегала спускавшаяся вниз огнепроводная нить – стоит её поджечь, и по люстре побегут десятки огоньков. Время от времени били помещённые в стеклянный футляр часы «Павлин»: бронзовая золоченая птица распускала хвост, день только начинался. Император скромно, по-солдатски, позавтракал гречневой кашей с чёрным хлебом и сушками с чаем и отправился инспектировать Сенат, а на чердаке, под огромными стропилами Зимнего, готовили еду живущие во дворце отставные лакеи и вдовы, их жалкие чугунные печки были врезаны в дворцовые дымоходы. Здесь же откармливали барашков и свиней, поэтому толстый слой войлока, которым был выстлан дворцовый чердак, покрывала толстая корка сухого спрессованного навоза. В Зимнем жило больше трёх тысяч человек – императорское семейство, приближённые вельможи, слуги, а также много выброшенных на обочину жизни бедняков-приживалов, которым некуда идти. Никто из них не предчувствовал беды, никому не приснилось, что императорская резиденция вот-вот погибнет, а с ней исчезнут и они – после катастрофы чердак обратится в пепел, вместе с овцами и поросятами сгинут и сотни ютящихся на верхотуре дворцовых нищих. На следующий день в Фельдмаршальском зале появился дым. Он шёл из печной отдушины в стене – в углу, за спроектированной Монферраном фальшивой зеркальной дверью, находился канал воздухогрейной печи, один из многих, бравших начало от стояка в подвале. Главный дворцовый пожарный капитан Щепетнов начал расследование, обошел дворцовые залы, забрался и на чердак. Он долго рыскал в трущобах Зимнего, заглядывал в разгороженные досками и тряпками каморки, проверял жалкие печурки, принюхивался. Выглядело все это ужасно, но дымом на чердаке не пахло, кроме того, у каждого из местных голодранцев была дворцовая пенсия, а также право на угол в царском доме. Потом Щепетнов спустился в подвал, там-то все и разъяснилось. В дворцовом подвале, в одном из помещений аптеки, на полу ночевали мужики-дровоносы. Днем здесь готовили лекарства, от манипуляций с растворами и суспензиями воздух был тяжелым. Ученики дворцового аптекаря проковыряли в печи дыру – получилась вентиляция, вытягивавшая дурной воздух. Но вместе с ним уходило и тепло, поэтому перед сном дровоносы заткнули дыру старой душегрейкой. Она провалилась внутрь и начала тлеть. Дворцовый пожарный отправил на гауптвахту мужиков-дровоносов, а злополучную печь обильно залил водой. Дым вроде бы поутих, но к вечеру снова усилился, да так, что встревожился дежурный флигель-адъютант: его комната находилась рядом с Фельдмаршальским залом. Дворцовые часы пробили семь раз, императорского семейства во дворце не было: они отправились в театр, там же находился и министр двора. Что ж, оно и к лучшему. Государь беспорядка не любит, зато скор на разносы – когда он вернется во дворец, непорядок будет исправлен. На чердаке Зимнего находился резервуар на четыре тысячи ведер воды. Он был полон, от него во все дворцовые залы шли перекрывавшиеся кранами пожарные трубы. В Фельдмаршальском зале было два крана – Щепетнов велел присоединить шланги. Около дымящего душника встал пожарный с ломом – он пытался поддеть им фальшивую дверь, но та не поддавалась. Раз! Два! Дверь трещала, но открываться не хотела. Пожарный приналег – и она рухнула прямо на него, сбив служивого на землю и осыпав наборный паркет осколками зеркала. За дверью открылся чёрный, тлеющий багровыми искрами проем. Капитан Щепетнов скомандовал: «Давай!», его люди открыли краны, и в проем ударили две струи воды. Дерево зашипело, из проема поднялся огромный столб дыма… Это продолжалось несколько секунд, потом начался ад. Не получая свежего воздуха, огонь вел себя смирно: он медленно обгладывал стоявшую напротив печного воздуховода неоштукатуренную изнутри деревянную стену. Дерево тихо тлело, но когда фальшивая дверь рухнула и проем заполнился воздухом, огонь ожил — и ворвался в Фельдмаршальский зал. Оттуда, где только что красовалась зеркальная дверь, вылетел высокий язык пламени. Оно мгновенно разлилось во всю высоту стены, хлынуло в соседний, Петровский, зал, поднялось к потолку, по пути лизнув золоченые деревянные люстры – те запылали, вслед за ними загорелся и деревянный свод потолка. Через несколько минут огонь уже был на хорах, и оттуда сыпались пылающие куски золочёной балюстрады. Пылал сухой вощёный паркет, рассыпался тучей искр холст живописных плафонов: пожар пробивался наверх, к смоленым балкам дворцового чердака. Огонь бил прямо в лица пожарным, и те пятились назад – что могли сделать с морем пламени две жалкие струи воды? Капитан Щепетнов пустил в ход краны в других залах, пожарный резервуар стремительно пустел. Но в Зимнем была самая совершенная для того времени система борьбы с огнём – воду из Невы в резервуар качала первая в России паровая машина, стоявшая в подвале дворца. Её обслуживал англичанин, механик Пинкертон. Он спустился вниз, развел огонь в паровом котле, и во дворец пошла вода. Резервуар быстро наполнился, но к этому времени огонь уже подобрался к чердаку. Деревянные стенки огромного бака быстро прогорели, и все четыре тысячи ведер хлынули вниз, на нижние этажи, в канцелярию министра двора и квартиру князя Волконского. Черный, как эфиоп, в прожжённом мундире капитан Щепетнов метался по дворцовым залам, отчаянно ругаясь и щедро раздавая тычки, но его люди ничего не могли поделать: вода в пожарных трубах иссякла. Лакеи снимали со стен картины, выносили на площадь вещи. Вокруг Зимнего стояли поднятые по тревоге солдаты: они могли бы тушить пожар, но растерявшееся начальство не отдавало команды. За цепью солдат собиралась толпа, делавшаяся всё больше и больше: горожане молча смотрели на то, как пылает дом русских царей. Все это заняло немного времени – чуть больше часа. Отправленный в театр курьер обернулся за двадцать пять минут, ещё через полчаса к Зимнему подъехал император. Посыпались приказы, солдаты побежали во дворец, Николай I, прикрывая нос и рот шарфом, поднялся по задымленной лестнице в залы, где люди двигались, словно в тумане, кашляя и задыхаясь, и приказал разбить окна. В анфиладах начал гулять дувший с Невы декабрьский ветер, солдаты, пожарные и лакеи перестали тереть глаза и кашлять, зато огонь загулял по Зимнему вдвое быстрее. Теперь остановить пожар было невозможно...
Картина
Пожар Зимнего дворца
Солдаты спасали то, что ещё можно было спасти, слуги вместе с императорским добром выносили из пылающего Зимнего свои пожитки. На Дворцовой площади росла невообразимая груда вещей: рядом с картинами знаменитых мастеров и мебелью красного дерева, драгоценными напольными часами, бронзовыми канделябрами и туалетными принадлежностями императрицы громоздились старые шинели, оловянные тарелки и стоптанные сапоги. Огонь подбирался к покоям императорской семьи, и гвардейцы впопыхах складывали кирпичную стену, пытаясь хоть как-то преградить путь пожару. Но огонь оказался сильнее, и скоро борьба пошла за примыкающий к Зимнему Малый Эрмитаж. Снова носили кирпичи и городили стенку, таскали ведра с водой и окатывали те места, куда летели искры. Пламя пожара было видно за несколько десятков километров от Петербурга, крестьяне в пригородных деревнях глядели на него и крестились... К рассвету появилась надежда, что Малый Эрмитаж удастся отстоять. Вынесенные из него картины и статуи к этому времени лежали на Дворцовой площади. Зимний полыхал тридцать часов, за раскалёнными стенами дворца то поднималось, то опадало пламя. На площади суетились пришедшие в себя дворцовые служители: сортировали вещи и развозили их в назначенные для хранения места. После пожара дворец тлел ещё три дня: от него остался каменный остов, большинство помещений погибло. К этому времени вовсю работала следственная комиссия под началом шефа жандармов, графа Бенкендорфа». 30 декабря после пожара в рапорте вице-президент гофинтендантской конторы А.А. Щербинин писал: «Механик Пинкертон, быв извещён о происшедшем 17 декабря пожаре, поспешил к паровой водопроводной машине. Затопив в подвальном этаже печь, он успел поднять воду в резервуар, который, находясь, как известно, на чердаке, над канцелярией Вашей светлости, начал уже истощаться по мере того, как в среднем этаже, через имеющиеся краны, вытекала вода для погашения огня в Фельдмаршальском зале. Деревянный резервуар, вмещавший до 4000 ведер, наполнился. Охваченный после огнём, он должен был прогореть и наводнить находившуюся под ним часть строения, чему доказательством служил лед, образовавшийся по прекращению огня во многих окнах квартиры Вашей светлости, и который был виден ещё несколько дней спустя; уменьшение огня на сём пункте не могло не содействовать отчасти перерыву пожара в направлении к Эрмитажу». Сама паровая машина, установленная в подвале Зимнего дворца с мощными кирпичными сводами, пережила страшный пожар. В процессе восстановления Зимнего дворца паровую машину отремонтировал механик Ишервуд, которому отдали её «для содержания в действии, с торгов за 1838 руб. 57 коп. серебром в год». Министр Императорского двора князь П.М. Волконский волевым решением вернул во дворец Фому, несмотря на то, что тот заявил о необходимости выполнения дополнительных работ на машине стоимостью в 500 руб. серебром. Фома обосновывал серьёзные расходы тем, что «…машина ныне находится в беспорядке и требует немедленного исправления с возобновлением некоторых вещей…», Фома также считал необходимым установить «новую трубу медную для выпуска воды из котла», «новую крышку к паровому цилиндру». П.М. Волконский в мае 1841 поставил перед Фомой главное условие: все исправления должны быть сделаны «во время теперешнего Высочайшего отсутствия, и чтобы машина была в действии к 1-му числу будущего июня». 15 мая 1839 Фома заключил контракт с господином главноуправляющим имением ея сиятельства графини Юлии Павловны Самойловой и тайным советником графом Павлом Ивановичем Тизенгаузеном в том, что «взял в арендное содержание на реке Ижоре устроенную плотину, мельницу о шести поставах, при оной дом и разные службы, устроенную дачу на полуострове при реке выше плотины, со всеми принадлежностями, землю, которая окружает старую мельницу, равно и рощу с сараем для укладки сена, но с тем, чтобы в оной порубку стоящего леса не производить, также и сенные покосы на противоположном берегу реки Ижоры, обведенные речкою… Предполагаю я при плотине на реке Ижоре устроить механический завод с водяным колесом для привода от оного колеса в действие разных инструментов. При оном заводе дом для жительства мастеров и разные потребные службы».
В 1845 Фома осуществлял переноску ватерклозета в Александровском дворце. Его работу принимали архитекторский помощник Черфолио, архитектор Макер и слесарный мастер Адольф Нестлер. В 1853 решением Государственного Совета России Фома получил привилегию на десять лет для извлечения потонувших судов с помощью гидростата; в 1857 в Петербурге было создано АО «Гидростат» для использования английского патента Фомы для судоподъемных работ на линии Петербург-Кронштадт; в 1860 Фома получил привилегию на самодействующий ватерклозет, а в 1866 – на клетчатую чугунную мостовую. В 1868 Томас проживал в Санкт-Петербурге на Невском проспекте, 105 кв. 30 и 32. Его жена Anne Theakstone. Венчались в Санкт-Петербурге в British Chaplaincy 5 декабря 1835.
Известны их дети, родившиеся в Санкт-Петербурге:
дочь Elizabeth (р.22.11.1837), ставшая женой Peter Theakstone и матерью Elizabeth Sophia (р.03.01.1860), Robert (р.08.10.1862), George Alexander (р.04.08.1864-26.07.1865), Sophia (р.09.04.1866);
сын John (р.06.06.1838) или Иван, Иоганн Пинкертон (1839-08.04.1883), протестантского вероисповедования, похороненный в Воронеже на Немецком (Чугуновском) кладбище. Его жена Mary Jane Grey. Их дети: John Thomas (р.03.02.1863) и, скорее всего, Мина Иванович Пинкертон, который жил в Санкт-Петербурге вплоть до революции 1917.
Возможно, дочерью Томаса была также Мария Пинкертон (1839-08.12.1875), тоже похороненная в Воронеже на Немецком (Чугуновском) кладбище. Её сыном мог быть Роберт Пинкертон (август 1874-24.03.1875), похороненный рядом с ней и Иоганном. Рядом с ними в Воронеже жила Раиса Васильевна Пинкертон, может быть невестка, в 1887 она упоминалась уже как вдова. В 1882 она родила сына Владимира Пинкертона, который прожил всего пять лет.
Helen Pinkerton или Елена Александровна Пинкертон, где и когда рождена, пока неизвестно, в 1837 была восприемницей дочери Елены у Ревекки Пинкертон. Её муж Louis Friedrich Ludwig Marquardt. Венчались в Санкт-Петербурге в British Chaplaincy 16 декабря 1837. Их дети: Alexander Ferdinand (р.21.05.1840), родился и крещён в Царском Селе, Alexandrine Louise (р.23.05.1848), родилась и крещена в Царском Селе.
Alexander Pinkerton (р.25.04.1821), крещён 11 декабря 1821 в Санкт-Петербурге в British Chaplaincy.
Frederick Henry Herman Nichols Pinkerton (21.02.1824-05.05.1824), крещён в Санкт-Петербурге в British Chaplaincy 25 апреля 1824.
Дети Роберта Пинкертона:
NN Пинкертон, упоминался в Санкт-Петербурге в 1820, когда уже бегал по квартире и говорил на двух языках – английском и русском.
NN1 Пинкертон, старшая дочь, упоминалась в Санкт-Петербурге в декабре 1820.
Или Euphania или Euphemia Pinkerton (1809-1882), родилась в Сарепте, колонии моравов и немцев-гернгутеров в Поволжье, 29 декабря 1829 венчалась в Санкт-Петербурге с Joseph Theakstone. Умерла в Kingston, Surrey. Их дети: Joseph (р.10.06.1830), крещён в Санкт-Петербурге в British Chaplaincy, Frances (р.19.01.1834), крещена в Санкт-Петербурге в British Chaplaincy, William (р.9.12.1836), крещён в Санкт-Петербурге в British Chaplaincy, John (р.18.02.1839), крещён в Санкт-Петербурге в British Chaplaincy. Некоторые исследователи полагают, что Еуфания была дочерью Александра Пинкертона. Если она венчалась в России в 1829, когда Роберт Пинкертон жил уже в Англии, то она, действительно, могла быть дочерью не Роберта, а какого-то другого Пинкертона. Но, если она же родилась ещё в Сарепте, то, скорее всего, могла быть дочерью Доротеи Виганд, которая жила там же и стала женой Роберта Пинкертона. Следовательно, он и был отцом Еуфании.
NN2 Пинкертон, упоминалась в Санкт-Петербурге в декабре 1820.
Или Sophia Pinkerton (ок.1816-1897), родилась в Санкт-Петербурге, вышла замуж в Лондоне в 1838. Её супруг Самуэль Gurney Fry, сын Джозефа Fry и Элизабет Gurney. Умерла в Steyning, Суссекс, Англия.
NN3 Пинкертон (ок.1819), упоминалась в Санкт-Петербурге в декабре 1820, когда ей было около года.
Или Jane Pinkerton (05.10.1819), крещена 7 марта 1823 в церкви St. Mary, Newington, Surrey. В 1851 проживала по адресу: 31 Brownlow Road, Shoreditch, Middlesex, служила гувернанткой; в 1861 проживала по адресу: 12 Sewardstone Road, Bethnal Green, Middlesex. Её муж Joseph Henry Ellsworth. Их дети: George (р.1840), Jennet (р.1844), Mary (р.1846), Louis Charles (р.1858).
George Pinkerton (28.01.1822-1899), родился в Walworth, Surrey, Англия. Крещён в церкви St.Mary, Newington. В 1841 проживал по адресу: Bromley Street, Ratcliff, Stepney, Middlesex. В 1851 служил в Лондоне клерком страховой компании, проживал по адресу: 6 Clark Street, Stepney, Middlesex. Его жена Mary Easum (1823-1868), дочь Роберта Hayes Easum (1796-1866) и Элизабет n;e Edlin (1799-1878). Их дети: Eustace (1852-1937), Algernon-Robert (1853-1937), Percy-Edward (1855-1946), Godfrey (1858-1937) и Mary (р.1860).
Millicent Пинкертон (1825-01.02.1900), родилась в Warrington, Middlesex, Англия, крещена в церкви St Dunstan's, упоминалась в переписи 1861, умерла от простуды в 1900.
Sarah Pinkerton (р.23.05.1826), родилась в Walworth, Surrey, крещена в церкви St.Mary, Newington, Surrey, в 1841 проживала по адресу: Bromley Street, Ratcliff, Stepney, Middlesex; в 1851 проживала по адресу: 6 Clark Street, Stepney, Middlesex; в 1871 проживала по адресу: 50 Diggon Street, Mile End, London; в 1881 проживала по адресу: 23 Dean Street, St. George, East London; в 1891 проживала по адресу: 55 Smith Street, Mile End Old Town, London. Её муж John Wiles. Их дети: Susan Lydia (р.1852), James (р.1853), Alice (р.1856), Ellen (р.1858), John Alfred (р.1860), Florence (р.1863), Emma (р.1866).
Роберт Пинкертон (27.01.1827-12.12.1874), родился возле Лондона, крещён в церкви St Dunstan's, Англия, умер около Huron County, Ontario, США. Его дети: Robert-Joseph (1860-1903), Howard-Wiegant-George (1864-1936).
Согласно архивным служебным документам Александра Густава Берса, отцом его жены Ревекки был:
6. Александр Пинкертон (ок.1785), купец из Эдинбурга (Шотландия), 3 июня 1807 венчался с Rebeccah Jack, дочерью David Jack в St. Cuthbert's, Эдинбург. Потом он вместе с супругой уехал в Россию, имел много детей, некоторые из них породнились с семьёй Theakston.
Или Alexander Pinkerton(?), родился 7 февраля 1788 в приходе Selkirk города Selkirk, родителями были записаны Thomas Pinkerton и Effy Wilson. Согласно найденным архивным документам, это был единственный человек с таким именем и такой фамилией, рождённый во всей Шотландии в период 1775-1795 годы. Причём, он родился там же, где родился и Роберт, но позднее. Некая Effy Wilson упоминается потом в Шотландии как жена Alexander Gray и мать дочери Jean Gray, рождённой 16 декабря 1798 в приходе Rothiemay города Banff. Но это очень далеко от Serkirk на севере Шотландии. Поэтому вряд ли она была матерью Александра.
(вся полностью восстановленная история рода Пинкертон хранится у автора)
54. Форнёт (ок.525), конунг Готланда (Финляндии и Квенланда). Его дети: Хлер (Эгир), Логи, Кари. Перед Форнётом на острове Готланд (Кимбриа), жили кимбры, которые по требованию датского короля в 516 году во главе с Брутеном и его братом Видивутом были вынуждены покинуть остров и уступить его готам.
Родословная Елены Александровны Берс от Ревекки Джек
4. Елена Берс (1839-1919)
5. Ревекка Пинкертон (1811-1858), её муж Александр Берс. Их дочь Елена.
6. Ревекка Джек (р.05.09.1783), крещена 6 сентября в приходе St Cuthberts, Эдинбург, её супруг Александр Пинкертон, купец в Эдинбурге, венчались они в том же приходе 3 июня 1807. Потом она вместе с супругом уехала в Россию, имела много детей, некоторые из них породнились с семьёй Theakston.
Братья и сестра:
Agnes Jack (р.27.10.1785), родилась в приходе St Cuthberts, Эдинбург, 21 ноября 1798 венчалась с Robert Spaldin, работником.
David Jack (р.26.09.1788), родился в приходе St Cuthberts, Эдинбург, его жена
Margaret Archibald. Их дочь Jane Jean.
William Jack (р.21.03.1791), родился в приходе St Cuthberts, Эдинбург.
Peter Jack (р.06.12.1794), родился в приходе St Cuthberts, Эдинбург.
(вся полностью восстановленная история рода Джек хранится у автора)
Родословная Jean Leirmount
12. Jean Leirmount (ок.1600), родилась, скорее всего, на родине предков в Earlston в 12 милях от Kelso. Её муж Thomas Pinkerton. Их дети: Margaret, Thomas, Androw.
Родня:
George Leirmount (ок.1596-1633), как наёмник войска польско-литовского короля Сигизмунда III участвовал в русско-польской войне. В 1613 служил в гарнизоне крепости Белая. Во время осады крепости русскими войсками под предводительством Дмитрия Пожарского, гарнизон, состоявший преимущественно из шотландских и ирландских наёмников, капитулировал. Джордж подал челобитную царю Михаилу Фёдоровичу и перешёл на русскую службу, принял православие и имя Юрий Андреевич, был пожалован поместьем в Галицком уезде к северу от Костромы. В 1618 участвовал в Можайской битве против польско-литовских войск. Защищал Арбатские ворота при обороне Москвы от войск королевича Владислава, был тяжело ранен. К 1632 дослужился до чина ротмистра, стал военным инструктором с жалованием 100 рублей в год, обучал «хитростям ратного строя» дворян и детей боярских, новокрещённых немцев и татар. Стал обладателем дополнительных поместий в Галицком и Чухломском уездах. После начала Смоленской войны состоял в осадившем Смоленск войске Михаила Шеина, в рейтарском полку под руководством Самуэля Шарля д'Эберта. Погиб в августе 1633 года в боях с отрядами гетмана Христофора Радзивилла. Похоронен в Авраамиевом Городецком монастыре под Чухломой. Его дети: Пётр (ум.1652) и Андрей (ум.1679). Одним из потомков сына Петра был Михаил Юрьевич Лермонтов.
Маргарет Лермонт, её муж Гордон Байрон, королевский адвокат. Их потомком был Джордж Байрон.
Живописные портреты
М.Ю. Лермонтов Джордж Гордон Байрон
13. NN Leirmount (ок.1575), его дочь Jean.
…
16. James Learmouth (ок.1500), упоминался в 1546 в Dairsie, был ректором в St. Andrews, известен как Master to the Household при James V.
…
19. Alexander Leyremonthe or Leremonthe (ок.1400), в 1434 упоминался в Berwick как клерк на работах в городе и крепости.
20. Andrea de Lermwth или Lermonth (ок.1375), упоминался в 1413 и в 1426 в Эдинбурге.
21. William de Leirmontht (ок.1350), упоминался в 1408 в Swinton как присяжный заседатель суда инквизиции.
…
26. Thomas Learmonth (ок.1225-ок.1290), он же True Thomas (Честный Томас), Thomas the Rhymer (Томас-Рифмач), шотландский бард. В легендах описывался как непревзойдённый поэт, певец и музыкант, обладавший даром провидца. Упоминался в хронике XIII века как «Томас из Эркельдуна» (ныне Earlston в 12 милях от Kelso). Наиболее известным предсказанием Томаса являлась смерть шотландского короля Александра III 19 марта 1286 года.
…
34. Thomas Learmonth (ок.1025), упоминался в 1057, когда был награжден королём Малькольмом III за участие в разгроме Макбета, по королевскому указу получил фамилию Лермонт от названия местности Learmonth в Merse, Berwichshire, что считалось очень почётным.
Герб клана Лермонт
Родословная Генриетты Марии Burgess
7. Генриетта-Мария Burgess (ок.1760-11.11.1816), родилась недалеко от Лондона в Одихаме, умерла в Брайтоне. На её могиле, расположенной в южном проходе всех церковных святых в Одихаме, была следующая надпись: «Sacred to the memory of a faithful wife, an exemplary mother, and a devoted Christian, HENRIETTA MARIA, wife of the late JOHN PINKERTON, Esq., who departed this life at Brighton, Novemb. 11, 1816. This tablet is erected by her grateful and affectionately attached only surviving daughter. Also to the memory of a beloved sister, Mary Margery, daughter of the above, who departed this life at St. John's Wood, London, July 11, 1831». Её муж Джон Пинкертон. Венчание состоялось 14 августа 1793. В списке венчающихся Паллота была запись: «Pinkerton John, p St. Pancras, London - Henry Maria Burgess, Odiham». Их дети: Mary-Margery, сын NN (ум.1797), Harriet-Elizabeth.
Братья и сёстры:
Томас Burgess (18.11.1756-19.02.1837), доктор богословия, епископ в Салисбёри, опубликовал более ста научных работ в том числе: «A letter to the Reverend Thomas Beynon…», «Milton not the author of the lately-discovered Arian work De Doctrina Christiana: three discourses delivered at the anniversary meetings of the royal society of literature in the years 1826, 1827, and 1829, to which is added Milton contrasted with Milton, and with the scriptures», «Motives to the study of Hebrew / collected by the Lord Bishop of St. David's», «The Protestant retrospect», «A sermon preached before the incorporated Society for the Propagation of the Gospel in Foreign Parts at their anniversary meeting in the parish church of St. Mary Le Bow on Friday, February 19, 1808», «Tracts on the origin and independence of the ancient British church; on the supremacy of the Pope, and the inconsistency of all foreign jurisdiction with the British constitution; and on the differences between the churches of England and of Rome, by the Bishop of St. David's», «A vindication of Bishop Cleaver's edition of the Decretum Laced;moniorum contra Timotheum, from the strictures of R.P. Knight, esq., by the Bishop of St. David's», «A vindication of I John, V. 7. : from the objections of M. Griesbach : in which is given a new view of the external evidence, with Greek authorities for the authenticity of the verse, not hitherto adduced in its defence / by the Bishop of St. David's» и другие.
Его другом был Адингтон, премьер-министр Великобритании. В 1763 Томас начал учиться в грамматической школе в Одихаме, в 1768 продолжил учёбу в Винчестере, в 1775 – в Оксфорде. В 1777, будучи студентом, издавал Пенталогию Барта. 17 декабря 1779 стал бакалавром. В 1780 получил приз за издание Dawes’s Miscellanea Critica. В 1783 стал членом братства, в 1784 – дьяконом, в 1785 – капелланом Салисбёри, где служил до 1803. В 1791 занимался в Оксфорде, издавал научные труды, в том числе Essay on the Study of Antiquities, The First Principles of Christian Knowledge; Reflections on the Controversial Writings of Dr Priestley, Emendationes in Suidam et Hesychium et alios Lexicographos Graecos; The Bible, and nothing but the Bible, the Religion of the Church of England и другие. В 1804 основал Британское общество по распространению христианских знаний и Библейское общество по распространению Библии. Активным членом этого общества был Роберт Пинкертон, племянник Томаса. В 1822 Томас вложил первый кирпич в строительство колледжа Святого Давида. В 1820 по совету короля организовал Общество литературы и вплоть до 1832 года был его президентом.
Живописный портрет
Thomas Burgess (William Owen, 1825)
(вся восстановленная история рода Бурджес хранится у автора)
58. Ферреол (ок.250), трибун римской армии во Вьенне (Галлия), исповедовал Христианство, обезглавлен в 304, отнесён к лику святых, его память отмечается 18 сентября. Мощи Ферреола покоятся во Вьенской церкви, построенной в его честь.
…
62. Ферреол (ок.150-212), священник, родился в Малой Азии (Смирне?), тридцать лет проповедовал учение Христа в Безансоне (Галлия), замучен в 212, отнесён к лику святых, его память отмечается 16 июня. В Безансон был направлен святым Иринеем, епископом Лиона. Ириней, грек из Смирны, был знаком с Папием Иерапольским, с детских лет слушал проповеди святого Поликарпа, епископа Смирны, ученика апостола Иоанна Богослова.
Брат: Святой Феррутий, дьякон, вместе с Ферреолом проповедовал в Безансоне.
Родня(?): Святая Сабина, тоже жила в Смирне, но на сто лет позже. Если она относилась к роду Гая Поппея Сабина и жила рядом с могилой Папия Иерапольского, то не исключено, что она могла находиться в родстве с этим епископом. В свою очередь, если Ферреол тоже жил в Смирне, то не исключено, что он мог находиться в родстве с Сабиной и Папиями Сабинами.
Краткое знакомство с семьями Берс, Пинкертон, Джек и Вульферт, потомками австрийцев, англичан и немцев, которые появились на нашем пути совершенно случайно, с одной стороны, показывает нам, что жизнь наших ближайших предков, происходящих из разных стран Европы, связана друг с другом самыми тесными родственными и духовными узами. Поэтому трудно отделить даже в самом себе российское от западноевропейского и наоборот. С другой стороны, только теперь в нашем походе мы начинаем воочию понимать, что жизнь каждого из нас ни в коем случае нельзя рассматривать в отрыве от наших предков. Их жизнь продолжается в нас, причём самым невероятным образом. Наш личный творческий портрет в действительности может представлять собой многогранный кристалл, в гранях которого отражаются судьбы многих наших предков, многих родов и многих народов.
(продолжение см. Глава 11. Из Московского кремля в Германию
http://www.proza.ru/2008/01/04/556)