Под увеличением линз слезы казались больше, это било сильнее в душу. Где-то между животом и сердцем раздавалась тихая, но острая боль. В горле бушевала невылеченная ангина. И ноги подкашивались от высокой температуры. Но я стоял, стоял как вкопанный. Ждал, пока глаза её высохнут, дабы убедиться, что она поняла меня правильно.
-- Чего же еще ты хочешь? – заговорила вдруг Кристина.
В ответ я молчал. Боялся подавать признаков жизни, боялся подавать надежды на будущее, боялся, что моя растроганная её слезами нежность вновь покажется ей любовью или чем-то вроде. Не то чтобы я трус, просто это не входило в мои планы. Да и признаться, планов никаких не было, было – непринужденное общение. Кто же мог представить, что эти девчонки готовы прикопаться к любому слову, только бы уверить себя, что они любимы.
Я молчал и даже не шевелился. А она уже не так горько и правдоподобно заглатывала последние слезки. И они уже не стремились вызвать сожаление и сочувствие, напротив, скатывались по раскрасневшейся щеке, вызывая жалость к жалкому, нелепому существу.
-- Я тебя не понимаю. Я боюсь тебя, - она безнадежно пыталась вызвать меня на откровенный разговор.
А я, я бы мог сказать ей все: как есть, как было и о том, что ничего, собственно, уже не будет, я бы мог. Но зачем рушить её фантазии на тему идеального меня? Мне ничего не стоит молчать и ждать, пока она, так ничего и не поняв, уйдет. Но уйдет с полным багажом иллюзий, красивых, ничем не испорченных, наивных иллюзий.