Оказалось, что искать Сергея посылали уже нескольких человек, и командиру роты пришлось ждать уже около получаса. Правда, начальника отделения все равно не было, и командиру роты и так пришлось бы ждать, но расхаживать в одиночестве, когда здесь же находится объект, из-за которого он сюда приехал, было как-то не здорово. Тем не менее, Лев Дмитриевич поздоровался с Сергеем весьма радушно и никаких претензий не высказал, - ведь Сергея могли совсем не найти на огромной территории, тем более, что никаких визитеров он не ожидал.
Общаться, прежде чем пришел начальник отделения, пришлось минут двадцать, если не больше. Сергей не находил себе места, поскольку Леночка осталась одна в лесу, ничего не знала и, естественно, не могла понять, почему же его так долго нет. Но внешне своего нетерпения он старался не показывать. Зато, как только появился начальник отделения, и Лев Дмитриевич вместе с ним удалился, Сергей пулей помчался в лес.
Место, где он оставил Леночку, хоть это и было не так близко (молодые старались уединяться, чтобы гуляющие по тому же лесу «коллеги» Сергея по лечению даже случайно не набрели на них и не нарушили их идиллии), Сергей нашел довольно быстро, объяснил ей ситуацию и предложил пойти на территорию, чтобы она подождала его в одной из беседок.
Но Лена, почему-то, сначала вообще отказалась идти, сказав, что подождет его здесь. Минут через пятнадцать ему все-таки удалось ее уговорить, но, дойдя до забора, она вновь заартачилась и категорически отказалась забираться на территорию. Во-первых, потому что было неурочное время (не для посещений), и она не хотела попадаться на глаза кому-нибудь из госпитального начальства, - оно всегда очень ругалось, когда видело «самовольных» визитеров. А во-вторых, потому что никак не хотела пролезать под забором (а в этом месте на территорию можно было пробраться только так, что было очень неудобно, да и можно было сильно перепачкаться, поскольку земля в этом месте была весьма сырая и даже заболоченная).
- Леночка, милая! Ну, пожалуйста, я тебя очень прошу! – Уговаривал Сергей. – Я не могу тебя здесь оставить. Я не знаю, насколько я там задержусь, а здесь даже присесть некуда. И сам остаться никак не могу, - мне обязательно нужно идти!
В общем, на уговоры ушло еще с полчаса. Когда же Сергей, запыхавшийся и раскрасневшийся, прибежал к своему корпусу, командир роты уже вновь почти полчаса курсировал взад и вперед перед входом, и вид у него был весьма раздраженный. Но извинения Сергея, честно объяснившего, что еще до Льва Дмитриевича к нему приехала девушка, которую он не мог бросить просто так, благосклонно принял, сказав, слегка насупив брови и покивав головой:
- Я все понимаю!
Еще через неделю к Сергею в госпиталь приехала целая делегация: тот же командир роты, заместитель начальника факультета по политчасти, еще один офицер – член парткома факультета - и пара курсантов, однокашников Сергея.
Пообщавшись с самим Сергеем, офицеры вновь встретились с начальником отделения, а затем вместе с ним отправились к начальнику госпиталя, стараясь решить вопрос, чтобы Сергея не списывали «под чистую», а нашли возможность определить ему категорию годности, при которой он мог бы все-таки доучиться в училище, а быть может, и остаться служить дальше, хотя бы даже на берегу (а как с этим поступить, - это уже их забота!).
22 июня, в воскресенье, Леночка вновь приехала к Сергею, но настроение у нее было не очень хорошее. Во-первых, это была их последняя встреча с Сергеем перед долгим расставанием, поскольку она сдала сессию и через два дня должна была уезжать со стройотрядом в Крым, в какой-то совхоз на уборку черешни и других ягод и фруктов. А во-вторых, она как-то по-детски очень расстраивалась из-за того, что не сможет пойти с Сергеем на устраивавшееся в тот день и следующую за ним ночь молодежное гуляние – праздник выпускников школ «Алые паруса».
Этот праздник проводился в Ленинграде уже во второй раз, но в прошлом году, когда она как раз окончила школу, она на него по какой-то причине не попала. Они, в свое время, когда Сергей еще был здоров, уже говорили с ним на эту тему, и Сергей, поскольку, как старшина роты, имел право вообще свободного выхода из училища, пообещал ей, что в этом году они обязательно вместе пойдут на праздник. Теперь же ситуация складывалась так, что все снова срывалось.
Но Сергей, считавший для себя делом чести сдержать данное любимому человеку слово, приготовил ей небольшой сюрприз.
Он уговорил Екатерину Федоровну, и та накануне привезла ему ботинки и страшненький (хоть и практически новый) синий трикотажный тренировочный костюм, у которого через полчаса нóски колени вытягивались так, как будто за них подвешивали. В ту пору не было у нас еще фирменных и красивых спортивных костюмов, в каких ныне некоторые умудряются ходить чуть ли не в рестораны и театры. Поэтому, как говорится, за неимением гербовой, приходилось писать на простой.
Договорившись обо всем со своим соседом по палате, предупредив постовую сестру и сестру-хозяйку, что, поскольку к нему приехали, и есть он, естественно, не хочет, на ужине его не будет, переодевшись в госпитальном парке в «домашнюю заготовку» и сунув под-мышку завернутые в заранее приготовленную газету больничные пижаму и тапочки, никем не замеченный Сергей вместе с Леночкой перебрался через забор и отправился на автобусную остановку, чтобы доехать до Ломоносова, и дальше на электричке до Ленинграда.
Автобуса пришлось ждать довольно долго, и Сергей страшно волновался, поскольку остановка находилась у самого госпитального КПП, и оттуда постоянно выходили не только воскресные визитеры, но и сотрудники госпиталя, и очень легко можно было «попасться».
Когда же автобус, наконец, пришел, и они с Леночкой проехали уже полпути до Ломоносова, Сергей вдруг вспомнил, что оставил висеть на сучке дерева, возле которого переодевался, подаренный ему отцом японский транзисторный приемник «Тошиба», который потерять, в общем-то, было жалко, да и стоил он по тем временам не так уж и мало.
Пришлось высаживаться и возвращаться. Благо, обратный автобус подошел тут же, да и потом в нужном направлении тоже долго ждать не пришлось. Леночку он, правда, оставил в автобусе, попросив доехать до вокзала, посмотреть расписание и взять билеты, чтобы потом на это времени не терять.
Приемник он нашел там, где его и оставил, но в парке, в своем явно подозрительном одеянии, натолкнулся на гулявшего с приехавшими к нему девушками парня из своего отделения, - курсанта другого училища, отличавшегося не самым покладистым и доброжелательным характером, которого на отделении за это никто не любил. Парень ничего не сказал, а только уж очень загадочно улыбнулся Сергею и прошел мимо, напевая какой-то легкомысленный мотивчик.
Нехорошее предчувствие шевельнулось у Сергея в груди, но мысль о том, что теперь уже ему ничто не препятствует, что он скоро вновь увидится с Леночкой, выполнит свое обещание, и будет гулять с нею всю ночь напролет, перебила все остальное, и он пулей метнулся к прорехе в заборе.
В электричке людей было, как селедок в бочке, - народ возвращался со своих фазенд и с гуляния в заповедных местах Петергофа и Ломоносова. И хоть одежда далеко не у всех была от Кардена, вокруг Сергея как-то само собой образовалось свободное пространство, как вокруг прокаженного.
Леночку ему удалось посадить на свободное место, а сам он стоял рядом. Конечно, картина была довольно живописная: симпатичная, хорошо и красиво одетая девушка в компании какого-то облезлого и долговязого парня (примерно как какая-нибудь Юдашкинская модель в компании бомжа!). Поэтому всю дорогу до Ленинграда окружающие почти неотрывно смотрели на них с какой-то невысказанной грустью в глазах. Но Сергею и Леночке это было абсолютно безразлично, - они просто никого кроме друг друга не замечали.
Приехав на Балтийский вокзал, Сергей отправил Леночку домой, чтобы переодеться и предупредить родителей, договорившись с ней через пару часов встретиться у входа в ЦПКиО, где в том году и проходили основные праздничные мероприятия, а сам схватил такси и полетел домой тоже, естественно, переодеваться.
Дома его ждал неожиданно приятный сюрприз: двоюродная сестра, узнав о планах и намерениях Сергея, предложила ему доставшийся ей по случаю, но, в принципе, не нужный ей пригласительный билет на праздник. Правда, всего на одно лицо, но и это уже было что-то!
Поэтому при проходе в парк (а впускали только по этим пригласительным билетам) особых трудностей не возникло. Правда, пришлось прибегнуть к небольшой хитрости: Сергей сначала прошел сам, собираясь через минуту вернуться и сказать стоящим на контроле милиционерам, что его девушка случайно осталась там, за оградой, и рассчитывая, что (он был в этом абсолютно уверен!), увидев Леночку, ее просто не смогут не пропустить. И, нужно сказать, он практически не ошибся, - все почти так и получилось. Лишь чуть-чуть один из милиционеров поворчал, но после того, как другой сказал ему:
- Ну, чего ты жмешься-то? Праздник-то все равно их! От одного-другого человека не убудет! – Махнул рукой и пропустил не только Лену, но и еще с десяток страждущих.
На островах гуляние продолжалось примерно до полуночи, а после прохода по Средней Невке гвоздя программы – самогó парусника с алыми парусами, вся масса гуляющих как-то постепенно переместилась в центр города на Стрелку Васильевского острова, к Медному Всаднику, на Дворцовую набережную и к Летнему саду.
И когда около пяти часов утра Сергей с Леной ждали, пока сведут Литейный мост, чтобы перебраться на правый берег, Сергей уже начинал немного нервничать, поскольку ему еще нужно было проводить Лену на Охту, добраться домой, переодеться, забрать сверток со своей пижамой и доехать до госпиталя. Причем в госпитале ему нужно было оказаться, чтобы его «побег» прошел незамеченным, к подъему, то есть к восьми утра.
Леночку тоже понемногу стала точить какая-то неясная тревога. Поэтому всю дорогу, пока они шли от Литейного моста до Охты, она старательно уговаривала Сергея, чтобы он немедленно отправлялся домой, а она доберется сама. Но Сергей считал ниже своего достоинства, во-первых, просто бросить девушку одну на полпути. Во-вторых, он никак не мог так поступить в отношении Леночки. А в-третьих, ему уж очень не хотелось ни на секунду сокращать и без того слишком мало оставшихся минут последнего перед длительным расставанием свидания с ней.
Но, когда они дошли до угла Среднеохтинского проспекта и шоссе Революции, Лена категорически отказалась (а это она, как ясно из предыдущего повествования, когда хотела, делать умела), чтобы Сергей проводил ее до самого дома, тем более что ей было уже совсем близко, и настояла, чтобы он тут же взял такси и ехал домой.
К дому Сергей подъехал, так сказать, с тыльной стороны, прошел через заднюю калитку и, уже поднимаясь на крыльцо, увидел у ворот скорую помощь. Екатерина Федоровна встретила его с широко раскрытыми испуганными глазами.
- Что случилось, мамуля? Кому-то плохо? – Спросил Сергей.
- Тебе плохо, сынок! Это за тобой приехали. Я всю ночь не спала, - как-то уж очень трагично и обреченно сказала она, и у Сергея внутри как будто что-то оборвалось.
И в этот момент в дом вошли дежурный врач, медсестра, водитель и сосед Сергея по палате, который в Ленинграде жил недалеко от него и знал этот район.
Видимо, тот парень, которого Сергей встретил в госпитальном парке, когда возвращался за радиоприемником, все-таки обо всем догадался и доложил «кому следует», потому что часов в одиннадцать вечера, как Сергею потом рассказывали, на отделение вдруг пришел дежурный по госпиталю, чего, в общем-то, практически никогда не бывало, и прямиком направился в палату Сергея. Там он без разговоров сдернул с устроенной из дополнительных одеял и подушек куклы одеяло и учинил настоящий скандал.
Уже через полчаса после этого в Ленинград летела дежурная машина. Во втором часу ночи она была у дома Сергея и продежурила там до самого его возвращения, взяв его, так сказать, с поличным.
Переодеться в госпитальную пижаму Сергею пришлось прямо дома, а до госпиталя его домчали с ветерком и комфортом! И после завтрака он уже предстал пред ясные очи членов ВВК (военно-врачебной комиссии), которые, как я уже рассказывал, не стали внимать ходатайствам факультетских представителей и, тем более, не стали Сергея ни о чем расспрашивать, а лишь задали один вопрос, прозвучавший несколько даже издевательски, поскольку ударение они сделали не на первом, а на втором слове:
- Хочешь служить?
И, получив утвердительный ответ, постановили: «Не годен к службе в мирное время, ограниченно годен в военное. Выписывается в часть до окончания срока лечения за грубое нарушение режима»!!!
(Продолжение следует)