1.
Сбрасывает с себя одежды, и, захватив огромный розовый халат, направляется в ванную комнату. Включает максимальный напор и задумчиво перебирает в шкафчике – чем бы себя порадовать – ароматические масла, соли, пенки, скрабы, кремы.… На стиральной машине в изголовье ванны приготовлена мандаринка и книжка Кундеры. Включен дополнительный светильник. Эх…
Тут она обнаруживает, что сломался смеситель. Как ни выкручивает она кран с холодной водой, всё равно из змейки душа идёт кипяток. Оказывается, смешения в смесителе не получается, и горячая вода направляется в душ, а холодная – в кран, в данный момент повёрнутый к умывальнику. Решение приходит само собой, она затыкает пробку в ванной, поворачивает кран, и вода смешивается не в кране, а в заполняющейся бурлящей ёмкости ванны.
Накануне они договорились о встрече. Увидев её у выхода из станции, зрачки его глаз расширяются, ее глаза из голубых становятся зелеными, пропуская на этот раз фазу бирюзовости и морской волны. Они идут в кафе, садятся за круглый столик у окна. На улице дневные сумерки влажного декабря, она просит зажечь лампу возле них, мимо беззвучно проезжают машины и проходят люди, белая фарфоровая чашка источает горячий туман чая с ароматом жасмина, мельхиоровая ложка перевернулась на блюдце, выставив круглый зад.
Они пьют чай. Они знакомы давно. Их чувства проверены временем. Его горячая шероховатая ладошка накрывает её прохладное запястье, она выскальзывает так, чтобы его рука полностью покрыла ее руку, и он сжимает ее руку и пальцы, и кончиками пальцев гладит её нежные косточки на фалангах, основания ногтя, мягкость сочленения между пальцами, особенно нежное – между указательным и большим пальцами. В детстве, когда он болел, мама варила ему бульон из куриных лапок. И больше всего в своей болезни он ценил это обгладывание куриных лапок, даже больше, чем то, что в эти дни мама не уходила на работу, а оставалась дома, хотя ей и приходилось весь день стучать на Ятрани дома, ритмично перемежая стук клавиш жужжанием каретки. И сжимая кожу между её пальцами, он вспоминал, как вгрызался зубами в нежную куриную плоть, и снова ощущал, что он не одинок, и он переполнялся нежностью, впитывал её, растворял, как сахар, высыпанный в эту белую фарфоровую чашку.
Их пальцы переплетаются, возможно, они молчат, а может и говорят что-то, что не имеет никакого значения. Их руки говорят сами за себя. Они наклоняются друг к другу, иногда так близко, что ее ресницы задевают его кожу на скулах, она прижимает его руку к своей щеке, ощущая, как нежные волоски на его пальцах касаются её горячих висков. Он касается пальцами её бровей, она прикрывает глаза, зажмуривается, изо всех сил сжимает веки, пряча роговицу глаз за дворниками век, и потом мгновенно распахивает взгляд, с удивлением обнаруживая, что он все ещё рядом, он тут, и его рука в её руке, и его глаза ловят движения её зрачков, и он протискивает палец под узкий ремешок её часов и чувствует, как пульсирует голубая венка на её нежном запястье.
Она ложится в ванну. Погружаясь в воду, вытягивает поочередно руки и ноги, любуется ими, смотрит на них его глазами, мельчайшие волоски на её теле встают дыбом, и она решительно опускается в воду, прикрывает глаза, пока вода не смыкается над её лицом.
2.
Тем утром звонок в дверь раздался в 7 утра. Она никого не ждала в это время, и лениво лежала в постели, просачиваясь из сна в реальность мыслями о том, что можно бы и не открывать. Но звонок был настойчив. Одновременно начал звонить мобильный, и она окончательно проснулась и поняла, что вставать всё-таки придётся. Накинув халат и нацепив очки, она открыла дверь. От лифта сквозняком просочился морозный воздух, и она поторопила его в прихожую, чтобы поскорей захлопнуть дверь. Она вспомнила, что вчера ей обещали прислать слесаря с утра пораньше, чтоб она не сильно задержалась на работу, вот только она забыла, во-первых, а во-вторых, она не ждала его так рано.
Слесарь оказался приятным молодым парнем. Он разулся, зачем-то помыл руки, и ей не пришло в голову ничего, кроме того, чтобы предложить ему кофе. Конечно, он не отказался. Он смущенно сказал, что привык, когда сам варит девушке кофе, а так как он сам варит кофе плохо, то и девушки у него нет. Она рассмеялась от такой детской непосредственности:
- Слушай, ты всегда такой простой парень?
- Между прочим, меня зовут Дима.
- Анна. Ну давай, Дим, кофе пить, уже готово. Тебе с сахаром?
Он кивнул головой. Она подумала, что много нынче альфонсов развелось, а может и нет, может и правда, парень простой, да и видно, что из интеллигентной семьи, хоть и слесарь.
Дима, видимо, умел мысли читать, поэтому, взглянув на нее, и потянувшись к сахарнице, сказал:
- Заканчиваю политех, второе образование, а вот с кранами всю жизнь люблю возиться, поэтому и подрабатываю в этой фирме. Почему бы и нет. Работаю на себя, временем распоряжаюсь сам. А твой заказ взял, потому что мне на 10 на лекцию надо, вот и решил, что как раз успею. - Фигаро тут, фигаро там – неожиданно пропел он.
- Вот интересно, - рассмеялась Анна. – А на каком факультете, на каком курсе учишься?
- На мехмате, магистратура. Сегодня лекция по проектному менеджменту. Первая. Хоть посмотрю на преподшу. Говорят, ничего. Правда, говорят ещё тоже: переживешь проектный менеджмент, бюджетирование и экономдиагностику – следующей сессии можешь не бояться. – И он так по-детски улыбнулся, что Анна и сама начала улыбаться, на полную катушку включив обаяние.
«Боже, и где я нахожусь? И что я делаю?» - думала про себя Анна. «Еще не поздно извиниться и попросить вызвать другого мастера. Хотя – почему бы и нет». У неё внезапно возникли совершенно непристойные мысли по поводу этого мальчика, и вообще – даже и не по его поводу. «А может поменяться потоками? Хотя эти ребята сильные, и дипломников опять же будут предлагать из этой группы…» И тут она решилась.
- Слушай, Дим. А ты не сильно удивляйся сегодня, когда увидишь свою преподшу по проектному менеджменту, ладно? – она засмеялась и мигом посерьёзнев, быстро переменила позу, упёршись подбородком на руку.
- Что-о-о? Упс… - выдохнул Дима. И рассмеялся. – Вот это да! В общем, если кран не починю, зачёта мне не видать, так получается? Ну, показывайте, где ваш больной, будем лечить.
Смеясь, они прошли в ванную, и тут ей позвонили на мобильный. Анна вышла в комнату, краем глаза увидев, что Дима пошел в прихожую за ящичком с инструментами. Она подумала, что сегодняшнюю лекцию она начнет словами: «Когда к вам приходит слесарь, чтобы починить кран, он не приходит с одним гаечным ключом или одной прокладкой для крана. Он приходит с ящичком, в котором собраны разные инструменты. Продиагностировав проблему, он примет решение, как её устранить и возьмет один или несколько предметов из своего ящичка. Так и наш курс я построила по принципу инструментального ящика. И реализуя свои проекты, вы будете знать, какие инструменты нужно положить в ящик, где и как их применить, а если не получается применить, то в каком справочнике скачать подробную инструкцию для применения».
Анна проговорила эту фразу, запоминая, и направилась в ванную. Дима ловко орудовал инструментами, и рассказал, что дело-то ерунда, но вот глобально проблему не снимает.
- Смеситель менять надо, это однозначно. И душик бы я перевесил на вашем месте, смотрите, тут что творится?
Анна была согласна, что смеситель менять надо, и душ надо перевесить, да и вообще. Много чего надо менять.
- Слушай, Дима, а мы ведь на ты были, а? Ты чего на вы перешёл? – Анна засмеялась и прислонилась к крышке стиральной машинки. В ванной было так мало места, что если он сделает хоть полшага вперед, то упрется прямо в неё. Анна думала об этом с волнением. Но вот что делать дальше, если бы так произошло, она не знала.
- Н-н-ну, - выдавил из себя Дима, - вы ведь всё-таки преподаватель. Хотя – как скажете! – и он снова улыбнулся свой улыбкой пай-мальчика. «Наверное, еще в детстве научился так улыбаться, чертёнок», - подумала Анна, - «года в три, наверное, выпрашивая у мамы еще одного шоколадного зайца».
В её глазах мелькнули чертенята, и он явно это заметил. Он покраснел, потом побледнел, и, встряхнув головой, сделал шаг вперед. Он подошел к ней вплотную, снял с неё очки, положив их на стиральную машинку, уверенно снял заколку с волос, видимо проделывая это не один раз с длинноволосыми красавицами, одним движением развязал пояс на халате, и полы халата тут же раскрылись, обнажая её ключицы, её груди, её плечи, её холмики и изгибы – всё то, на что он не осмелился смотреть прямо, потому что он глядел в глаза, зрачками в зрачки, и она видела, как расширяются его зрачки, а он видел, как её глаза из голубых становятся бирюзовыми.
3.
Он взял её тут же, на стиральной машине, не снимая халата, и не раздеваясь сам, только расстегнул брюки, поднял её колени и положил к себе на талию, вошёл посуху, не отягощая себя предварительными ласками. Никто и никогда с ней так не обращался, и это завело её больше всего. Они кончали вместе, оба влажные, он прижимал её крепко, чтоб ей было еще теснее, смешивая свой пот с её потом, и она выкрикивала ругательства, еще больше подхлёстывая возбуждение, а он целовал ее в губы, проталкивая язык в её нёбо, смешивая свою слюну с её слюной.
Потом они вместе принимали свежепочиненный душ, он отказался от полотенца и вытерся её халатом. Розовый ему не шёл. И еще тогда она подумала, что вечером пойдёт и купит ему такой сине-бордовый халат, как раз видела в витрине, ей жутко понравился, только не знала, кому бы подарить.
4.
На лекциях он всегда садился в правом ряду аудитории, возле прохода, и это волновало её. Она, с пультом от проектора в одной руке ходила по классу, перещелкивая со слайда на слайд, в другой руке веером держала цветные фломастеры, делая записи на белой блестящей доске, блестящей, как шелковые простыни её двуспальной кровати. Поэтому она с облегчением закончила семестр, выставила Димке его честно заработанные 75 баллов, что означало твёрдую четверку. В следующем семестре они писали диплом и выпускались, и Анна с нетерпением ждала этого момента.
Димка оказался замечательным парнем. После той лекции он ждал её возле дверей кафедрального кабинета, и попросил разрешения проводить домой. Но она не собиралась домой. И вообще начала жалеть, что поступила так опрометчиво. Она дорожила своей репутацией, и, кроме того, не была авантюристкой по натуре. Просто так совпало, всё так совпало. И если б не Димка, кто знает, может однажды, вот так гуляя по вечернему городу и засматриваясь с моста на черные воды Днепра, она бы не выдержала. А тут – кран, и кофе, и Димка. И что теперь с этим делать, она не знала.
Димка всё-таки дождался её. Он зашел за нею в маршрутку, сказал водителю, передавая купюру – «Нам на два», и вот это «нам» решила всё. Она так и не повернулась в его сторону, но спиной чувствовала его присутствие позади неё, и чувствовала, как снова становится влажной, и во рту становилось влажно, и между ног, и тонкая струйка стекала между лопаток. Видимо, в маршрутке было слишком натоплено. Он вышел на остановку раньше. Она не удержалась, и выглянула в окошко, уверенная, что он разочаровался и сейчас быстро уйдет прочь, не оглядываясь. Но он стоял, повернувшись к ней лицом, и увидев, что она смотрит на него, весело помахал ей рукой.
Озадаченная, она чуть не проехала свою остановку. «Может, он живет рядом, хотя нет, общаги-то через полгорода. Вот дурочка-то, - Анна густо залилась румянцем. – А я-то думала, что он за мной едет. Дура, дура…»
Часов в 10 вечера ей позвонили в дверь. У нее начались такие метания в душе - открыть - не открыть – открыть – не открыть – открыть! – что парень, стоявший у дверей, увидев её, попятился назад.
- Вы что, дамочка, спите что ли, я уже уходить собрался, - деловито сказал какой-то незнакомый подросток. – И вообще, спрашивать надо, кто там. А вдруг – маньяк? Или вы думали, что может, сантехник к вам в 10 часов вечера пожаловал? - Ане стало нехорошо. «Оп-па, начинается», - подумала она. – «Снова эти дурацкие шутки. Влипла, подруга».
- Да не пугайтесь вы так, ну что за народ пошел? Сначала открывают, потом пугаются. Надо наоборот, сначала подумать, спросить «кто там», а потом уже решать – пугаться или нет! – Затараторил парень. – Вам тут курьерская доставка. Распишитесь.
Анна расписалась, ничего не понимая.
- А от кого, доставка-то?
- А-а-а, ну вот это и не скажу. Сюрпрайзик. Да. Значит, в графе отправитель указано – не разглашать. Так что, сорри – мэ-эм, сюрпрайз. Вот, держите!
У Анны в руках оказалась белая коробочка, перевязанной алой лентой, и композиция из цветов – крупные красные розы и мелкие белые герберы. Её любимое сочетание – красное с белым. Жесткое с мягким. Нежное с твёрдым. Ни открытки, ни подписи не было.
А на следующий день он не пришел на занятия. В журнале группы на последней странице она вычитала, в какой общаге он прописан. И выйдя на перемене на лестничный пролёт, набрала вахтера и, представившись Юлей Петровной из деканата, велела перезвонить ей на мобильный. И несколько раз повторила номер, чтоб глуховатая вахтёрша всё записала правильно. Он перезвонил, пьяный в драбодан, и это в два часа дня! И мигом протрезвел, услышав её голос в телефоне.
- Я сейчас буду у тебя! Никуда не уходи, слышишь? – кричала она в трубку, забыв уже, что она здесь не одна, а на лестницу высыпали студенты, с интересом прислушиваясь к её интонациям.
Она приехала к нему в общежитие. Запутавшись в коридорах, наконец, нашла его комнату, толкнула незапертую дверь, и увидела его. Димка натягивал футболку, видимо, только из душа, встряхнул мокрыми волосами, и поднял на неё глаза. У него были глаза побитой собаки. От вчерашней самоуверенности не осталось и следа. Она взяла его за руку и повела к себе.
5.
Он остался ночевать у нее, и с тех пор они не расставались больше чем не сутки, ни разу. Хорошо, что в её квартире было две комнаты, и они могли не нарушать личное пространство друг друга. Он занимался сексом как бог, неутомимо и ненасытно. Пусть не все ей понравилось в первый раз, но с каждым разом у них всё получалось лучше и лучше. И она уже стала побаиваться, что любит его исключительно из-за качественного секса. Кроме того, он был юморной и не наглый, добрый и щедрый, особенно учитывая размеры своего бюджета. Он починил ей в доме всё, что нуждалось в починке, от кранов, до светильников, подкрутил утеплители на стеклопакетах, сбил плинтуса, подбил ламинированные паркетинки в спальне, а на кухне подклеил плитку. Она понимала его с полуслова, у них было много общего, и ей было необыкновенно хорошо с ним. Так хорошо, что иногда она даже думала, а не пожениться ли им. И не родить ли ей от него мальчика.
Разница в пять лет, конечно, сказывалась, особенно когда он уходил с одногруппницами на «групповуху», так они называли праздники, отмечаемые сокурсниками, в общежитии. Как правило, «групповуха» заканчивалась под утро, и она уже не ждала его, а забывалась тяжелым сном, прокрутив в голове разные порнографические картинки, обливаясь слезами, придумывая, чем в этом время занимается Димка. Разница была еще и в том, что Анна примерно представляла, чем она будет заниматься ближайший год, три, пять. Димка же искал смысл жизни и второе экономическое образование получал лишь потому, что любил учиться, и потому, что разочаровался в своей профессии. А кем он будет, он еще точно не знал, несмотря на свои немалые 24 года. Это было единственное, что раздражало её, но она старалась не давить, подозревая – и небезосновательно, что так она может закосить под мамочку со своими наставлениями, и тогда – прощай этот великолепный секс, которого у нее не было еще ни с кем в этой жизни.
А вот про маму его она думала часто. Видимо, это сильная, яркая женщина. Отец уехал от них, когда Димке было четырнадцать, а его сестричке Кате – пять. Конечно, Димка сразу повзрослел и взял ответственность за семью. Отец был режиссером, уехал он сначала в творческую командировку, а потом у него начался новый проект, и потом еще один, уже за пределами могучей родины, и, говоря о своей семье – Димка уже давно имел в виду маму и их с Катюшкой. Мама была научным сотрудником в Академии Наук, но иногда брала на подработку редактору научных статей, а редактура эта заключалась не только в исправлении ошибок ручкой на полях рукописей, но иногда и полным перепечатыванием совершенно безграмотных и неудобоваримых даже для никому не нужных ВАКовских изданий – текстов.
Мама была высокая кареглазая брюнетка, глазами и формой бровей Димка был в неё, и фотографии в ноутбуке Димки были в основном мамины. Пару фотографий Катюшки она нашла на групповых снимках, и еще пару девушек – наверное, подружек Димки – она увидела в альбоме с напечатанными фотографиями. О девушках своих Димка говорил немного и неохотно, отчасти из-за того, что не хотел ранить чувства Анны, отчасти потому, что они и, правда, немного места занимали в его жизни. О маме же он думал часто, и звонил ей каждый день. Чаще всего тогда, когда Анна была в душе, и шум вод заглушал его слова.
Об отце же Димка говорил легко, но Анна спрашивала осторожно, а Димка отвечал немногословно, сам же никогда разговора не заводил. Он ценил талант отца, с гордостью смотрел его работы, скачивал себе статьи с отзывами об отце, жадно вчитывался в интервью с ним, и покупал диски со всеми его фильмами. Кроме обсуждения творчества, об отце они не говорили. «Да и зачем мне это?» - думала Анна, ведь намного важнее жить здесь и сейчас. А сейчас и здесь они вдвоём, они вместе, и им никто не нужен.
Никто. Ну разве что маленький Димыч.
Продолжение следует (завтра) :-)