С утра встала с таким привычным и в то же время давно забытым ощущением, что тело ходит и даже пьет кофе, но еще не проснулось.
Параллельное «Я» улыбнулось себе, наблюдая за собой со стороны. Всё, теперь пока не разрожусь новым ломаным стихом или очередной бессмысленной историей, так и буду ходить сама от себя в недоумении, как фальшивая бусина, сверкая всеми своими новогодними гранями ипостасей, думать не словами, но запахами и ощущениями, пока все это не выльется на монитор или первую попавшуюся бумажку: салфетку, бумаги по работе, планы-конспекты уроков или пачку сигарет.
В такие дни тяжело работать и вообще выходить из дому. Это все равно, что выйти из берегов собственного безумия и расплескать то, что набирается петлями в легкую кружевную шаль сонета или уютный плед рассказа.
Новый опус зудит свежим шрамом и нестерпимо чешется – я еще не знаю, что это будет, о чем, для кого, но так хочется верить, что кому-то это понравится или пригодится, хотя бы чтоб прочитать и подумать «Ёлки зеленые! Да я такой же! У меня так же было!».
Натираю замшевой тряпочкой самоконтроля ту свою грань, которая отвечает за профессионализм. Профессионал во мне показывает язык Я-Поэту-Писателю и Я-Просто Ленивице и, пока момент не упущен, бежит привычным кругом сеять разумное, пахать, как вечное….
Провела уроки – творческое вдохновение млечным путем разлилось по моему небосклону – дети ушли в легком недоумении от того, как неожиданно все закончилось, им хотелось еще, но я уже убежала, повернулась другой гранью, хотя Я-Жена и трясла внутри возмущенно половником: обед и ужин никто не отменял…
Принеслась домой, заварила кофе и, пока он влажным блеском нефти остывал в любимой кружке с карикатурной очкастой училкой на боку, взорвалась стихами и излилась на рецепт пирога, заботливо вырезанный бабушкой из какой-то газеты…
Перечитав снова и снова, поменяла местами пару строф. Сколько минут упало за борт моего сознания, ощутить не смогла…но кофе уже остыл, звон в ушах прекратился, казалось даже, что очертания предметов стали четче (или, не заметив, очки надела, пока писала?). Бусина внутри меня превратилась в тонко звенящую остро натянутую струну – я часто думаю о том, что мое стихописание мало чем отличается от секса: та же опустошенность, смешанная с сытым животным удовлетворением, усталость и недоумение от того, что времени прошло так мало, а казалось, что целая жизнь.
Перечитала снова, осталась недовольна. После суток мучений и раскола на многие личности так мало и так неудачно! С досадой скомкала рецепт, потом подумала и расправила – пироги печь я тоже люблю вдохновенно…
Под градом ледяных насмешек
(а как же может быть иначе)
Я , как всегда, бреду неспешно
Вершить свои дела земные
И, улыбаясь, тихо плачу,
Хоть не поймут меня иные.
Во мне восторженности хватит
Не прободеть, как язва, славой.
И даже в собственной кровати
Ломать комедию абсурда –
В слова молитвы православной
Переплетать Корана суры.
Пропев трагедию, как оду,
Пометив след путей окружных,
Я изольюсь в другие воды
Коленями канализаций.
Мне понимания не нужно –
Разве что понятой казаться…