1.
- Зинка! – В прихожую, вместе с запахом перегара, ввалился Ренат. Дверь грохнула о стену, затем ещё раз, уже захлопываясь. – Зинка! Где ты, тварь! Выходи, сказал, сюда.
У Зины мелко-мелко затрясся подбородок, глаза отяжелели и промокли. Опустив руки в таз с мыльными носками, она затаила дыхание. Ей захотелось выбежать мимо этого человека, нет, мимо этой пьяной сволочи, и побежать вниз по лестнице, на волю, на воздух. И без того было ей плохо и тошно последние несколько дней. Её мутило. Месячных не было уже три месяца, и она сама теперь уже всё поняла. В первый раз её стошнило на работе. Рита, с которой они вместе таскали кули со шмотками, тогда ещё сказала ей, что она «Жениха хотела – вот и залетела! Хахаха» А Зина послала её подальше, когда смогла ориентироваться в пространстве.
Хотя, какой он был жених. Никем он ей не был. Ни женихом, ни кем. Просто никого у неё больше не было, кроме ещё разве что мамы – инвалидки. А он был ей вроде мужа.
У Рената была квартирка в пятиэтажке, которую она теперь, как могла, содержала в порядке и чистоте. Готовила, как умела. И спала, как убитая, на краю дивана, не видя снов.
Она не знала, что ей делать. То есть она прекрасно понимала, что как только Ренат узнает, что она беременна – он тут же заставит её делать аборт. Но она теперь почему-то хотела выносить и родить этого ребёнка, хоть и от этого гада, но своего ребёнка. В этом она всё больше и больше видела смысл своего существования. Может вот так оно и бывает – материнский инстинкт…
- Ну где ты, бля… Иди-ка сюда, помоги штаны снять! И пожрать давай. – Ренат был очень пьяный. Он почти всё время напивался. Часто, правда он ещё кололся какой-то дрянью, и тогда вообще не разговаривал.
Зина молча прошла на кухню, увернулась от попытавшейся её схватить пятерни. Молча накидала в тарелку макарон с тушёнкой. Её вдруг поразила мысль, которая спокойно и уверенно вошла в её разум: - сегодня, сейчас она просто уйдёт! Уйдёт совсем. Хоть и не знает куда. Мир не без добрых людей. На рынке наверняка найдётся кто-нибудь из девчат, кому нужна помощь по дому, за детьми походить, убраться, постирать. Ей ничего не надо. Только крыша над головой и кусок хлеба и всё! Только б выносить, только бы родить!
Я не скажу ни слова. Просто оденусь и уйду.- повторила себе Зина.
- Чё, молчишь. – Ренат оказался вдруг совсем рядом, плюнул прямо на пол и мутными чёрными глазами оглядел её. Ей снова стало тошно. – Забыла что ли, кто такая?! Или кто я такой забыла? И забыла - кто тебя трахает!? Чё молчишь?
Зина молчала. Глядеть на него было противно и страшно.
- Подожди… - он подошёл совсем близко и схватил её рукой за лицо. – Щас я пойду отолью, а потом мы с тобой займёмся.
Зина не выдержала, отпихнула его от себя, но он ещё раз и уже со звериной злобой вцепился в её щёки:
- Ах ты, паскуда…
- Мне надо сказать тебе… - Её язык, не смотря на все обещания, сам стал говорить. Сердце колотилось.
- Мне тоже тебе надо сказать … - Ренат вдруг перебил её и засмеялся. – Тебе тут надо кое-что узнать, лярва…- Тут он наклонился к ней и прошипел в самое ухо несколько слов, от которых Зину затрясло. - …………… так что живи и радуйся!
Продолжая хохотать, Ренат прошёл в коридор, там запнулся о свои ботинки, упал, поднялся и пополз на коленях в туалет.
Зина осталась стоять на кухне с окаменевшим, бледным лицом. Не было ни слёз, ни слов. Предатель-язык пытался нащупать во рту вдруг пересохшую слюну.
Не понимая происходящего, она привычно, автоматически открыла шкаф, протянула руку… …
2.
За окном июль. Солнце жарит, и может быть это один из самых тёплых дней. Кому-то сейчас на даче, с шашлыком и пивом, а ещё с баней и купанием в пруду, очень наверно хорошо. Ну а мне, как обычно, дежурить. – думал Игорь. – И главное, нет, чтобы смена была вчера, когда пасмурно было и весь день дождик брызгал, мерзопакостный такой, прохладный…
Под окнами реанимационного отделения проносились машины, по тротуару под ручку шли красивые, о чём-то своём беззаботно смеявшиеся
и не слишком одетые девчата. Игорь, провожая их тоскливым взглядом, пробормотал полузабытое слово «абитуриентки».
За соседним столом Лев Казимирыч лениво разглядывал журнальчик. Он был врач. Он был пожилой, пузатый, жутко циничный и оттого неприятный Игорю врач-реаниматолог. Ещё более неприятный он был из-за того, что круглое лицо его отображало всегда одно и то же выражение - типа «Я всё видел, всё знаю и хер с ним со всем…». С этим выражением на лице он год за годом работал, разговаривал с больными и их родственниками, с ним же он пил водку и плясал на всех вечеринках, и с этим же выражением на лице бесперебойно курил в ординаторской.
Игорь бросил курить. Правда он это сделал уже в который раз, и совсем недавно – всего неделю назад. По этому поводу, курящий по соседству Казимирыч курил особенно сладострастно, смакуя каждую затяжку, и оттого был Игорю просто как бельмо на глазу. Вообще, по совести, Игорь любил дежурить один, но уж если выбирать с кем, последним выбором был бы - сами понимаете кто.
- Ух ты кака хорошая. – пропел Казимирыч, в очередной раз затянувшись и поводя оттопыренным жирным пальцем по странице. – Сиськи какие, ууу. А? Гарик? – Он продемонстрировал Игорю разворот с обнаженной девицей в позе абсолютной доступности. – Как тебе? Ох, Гарик…
Не дожидаясь ответа, которого, к слову сказать, и не последовало бы, он продолжил:
- Тут недавно на наркоз у меня девка была, молодая, вроде того же. – он снова приласкал страницу пальцем – Ну сиськи, тоже класс, просто пять баллов…
По счастью, Игорю не пришлось выслушивать продолжение этого сального эротического этюда. В ординаторскую, напевая какую-то очередную казацкую песню, зашёл начмед - Василий Сергеевич. Очень он это дело любил. В смысле и песни петь и к реаниматологам в гости заглядывать, поболтать, про больных узнать, ну и за жизнь, …и покурить, конечно.
С Казимирычем они были одного возраста, но только по паспорту. Врач Василий Сергеич был совсем другой, не перегоревший: живой, чуткий, умный и думающий (что вовсе не одно и то же). Игорь считал его старшим товарищем и обществу его был всегда рад.
- Что, Лев Казимирыч, всё куришь, совращаешь молодое поколение? – сказал начмед, хитро улыбаясь и крепко пожимая руки. – Порнографию какую-то читаешь. Помогает? Или уже нет?
Все посмеялись. Василий Сергеич закурил и углубился в чтение листов назначений.
- Лев Казимирыч, а для чего ты третий антибиотик Иванову назначил?
- Так не берёт ничерта его. – выпучил глаза Казимирыч.
- Не берёт. А ты бакпосевы то смотрел?
- Смотрели, - вступился Игорь. – Там энтерококк ко всему устойчивый почти.
- Ммда. – Василий Сергеич задумался. – Попомните моё слово, ребята. Сожрут нас микробы скоро всех, не успеваем мы за ними. Чихают они на наши антибиотики. - Игорь, вот ты мне скажи, а зачем ты этому Хасанову нимотоп(1) капаешь?
- Вот-вот, Василий Сергеич, правильно говорите, чё на этого узбека дорогущие препараты переводить, эт самое, он же бесперспективный! Я уже Гарику сто раз объяснял. – влез Казимирыч.
- Слушай, Лев, я думаю, что это не твоя прерогатива решать, кто перспективный, а кто нет.- отрезал Игорь.
- А чья?
- Есть для этого поглавнее кто-нибудь. – Игорь поглядел вверх.
Казимирыч засопел.
- Ну вот, блях, опять свою песню завёл, спасатель. Ты уж три года работаешь, а всё Робин Гудвина какого-то из себя строишь… ну кончишь ты весь нимотоп на этого узбека, с аптеки ж больше не дадут. А потом с Нефтегаза генеральный поступит, эт самое, и ему понадобится тот же самый нимотоп, и чего ты будешь делать? А?
- Это опять та же тема, о чём мы в прошлый раз говорили. – повысил голос Игорь, вспомнив, как посмеялся однажды Казимирыч, услышав одну детскую историю про Игоря - Робин Гуда.- Я тебе уже свою позицию объяснил.
- Какую?
- Что все люди одинаковой ценности, не бывает главнее или не главнее!
Казимирыч сплюнул.
- Не бывает для него главнее… А для меня бывает главнее! А мама твоя если поступит? …
Игорь замолчал. Сказать вдруг почему-то было нечего.
Василий Сергеевич, который собственно и задал первый вопрос, по своему обыкновению дал выговориться. Не мешал и даже как будто некоторое время отсутствовал в комнате. Затем продолжил:
- Лев Казимирыч, ты, конечно, в чём-то прав, но я не об этом. Я имел в виду, что у Хасанова показаний к назначению этого препарата не вижу. Ты Игорь книги почитай. Если б речь шла о субарахноидальном кровоизлиянии (2) то вопросов нет. Тут же кровоизлияние в вещество мозга, с прорывом в субарахноидальное пространство.
- Василий Сергеич, да есть показания! И по давлению и по вазоспазму…
- А я тебе говорю, книги почитай.
- Ваши книги – все старьё, там последних данных нету.
- А где есть? – Василий Сергеич прищурился и со смаком, зараза, затянулся.
- В Интернете! Где же ещё…-ответил Игорь.
Казимирыч хихикнул. Василий Сергеич закрыл глаза и покачал головой. Ясно было, что пользователей сети среди присутствующих нет. Ужасно захотелось курить.
- Ох Гарик, эт самое.
- Игорь, Интернет это не источник. Там же всякую ересь пишут.
- Да ладно вам старикам. – Игорь решил отшутиться, - Просто вы за жизнью не успеваете. Весь мир пользуется глобальной паутиной уже давно. Прогресс – вот как это называется.
Василий Сергеич поднялся и, усмехнувшись, сказал.
- Ну-ну. Я ещё когда мальцом был, на хуторе все знали, как называется, когда всё паутиной зарастает. – Он с улыбкой посмотрел Игорю в глаза. - П….ц это называется. - Ладно орлы, трудитесь. А нимотоп ты Хасанову отмени, понял?
Казимирыч, довольный, погрузился в изучение женских прелестей.
- Как скажете. - пробурчал Игорь.
Дверь за начмедом закрылась. В этот момент зазвонил телефон.
3.
На звонок вообще-то ответил Казимирыч, но в приёмное отделение пошёл Игорь, поскольку напарник его заявил, что «…этой дурой он заниматься не будет, полиса у неё нет, родственников нет, наркоманка, наверно, и вообще, эт самое, ему целые сутки работать, а некоторым домой идти…».
Девчонка была тяжёлая: 22 года, отравление уксусной эссенцией. Причём, на дворе было утро, точнее 9.30, а уксуса она выпила около двух ночи. Говорить ей удавалось с трудом, отёкший и рыхлый язык заплетался, губы слипались, а в горле хрипело. Изо рта несло уксусом.
Возможно, некогда она была очень даже ничего, но сейчас вид был ужасный: кожа бледно-жёлтая, лицо отекло.
Что за идиотский способ покончить с собой! Ужаснее и мучительнее не изобрести. – думал Игорь, расстёгивая на её груди домашнюю сорочку, выпачканную кровавой слюной. – Скорее всего, конечно, суицид… хотя отпирается.
- Зачем уксус пила, Зин? – повторно спросил он, особо не надеясь на откровенность.
- По…ошибке. – захрипела она, отводя глаза. – Ночью жажда мучила, в горле пп..пересохло, я и выпила не глядя.
- Ну-ну.
Осмотрев её со всех сторон, Игорь заметил кровоподтёки на левой груди и справа на нижней челюсти.
- А почему одна приехала? Муж твой где? Родственники?
Как только сёстры поставили мочевой катетер, всё стало совсем ясно, и стало не до разговоров. Вместо мочи по трубочке вялой струёй поползла чёрная густая жидкость (3).
- Поднимайте к нам. Только очень быстро. – голос у Игоря изменился, стал скорым и жёстким. – И соду начинайте капать, два флакона струёй…
Хотя,- подумал он. – Поздно соду… но лучше поздно, чем никогда.
Пока девочку поднимали, Игорь успел установить аппарат для плазмофереза (4), созвонился со станцией переливания крови и начал заполнять систему. Сёстры суетились, готовили монитор и койку. Вера накрывала столик на катетеризацию вены. Игорь, надев очки, маску, колпак и перчатки, отдавал всё тем же ровным голосом распоряжения. Предвкушая напряженную и сложную работу на ближайшее время, и наблюдая за творящимся вокруг оживлением, он подумал: - Как же я, чёрт возьми, это люблю.
И действительно, это была его стихия. Если вспомнить, что работу реаниматолога характеризуют как «часы скуки и минуты ужаса», то минуты для Игоря были желаннее, чем часы. В отличие от некоторых. – подумал он злорадно.
Зину, наконец, принесли. Её рвало кровью, она металась и отказывалась от всего. Игорь с трудом уговорил её:
- Успокойся! Ты ведь жить хочешь?
Зина плача покивала головой.
- Вот. Единственное, что может спасти твои почки, а возможно и твою жизнь, это та процедура, которую я хочу провести. Но для этого мне нужно поставить тебе ещё одну трубочку. Вот сюда. – он постучал пальцем чуть ниже её ключицы.
Зина замотала головой и опять заплакала.
- Я боюсь…уколов… - проговорила она пропадающим голосом.
- Не бойся, будет не очень больно. – тут он подумал, что зря так выразился и поправился – То есть совсем не больно. Обезболим.
Зина сжала зубы и закивала головой.
Однако лежать спокойно у неё так и не вышло. Как только Игорь закончил с обезболиванием и стал проводить иглу глубже, Зина задёргалась и завизжала.
- Тише! – крикнул Игорь, пытаясь удержать её плечо. Он порвал перчатку иглой и даже, показалось, уколол палец. – Перчатки! – сестра принесла новые, помогла одеть. Через пять минут общими усилиями катетер стоял на месте. Игорь начал плазмаферез. Плазма у девчонки была чёрно-красная, жуткая.
4.
Возвращаясь с работы, вечером, Игорь был опять уставший и погруженный в мысли. Думал он о том, что всё вроде бы у него получилось. Плазмоферез провёл образцово-показательный. Старому пердуну Казимирычу такие штуки даже не снились. Девчонке немного полегчало. А всё-таки что же с ней должно было случится, чтоб такое с собой сотоворить??. Никогда не понимал суицидников.
Ну, то, что они потом все брешут, что «…по ошибке…» это понятно. Суицидниками психоневрологический диспансер занимается, а там и отношение другое, и потом на работу никуда не устроишься…
Но Игорь решительно не мог представить себе такую ситуацию в которой он взял бы да и руки на себя наложил. Да ещё таким способом!
Проблем в жизни хватает. Маршрутка повернула. Мысли потекли в другую сторону.
Пол года назад Игорь взял ипотеку, очень надоела жизнь в чужой квартире. Очень хотелось с Машкой вдвоём. Машка такая … - он подумал, что даже и слова то не знает, какая она, но не знает слова именно из-за того, что она лучше любого слова, она лучше всех. Столько в ней тепла, столько ума и страсти в глазах! И столько в ней секса, … В общем, с ума он по ней сходил. И жили они теперь вдвоём, очень здорово.
После того как Игорь получил ипотеку, он вдруг почувствовал, что зарплата у него стала совсем маленькая. То есть не то что бы не большая, а совсем, совсем маленькая. Из мебели в квартире были только телевизор и старенький диванчик, взятые на время у тёщи. А они с Машкой мечтали о большой, красивой кровати, с кованными ножками и спинкой.
Ммда, слава богу, было что поесть, иногда можно было купить вина и сходить в кино.
Мысль о том, что деньги можно брать с родственников пациентов, или, например, за наркозы, как это делает тот же Казимирыч, была Игорю противна.
Конечно, он же «Робин Гудвин». – При этой мысли у Игоря по лицу пробежала тень улыбки. За окном маршрутки из серого потемневшего неба посыпался мелкий дождь.
Да только вот чем дальше, тем чаще казалось Игорю, что он дурак. Да ещё у Машки день рожденья скоро, купить бы ей серёжки, или мобильник новый. Лучше мобильник. Она же студентка, будет шпаргалки туда записывать… Только вот где деньги взять?
А нимотоп он всё-таки Хасанову назначил.
5.
Маша открыла дверь, встретила его в прихожей в майке и трусиках. Несколько минут целовала в губы, пока он не почувствовал, что усталость исчезла, и он уже перестал думать обо всём, кроме одного. И теперь он уже стал целовать её, чувствуя дрожь в её теле… Она вдруг отодвинулась и пристально стала его разглядывать своими пронзительными синими глазами, так, как будто хотела разгладить все морщины на его лице. А потом кто-то первый, а кто-то после начал расстёгивать одежду, кто-то кого-то повлёк на тот самый диванчик, а потом на пол, а потом на подоконник… и мыслей уже не стало вовсе.
Когда мысли снова стали более оформленными, и с ними можно было даже собраться, они с Машей стояли вдвоём на балконе. На балконе своей квартиры. Представляете, как здорово!
Курить не хотелось. Было хорошо, и даже вползающие обратно, разбежавшиеся было, мысли не могли испортить Игорю настроения.
- А я знаю, о чём ты думаешь. – Неожиданно сказала Маша.
- О чём? – удивился Игорь.
- Нууу. О том, что у нас нет кровати, а у тебя нет денег на то, чтоб кровать эту купить. А ещё о том, что у меня скоро день рождения, а у тебя нет подарка. И вообще, что тебе платят мало.
- Да нет, с чего ты взяла, что всё так плохо?
Маша посмотрела ему в глаза. Вот в этом и штука. – Подумал Игорь. – Она такая умная и искренняя, что с ней невозможно ни врать, ни быть обманутым.
- Да, Маш, так и думаю.
- Господи, Игорь, это такие глупости… - она уставилась куда-то вдаль и её глаза погрустнели. – А знаешь, о чём я думаю?
- Я уже опять думаю о том же.
- Да нет же, дурачок. – она стукнула кулачком его в плечо. – Я думаю о том, что вот как здорово то, что у нас есть. Я иногда представляю себя такой малюсенькой – малюсенькой, как блошка, нет, как бактерия какая-нибудь. Такой мир кругом огромный, и такой страшный, уууу – она скрючила пальцы и сделала рожу, словно пыталась Игоря напугать. Ужас, как она была хороша.
- Мир огромный и страшный, - продолжала она. – А я маленькая и беззащитная, и если б ветер дунул, или кто-нибудь наступил на меня, как бы мне тогда было?? Плохо было бы. А мне тепло, вкусно, и ты такой классный… А ты знаешь, какой ты классный??
- Ну-ка, рассказывай. – потребовал Игорь и мурлыча стал целовать её в шйку.
- Ты людей спасаешь. Ты нас, маленьких, глупеньких бактерий от смерти спасаешь и снова шанс даёшь, шанс жить и радоваться, и беречь друг друга, и любить. Ты самый классный! И даже если б ты был последний нищий, я всё бы тебе отдала, всю себя бы…
- Да. – сказал Игорь, и слегка укусил её. – Хочу всю, целиком.
Маша вздрогнула и попыталась продолжить:
- Ты знаешь кто, ты Робин Гуд..
- Постой. – Игорь слегка даже растерялся. – Я конечно понимаю, что секс у нас был обалденный, но что-то тут не так. Что это ты сегодня такая загадочная? Типа не в деньгах счастье, и так далее.
Маша замолчала, опустила глаза и таинственно улыбнулась.
- Дай руку. – сказала она.
Игорь протянул ей ладонь, а она вдруг повернула её к себе и прижала к низу живота, кожа была горячая и нежная.
- Тут твой ребёнок…
Мысли пропали окончательно и Игорь, забыв, что они стоят посреди города на балконе, заорал что-то невразумительное, напоминая скорее Тарзана, чем другого персонажа, упоминавшегося выше.
6.
На следующий день Игорь приехал на работу в таком настроении, что мог вылечить кого угодно одним взглядом. Сейчас ему казалось уже не только непонятным, но и преступным такое поведение по отношению к собственной жизни, как у этих мерзавцев – суицидников. Настроение было настолько хорошим, что Игорь был уверен – его невозможно испортить. И правда, что может затмить произошедшее с ним чудо?
- Ну как тут у тебя дела? – бодро спросил он Казимирыча, который отдежурил и сейчас ждал планёрки продолжая курить всё с тем же всеобъемлющим выражением на лице. – Бросай курить Казимирыч!
- Умер твой Хасанов. – пробурчал он.
Игорь оказался не готов к такому хуку, однако что ж сделаешь, такое бывает.
- Как умер?
- Ну как, как. Как все помирают, так и умер.
- Он же стабильный был.
- Был.
- Ну?
- Чего ну? Не хочу я нихера рассказывать, возьмёшь карту и почитаешь. Задрали меня все эти больные…
Игорь решил плюнуть на это дело и пошёл переодеваться. Как раз в тот момент, когда он стягивал майку, в соседней комнате Казимирыч прокашлялся и с усмешкой сказал:
- Ты вот лучше подруги своей, крестницы, этой Зины анализы погляди и УЗИ.
- А что там?
- На УЗИ эт самое – беременность шестнадцать недель…
Игорь в штанах и без майки вышел в ординаторскую.
- Бляха муха, а ведь не сказала ничего, хоть я и спрашивал. – он покачал головой.- Вот тебе и причина суицида, наверно с мужем что-нибудь по поводу ребёнка, вот и решила дурёха попугать его…
- Да нееет, батенька. Причина другая. Ты вот сюда посмотри. – с этими словами он сунул Игорю под нос маленькую квадратную бумажку с анализом, на которой стоял неровный синий штамп и было написано несколько слов и букв.
И эти слова, а особенно буквы были настолько страшными, что у Игоря похолодели руки и затряслись ноги, а от былого настроения не осталось и следа. Он вспомнил тут же все события прошедшего рабочего дня и вечера и безумной ночи. И то, как он узнал, что станет отцом, и то как они с Машей ласкали друг друга, и то, как он, когда ставил катетер проколол перчатку и палец… Игоря бросило в пот.
- Ты чё? Случилось что ль что-нибудь? Вроде такой весёлый был. Да чё ты так за неё переживаешь, эт самое, тебе ж с ней детей не растить. – Лев Казимирыч помолчал, озадаченно глядя на шокированного собеседника. – Ладно, Робин Гуд, переодевайся, я на планёрку пошёл.
В ординаторской стало тихо и пусто. Игорь взял со стола сигареты, достал одну и машинально закурил. Потом переоделся, он хотел было пойти в зал и потребовать объяснений от этой чёртовой Зины. Но понял всё и сам. Теперь он понял, что должно случиться, чтоб расхотелось жить, и даже понял почему она скрыла всю подноготную. Хотелось, чтобы спасли и её и ребёнка.
Потом с планёрки вернулся Казимирыч, в сопровождении Василия Сергеевича.
- О. А накурил то! – Казимирыч помахал демонстративно ручкой. - А вы на меня бочку катите, Василий Сергеич.
- Мммда.
- Нет, Василий Сергеич, вы слышали, что мне Фарманов говорит!
- Он главный врач, слушать надо его, а не спорить.
- Да? А разве я не правильно что-то сказал? Ну, вот вы сами посудите, эти ребята, в СПИД-центре знают с чем и с кем дело имеют. Ну да, работают они с этими больными, но они получают свои семьдесят!! – тут он сделал акцент. – эт самое, процентов надбавки за вредность. А какая у них там нахер вредность? Что они с этими спидюшными обнимаются там что ли? Да они там в стерильных условиях, и манипуляций никаких! А у нас тут этого СПИДа сплошь и рядом, и самое главное, гады, скрывают, никогда не знаешь откуда, эт самое, пуля прилетит. А? Разве они с этими больными работают? Да это мы с ними работаем. А получаем мы за это вот … - он сделал неприличный жест.
- Ну и что ты к Фарманову с этими своими требованиями лезешь? – Завёлся в свою очередь начмед. - Правильно он тебе говорит. Есть приказ, а мы с тобой работаем в муниципальной больнице. Хочешь, чтоб приказ другой написали, тогда вот иди … - и Василий Сергеич показал перстом вверх. - Они вообще там считают, что при соблюдении всех условий безопасности, вы тут никогда ничем не заразитесь. Вот на перчатки, на очки деньги выделяют, у вас они есть.
- Соблюдение условий… -Казимирыч хмыкнул.
Какие глупости. Проценты …–слушая в пол уха повторил про себя Игорь слова Маши. – Надо ей всё рассказать сегодня же. Она поймёт, и мы вместе решим, что делать. Анализы сейчас сдавать бессмысленно – в любом случае серонегативный период. А что же делать с малышкой…..
Как он доработал в тот день, не запомнил.
7.
- Как на улице? – Маша была уставшая и даже какая-то заторможенная.
- Метёт. Какая ты красивая. – сказал Игорь, не отрывая взгляда от её лица, волос и полуоткрытой груди.
- Ну хватит, любимый, перестань меня подвергать стрессу. Я и так сегодня целый день то брилась, то тужилась, у меня живот болит и хочется всех этих твоих подружек-акушерок по морде настучать… Но ты же всё узнал, да??
- Что, грубили тебе? Обижали?...
- Да нет. Работка у них… С нами тоже не очень сладишь.
Сашка лежал рядом в кювезе, и, собственно говоря, даже не подозревал, что он таки родился, и что его зовут Саша, он только что поел и сладко причмокивал губами.
- Скажи, Игорь…
За окном стояла ночь, новогодняя ночь, тридцать первое декабря, и в тот момент, когда во дворе роддома вдруг ударил салют, Игорь не в силах сдержать улыбку, запинаясь проговорил:
- У Сашки ВИЧ(5)… отрицательный.
____________________________________________
(1) . Нимотоп – препарат из группы блокаторов кальциевых каналов, оказывающий преимущественно центральное действие. Применяется, в частности, при субарахноидальных и внутримозговых кровоизлияниях, с целью снятия спазма сосудов мозга и нормализации кровотока. Кроме того обладает системным понижающим давление и сосудорасширяющим действием.
(2) . Субарахноидальное кровоизлияние – разновидность сосудистой патологии мозга, при котором кровь из поражённого сосуда изливается в пространство под оболочками мозга, а именно в подпаутинное (субарахноидальное) пространство.
(3) . При отравлении уксусной эссенцией, кислота проникает через слизистую желудка в кровь. В результате закисления плазмы красные кровяные тельца – эритроциты расщепляются, появляется так называемый свободный гемоглобин. Это вещество повреждает эпителий почек, и выделяясь с мочой обусловливает окраску мочи в чёрно-красный цвет. Приводит к развитию острой почечной недостаточности.
(4) . Плазмоферез. – операция удаления плазмы. При проведении процедуры с помощью специальной аппаратуры производится удаление жидкой части крови пациента, с содержащимися в ней токсическими веществами, продуктами распада клеток. Клетки крови остаются в циркуляции. При этом удаляемая плазма замещается стерильными растворами, альбумином и донорской одногрупповой плазмой.
(5) . ВИЧ – если кто не в курсе, - Вирус Иммунодефицита Человека.
Вирус иммунодефицита относится к лентивирусам (медленным вирусам), подгруппе ретровирусов. Его изображают похожим на противолодочную мину, на поверхности которой расположены гликопротеиновые "грибы", служащие вирусу отмычкой для проникновения в клетку крови человека. Хотя в человеческой клетке в 100 000 раз больше генетической информации, чем в самом вирусе, ВИЧ одерживает победу и, завладев клеткой, уничтожает ее. Заражение ВИЧ-инфекцией может произойти при попадании крови, спермы, влагалищных секреций зараженного человека в кровь незараженного: либо непосредственно, либо через слизистые оболочки. Возможно заражение младенца от матери во время беременности (внутриутробное), при родах или при грудном вскармливании. Других путей заражения ВИЧ-инфекцией не зарегистрировано. У женщины при незащищенном половом акте в организм попадает большое количество вируса, содержащегося в семенной жидкости мужчины. Площадь поверхности, через которую вирус может проникнуть внутрь, у женщины значительно больше (слизистая оболочка влагалища). Кроме того, в семенной жидкости ВИЧ содержится в большей концентрации, чем в секрециях влагалища. Риск для женщины возрастает при эрозии шейки матки, ранках или воспалениях слизистой оболочки, при менструации, а также при разрыве девственной плевы. ВИЧ-инфекция может передаваться от инфицированной матери младенцу во время беременности (через плаценту), при родах (через контакт с кровью матери) или при грудном вскармливании (через материнское молоко). Это называют вертикальной или перинатальной передачей ВИЧ-инфекции. Как показывают исследования, плод может быть инфицирован ВИЧ уже на 8-12 неделе беременности. Однако в большинстве случаев заражения младенцев происходит в процессе родов. Самый распространенный метод диагностики ВИЧ-инфекции - иммуноферментный анализ (ИФА). Иммуноферментные тест-системы используются для выявления в сыворотке крови антител к ВИЧ. По наличию антител делают вывод о том, что в организме присутствует вирус. Поскольку антитела к ВИЧ появляются лишь через некоторое время (от трех недель до трех месяцев) после заражения, проходить это обследование сразу же или через несколько дней после опасного контакта бесполезно. ИФА может дать ложноположительные результаты. Ложноположительные результаты могут быть получены при обследовании больных хроническими инфекционными, аутоиммунными, онкологическими заболеваниями и в некоторых других случаях..