Памяти Чернушки посвящается.
Бывает так, что, как ни стараешься, ничего не можешь изменить. И – иногда – вспоминаешь об этом всю жизнь. Того, что случилось в конце сентября, мне уже никогда не забыть.
21 сентября, днём, я возвращалась из кинотеатра – мы ездили туда вместе с классом. Ещё в маршрутке зазвонил мобильный телефон, и мама сообщила, что нам принесли котёнка. Дома я оказалась довольно скоро. В комнате меня ждала пушистая чёрная кошечка, с белой грудкой и лапками. У коси были красивые медно-золотые глаза. За преобладающий в шерсти чёрный цвет мы назвали её Чернушкой. Ей было два месяца. Её нашла наша знакомая, тётя Люба, та самая, что всё время помогала нам. Чернушку она подобрала на одной из улиц частного сектора – кошечка, сгорбившись, сидела на крышке канализационного люка, безучастная ко всему происходящему.
Эта безучастность, плохой аппетит и ужасная худоба сразу насторожили меня. Сразу пришёл жуткий, убийственный страх. Страх за её жизнь. Чернушка постоянно сидела всё в таком же сгорбленном состоянии, во всей её позе чувствовалось напряжение.
На следующее утро я отвезла её к ветеринару. Пока мы ждали в приёмной, Чернушка лежала на одеяльце и лишь изредка поднимала головку. Он посоветовал мне дать ей антигельминтное средство – несмотря на её костлявость, животик её казался большим. Однако мне сказали, что её состояние очень тяжёлое, и она может умереть.
Мы дали ей препарат и стали ждать. Страх терзал меня всё сильнее, я сидела на уроках и всё время думала о ней. Как она там? Стало ли ей лучше? Когда я приходила домой, Чернушка устраивалась у меня на руках и еле слышно мурлыкала. Она очень полюбила меня и всегда сидела на моей кровати.
Двадцать четвёртого, ближе к вечеру, ей стало плохо. Она сидела, устремив взгляд в пространство и слегка наклонившись вперёд. Я старалась подходить к ней почаще, предлагала попить. Чернушка пила, но немного, и не ела. Потом начала лезть к нам на руки.
Когда мы с ней остались в комнате одни, я вдруг заметила, что она всё больше лежит. Я решила сходить за мамой, но Чернушка вдруг поднялась и медленно пошла за мной, не сводя с меня глаз. Я не смогла уйти. Она просила, чтобы её не бросили снова, ей было страшно. Она не понимала, что с ней происходит, и отчаяние стояло в её измученных глазах. Все эти четыре дня она чувствовала непрерывную боль.
Увидев её белые дёсны, я задрожала. Наступал конец её короткой, полной несчастий жизни – всё внутри у Чернушки было источено, бедняжку мучила ноющая боль. Я посадила малышку на кровать и позвала маму. Всё отпущенное Чернушке время я была с ней.
Смерть наступала медленно, Чернушка лежала на боку на одеяле и иногда тоненько пищала. Я гладила её, вновь и вновь повторяла её имя, чтобы она слышала мой голос. Она не одна… я с ней… рядом… Чернушка… Чернушка…
Только бы её муки поскорее закончились!
Слёзы капали на чёрно-белую шёрстку. Дыхание становилось всё тише и тише. Вот бочок перестал приподниматься и опускаться. Чернушка дёрнулась, раз, другой и затихла…
В День Города, в 01:05 ночи сердце Чернушки навсегда замерло… А моё словно раскололось пополам от ужасного горя.
Единственное, что утешало меня – я выполнила данное ей обещание, осталась с ней. Нам обеим было страшно, но ни одна из нас не могла ничего изменить.
Похоронили Чернушку на следующий день, на нашем участке, напротив моего окна. Сейчас её могилу заметает снег, который мог бы стать первым в её жизни. Она так и не успела его увидеть, но успела понять, что в мире есть добро, сострадание и любовь.
4 декабря 2007 года.