За пол года я не могу написать ни строчки… Двадцать пять тысяч маленьких смертей… Двадцать пять тысяч смертей каждый день…
Свиное рыло с пучком пышных усов, маленькие свиные глазки – мне хочется снять скальп с такой физиономии и растоптать его под аккомпанемент обезумевших глаз – и ведь это человек! Помилуйте, я не встречал свиней, при виде которых мне захотелось бы проделать тоже самое. А ведь это человек! Возлюби которого, раб божий! Возлюби – Ха-ха-ха! Я широко открываю пасть и смеюсь, выпуская ядреный перегар – так пусть же вдохнет его пучок пышных усов! «Вскрыть! Вскрыть! Вскрыть!» – орут сотни голосов вокруг и осыпают мое лицо градом слюнявых брызг, и я берусь за нож, отточенный яки бритва. Вскрыть! Вскрыть! Вскрыть! – так воздадим Кесарю кесарево! Аха-ха-ха! Господа!
Маленький бесенок орудовал всего-навсего пять минут и рухнул от бессилия. Двадцать пять тысяч маленьких смертей… за пол года руки превратились в веревки и опутали самое себя. Руки, как крюки, - тяжелее ручки ничего не подымают. Что касается пушистых усов, то это просто анекдот: от гибели его спас вместительный живот, набитый салом, и маленький бесенок кромсал его, словно кусок бекона для бутербродов, кои мы и жуем по сей день – не пропадать же добру…
Гусиный зад – га! га! га! Человек-гусь. Бог ты мой – откуда ж ты взялся такой! Когда он клевал свой мизерный обед, щеки его багровели, и я загадывал: «Вот-вот они лопнут.» Но увы – жестоко ошибался. Клевать он переставал именно в тот миг, когда, казалось, щеки приобретали ужасающий вид и готовы были разорваться на куски, но куда уж там, гуся просто пучило через рот! И он изо дня в день преспокойно вилял своей толстой задницей, да к тому же еще и гадил, где ему ни попадя. Время шло, и в один миг сотни голосов заорали: «Вскрыть! Вскрыть! Вскрыть его!» Бритва-нож – я медленно облизываю его и чувствую, как благородная сталь ранит язык мой… Изыди Сатана! – грызть его щеки, рвать его нос, давиться перьями его! Рвать и драть! Драть и рвать! Воздадим же Кесарю кесарево! Аха-ха-ха! Господа!
Однако, отличный получился наборчик из отборных гусиных перьев в стиле девятнадцатого века! Славненько-славненько потрудились, нечего сказать, хе-хе-хе-хе. А что с гусем, вы спросите, то все нормально, недаром наш герой кричал: «Изыди, сатана!», ибо клятвенно жаждал не преступить священное «не убий». Хотя, честно будет сказано, хочешь не хочешь, все равно погрязнешь все в том же слое спасительного и такого восхитительного жирка…
СПИД – я восхищен! Боже, ты слышишь меня? Я восхищен! Целительный бальзам на язвенную человеческую плоть. СПИД – как мне излить всю радость по поводу этого достопочтенного чуда природы?! Вау-у-у! – Я прыгаю от счастья и писаю кипятком! Ведь только представьте, милые Вы мои, как один мерзостный пучок пышных усов хочет совокупиться, скажем, с другим пучком не менее омерзительных пышных усов, насладится жизнью и может даже большее – продолжить эту жизнь, сделав попытку размножиться и наплодить себе подобных гадов, - а тут на тебе – Его Ве-ли-че-ство СПИД! Аха-ха-ха-ха! Подливая маслица в огонь, иезуитски проникая в каждую клеточку и потихоньку умервшляя парочку восхитительных усов вместе с будущим потомством. Это же гениально! Не нужны ни ножи, ни бритвы, ни маленькие злые бесеныши с криками «Изыди Сатана!» Чистенькие ручки, я бы даже сказал – стерильные, а всякого рода пушистых усов, людей-гусей и прочей нечисти, при виде и общении с которой язык мой холодеет от стали ножа, - как ни бывало. Моя милая нечисть человеческая – аха-ха-ха-ха! – навоз жизни, отребье и ****ство – сама природа засучила рукава, чтобы взяться за дело с колоссальным размахом. О! СПИД! Я приклоняю колени пред тобой! Жить и знать, что скоро ты умрешь – потрясающе! Гениально! Жить и умирать по двадцать пять тысяч раз на дню! – это такой подарок для нечисти. Аха-ха-ха-ха! Бесподобно! – неужели и они смогут приобщиться к священному свету жизни, к добру и любви, ведь предвкушение смерти располагает к сему, неправда ли? милые вы мои, по****ушечки.
«Ни в чем не повинные, ни в чем не повинные…» - слышу я писк маленькой серенькой мышки в углу моей комнаты. Я вскакиваю и грязными тяжелыми сапогами топчу угловое пространство, приговаривая: «Ах ты малолетняя сучка, на тебе, на тебе отборный солдатский сапог! Жри и давись! Давись и жри, сука! Дайте мне Ка-лашь!» И вопль затихает вдали… Двадцать пять тысяч маленьких смертей… Да вы виноваты лишь в том, что родились на этой Земле! Святая? – ой, а что это за уплотнение вокруг вашего восхитительного ануса? Позвольте посмотреть. Вау! Слой жирка!? - Не может быть, кажется именно этого кусочка мне недостает на бутерброд для голодных детишек. Позвольте вырезать. «АА-а-а-а!» Да что же ты орешь, бешеная сука. Ты ж ведь святая!
Двадцать пять тысяч маленьких смертей… Наш бесеныш укокошил мышку. Маленькая мышка с сереньким хвостом. Ничего, мышка не человек, пусть тренируется пока. Аха-ха-ха-ха! Я громко смеюсь и слюни мои долетают до тех, кто тихо стоит в сторонке, приговаривая «Я тут ни причем, я тут ни причем…» Я заканчиваю смеяться и осматриваюсь по сторонам – никого нет. Да где же вы ребятки, кто тихо нашептывал ****ки. И холодеет язык мой благородной сталью бритвы-ножа, и несутся в пляс кирзачи – ух догоню! Но бесенышь наш слишком переел трофейного жирка, потолстел, разомлел и сто метров ему не по силам пока. Вездесущий СПИДеныш – на-деж-да моя! Аха-ха-ха-ха!
- Ты кто?
- Я – СПИДозная матка! – Ответил коричневый волосатый комок, когда вплотную приблизился к бесенышу, одиноко сидевшему на валуне на берегу моря.
- Слушай, мне сейчас не до шуток.
- А что так?
- Нет настроения.
- А я и не шучу.
- Отвали, мне не до шуток.
- Ну ты, громила, я к тебе обращаюсь. Я не шучу. Я – СПИДозная матка.
Бесеныш очнулся от забытья, в котором все время до этого прибывал, и уставился на коричневый комок.
- Вот те раз! Никогда не видел, чтобы кокосы разговаривали. Хватит прикалываться, выходите! – Бесеныш завертел головой, оглядываясь по сторонам, но увы кругом одни камни да море. Дул легкий бриз.
- Ну что ты башкой-то крутишь? Я – настоящая!
- Вот те раз!
- Вот те два!
- Ну и хрен с тобой! Проваливай!
- Что так грубо?
- Я занят.
- Чем?
- Решаю мировые проблемы.
- Давай помогу. Хе-хе-хе. – Волосатый комок ехидно засмеялся, задрожав.
- Ха-ха – Бесеныш в ответ тоже засмеялся. – Как?
- А я тебя укушу, и все будет Ок.
- Укусишь? Хм, чем?
- Ну, зубов у меня нет. Я просто подумаю, что тебя укусила и все – этого достаточно, ты уже укушен.
- Лихо… Врешь!
- Ничего я не вру. Я вообще вездесущая!
- А ну тогда да, тогда конечно-конечно. Но ты еще ведь не подумала?
- Да нет-нет, я сегодня добрая пока.
- А причем тут добрая или не добрая. Так ведь правда поможешь?
- А то!
- Тогда кусай!
- Укусила. Через пять лет ты умрешь и одной мировой проблемой будет меньше! Хе-хе-хе-хе.
- Ну спасибо.
- Причем я продвинутая СПИДозная матка, я носитель вируса последней версии, расшифровывать который будут не одно десятилетие. Хе-хе.
- Дай я тебя поцелую!
- Ну уж извини, целовать к сожалению меня не куда, ты мне лучше брюшко почеши.
- А где оно у тебя?
- Везде.
Бесеныш нагнулся и почесал волосатый комок.
- А ты мягкая.
- А то. Не деревянная же. Спасибо.
- Да не за что.
февраль 2003