Оно начиналось в первых числах июля и заканчивалось в начале августа и называлось «за малиной». Местные электрички, следовавшие в сторону Ярино, с вечера пятницы начинали наполняться местными, дальними и просто жителями почти миллионного города, стремившимися запастись на зиму ягодами, витаминами,травами и, если повезет, грибами. Ведра, рюкзаки, бидоны, корзины, кузовки. Какой только тары не было! И чем больше – тем лучше. Электрички начинали заполняться с первой остановки. И когда останавливались, спустя 15 остановок, на нашей, «Молодежной» остановке, свободных мест уже не было. Не только сидячих, но и стоячих. Забивалось всё: проходы, тамбуры, сиденья, ножки вагонов. Для железной дороги наступал ад: час пик сбора малины. Билеты никто уже не проверял, потому что пройти сквозь строй этой тысячной толпы было немыслимо. Электрички проходили по лесам, в которых было видимо-невидимо ягод, грибов, трав и всякой живности. Дикий, благодатный, богатейший Урал давал не в меру. Кто сколько мог, тот столько с собой и уносил. Паломничество было тяжелым, не всегда подъемным, даже для сильного мужчины, но ехали в основном женщины.
Обратно домой возвращались на другой день, и все возобновлялась снова, только в обратном порядке и с утроенной опасностью. Во-первых, никто пустой не возвращался, а это значило, что требовались дополнительные места для заполненных тар. Во-вторых, все эти заполненные ведра, рюкзаки, бидоны и корзины надо было ещё поднять на высокую ступеньку электрички (почему-то на таких станциях платформы не делали). А электричка стояла всего минуту. В-третьих, надо был обладать недюжинной силой, чтобы делать сразу два дела: расталкивать желающих уехать и поднять все, что собрал. Детей в такие опасные поездки не брали, да и подросткам – не рекомендовалось. Сколько в этот период было несчастий, даже трудно представить: погибали под колесами электричек, не возвращались из леса, падали в духоте и тесноте в обмороки, но все равно ехали. Некоторые делали не одну ездку: садов-огородов тогда не было, все было дорого, жили бедно. А здесь появлялась возможность вдоволь накормить детей, заработать на свежей и сушёной малине, зимой – на варенье. Тогда ягода на рынке становилась дешёвой, по поселку носились ароматы малинового и земляничного варенья, дети «пьянели» в прямом и переносном смысле. Так и говорили: «Много малины есть нельзя, опьянеете», но мы все равно ели до «не хочу» и до седьмого пота. Потом, выбежав на улицу, простывали. Словом, июль проходил под знаком "малины".
Старшие сестры ездили за малиной постоянно, привозя по два эмалированных ведра сразу. Ведра на поездки арендовали у соседей. Мы встречали их, как встречают с войны героев. Тогда на печке расстилались старые газеты, они заполнялись свежей, красной, спелой, пахучей малиной. Мы, младшие, потихоньку оттуда ее таскали, хотя нам откладывали отдельную порцию. Но она быстро исчезала. Варенье мама варила мало, потому что малина быстро съедалась и не хватало денег на сахар. Но зимой варенье было всегда, немного, но на случай болезни – стояло.
Однажды собрались и мы, подростки нашего двора, с ночевой. Как нас отпустили родители, до сих пор не понимаю. Было нас человек семь. Мы с сестрой, Галька Карева, Пашка, сосед Валерка, и еще двое ребят. Это было путешествие с почти непреодолимыми препятствиями. Но мы были влюблены друг в друга, молоды и нам было море по колено. Из этой единственной поездки запомнила только дорогу туда и обратно, как мы собирали малину – не помню. Это не составляло никакого труда: ее было - море, хотя и народу – немало, но хватало всем и еще столько же оставалось.
Дорога «туда» была сносной. Надо было только забраться в электричку. Стояли вплотную друг к другу, но это только усиливало романтику и юношеское волнение. Всю дорогу шутили, смеялись, болтали о всякой ерунде. Наконец, вышли на случайной остановке, просто там, где выходило много народа, чтобы потом не заблудиться: все-таки ехали впервые и на удачу. Все сразу разошлись по огромному лесу, никого рядом не осталось. Мы с сестрой быстро, часа за два, набрали полное ведро, но до обратной электрички еще время было. Стали помогать другим. Часа через три отправились обратно. И вот здесь начались проблемы. Народ стоял вдоль всей железной дороги сплошной стеной, и все – с ведрами. В первую электричку мы не попали. Только со второго захода еле-еле мы поднялись с тяжелыми ведрами в вагон (а было нам по 14-16 лет). Как приехали обратно – помню смутно. Хотелось спать, отдохнуть, малины не хотелось, были только усталость и безразличие. Так эта поездка и осталась единственной.
Второй раз повторить этот подвиг уже никогда не возникало.