Ее звали Калифорния. За что? За длинные стройные ноги, смуглое тело, черные, длинные волосы, за волшебные черные глаза, таящие что-то, никто не мог понять Что. Ее звали Мечтой. За Что? Не знаю…
Ей было шестнадцать. Она брала от жизни все. Это было ее девизом. Она жила каждым днем, каждой минутой. Ничто не было зря. Она была в этом уверена. Вся округа знала ее. Все подъезды помнили запах ее недорогих духов, терпкого юного тела. Все сходили с ума от нее. Ни один человек не мог забыть ее. Она же забывала всех, но помнила то, что должна была помнить. Она была уверена в том, что все будет так, как она хочет. Она хотела красивой жизни, дорогих духов.
Ей было двадцать два. Она по-прежнему брала все от жизни, и это по-прежнему было ее девизом. Но далеко не все подъезды помнили ее так, как раньше. Она сводила с ума уже других – дорогих людей. Впереди также манило светлое будущее. Она радовалась жизни.
Ей было тридцать. Никто уже не помнил запаха ее недорогих духов. Все сначала сходили с ума от нее, но потом уже забывали, а она помнила их, потому что питала надежды… Прекрасное будущее незаметно для нее самой вдруг начало тускнеть. Но, несмотря на это, она упрямо верила в красивую жизнь, которая, как ей казалось, несомненно, ждала ее впереди, просто нужно еще немного подождать.
Ей было сорок. Длинные ноги, смуглое тело, шикарные волосы, черные глаза – все это было по-прежнему с ней. Только появлялись другие, те, которые были такие же, как и она двадцать лет назад. Теперь мало, кто вспоминал ее. Тонкие узоры морщин начали оплетать ее когда-то волшебные глаза. Духи были такие же, как двадцать лет назад, дешевые. Но где-то глубоко в сердце у этой женщины ютилась надежда, которая согревала, которая еще требовала жить каждым днем, каждой минутой. Но с каждым годом это становилось все труднее.
Ей было пятьдесят. Она умерла от рака груди. Никто не вспомнил Калифорнию…
В ее тесной и темной каморке остались жить надежда на красивую жизнь и дешевые духи…
По соседству появилась шестнадцатилетняя девочка. Ее звали Америка…