- Ты в воду то хоть пойдешь, на прощание? - Она говорила глядя куда-то вдаль, на невидимое в ночной дали море.
- Нет, мне незачем с водой прощаться, мы с ней увидимся. - Может я смотрел туда же куда и она?
- А со мной? - я не ответил.
Костер. Казалось, что только двое сейчас живут в этом мире. Когда-то я уже видел эту картину. Но тогда она мне казалось такой далекой.
Скрестив ноги, также как она, я сидел на песке. Хотя это было сложно назвать песком. Пляж был каменистый, но все равно я хотел запомнить какой-то более идеальный для меня самого образ. Так не хотелось это все отпускать. Оставалось несколько часов до поезда, и вскоре уже нужно было уезжать. Я так надеялся, что она захочет меня проводить, но понимал, что лучше не стоит. И именно в этом она пошла мне на встречу.
Насчет воды я ей соврал. Может, она почувствовала это. Но она так плохо меня знает, чтобы это было хоть чуточку точным. Просто не хотелось сближаться перед расставанием. Хотелось расслабить эту нить, чтобы напряжение не было таким сильным после разрыва. Я уже видел, как она практически сразу после меня войдет в воду. И только после того, как я замечу её, подплывет ближе. К столь много значащему человеку. Я так любил ночное море. Как и её глаза. Какой бы мрачной и кошмарной не была написанная мною картина, но её светлые очи, всегда сверкали ярче любого света. И вместо какой-то поэзии духа можно было оставлять чистый лист. Это меня так и влекло в ней. Она изменяла весь мир, позволяя разрушить все окрепшие рамки прошлого, позволяя начать жизнь с чистого листа.
Я сидел и старался не шевелится. Чем тише я попрощаюсь, тем менее жестоким будет этот разрыв. Я находился меж двух желаний. Подвинуться поближе к ней, поцеловать, приласкать, и оставаться неподвижным. Видимо забота о ней была для меня главной и я, терпя, сидел, стараясь не производить малейшего движения, ибо знал, что любое будет направлено в её сторону.
А она так беззаботно смотрела вдаль. Я даже начинал верить, что её ничего на этом свете не волновало. От этого становилось легче. Я действительно готов многим пожертвовать, ведь она уже стала частью меня, и, скорее всего большей.
От резкой тревоги, нашедшей выход наружу, я перебирал в руке песок. И пытаясь подхватить уходящий из под пальцев, обратив на это внимание, тихонько улыбнулся.
- Ну ты вчера и выдал конечно. - От её слов у меня даже мурашки по телу побежали. Так не хотелось её отпускать.
- Да. - Чуть протяжно я молвил. Она понимала, что я старался уместиться где-то в своих мыслях. Но все равно рядом с ней, и может из-за этого, она готова была меня простить.
А вчера действительно было весело. Не знаю почему, но мне впервой не было за такое стыдно. Не было стыдно перед ней, а ведь для меня сейчас никого другого и не существовало. Пьяного до безумия, но молчаливого, она еще меня никогда не видела. Хорошо, что себя не винила. А может, хотела убедиться, что действительно она многое для меня значит. Но ведь я пытался ей доказать это каждым своим жестом, каждой мыслью. Она тогда всего лишь сказала, что хочет, чтобы я делал то, чего я хочу. Вот мое удивленное возмущение, после превратившееся в одиночную попойку, она и обнаружила. А что мне оставалось делать? Как будто я хочу оправдаться перед собой. Её кто-то там пригласил, хороший человек. А я не из тех, кто будет следить или что-то вымаливать. Но и осталось мне нечто низкое. Может, она действительно чувствовала мою душу. Хотя, наверное, только из-за того, что она могла понять, как я мыслю, она нашла меня с очередной бутылкой вина и истлевшей сигаретой во рту, спящим, на неприметном холмике. Видимо моё вчерашнее признание в любви было самым неординарным, что она могла услышать.
Наутро я готов был её расцеловать и кинуть к её ногам весь мир, когда осознал то, как она может меня поддержать, и как прозрачна с ней моя голова. Мы вместе сутра сразу помчались за минералкой, ни слова не говоря о вчерашнем. Видимо она тоже что-то из того не помнила. Она пришла тогда ко мне на холм. И когда стыд чуть не извел меня полностью, она достала бутылку вина. Сев рядом, вынула у меня из кармана пачку сигарет, и даже чуть было не попыталась закурить. Благо удалось её остановить, но взамен пришлось долго мучатся со штопором, дабы в таком состоянии раскупорить бутылку вина.
Видимо на неё нахлынули те же воспоминания и мы, улыбаясь, нежно переглянулись. Её взгляд окутывал меня полностью. Но уже нужно было уходить. Эх ты, тщетное время.
Она встала, отряхивая с рук песок и немного щурясь от пламени костра, сказала:
- Пойду я в воду. Ты со мной? - спрашивала, хотя уже знала ответ.
- Зачем ты именно сейчас уходишь? Мне ехать пора. - А она лишь улыбнулась, по ребячески пожала плечами, и пошла в сторону столь близкого моря. Это определенно была её стихия, плавая, она, была так прекрасна, неотразима.
Я немного расстроился, но не держал в себе этого постыдного ощущения. Может она тоже стремилась к тому, чтобы наше прощание было как можно менее заметным и ощутимым. Она заходила, аккуратно и настороженно, в воду. А мое сердце пылало с каждой минутой всё громче.
Я приподнялся. И вспомнив её движения рук, уже хотел отряхнуть песок. Но наклонился, зачерпнул горсть, ставшей для нас обоих родной. И подсыпал её в огонь. То ли пытаясь чуток приглушить её силу сердца, то ли просто как память.
Уже собираясь уходить, спицами держа ощущение, что она где-то за спиной, а я не могу обернуться, я вновь услышал её голос. Казалось, что мурашки снова пробежали по телу, но еще раньше, чем она что-то произнесла.
- Извини, я тебя не расслышал. - Сказал я, еще не успев поймать её взглядом.
А она лишь улыбалась. Лёжа в воде, локтями опершись на подводный песок, она улыбалась. Лишь оставленная воздуху голова чуть-чуть поддавалась ветру. Она и не собиралась повторять то, что уже сказала. Под водой её тело, искажаясь от волн, было манящим как никогда. Она не боялась прощанья, но знала, что оно опасно для меня. А я этого сразу и не понял.
Я улыбнулся в молчаливом признании. Напоследок сказав:
- Жди. - Промолвил я, и чуть подождав, добавил, - Конференция. - Я все-таки не удержался от оправдания. Завтра она уезжала в Москву, а я приеду к ней через неделю, просто приходится часто быть в разъездах с этой работой.