Предисловие

…Шел снег.
Белоснежная хрустальная крупа, сыпавшаяся с непроницаемо-черного бархата неба.
Резные алмазные звезды, блестящие в серебряном свете полной луны.
Холодные, колючие, превращающиеся в миниатюрные капельки воды на пышущей жаром ладони.
Но все же снег.
Просто снег.
Он повелительно прикрыл голые ветви березняка, наградил пушистыми кокетливыми шапочками вековые сосны, сделав их снова молодыми…
Но все же снег.
Просто снег.
В лесу мелькнула тень. Еще раз. И на серебряное поле, величественно переступая высокие, пока еще нетронутые сугробы, вышел волк. Снег припорошил его темную морду, изящную спину, сделав седой и блестящей матово-серую жесткую шерсть.
Волк внимательно следил за плавающими в воздухе одиночными снежинками, чуть прикрыв каре-зеленые, подернутые янтарной пленкой глаза. Потом осторожно присел, запрокинул голову…
Над равниной волной прошел тоскливый вой, постепенно затухающий, сливающийся со звенящей тишиной ночи.
Зима.
Свободное время.
И все же снег.
Просто снег.


ПРЕДИСЛОВИЕ.
Книга Снегов.

Даже если вас съели, у вас в любом случае есть два выхода.
Народная поговорка.


Лета сидела на ступеньках замерзшего, покрытого толстой корочкой синего льда крылечка и рассматривала свои руки. Рядом с левой ногой стояло большое ведро для колодезной воды, так и не донесенное до места назначения.
Руки как руки. Обычные, девичьи, чуть загорелые еще с лета, с аккуратно подстриженными ногтями, чуть шелушащимися с боков, и переплетающимися синевато-зелеными веревочками вен под тонкой смуглой кожей.
Как эти руки научились вытягиваться, обрастать темной шерстью и становиться лапами, Лета не могла бы объяснить и сейчас. А так же тот факт, что все ее тело ломалось, тонуло в мгновенной боли, ужасной и сладкой одновременно, и становилось другим.
Чужим.
Звериным.
А что, если?..
Лета чуть сдвинула брови и закусила тонкую губу.
Чтобы увидеть, как ее ногти начинают темнеть, роговеть и уже через несколько коротких мгновений становятся длинными, хищно загнутыми когтями.
Лета испуганно подхватилась с места, чуть не упав, поскользнувшись на льду, быстро засунула руки в карманы, крепко впившись когтями в подкладку и судорожно оглядываясь вокруг.
Ни души.
…Глупая девочка. Глупая маленькая девочка…
Лета, чуть нахмурившись, снова помотала головой в надежде отыскать источник тихого, чуть ироничного шепота.
…Чего ты боишься, глупенькая? Почему противишься зову свободы?..
«Это не свобода! Это проклятье!!»
…Ты так считаешь? Глупости…
«Ложь!»
…Маленькая дурочка. Почему ты противишься самой себе? Просто прими себя такой, какой ты стала. Игнорирование ничего не изменит в твоей жизни. Если же ты будешь противиться луне, все будет гораздо, гораздо хуже. Почему ты не хочешь подчиниться зову свободы?
«Боюсь», – поняла Лета.
…Глупышка…
Ветер с силой мазнул ее по щеке.
Лета ожидала, но голос больше не появился.
Взяв ведро за ручку, девушка, вздохнув, направилась к колодцу.
– Леточка! Вот ты где! Я все ищу-ищу тебя, думаю, куда ты запропастилась? Совсем из головы вылетело, что в такую рань ты можешь быть только в одном месте – по дороге к колодцу!
Нелька просто светилась от счастья, хотя, по правде сказать, это было ее обычное состояние. Настоящее ясное солнышко, в лучах которого любили греться ее ровесники. В друзьях у нее ходила вся деревня. Всегда веселая, смешная и какая-то по-детски добрая, она была готова дружить с любой девушкой или парнем. Но все же была у нее любимая подруга.
– Леточка, солнышко, я зачем прибежала-то. Мы сегодня ночью хотим на завалинку отправиться, у Келькиной избы посидеть. Отпраздновать зимний солнцеворот! А то еще полгода до летнего ждать придется! Ну что, пойдешь?!
– Нель, да ты чего, не пустит меня Мерена.
– А меня будто бы отец пустит, да? – Нелли насмешливо фыркнула, подхватывая подружку под локоток. Лета еще сильнее впилась когтями в подклад. Не дайте боги, рука выскочит! – А кто их спрашивать будет, тихонько ближе к полуночи убежишь и ладно. Ну, поругает утром, ну и что, зато погуляешь, развеешься, а то лица на тебе нет.
– Нель, я не приду…
– Никаких не приду! Как миленькая будешь! – Нелли насупила светлые бровки. – Вечно тебя надо вытаскивать, зачахнешь так совсем!
– Нель, я правда…
– А я сказала – будешь!
– Нель…
– Лета! – Голос подруги зазвенел гневливыми нотками.
– Ну, я подумаю…
– Никаких подумаю! Чтобы к полуночи была! – Нелли пригрозила совсем сникшей Лете тонким пальчиком. – Ну ладно, я побежала, мне еще остальных оповещать!
Помахав Лете рукой, она скрылась за ближайшим поворотом.
Лета закусила губу и аккуратно, медленно-медленно вытащила руки из карманов, боясь даже посмотреть на них. Но когда все же решилась…
Ногти. Обычные человеческие ногти.
Лета облегченно вздохнула.
– Детонька, ты чего стоишь-то? Обронила чаво?
Лету пристально, в прищур разглядывала маленькая сухонькая старушка, закутанная в серо-бурую шерстяную шаль поверх старой облезлой шубы. Белесые хитрые глазки, казалось, смотрели сквозь девушку, будто уже все знали и готовили разоблачение. У Леты обомлело сердце, готовясь подло дезертировать через ближайший выход, но потом отпустило. На самом деле беспокоиться сильно не стоило, взгляд у нее был самый обычный... для закоренелой сплетницы, постоянно высматривающей чего-нибудь понеприличнее.
– Нет, бабушка, просто... Просто остановилась передохнуть.
– Дык ты ж и воды набрать еще не успела. – Старая перечница покосилась на деревянные ведра. – Ох, и хлипкая молодежь пошла, я в твои годы цельными днями воду носила, а сейчас тяжко даже набрать. Вот думала ты мне поможешь.
– Конечно, бабушка, пойдемте.
Бабка резвенько сцапала Лету под руку.
– Ох, и лютая зима в этом году, печку топить по два раза на дню приходится, – затараторила старая карга, нарвавшись на тихого молчаливого слушателя и меленько перебирая валенками. – А она у меня ветхая, дым пускает, что тот дракон, а переложить некому, старик-то мой ужо второй год как богам душу отдал, да и тогда от него уже мало проку было. А ты сама чья?
– Ничейная, бабушка.
– Как так?!
– У Мерены живу. Еще с начала зимы, как пришла сюда.
– Мерена? Это травница которая?.. Ох и шустрая девка по молодости была. Каждую ночь у нее сеновал занят был! А теперь вроде как остепенилась, даже пользу какую-никакую приносит…
«Да, пожалуй, побольше тебя», – со злостью подумала Лета. Она терпеть не могла эти застарелые слухи о своей хозяйке, зная, как та из-за них волнуется. Сама же Мерена была уже восемнадцатый год как замужем и третий – как вдова.
– Да, лютая нынче зима, – за неимением других тем, старушка вновь вернулась к погоде, – на улицу нос только по крайней нужде сунешь, а так лежишь на печи, кости греешь. Это вам, молодым, все нипочем. Не боитись ни волков, ни даже волкодлаков лютых.
У идущей рядом и кивающей невпопад Леты заинтересованно повернулись ушки. Хорошо, под волосами не видно.
– Страшные то люди, – заговорщески понижая голос и притягивая девушкино ушко к себе, пропела карга. – Хотя, какие ж они люди – звери поганые, даже хуже, потому как среди нас обретаются. Днем ты его никак от человека-то не отличишь, будешь ходить по деревне, здоровьечка ему желать. А ночью выйдешь на двор, а он тут как тут. Хвать! И давай тебя грызть, кровушкой да мясцом подпитываясь! Потому изничтожать их надо всячески, лучше всего колом серебряным, или заступом голову отсечь, а потом еще и сжечь, чтоб уж точно не поднялся.
Лета на автомате шла рядом ни живая ни мертвая – натуральная нежить.
«Ничего себе фантазии у тихой старушки», – с ужасом думала она. – «Создается впечатление, что она сама так нехило каждое полнолуние развлекается!»
– Ну, вот и пришли, задень мне ведерко, да пойду домой быстрее, а то совсем закоченела.
Набрав воды себе и старушке, девушка с облегчением посмотрела ей вслед и, не торопясь, пошла обратно домой.
Да, многого страху старуха ей нагородила. Занятно будет проверить, есть в их лесу другие волкодлаки? Интересно-интересно…
«Но для этого придется перекидываться и мне. Не пойду же я в лес ночью человеком…»
…Так чего же ты ждешь? С моря погоды?! И не думай, не получиться, не дойдет!
«А удастся? До полнолуния-то еще о-го-го сколько, оно прошло только недавно…»
…Конечно получится! Ну так дерзай!..
«Боюсь…»
…Тьфу на тебя! Надоела уже!..
Лета улыбнулась и поднялась по лесенке домой.
 – Вот ты где, золотце мое! – радостно воскликнула Мерена, полная пожилая женщина-травница, у которой и жила Лета. – А я уж думала, куда ты запропастилась? Столько уже времени прошло-то!
Лета освободилась от ведер, стянула с себя тулупчик и блаженно прошла в тепло избы.
Травница оттащила одно из ведерок к себе за стол, на котором что-то побулькивало в котелке на треноге – то ли очередной заказ, то ли гороховый суп. Под котелком безопасно трепыхалась пригоршня синего колдовского огонька – подарок одного ее знакомого ведуна.
– Да я Нельку на улице встретила, она меня на празднование зимнего солнцеворота приглашала этой ночью.
Мерена помолчала, копошась с варевом.
– Я надеюсь, ты умная девушка и не пойдешь на эту гулянку, – тихо сказала травница, не поднимая глаз. – Лес нынче опасен. Сама, небось, слышала лютый вой седмицу назад?
Лета пожала плечами.
– Я и не собиралась идти. Знаю, Нелька обидится, долго потом дуться будет, но в конце концов первая же придет мириться. А гулянки я эти не очень люблю.
Мерена тепло улыбнулась.
– Что ж, я рада, что не надо ставить тебе конвоев, ты же та еще егоза. Может, тогда поможешь с заказом? Я уже с ног сбилась с этой мазью…
Лета снова окунулась в повседневную суету.
А в голове между тем начинал выстраиваться план ночного побега.
Да, она все же решилась не оставаться дома этой ночью.
Но и на праздник она вряд ли пойдет.


…Сквозь снег, сквозь холодный, кристально чистый воздух, сквозь страх и радость, сквозь тьму леса бежала волчица, то высоко подпрыгивая вверх, задевая ветви деревьев, то припадая к земле, кувыркаясь в снегу, взбивая его в искрящееся облако и ловя горячей пастью сверкающие снежинки...
Миг радости, миг торжества, новых ощущений и безграничной свободы...
Она скатилась с высокого сугроба, по самые уши зарывшись в мягкий снег, мигом вывернулась, высоко подпрыгнув и тявкнув от восторга, и снова рванулась вперед, чуть заворачивая влево.
Лету начали посещать мысли, что не так уж и плохо быть волкодлаком. Ей, разумеется, надо быть осторожной. Но ведь днем она – обычная девушка, а при свете луны кто станет обращать внимание на одинокую волчицу, когда вокруг ни души?
Лета изучала свое новое тело, как ведун-естествоиспытатель, нашедший новый вид нежити. Как оно дышит, насколько быстро и легко бежит, что чувствует, чует, видит, слышит, как высоко прыгает и как громко может выть. Все надо было разузнать, изведать, понять и испробовать.
…Вот видишь, глупенькая. Все ни капельки не страшно!..
«Да, ни страшно! Даже наоборот, ужасно весело!»
…А теперь послушай меня, девочка. Не замыкайся в себе, выпускай дикую волчицу на волю, иначе ты станешь задыхаться без своей шкуры. Ты – волкодлак, и это уже не исправить…
«И что же делать?!»
…Да ничего особенного. Просто перестань игнорировать зов свободы. Не бойся второй себя, не бойся звериного тела... Разумеется, луна за это будет брать с тебя свою жатву…
«Какую?»
Лете было весело и интересно, и даже самая плохая новость не смогла бы омрачить ее радости.
…Лишь одна ночь полнолуния, когда зверь будет безраздельно властвовать над тобой…
«Всего одна ночь?! А потом? Только моя воля, да?!!»
…Всего одна ночь…
«Правда, все?!»
…Правда…
Так это же здорово!
Ии-и-и-е-х!!!
Перелетев через небольшую сосенку, Лета продолжила свой бесцельный радостный бег на свободе. А уж когда она устроила охоту, наткнувшись на небольшого зайца, которого еще и поймала!.. О-о-о, тут уж восторгу было! Зайца, конечно, Лета отпустила, порычав напоследок на его обреченно прижатые ушки. Белоспинный так испугался, что, оказавшись на свободе, четыре раза натыкался на одну и ту же березку, пытаясь прошмыгнуть в чащу подальше от странной волчицы, заливисто хохочущей на полянке.
Уже возвращаясь обратно, Лета вдруг почувствовала непонятный запах из близлежащего леска. Странный, ни с чем не сравнимый, он пугал, заставляя зверя ежиться и отступать. Но Лета была слишком возбуждена и любопытна, чтобы просто уйти. Это было новым. Это требовалось посмотреть.
Лета нырнула в ближайший овражек и затаилась, ожидая.
Невдалеке послышался шорох. Насторожившись, волчица услышала чьи-то шаги. Ждать пришлось долго, то ли снег оказался слишком глубок для быстрой ходьбы, то ли обострившийся слух слишком рано предупредил волкодлака. Наконец, появился запакованный по полной программе селянин: шуба, валенки, ушанка, толстенные варежки. Все это хозяйство смешно и нелепо, чуть пошатываясь, передвигалось по колено в сугробах, помогая себе палкой.
В нос Лете ударил сильный запах перегара, такой, что волчица не выдержала и чихнула, завалившись на спину в снег. Встав и отряхнувшись, она вернулась на свое место, только сейчас, приглядевшись, опознав селянина.
Лета ахнула.
Староста деревни!
Тот же, увидев обломанную елку, аж засветился от радости. Довольно икнул, немного пошатался и бухнулся задом в сугроб. Палка откатилась в сторону.
Несколько секунд староста лишь осоловело хлопал ресницами, а потом раскрыл рот и заорал что есть мочи:
– А-а-ау-у-у-у! Лю-у-у-у-уди-и-и-и!!!
Волчица от удивления так шарахнулась в сторону, что чуть снова не упала. Поморщившись, Лета начала бесшумно красться вперед.
Староста тем временем что-то упорно начал втолковывать себе и, увлеченный этим занятием, не заметил подкравшегося со спины волкодлака. Легонько тронув старосту лапой, он вкрадчиво поинтересовался:
– Мужик, а ты чегой-то тут делаешь?
От неожиданности староста подскочил, немного шатаясь, а потом еще и обомлел, разглядев КТО с ним разговаривает. И радушно поприветствовал соседний сугробушек своим обширным садовым набором. Ручки его меленько задрожали, глазки быстренько полезли на лоб, а челюсть, соответственно, поспешила вниз, опомнившись и остановившись где-то в районе коленок.
– Ну, чего ты стесняешься? – Волчица прилегла, слегка повиливая хвостом, как беззаботная и очень большая собака, довольно оскалилась во все зубы и продолжила: – Ты не боись, я могила! В смысле, никому не скажу, а не то, что ты сейчас подумал. Ну?
Едва не до смерти перепуганный староста произнес заплетающимся языком:
– Дык, вот... эта самое...
Волчица любопытно склонила голову набок.
– Да? Ты что, заблудился, что ли?
– Да... это... то есть нет... как бы... вот.
Волчица согласно закивала:
– Верю, вижу у тебя харя... то есть лицо честное. Но чего это ты ночью шляешься по лесу? Того гляди ограбят, шляются тут всякие. Верно?
Староста торопливо закивал головой, спеша согласиться с доводами волкодлака, который продолжил:
– Вот и я говорю. Ты давай вертайся в деревню, вона тама она виднеется, – волчица даже показала лапой, где это, «тама». – В трех соснах заблудился, милый.
– Ну... так я этого... пойду?
– Иди, – царственным кивком разрешила волчица.
Староста, откланиваясь, начал пятиться назад.
И заметил крутой спуск пригорка только почувствовав под ногой пустоту.
Прощально взмахнув руками, селянин в вихре снега ухнул вниз.
Из-за кромки оврага показалась любопытная морда волкодлака.
– Эй, ты там целый? Ну, живой хотя бы?.. Да?! Эка ты удачно шмякнулся! Ну все, бывай, мужик, вон и деревня, уже и сам видеть можешь.
Староста кое-как поднялся.
Сделал шаг.
Другой.
И, подняв полы, со всего маху припустил в сторону деревни. Только снег столбом!
А на пригорке заливалась хохотом Лета.
Вот уж точно одного мужика разучила пить!


Их было трое.
В полной выправке и на конях.
Появившись на заметенной дороге рано утром, они уверенно заехали в деревню через приоткрытые ворота и медленно, нарочно придерживая лошадей на медленном шагу, словно красуясь, проезжали по центральной улице деревни.
А посмотреть было на что.
Самый старший, как и самый крупный из них, был одет просто, но добротно. Не каждые латы выглядели так крепко и мужественно, как его одежда из грубой, темной кожи. Неброскость только прибавляла величия и без того видному мужчине. Сидел в седле он по-правительски прямо, не сутулясь. Серо-стальные, ледяные глаза, пронизывающе смотрели из-под густых бровей. Из оружия у него был только двуручный простой меч внушительных размеров, да несколько шипов из потускневшего металла, при ближайшем рассмотрении опознаваемого как серебро. Шипы располагались только там, где необходимо – на предплечьях и воротнике – и только минимально необходимое количество.
Зато второй сверкал серебром, как атакующий ведун – огненными шарами. Ворот, предплечья, плечи, локти, даже на коленях сверкали шипы. Да и сама одежка сшита явно не только для защиты от холодов или нежити. Расшитый серебряными нитями кожух со стойким воротничком, ровного черного цвета штаны, щегольски сверкающие сапоги. Короткий меч небрежно висел на поясе в изящно отделанных медью и каким-то красивым сиреневатым металлом ножнах, поблескивая полудрагоценным камнем в изголовье. Из-за спины торчал меч побольше, выглядел он не так богато, как маленький, но было ясно, что в бою в первую очередь хвататься будут как раз таки за него. Подстать всей этой красоте был и хозяин: высокий худощавый молодой человек с уверенным лицом и непокрытой головой, украшенной золотисто-белыми волосами до плеч, рассыпанными шелковистой волной. Он знал себе цену, своему гладко выбритому, красивому лицу, правильно сложенному телу и карим горящим глазам. И очень многие девушки деревни готовы были заплатить...
Третий… Третьего можно было сравнить по возрасту со вторым – тоже где-то около восемнадцати-двадцати лет – зато по взгляду – только с первым, ибо, несмотря на молодость, налицо (вернее, на лице) были видны профессиональные черты опытного хищника. Внешностью этот молодой мужчина тоже вышел: треугольное лицо со светлой, можно даже сказать бледной кожей, острые, запоминающиеся черты, темные, непонятного цвета глаза и длинные, черные с каштановым отливом кудри, стекающие по спине. В отличие от его спутников, этот мужчина носил еще черный кожаный плащ поверх кожуха и широкополую шляпу. Однако, несмотря на довольно привлекательную внешность, притягивал он к себе внимания гораздо меньше, чем его сопровождающие, словно теряясь на их фоне. И, похоже, его такая «популярность» вполне устраивала. Единственное чем он выделялся – это арбалет, здоровенная махина, висевшая за спиной. Судя по размерам, такое должно пробивать рыцаря насквозь вместе с доспехами и щитом, а заодно и рыцарским конем.
Неспешное шествование этих троих по деревне сопровождалось драматическим шепотком из каждого двора. Им торопливо придумывали столько подвигов, сколько они сами не смогли бы напридумывать, даже если б захотели. Каждая деталь их туалета была сопоставлена с определенной битвой, обязательно смертельной. Причем сплетников явно не волновало то, что эти трое были явно живы. Особенные знатоки с расстояния в десять элеров разглядывали амулеты, чешуйки драконов, когти и клыки волкодлаков и прочее, что отродясь на них не висело.
Где-то на восьмом драконе, сорок седьмом вурдалаке и двести сорок четвертом кобольде все стихло.
Вызвано это было поведением незнакомцев, которые, на секунду остановившись, твердым шагом направили своих коней к стоящей неподалеку и беззастенчиво таращащейся на них кучке девчат. Которые, хоть и смутились, но убегать явно не собирались.
– Здорово, девчонки! – звонко окликнул светловолосый.
– Здорово, коль не шутишь, – ответила за всех Лета.
– Какие уж тут шуточки, мы люди серьезные, – поддержал разговор тот.
Лета скептически хмыкнула, уперев руки в бока:
– И откуда ж вы такие серьезные нарисовались?
– Да так, мимо проезжали, в соседнем селе остановились, а там уже староста ваш пригласил нас, кой-какую нежить приструнить. Слыхали про волкодлака?
Конечно же слыхали. Староста той ночью всех перебудил своим криком, пронесшись по деревне со скоростью призового вестника. А уж страстей каких наговорил, когда его наконец поймали! Ему, конечно, никто не поверил, тем более что от него несло, как от бочки с отменной брагой.
Дружный скептический гомон был ответом путникам:
– Да какой волкодлак?!
– До нашего захолустья нежить не добирается!
– Подумаешь, старосте по пьяни что-то привиделось!
– Во-во, а то от волкодлака он убежал! Видали мы таких!
– На бродячую собаку какую наткнулся или волка, да с перепугу возомнил невесть что!
Молодой не противился, также зубоскаля против старосты, третий путник, который самый неприметный, стоял в сторонке, будто все сказанное никоим образом его не касается, зато самый здоровый внимательно осматривал каждую девушку, подолгу задерживая взгляд. Он смотрел глаза в глаза, тяжелым испытывающим взглядом. Не каждый мужик выстоит под таким, что уж говорить о девках, они стыдливо отводили глаза, ну а душа, как водится, убегала в пятки и там отсиживалась до лучших времен.
Только Лета не отвела глаз, правда, по той простой причине, что просто не смогла это сделать от страха, проникшего вместе с этим хмурым взглядом. Мужчина разглядывал Лету дольше всех, затем переглянулся со своими спутниками, те сразу оживились и тоже стали поглядывать на нее. Это довело Лету до состояния полного ужаса... и белого каления.
Она сразу же перешла в наступление:
– А вы сами кто такие будете? Ходите тут с оружием, даже не представившись. Уж не разыскивает ли вас кто? Вестники, например?
Чужаки лишь заухмылялись. Видя такие страсти, остальные девки приумолкли.
Ответить взялся светловолосый:
– Не знаю, мы их не спрашивали. Вот с седмицу назад были в Барселоке, в придорожне выпивали с ними за одним столом, но спросить не догадались. А вообще мы – охотники на нежить, из ордена ликанте. Мы со старшим. А вон тот, – он указал на черноволосого, – валькир. Ходим по селам, нежить всякую истребляем, не бесплатно, конечно.
– Так как тебя все-таки зовут, ликанте? – уставилась на него Лета. С молодым она чувствовала себя практически на равных, а вот еще один прямой взгляд здоровяка может и не выдержать.
– Молодой, – просто ответил тот.
Лета обидно хохотнула:
– Что, так и зовут? А этот, наверное, старый? – Она не глядя ткнула рукой в сторону старшего мужчины.
– Старший, – поправил ее тот, громким густым голосом, – а тебя наверное зовут «языкатая» или «вредоносная»?
– У меня, – наставительно ответила Лета, лишь мельком глянув на него, – в отличие от некоторых нормальное имя есть. Эвангелеета.
– Интересное имя, – улыбнулся ей Молодой.
– А что, собственно, такого интересного в моем имени? – снова взъерошилась девушка, перебрасывая длинную волну черных волос с одного плеча на другое.
Но Молодой, кажется, уже не слушал, вперившись взглядом в эти волосы, из которых дерзко выглядывали тоненькие косички, переплетенные ярко-зелеными ленточками.
– А что же ты, Эвангелеета, с расплетенной косой ходишь? – тихо спросил он. – Злые люди ведь и проклясть могут. Распущенностью.
Лета лишь насмешливо фыркнула.
– А у меня есть свой метод борьбы с этим.
– И какой же? – заинтересованно подался вперед светловолосый, обволакивающе улыбаясь девушке.
Их милая беседа, естественно, жутко не понравилось остальным подружкам, одна из которых сразу попыталась вклиниться в разговор:
– А как давно вы в ликанте подались?
– Да давненько. В этот орден берут всех, прошедших испытание, начиная с восемнадцати лет. Я уже больше двадцати лет охочусь, – пробасил Старший, – Молодой вот недавно к нам присоединился, опыта набираться.
– А вы? – обратились девочки к черноволосому.
– Я валькир, – ответил он негромким, обволакивающим, чуть сипловатым голосом, словно его обладателю приходилось много говорить, понизив голос, и это уже вошло в привычку. – А в этом ордене не смотрят на возраст.
– Что, есть даже дети?!
– Есть, – кивнул тот. – Лишенные родительской любви и ненавидящие нежить за то, что та лишила их ее.
– Ну, Ворон, – рассмеялся светловолосый, хлопая товарища по плечу. – Ты уж совсем загнул. Нет, девчата, детей там нет. Подростки лет четырнадцати-пятнадцати найдутся, но чтобы совсем дети нет такого. Мы ж не звери какие…
Со всех сторон посыпались вопросы.
– И много нежити убили?
– А какая нежить бывает?
– А как ее распознать?
Старший усмехнулся:
– У вас что, ни разу раньше нежити не было? Даже водяных? Я вроде как видел озерцо неподалеку.
– Да что такое водяные? – вступила в разговор Нелли. – Зеленые мужики с пузом, сидят в озерце и крылья мухам отрывают со скуки. Фи! Да у нас деревенские парни по пьяни и то страшнее будут!
Все рассмеялись.
– А вы волкодлаков видали когда-нибудь? – вернула разговор в прежнее русло одна из девок.
В это время Старший шепнул что-то на ухо Молодому, расправил плечи и начал:
– А как же! Я их давно гоняю. Всяких насмотрелся: и молодых, и старых, и больших, и не очень. Даже такие, как вы, девки бывают.
Он весело подмигнул девчатам, те как водится, похихикали.
– И что же, всех убили?
– Ну почему же? Необязательно. Можно и народу дать на растерзание, в ту деревню, где куролесил. А там уже народ решает, что с ним делать. Вешают, четвертуют, забивают камнями, в одной деревне вообще шутники нашлись – откопали все серебряные украшения, что были, и навешали на волкодлака!
Девчонки захихикали. Лета побелела.
– А в одной деревне вообще интересно вышло, – продолжил стращать Молодой. – В общем, росла посреди площади красивая серебристая осинка. Мешала она только тем, что росла посреди торгового пути, обходить ее надо было, а срубить жалко – деревце-то стройное, красивое. В окрестных землях мы, помниться, волкодлачиху одну поймали – такая же, как вы, девка была! – и привязали к деревцу серебряными цепочками. Волчица выла, билась в цепях, вырваться хотела, как вдруг вспыхнула осинка ярким пламенем, выше крыш огонь поднялся. И это в проливной-то дождь!
Молодой красноречиво замолчал, поглядывая на притихших девчонок.
– И что? – тихонечко, затаив дыхание, спросила Нелли.
– А что могло быть? – пожал плечами светловолосый. – Стал этот костерок погребальным для волкодлака. А селяне потом еще долго серебряные колечки из пепла выколупывали.
И мило улыбнулся Лете одними губами.
«Не выйдет, – со злостью подумала Лета, искоса поглядывая на повеселевших ликанте, – даже и не надейтесь, не признаюсь».
Она была практически уверена, что ее распознали, но с другой стороны, дальше намеков да выразительных взглядов дело не шло. Бояться чего? Или не уверены? Пересилив себя, Лета решила узнать у своих новых врагов как можно больше сведений:
– И как же вы волкодлаков ищете, по запаху, или ощупываете всех на предмет хвоста?
Девчонки снова захихикали и начали подталкивать друг друга, поглядывая на довольно ухмыляющегося Молодого.
Ответил Старший:
– Зачем, все гораздо проще. Проезжая, мы пустили небольшой поисковый магический импульс, он и показал, что в этом районе живет, по меньшей мере, одна среднего размера паскуда. Вечером же мы натянем над селом магическую «сеть», за ночь она напитается, а к утру и словит эту гадину. Там уж и посмотрите, что за поля ягода попалась.
– Думаете, поймает? – скептически спросила Лета.
– Обязательно, – вызывающе глядя прямо ей в глаза, ответил Старший. – Ладно, девоньки, заболтались мы тут с вами, а еще толком даже не поели, бывайте здоровы, приходите завтра на площадь, там узнаете результаты наших поисков.
Молодой со смешком добавил:
– Заодно дров с собой возьмите побольше.
Девки загудели, прощаясь, молча стояла одна Лета и смотрела вслед трем удаляющимся всадникам.
Это было уже серьезно. Дело попахивало пенькой просмоленной да дровами осиновыми... в лучшем случае. Единственное, что приходило на ум, после таких откровений – бежать. Куда подальше, в глушь, в забытую всеми богами деревню. Правда, попробуй еще найти место более глухое, чем эта Граничница.
Так уже было… чуть меньше четырех месяцев назад, когда Лета, почувствовав зарождающегося в себе зверя, сбежала из родного гнезда навстречу неизвестности и опасности. Но бежать все равно надо, иначе смерть, страшная, позорная.
Из тяжелых раздумий Лету вырвала Нелька.
– Леточек, ты чего задумалась?.. А-а-а, – она обличительно помахала пальцем, – знаю, Молодой понравился! Красивый парень, ух мне б его на денек!
– Да ну тебя, Нель, – отмахнулась Лета, – несешь невесть что, и не понравился он мне ничуть.
– Ой-ой-ой, ладно заливать-то, что я не вижу? Вона глаза как загорелись. Да и как такой красавец может не понравиться, особенно после наших остолопов. А видела как одет? Прямо с иголочки! И ножик на поясе висит красивый, весь в каменьях.
– Подумаешь, ножик, – завелась Лета, – да на его лицо холеное смотреть противно. Весь такой чистенький, аккуратненький с виду, а руки, что по локоть в крови, под красивыми рукавами прячет.
– Ладно тебе, – примиряющее улыбнулась Нелька, – чего мы здесь стоим? Пошли к Кельке, посидим на завалинке, посплетничаем, остальные поди уже все там.
– Ну пошли, – не стала отказываться Лета.
На завалинке было шумно и весело. Это несмотря на то, что официально (потому как объявлено старостой) в деревне присутствовало «паскудство непотребное, злобное и дюже страшное». А так как в волкодлака никто не верил, то главной обсуждаемой новостью были, конечно же, ликанте. Им очень основательно перемыли косточки, распределили по степени симпатичности и крутости. Лидировал Молодой.
Лета в разговорах не участвовала, а задумчивая стояла рядом, все больше утверждаясь в необходимости срочно бежать из деревни. Если завтра ее раскроют, то плачевного исхода не миновать. Вряд ли за нее кто заступиться.
Но это если ликанте докажут, что она нежить.
«Конечно же докажут, – мрачно думала Лета. – Они уже и так все поняли, да и «сеть» сразу натянули, чтобы потом на вечернем крепчающем холоде не морозиться…»
Лета даже голову подняла в надежде заметить легкое свечение от магических нитей. Но ничего не было.
Девушка вздохнула.
Если она сейчас исчезнет, то все сразу поймут, кто был волкодлаком. Но другого выхода все равно нет.
Когда она, решившись, вынырнула из задумчивости, то ее сердце сжала тоска – рядом сидели ее подружки, смеялись, веселились, и все у них было впереди – гулянья, забавы, свиданья... жизнь. А у нее все закончилось, и даже если завтра ее не убьют, то дальнейшее существование будет проходить в постоянном страхе, среди чужих людей. Лета вспомнила Мерену, эту добрую женщину, которую покидала этой ночью, посмотрела на Нельку, свою лучшую подругу, и ей стало еще хуже. Как же она будет без них?
Но делать было нечего, надо прощаться.
– Прощайте, девчата, пойду я до дому, а то Мерена наказала сегодня пораньше вернуться, – сказала Лета, а затем обратилась к Нелли: – Нель, пойдем, поговорим.
Нелька под веселый шум и хохот сказала, что скоро вернется, наказала одному парню сторожить ее место на завалинке и пошла вслед за Летой.
Отойдя немного, они остановились.
– Ну, чего такое? – слегка раздраженно спросила Нелька.
Лета не знала, что ответить. Ей хотелось просто попрощаться, отдельно с ней одной, лучшей подругой. Но как это сделать, когда никто не должен знать о ее побеге?
 Помявшись, Лета сказала, то что пришло первым в голову:
– Ты завтра пойдешь на площадь?
– Пойду, а ты что, не пойдешь?
– Нет, наверное.
– Почему? – искренне удивилась Нелька.
– Да, дела всякие...
– Какие еще дела зимой? – возмутилась подруга. – Что ты такое говоришь? Ты что, с Молодым боишься встретиться?
– Да при чем тут Молодой? – опять возмутилась Лета.
– А при том, – горячо заговорила Нелька, хватая подругу за руки. – Видела я, как он на тебя смотрел, и голову даю на отсечение, что влюбился.
– Смотри голову не потеряй, клятовщица!
Девушки рассмеялись: Нелли – заливисто, радостно, искренне радуясь шутке, а Лета – тихо, грустно, постепенно сходя на нет.
– Ну что опять?! – возмутилась Нелька.
– Да так, Нель… Просто, я устала очень. Ладно, я подумаю.
– Правильно! – обрадовалась Нелли. – Ну все, бывай!
Подруга подмигнула, развернулась и пошла обратно. Лета грустно посмотрела ей вслед, бросила:
– Бывай...
Вот и попрощались.
Лета горько вздохнула и направилась к дому. До вечера осталось не так уж и далеко.
А ведь к утру ее уже не будет.


Ночью Лету разбудил плач маленьких двойняшек Мерены. Раньше ее это не раздражало, но теперь она была готова загрызть двух трехлеток за то, что те не дают спать.
Испугавшись резкого порыва, Лета ужом выскользнула из-под одеяла, прошла к сеням. Остановилась. Прислушалась. Разбуженная Мерена успокаивала дочек сонной колыбелью. Нервничает. Песня то и дело срывается на угрожающие нотки.
Девушка улыбнулась, накинула тулупчик и вышла на крылечко, присела на заледенелые ступени.
Над ней раскинулось пронзительно-черное небо в россыпи звезд-алмазов.
И зима.
Сказочное время.
Время свободы.
Лета улыбнулась своим мыслям и вытащила руки из карманов.
Странно, морозец крепкий, щекотливый, но кожа его будто не чувствует. Лишь легкий приятный холодок. Это Лета заметила еще днем, когда вышла с непокрытой головой. Да еще и ладони… Светлые, почти сливаются со снегом и не парят, как обычно, на холоде.
 – Добрый вечер.
Спокойный тихий голос заставил девушку вздрогнуть.
Прямо напротив нее остановился один из ликанте, тот самый черноволосый, неприметный.
«Странный человек, – подумала Лета, глядя на спокойное бледное лицо молодого мужчины. – Как там его?.. Ворон, кажется?.. да, действительно на ворона похож. И на вампира немного – черноволосый, бледнокожий. А может, просто ведун?..»
– Что же вы сидите здесь одна, на холоде? – снова подал он голос.
– Да сестренка с братиком разбудили. Сейчас мама их успокоит, я и вернусь.
– А-а… Знаю, бывает.
«Шли бы вы… куда шли!»
– А вы что же не спите? «Сеть», поди, проверяете? Так идите, проверяйте дальше, не смею вас больше задерживать.
Черноволосый усмехнулся и правда пошел дальше.
Лета откинулась на косяк и сглотнула.
Не понравился ей его взгляд. Ни устрашающий, ни торжественный, просто… никакой. От обладателя такого взгляда можно было ожидать все, что угодно…