Какие мысли могут быть в бреду? А в предсмертном? Лежишь. Цепляешься мыслями за все, что видишь... Не хочешь умирать. А память предательски подсовывает тебе образы, которые и вспоминать-то не хочется. Главное, не закрывать глаза. Закроешь – а сил, чтобы открыть, не останется.
Да и какой смысл? Если что так, что так – видишь только его. Его руки. Его волосы. Его глаза. Его теплые глаза, которые когда-то были твоими... а теперь... Теперь уже ничего твоего нет. Ты и сама не своя... теперь... ты уже ничья. А умирать все равно не хочется. Только поздно. Уже поздно.
А он не знает, что ты еще жива. Держит тебя на руках и плачет.
Плачет... а говорил, что не умеет. Только поздно. Я уже все равно не его. Хочется смеяться!
Хочется смеяться диким хохотом. Бросил-то он меня. А потеряла не я. Это он меня потерял. Теперь плачет. А я бы смеялась, если б могла. Только сил даже на улыбки не хватает.
В глазах темнеет. А он остается. Он тебя обнимает. Прижимает к себе. Чувствуешь его родной запах. Хочется плакать – умирать не хочется. Слеза катится по щеке. Только не твоя. Его. Ты уже плакать не можешь. Неужели так и умрешь с потерявшимися в горле слезами? Не хочешь. Он, наконец, вытаскивает тебя из воды. Заворачивает в полотенце. Кладет на кровать. Сам встает рядом на колени. Просто смотрит. Что-то шепчет. Не слышно. По губам понимаешь: «Не уходи...» Стоит и держит за опустевшие холодные руки. Больше ему делать нечего (жгуты он уже наложил) – осталось только ждать.
Он ждет. Я умираю. Чего он ждет? Не знаю. Хочется закрыть глаза. Хочется видеть его... Забыла. Я уже закрыла глаза. Не могу же я закрыть их еще раз. Он пропадает. Не хочу... чтобы ты уходил... Уходишь...
Темно. Тебя нет. Наверное, я уже... уже умерла... Интересно, что будет дальше. Надо глаза открыть.
Солнце встает. Люблю низкое солнце. Воздух становится золотой-золотой. И густой. Кажется, что в нем можно плавать. Как в море. Он такой же прозрачный. И дно видно. Только это не дно. Это... потолок.
Значит, я еще жива. Опять появляешься ты. Твои глаза в золотистом свете солнца становятся еще теплее. А зеленые искорки плавают на самом дне. Глаза улыбаются. Хоть ресницы и слиплись от слез. А в мокрых дорожках отражается утреннее солнце.
Пытаюсь улыбнуться в ответ. Ты проводишь рукой по моим губам... Хочется закрыть глаза. Умирать надо счастливой.... Смотрю на тебя.
- Тс-с-с-с... Потерпи. Еще чуть-чуть, - улыбаешься. А слезы предательски катятся по уже прочерченным дорожкам.
Не могу. Ты понимаешь, что я не могу.... даже чуть-чуть... Глаза закрываются...... Вижу твою улыбку. Почему-то вспоминаю, что ты меня любишь. Совсем не понимаю, зачем собиралась умирать. Ведь ты же здесь останешься... Уже почти остался...
А меня похоронят в лесу под осиной. Она так же боится ветра, как я жизни. Осенью она будет посыпать меня своими пугливыми листочками. И ты, может, иногда будешь приходить в гости... Я буду тебя ждать. Я ведь тоже тебя люблю...
Хочется сказать тебе, что ты ни в чем не виноват. Открываю глаза. Ты сидишь на коленях, опустив голову мне на плечо. Пытаюсь погладить твои волосы. Руки не слушаются. Их просто нет. Глажу тебя взглядом. Поднимаешь голову. Улыбаешься. Встаешь. Уходишь. Глаза опять закрываются... Совсем.
А потом я проснулась в больнице. Солнце все так же заглядывало в окно. И улыбалось твоими глазами. А ты спал рядом. Я, наконец-то, дотянулась до твоих волос. Ты потянулся к моей руке, прошептал: «Ты проснулась...», - и обнял меня. «Я рад, что ты есть... не уходи от меня, хорошо?»
«Угу», - это единственное, на что у меня хватило сил.