Хроника одного избирательного участка

 
Ещё не рассвело. В густых сумерках морозным утром одинокие избиратели торопились войти в школу.
Охранники – милиционеры настороженно всматривались в лица входящих.
– Молодой человек, вы к кому? – спросил у первого входящего представительный мужчина в костюме, скорее всего зам. директора школы по хозяйственным вопросам.
– Я направлен на избирательный участок наблюдателем, – ответил пожилой мужчина в куртке, снимая чёрную заячью шапку и обнажая лысину.
– Сядьте на скамейку и ждите, когда откроют избирательные участки, вас позовут.
– А где мне раздеться?
Хозяйственник пожал плечами и, обратившись к милиционерам, добавил, – все наблюдатели пусть сидят в фойе, – и удалился по своим делам.
В коридоре две женщины возле раздевалок раскладывали на столе товары для продажи, посмотрели вслед уходящему, а одна из них игриво обронила двусмысленную фразу:
– Не беспокойтесь. Вас здесь разденут и оденут.
В фойе школы вошла пожилая парочка: высокий мужчина в пальто, чертами лица напоминая украинского президента Ющенко, и экстравагантная женщина в лёгкой шубке, тоже высокого роста. Обратившись к тучному милиционеру, пояснили цель прихода:
– Мы наблюдатели!
Милиционер указал им на скамейку.
Они присели к первому наблюдателю. Но двойник Ющенко нетерпеливо и недовольно ёрзал и посматривал на часы:
 – Уже полвосьмого. Почему мы должны сидеть здесь?
– Мне сказали, чтобы я был на избирательном участке в 7.30 утра, – поддержал разговор первый мужчина.
– Так пошли на участок. Мало ли кто здесь будет указывать, что нам делать.
В школе было три избирательных участка.
Двое мужчин и женщина пошли по коридору, посматривая на указатели на стене. Повернув направо, они увидели в другом коридоре ряд столов, за которыми сидели члены избирательной комиссии.
– Лида, твой участок на втором этаже. Пойдём, я провожу тебя, – сказал её компаньон.
Мужчина в куртке подошёл к столу председателя избирательной комиссии.
– Вы председатель? – спросил он миловидную женщину средних лет.
– Да.
– А как вас зовут?
– Светлана Анатольевна.
– Зарегистрируйте меня. Я направлен наблюдателем на ваш избирательный участок, – мужчина достал два бланка, – какое вам дать направление – копию и оригинал?
– Конечно, оригинал и ваш паспорт. Сейчас я вас запишу и выдам вам листок. От какой вы партии?
– От КПРФ.
Светлана Анатольевна прочитала фамилию наблюдателя и сказала:
– Очень мило, Вершинин Василий Иванович, сядьте, пожалуйста, на стул.
– До каких часов закончится подсчёт голосов? До десяти вечера успеете? – поинтересовался наблюдатель.
– Смотря, сколько их придёт. Мне собственно торопиться некуда. Я завтра в восемь утра уезжаю в командировку. Могу здесь остаться до утра.
Начали подходить к столам первые избиратели.
– Почему не открыт участок! – кричала женщина, – мне нужно на работу.
– И нам на работу, – возмущались другие.
– Потерпите, ещё нет восьми часов! – отвечала им председатель комиссии.
– А раньше с шести часов утра начинали голосовать! – возмущались другие.
– Когда это было? В советское время!
– Да, нет. Ельцина выбирали.
 Секретарь комиссии худощавый мужчина пятидесяти лет поглядывал на часы:
– Осталась одна минута.
– Двадцать, десять, пять, одна секунда! Ура! – закричала весёлая председатель комиссии, – чуточку внимания. Сейчас в присутствие членов комиссии и наблюдателя проверим избирательные урны, что они пустые.
Наблюдатель и секретарь подошли к урнам. Председатель попыталась открыть крышку, но не смогла:
– Посмотрите в щель, видно же, что урны пусты.
Молодой парень, член избирательной комиссии, открыл для обзора две небольшие пустые переносные урны, для организации голосования на дому и затем опечатал их
– Вот теперь можно голосовать. А вы можете раздеться в школьной раздевалке, я скажу охране, чтобы они присмотрели за вашей одеждой, – обратилась председатель к наблюдателю от КПРФ.
Избиратели медленно тянулись. Подходили к столам, протягивая паспорт, и брали избирательный бюллетень.
Пришёл и грузно сел на стул второй наблюдатель.
Вершинин глянул на его приколотую к костюму эмблему наблюдателя: “Единая Россия”.
– Что-то других наблюдателей от других партий нет. Наверное, их не интересуют результаты выборов? – обратился представитель от коммунистов к единороссу.
Тот пожал плечами и ничего не ответил.
Время приближалось к десяти утра. Секретарь избирательной комиссии снял трубку и сообщил центральной избирательной комиссии первые итоги:
– 90 человек проголосовало. 3 %.
– Что-то маленькая сегодня активность, – засмеялась одна из членов избирательной комиссии.
– Ну и что. Хоть один проголосует и выборы будет признанны состоявшимися. Только насколько тогда власть будет легитимной?
В коридоре было холодно. Женщины, члены комиссии оделись потеплее.
Один модно одетый молодой человек, чуть прихрамывая, с бюллетенем в руке подошёл к столам председателя и секретаря и спросил:
– Почему нет графы “против всех”?
– Депутаты такой приняли закон, – ответил ему секретарь.
– А покажите мне этот закон.
– Пожалуйста, – Светлана Анатольевна потянула ему брошюру.
Тот полистал страницы и спросил:
– А Путин был в то время президентом?
– А вы посмотрите, когда издан этот сборник законов.
Избиратель повернулся и прошёл мимо урн к выходу.
– Вы почему не голосуете? – закричал ему вслед секретарь.
– Голосую, – твёрдо ответил парень, – ногами.
Милиционер, оценив ситуацию, двинулся вслед за избирателем, но Светлана Анатольевна остановила его:
– Не нужно. Пусть идёт. Это его право. Может быть, он пойдёт домой, подумает за кого голосовать и вернётся, когда захочет.
– Я всё же уточню, – забеспокоился секретарь, и набрал номер телефона. – Здравствуйте! Объясните, пожалуйста. У нас избиратель ушёл с участка с бюллетенем. Если он этот бюллетень подбросит в урну на другом участке, не сорвутся ли выборы? Что? Просто этот бюллетень будет недействительным? Хорошо. Мне всё ясно. Спасибо.

По коридору шла симпатичная молодая женщина, увидев Вершинина, она подошла к нему и спросила:
– Я к вам направлена, как член народной дружины.
– А вы с этим вопросом обратитесь к председателю комиссии. Вот она сидит за столом.
Женщина подошла к председателю.
– Я к вам направлена, как член народной дружины. Вот мой мандат.
Председатель покрутила в руках её направление, не зная, что ей ответить:
– Не пойму, кто вас направил? – но увидев милиционера, крикнула ему: – Николай, иди-ка сюда.
Тучный милиционер подошёл к ним.
– Вот тебе дружинница на подмогу. Развлекай её.
 Дружинница сняла с себя шубку, достала из сумки красную повязку с надписью “Народная дружина”, прикрепила её на левую руку и села рядом с Вершининым.
       
Прошло ещё два часа.
Секретарь снял трубку и сообщил данные в центральную комиссию: проголосовало 360 человек, 12 %.
К часу дня активность избирателей возросла. У столов выстроилась очередь.
Какая-то старая дамочка выкрикивала на весь коридор и протягивала свой бюллетень для обозрения:
– Я ничего не вижу. Скажите, где фамилия Путина, куда мне поставить галочку?
Другая старушка еле подошла к урне, опустила бюллетень и троекратно перекрестила урну и ушла, не раскрывая свои мысли и чувства.
Две симпатичные девушки быстрым шагом подошли к председателю комиссии и проговорили ей:
– Нас направили от партии “Яблоко”.
Светлана Анатольевна зарегистрировала их и сказала:
– Вот что, девушки, вдвоём от одной партии нельзя находиться на участке. Пусть одна из вас поднимется на второй этаж.
Подружки расстались. Одна из них подсела к Вершинину и сказала:
– А вы от какой партии?
– От КПРФ. Но вам нужно было прийти к 8 часам утра.
– Да. Но мы проспали. Разбудил звонок из штаба.
У нас просили данные: сколько проголосовало? Мы им назвали нелепые цифры и бегом на улицу. Наняли такси и примчались сюда. Еле отдышались.
К урне медленно двигался старик, опираясь на костыль, а с другой стороны его придерживала дочь.
Своей дрожащей рукой он опустил бюллетень в ближайшую урну.
– Ну вот, папа, ты исполнил свой долг. Теперь пойдём домой.
Старик кивнул головой и молча двинулся назад.
В это время зазвонил телефон:
– Какая собака?! Да вы что? Сейчас узнаю, – Светлана Анатольевна возмущенно положила трубку и обратилась к членам комиссии, – у вас голосовала женщина с собакой?
– Нет, – ответили ей.
– Мне сейчас позвонили из центральной избирательной комиссии и сказали, что приходила женщина с собакой, но ей не дали проголосовать. Трое мужчин её вывели из зала.
– Не может быть. Не было такого.
– Вы видели эту женщину? – спросила женщина наблюдателей.
– Нет.
– Эта какая-то провокация. Миша, сходи, узнай у милиционеров, – попросила председатель своего молодого помощника.
– Вы наблюдатель? – подошла старушка к Вершинину.
– Да.
– У меня жалоба. Знаете, мне так тяжело и обидно. Мой муж умер год назад. А вчера вечером позвонили и сказали, чтобы он пришёл на голосование!
– Да очень неприятный бестактный звонок. Вы можете написать заявление, – Вершинин открыл свою папку, – вот вам официальный бланк. Изложите вашу жалобу.
– А где мне сесть?
– Можно за столом.
Вершинин подвёл старушку к столу избирательной комиссии.
– Садитесь. Вот вам ручка, – Вершинин встал за её спиной.
– А что мне писать?
– Напишите вашу фамилию вверху, а ниже напишите, что произошло и кто вам звонил.
Когда старушка написала заявление, наблюдатель от КПРФ подошел к председателю избирательной комиссии:
– Светлана Анатольевна, вот гражданка написала жалобу.
– О чем?
– Расскажите, пожалуйста, – обратился Вершинин к потерпевшей.
– Мне позвонили сегодня, – чуть не плача повторила старушка, – сказали, что я и муж должны проголосовать. А мой муж умер год назад.
– Это звонили не мы, а социальные работники. Вы уж извините, что так вышло, – председатель взяла заявление и положила его в папку.
– Где у вас выход? – спросила старушка, вздохнув.
– Александр, – обратилась Светлана Анатольевна к секретарю, – проводи избирательницу до входной двери.

Несколько весёлых мужчин подошли к урнам, опустили в них свои избирательные бюллетени.
– Наши голоса ничего не решат. Уже заранее всё предопределено, – сказал один из них.
– Вот если бы мы опускали бюллетень, а в ответ из урны вылетала бы сотня рубликов, было бы куда приятней! – рассмеялся другой мужчина.
Дама вела за ручку внучку и объяснила ей доходчиво:
– Катенька! Хороший дяденька Путин! Сейчас мы за него проголосуем.
Маленькая девочка тянула своего отца за рукав и заглядывала ему в глаза:
– Папочка, а ты за кого проголосовал? Скажи?
– Если я скажу, то отсюда мне не выйти, – буркнул тот в ответ.
У столов толпились ребята. Один из них взглянул на наблюдателей:
– Гляди! Наблюдатели с ОБСЕ! А один из них уже наклюкался!
И действительно, наблюдатель от “Единой России” склонил свою повинную голову, что даже вернувшийся секретарь избирательной комиссии не мог удержать улыбку и кивнул женщинам избирательной комиссии на посапывающего наблюдателя.
– Единороссы проспали Россию! – вставил едкую фразу Вершинин и приподнял свою богатырскую грудь.
Избиратели, кто услышал его слова, засмеялись.
Наблюдатель-единоросс открыл глаза, не понимая причину смеха, тут же закрыл их снова. Сон и тяжелое похмелье приковали его к стулу.
Весёлый старичок, держа, как флаг, свой бюллетень, подошёл к первой урне и театрально погромче высказался:
– Что здесь нарисовано? Медведь? За медведей я голосовать не хочу! А на второй урне, что? Чапаев? – разглядывая её с разных сторон, он опустил свой бюллетень.
Во вторую дальнюю урну за все время голосования было меньше опущено бюллетеней, слышно было, как его бюллетень упал на дно. Этот шорох услышал старичок, острый на язычок, сразу сообразил, что сказать:
– Упал, а куда? – он оглянулся с интересом на других избирателей, – в подвал! Туда им и дорога. Всех единороссцов, жирика, яблоко в подвал, в подвал истории!
Посмотрел внимательно на наблюдателей и подскочил живо к Вершинину, вчитываясь в визитку-бейджик, приколотую на его левый борт пиджака:
– Я угадал: от коммунистов! Нас, коммуняк, видно за версту по лысине. Очень много думаем, поэтому лысеем, и всё без толку. Но ничего. Не унывай. Скажи, как ты думаешь, 15 % голосов возьмём на этих выборах?
Вершинин ответил:
– В Москве вряд ли. А на периферии возьмём.
Наблюдатель-единоросс проснулся и прислушался к словам старика. Старик глянул на него по-мужски с пониманием и сочувствием, сказал ехидно, но с юмором:
– Ничего потерпи. Ты сейчас сидишь криво. Тебе ещё нальют за твой труд, выпрямишься.
Пожав крепко руку наблюдателю от КПРФ пошёл к выходу.

К Вершинину подошла снова старушка, та что писала заявление. Её лицо светилось радостью:
– Спасибо вам за всё. Меня проводил молодой человек. Он позволил мне позвонить по его сотовому домой, чтобы там за меня не волновались. А я зашла в буфет, съела там два пирожка с капустой. Какие они вкусные!

Вершинин невольно улыбнулся и подумал про себя: “Все же как мало нужно русскому человеку, чтобы он был счастлив!”.

В это время женщина пронесла мимо столов подозрительную объемную сумку. Она оказалась знакомой членам избирательной комиссии.

– Ура! Наша кормилица пришла! – радостно встретили они её хором голосов.
В два часа секретарь передал новую сводку в центральную избирательную коммиссию.
– Проголосовало 1050 человек, 35 %/, – и, о чём-то задумавшись, сунул ручку, лежавшую на столе, во внутренний карман пиджака.
Секретарь решил заменить девушку, члена избирательной комиссии, чтобы та согрелась, сел за её стол и стал выдавать избирателям бюллетени.

Вершинин, глянув на студентку и угреватого мрачного единоросса с нерасчёсанной пышной шевелюрой, решил подкрепиться. Он зашёл в школьную столовую, в которой организовали буфет для избирателей.
– Мне дайте два пирожка и стакан кофе.
– Кофе чёрное или со сливками? – спросила его буфетчица.
– Со сливками.
– Двадцать четыре рубля.
Вершинин протянул ей сто рублей.
– У меня нет сдачи.
– Ну тогда ещё один пирожок добавьте, – с улыбкой попросил наблюдатель.
Буфетчица глянула на него:
– Правильно. Вам ещё долго здесь сидеть. Проголодаетесь. Вот где вам сдачу найти? Или сдачу вам дать пирожками?
– Нет, такое количество мне не осилить.
– Тогда, садитесь и кушайте, а я за это время наберу для вас деньги у посетителей.
Василий Иванович оглянулся, за столиками сидели одни милиционеры.

Когда Вершинин вернулся в зал, из наблюдателей на стуле осталась одна девушка.
Дружинница переместилась в другой конец коридора.
– А где “единоросс”? – спросил он у девушки.
– А он оделся и ушел. Знаете, когда вас не было, ко мне подошёл мужчина и сказал, что нужно обязательно зафиксировать в протоколе, что избирательные кабины не закрытые. Я не знаю, как мне поступить? Позвонить в наш Штаб?
– Как не закрытые кабины?! Они же отделены боковыми перегородками! Не обращайте на это внимание.
Девушка успокоилась:
– А можно мне на час уйти? Должна приехать машина, а в ней моя подруга из Рязани. Мы с ней уже полгода не виделись.
– Конечно можно. А как вас зовут?
– Ирина.
– Вы москвичка.
– Нет. Я с Рязани. Учусь в Москве.
– А как вы стали наблюдателем?
– В общежитие к нам пришли агитаторы от партии “Яблоко’. Мы с подругой согласились.
Зазвенел сотовый. Девушка прижала сотовой к уху:
– Таня! Вы где? Подъехали к школе? Сейчас я выйду.

За стол к секретарю сел высокий и крепкий старик в тёмных очках, одетый в старомодное изношенное пальто. Пальто по ветхости тянуло на сто пятьдесят лет. Сильно пропахло нафталином. Полы и карманы были надорваны.
Старик вынул портмоне из нагрудного кармана пиджака и проговорил:
– Что вам нужно, паспорт?
– Да, паспорт, – ответил доброжелательно секретарь.
– Возьмите, – старик протянул документ.
Секретарь списал данные паспорта в графу с фамилией избирателя, вернул паспорт:
– Распишитесь здесь, – протягивая журнал поближе.
– Что можно в перевёрнутой странице расписаться?
– Да.
Старик расписался, но не вставал с о стула, ему хотелось высказать свои мысли, а в секретаре он уловил, опытным чутьем человека прожившего долгую жизнь, сочувствующего собеседника:
– Мне девяносто четыре года, – сказал избиратель, – я много видел за свою жизнь. Раньше при Советской власти цены на продукты и товары каждый год снижались а сейчас что творится? Одни разговоры об улучшения жизни людей. Разве это нормально. Когда же займутся делом?
Старик говорил тихим веским голосом. Его слова звучали не озлобленно. А наоборот душевно.
– Где тут графа Зюганова? Плохо вижу. Я очки не взял.
– Вот здесь, – показал пальцем секретарь, а сам глянул на лицо старика.
– На мне не те очки. Я в них близко не вижу. Поставь, там галочку.
Секретарь послушно своей твёрдой рукой поставил галочку вместо старика за КПРФ.
Старик ещё долго разговаривал с секретарем о бедах России.

После двух часов поток избирателей резко уменьшился и избиратели уже тянулись по одному.
Дружинница подошла к Вершинину:
– Я ухожу. До свидания.
– До свидания.
“Кто же её направил? – взглянул Вершинин на уходящую красивую женщину, – неужели сама, добровольно пришла?”.

– Саша, ты опять утащил ручку со стола! – возмутилась председатель комиссии.
Секретарь распахнул свой пиджак для обозрения. Во внутреннем кармане у него торчало пять ручек.
– Посмотрите на него! Все ручки утащил!
Вид у секретаря был забавный, что все расхохотались.

Принесли переносные урны, с которыми члены выездной избирательной комиссии ходили по домам.
В четыре часа дня на этом участковом участке уже проголосовало свыше 50 % избирателей.
– Ну и прорвало их сегодня! До утра будем подсчитывать их голоса, – сказала Светлана Анатольевна.
Из наблюдателей на месте оставался только один Вершинин. Светлане Анатольевне, наверное, стало его жаль:
– Можете, сходить домой пообедать.
– Спасибо, я уже перекусил в буфете.
– Как хотите! А может, будете грибной суп? Мы его с удовольствием ели. Он наваристый и очень вкусный.
– Спасибо. Я сыт.
Председатель улыбнулась. Улыбнулся и Вершинин, и вспомнил, как его в штабе предупреждали, что коммунистам особенно не рады в избирательных комиссиях.
“Мы у них, как бельмо в глазах!” – объяснял наблюдателям представитель штаба, вручая им направления.

К семи вечера подошли на участок остальные наблюдатели. Оставался один час до конца выборов.
Этот час тянулся особенно долго.
Наконец, осталась одна минута.
– Мне бы ещё одного избирателя и будет круглая цифра. Двести человек!
Словно отозвавшись на её зов, вошла в последний момент женщина и села за её стол.
Это был финальный избиратель.
Время выборов иссякло.

Члены избирательной комиссии прошли в класс, туда же занесли урны.
Светлана Анатольевна обратилась к наблюдателям:
– Оденьтесь потеплей. В классе очень холодно. Намного холодней чем в коридоре.
Наблюдатели прошли в раздевалку и одели на себя верхнюю одежду.
Вершинин вошёл в класс и подумал:
“Как же здесь при такой низкой температуре сидят школьники на уроках? Это же для них стопроцентная простуда!”
От окон тянули сквозняки и батареи были ледяными.
Члены участковой избирательной комиссии разложили у стены по стульях таблички с названиями политических партий.
– Внимание, наблюдатели! Сейчас мы вскроем переносную урну. Мы брали две, но хватило одной. Всего по заявлениям избирателей мы побывали в двадцати семи квартирах. Если при скрытии переносной урны бюллетеней окажется больше, то эти голоса не будут действительными.
При вскрытии урны оказалось двадцать семь бюллетеней.
– Теперь вскрываем большие урны.
Секретарь и его помощник Миша пытались снять крышки с урн, но они не поддавались.
Светлана Анатольевна возмутилась:
– Кто-то за эти урны-гробы получил премию, а нам мучиться.
Вооружившись ножами двое мужчин из избирательной комиссии, разрезали урны вдоль по швам и высыпали содержимое на два сдвинутых школьных стола.
Куча бюллетеней возвышалась внушительно. Ирина поёжилась, когда же ей теперь добираться до Красногорска, где она жила в общежитии.
Но члены избирательной комиссии, их было семь человек, довольно быстро справились со своей задачей. Через полчаса все бюллетени были разложены по стопкам партий.
– Жалко демократов. У них всего один бюллетень! – сказала девушка, член избирательной комиссии.
Все вытянули шеи, посмотрев на этот стул. Презабавно смотрелся один бюллетень, отданный за демократическую партию России.
Самой внушительной оказалась стопка за “Единую Россию”.
Наблюдатель-единоросс презрительно глянул на представителя КПРФ.
– Кого первым подсчитывать? – спросила пожилая женщина, – “Единую Россию”?
– Нет, начнём с малых кучек, – ответила Светлана Анатольевна, – “Единую Россию” нам, я, чувствую, придётся сто раз пересчитывать!
Самое главное! Подсчитанное количество бюллетеней должно совпадать с записями выданных бюллетеней в журналах, иначе выборы не признают на нашем участке.
Когда были подсчитаны бюллетени за КПРФ, пожилая женщина, учитель литературы и русского языка, согревая замёршие пальцы, назвала с горечью, как-то торжественно-уныло, окончательную цифру:
– За Коммунистическую партию Советского Союза 159 голосов!
За “Единую Россию” на этом участковом участке проголосовало 642 избирателя.
Все бюллетени были упакованы в чёрные пакеты и заклеены скотчем, чтобы результаты голосования передать в центральную избирательную комиссию.
Председатель попросила подождать наблюдателей, пошла оформлять протокол.
Раздался звонок. Трубку сняла член избирательной комиссии.
– Вершинин Василий Иванович, вас к телефону.
Член комиссии передала трубку наблюдателю.
– Да, – ответил Вершинин.
– Вы можете назвать результаты голосования на вашем участке?
– Да. Записывайте. Число недействительных бюллетеней – 22. Число действительных бюллетеней – 1279. За КПРФ – 159. За “Союз правых сил – 42. За ЛДПР – 110. За “Справедливую Россию – 134. За “Яблоко” – 101. За “Единую Россию’ – 642.
– Чёрт возьми, – голос человека из Штаба был удручающим, – копию протокола принесите, пожалуйста в Штаб.
Вершинин сам понимал провал коммунистами декабрьских выборов. Он убедился, что голоса на участках подсчитываются правильно.
Все крики, о нечестных выборах, что голоса подтасовываются – беспочвенны. Члены комиссии были бы рады, если голосов за коммунистов было бы больше. На себе учителя (выборы проходят в основном в школах) прочувствовали все тяготы современного существования.
Что же происходит в нашей жизни? Почему люди отдают свои голоса “Единой России” и другим партиям?
Разве избранные ими депутаты живут на ту зарплату и получают ту пенсию, на которые живут подавляющее население России? Конечно, нет.
О чём думает Зюганов? Он не восстанавливает, а добивает партию. Отдалился, словно светлый божок. Не идёт к народу. То, что он прорывается иногда с экрана, очень мало для поднятия авторитета партии. Не слышно и не видно коммунистов. Ау! Откликнитесь, патриоты России!
Что же вы, партии, считая себя народными, грызетесь между собой из-за мелких амбиций и теряете окончательно уважение в народе?
Это была решающая репетиция перед боем.
Серо и безлико прошли эти декабрьские выборы! Голоса избирателей распались на малые кучки по отдельным стульям! Что их собирать, посидев сразу на нескольких стульях?
А кто сидит не на одном стуле, тот, согласно поговорке, может потерять равновесие и сесть между стульев!
На выборы президента нужно идти единым кандидатом от всех патриотических сил, только так можно добиться Победы.
Об этом почему-то заявил Немцов. А другие? Безмолвствуют…