Памяти А. С. Пушкина
Жил да был некогда богатый и знатный молодец – удалой воевода. Служил он верой и правдою великому князю. Великому не столько казною и воинством, но пресветлой мудростью, с которой он правил своими землями. Был воевода князю ближе брата единокровного, водил в походы его дружину, на пиру по праву руку сидел.
И думать воеводе не думалось, что оставит он службу княжескую, сменит многолюдье столичное на лесное безмолвие. А тут год выдался без битв и походов долгодневных, зачастил воевода на охоту, да и повстречал там, в лесной глуши, свою судьбинушку.
Гнали его собаки оленя. Добежал тот по отдаленной просеке до лесного озера и пропал, как в воду канул. Видит воевода: не озеро это – пруд. Шумит вода в мельничном колесе. Тут же домик, да немудреные клети хозяйские. Старый мельник вышел к нему с поклонами, а в оконце незабранном мелькнуло лицо девичье.
Попросил гость водицы испить. Кликнул дочку старик, и выплыла на крыльцо краса-лебедушка с ковшом в руках узорчатым. И так воеводе она понравилась, что редкую неделю с тех пор не гостил он подолгу на старой мельнице.
Скольких боярынь знатных ему пресветлый князь ни сватал, ни одна не приглянулась, а тут крестьянка босоногая так в душу запала, что стал воевода и о женитьбе подумывать. Только отказалась красавица ехать с ним в столицу княжескую, не захотела менять вольный воздух на душный терем, а сарафаны просторные – на тяжелые шубы: “Ой, ли мне, птичке лесной, середь боярынь важных чуженинкой оробелой сидеть!”
Так и стал ратник лесным жителем. Год прошел, как единый день, покоем и счастьем полный, когда подарила ему жена на исходе лета красавицу- дочку.
Вскоре случай чудной на глазах у воеводы вышел: понесла мельникова дочка младенчика к пруду, склонила над самой водой и давай приговаривать:
Дедушко Водяной, хозяин прудовый!
Поднимись скорей со дна темного –
Народилася внучка у мельника!
Ты люби, ты жалей, береги её,
Будь отныне ей верным заступником!
– Таков наш обычай, – мужу потом говорит. – В каждом мельничном пруду Водяной живет. Иначе бы и плотина воду не держала, и колесо мельничное не вертелось. Теперь вот, когда он с нашей дочкой знаком, ничего худого с ней у воды приключиться не может.
Не знал тогда воевода, не ведал, что конец его счастию близок – в одночасье лишится и жены любимой, и дочери. Почитай, на его глазах все случилось. С охоты возвращался, уж и пруд виден был ему, и мельница, как выскочили откуда ни возьмись всадники.
Первым старый мельник упал, стрелой пронзенный. А дочь его, себя не помня, бросилась прочь от разбойников по деревянным прудовым мосткам, младенца к себе прижимая. Тут, вдали от берега, и ее стрела настигла. Разомкнула несчастная руки со словами: “Защити, Водяной дедушко, дочь мою от лихих людей!” Видела напоследок, как поднялось откуда-то со дна светлое облако, подхватило малышку и исчезло с нею в черной глубине.
Скрылись тотчас злодеи, не разглядел воевода – были ли то лесные разбойники или кочевники лютые. Долго искал он тело дочери, только тщетно всё. Похоронил тут же, у пруда, и жену свою, и старого мельника. Недолго сидел над их могилками – гнала его в столицу тяжёлая дума. Не мог воевода от мысли избавиться, что в случившемся и его вина есть – предал, оставил своего господина, а клялся век ему верой-правдой служить.
Принял его пресветлый князь ласково, с участием о гибели семьи выслушал. И тем своё доверие выказал, что поставил его учителем, учителем и охраною к своему сыну недавно рожденному.
Дочка же воеводина не погибла – спас её Водяной дедушко, превратил в русалочку. Стала ей нянюшкой зелёная змейка, а рыбки вертлявые стали служанками.
Росла Русалочка как обычная девочка – год от году. Стал отпускать её Водяной по бережку гулять, по лесу.
Играла девчушка и близ брошенной мельницы. Там и нашла вскоре две могилки заросшие. Не стал Водяной от нее правды таить - узнала Русалочка, кто в тех могилках покоится. Корил потом себя старый – поселилась с тех пор в глазах его внученьки названой неизбывная грусть. Снова и снова просила Русалочка рассказать ей об отце, о матери, да о старом мельнике. Тихая бродила потом по умолкнувшей мельнице, по заброшенным горницам, проскользнув сизой дымкою под дверями забитыми, да носила к могилкам белые лилии.
Воевода же, в столицу вернувшись, дела государственные не вёл – был с княжичем. Слабым тот рос, болезненным, заботы требовал и внимания.
Между тем неладное творилось в княжестве. Занемог Пресветлый, обессилел. Власть свою в руки младшего брата передал и умер. Княгиня вслед за ним - как свеча, сгорела.
Не лежала у воеводы душа к новому владыке, чудился ему в смерти князя злой умысел. Просил он дозволения ехать с дружиной к границам княжества – на дальние заставы, да отпустить с ним юного княжича.
Явил новый владыка свою милость – дозволил. (С тайной мыслью согласие было дадено: не выдержит отрок тягот походных, вслед за отцом-матерью отправится).
Не ведал лукавомудрый, что все иначе обернется – окрепнет княжич, возмужает, вернется спустя годы законным наследником престола. По совершеннолетию отправил его воевода в столицу – учиться дворцовым премудростям. Сам задержался мало уладить спор приграничный.
Дядька княжича принял с радушием, да обременять науками не спешил, праздными развлечениями жизнь его полнил.
Пуще всего княжич к охоте пристрастился. Повстречал раз в лесу оленя невиданного, красавца быстроногого, и решил – не отступится, пока не добудет.
Лаяли его собаки впереди, лаяли, да замолкли враз. Выехал княжич к лесному озеру – оленя не видать нигде, – а собаки его ластятся, прыгают у ног красы-девицы. Та их гладит, по ушам треплет, ласковыми словами называет. Подивился княжич, подъехал ближе: “Чья будешь, красавица?”
А была то Русалочка, Водяного дедушки приёмная внучка. Смутилась она, да нашлась вскоре: “Внучка я старого мельника, тут мы живем, неподалёку.”
...Больше княжич не охотился, каждый день приезжал на то место, где Русалочку встретил, а она его уж там поджидала. Молчала больше, рассказы его слушала про походы, про дружину, про наставника-воеводу.
И понял княжеский сын, что жить без девицы не может, попросил отвести его к дедушке, о свадьбе сговариваться.
Делать нечего – обещала Русалочка поутру встретить жениха на мельнице, представить дедушке.
Водяной сначала ни в какую: “И сам не пойду, и тебя не пущу к нему больше. От людей добра не жди! Забыла, что с родными твоими сталося?” Потом смягчился, видя, как Русалочка, слезы утирая, просевшее оконце моет. Да что толку – многолетнему запустению так жилого вида не придашь!
– Ладно, помогу тебе, неразумная! – По волшебству преобразилась избушка: выпрямилась покосившаяся, цветы на ставенках яркими красками засверкали, занавесками кружевными в оконцах ветер поигрывает.
– И жениха твоего встречу, не плачь!
Да только упередили Дедушку, встретили княжича другие, люди недобрые. На лесной дороге вблизи пруда перехватили, верёвками крепко связали, да в воду бросили. Кабы не Водяной, погиб бы княжич. Очнулся молодец не вскоре в избушке мельничной. Русалочка над ним плачет – уже не чает живым видеть.
Нужно ль говорить – дядькины то слуги были. Спешил злохитрый до приезда воеводы управиться. Так и доложился: не вернулся княжич с охоты.
Воевода дознание устроил, и привели его слуги к знакомому пруду: “Сюда княжич наведывался!” И дядька тут же, у воды стоит, беды не ждет. Одну ему опасность в былые годы гадалка накаркивала – от семьи старого мельника, да людей тех давно его слуги верные извели.
Снял воевода шапку, и дружина вслед за ним. “Что же это за место такое проклятое, – думает воевода, – погиб княжич там же, где и дочка моя!”
Только вдруг протянулась из воды рука – зеленая, перепончатая – и хвать дядьку-злодея за сапог. А следом и сам Дедушко-водяной показался:
– Не ты ли, – дядьке говорит, – велел своим слугам княжича в пруд бросить?
Выпучил тот глаза от страха, ни дать ни взять – второй водяной.
– Ну, как, признаешься в злодействе, или, может, хочешь ко мне в гости пожаловать?
А тут отворилась дверь старой мельницы, и выходит оттуда княжий сын – живой и невредимый. Да не один – ведет за собой девицу-красавицу. Увидал его дядька, упал на колени перед воеводой:
– Всю правду скажу, помилуй только!
Отпустил его Водяной и говорит воеводе:
– Ну, так и я тебе правду скажу. Дочь твоя, которую ты столько лет оплакивал, – вот она, пред тобой. Вырастил ее, думал, станет настоящей русалочкой. Но, нет, – людское сердце к людям тянется. Пусть остаётся человеком!
Потом опять цап дядьку за сапог:
– Таки возьму с собой. Будет мне пруд чистить, колесо мельничное вертеть, коли захочет здесь когда добрый мельник поселиться.
С тем и в пруд нырнул и дядьку злохитрого с собой прихватил.
...Было молодым и родительское благословение, и свадьба пышная. Воевода с дочерью больше не разлучался, и юный князь, к его советам прислушиваясь, премудрым правителем сделался.