О, опять едут. Явно ко мне – к кому ж еще? Судя по звукам, двое конных. Один на хорошем коне, у второго лошадка похуже и нагружена так, что аж спотыкается, бедная. Ясно. Рыцарь и оруженосец. Ну-ну… Очередные любители подвигов. Уже и голоса слышны…
– С другой стороны, мой милый Хурр, прекрасная Иммонта явно заждалась меня в своем замке.
– Полностью с вами согласен, мой господин. Однако негоже нам возвращаться с пустыми руками. Дамы столь прелестные ждут, что повелитель их сердца не предстанет пред ней без трофея, добытого в бою.
– Твоя правда, Хурр. Будь прокляты эти идиотские обычаи!
– Увы, мой господин, так повелось с незапамятных времен. Помнится, ваш дед добыл голову страшного людоеда и только так смог завоевать расположение Сильгумирры…
Рыцарь заржал так, что дал бы фору своей лошади.
– Хурр, эта великанская башка была хорошей работой местного чучельника. Он ее просто сшил из шкур медведя, волка и зайца. Глаза сделал из стекла. Бабка когда узнала о том, как ее надули, чуть не отправилась на тот свет. Хорошо, что к тому моменту они с дедом успели сделать моего отца, а то, боюсь, меня бы не существовало. Рука у бабули была тяжелая, да и характер скверный. Она ж деда со свету сжила своим ворчанием. Было от чего!
– Ужели не осталось на нашей земле чудовищ, победа которых способна принести рыцарю славу? – В голосе слуги слышится неподдельное отчаяние. – Тогда куда же мы едем?
– Чудовищ полно, мой дорогой Хурр. Только они двуногие и называются людьми. Вспомни хотя бы соседского барона.
– Амунара?
– Его самого. Вот уж монстр! Запорол насмерть на конюшне половину своих слуг просто так – забавы ради. А это ж душ пятьдесят. Покойный пятиглавый змей Хандук – и тот сожрал всего-то дюжину человек. Да и то с голодухи. Подкармливали его бы – глядишь, получился бы домашний дракончик.
– Что вы такое говорите, мой господин?!
– Шучу я, шучу. Тпрру!
О, остановились! Локтях в трехстах от меня. Они меня не видят, обзор им загораживают деревья. И так все, кстати, делают. Увидят небольшой лесок – сразу на привал. Это тоже хорошо. Пусть покушают, расслабятся, глядишь, и вина выпьют. Мне тут особо внимательные и зоркие не нужны.
– Слезай, Хурр, и доставай из мешка солонину. Подкрепиться надо. А что касается твоего вопроса, куда мы едем… Сам не знаю, честно говоря. Как прошлой ночью выехали, я взял ориентир на созвездие Коромысла, вот и движемся в его сторону…
Слышится жадное чавканье. Видимо, эта парочка и не трапезничала с тех пор, как покинула свой дом. Потому что слуга тоже торопливо принимается за еду. Потом, наконец, видимо, любопытство пересиливает чувство голода.
– И все же, мой господин, на что вы надеетесь?
Рыцарь начинает барабанить пальцами по стволу дерева.
– Видишь ли, Хурр… Наш барон давно присматривается в сторону этих земель, ему надо расширять свои владения. Но здесь есть какая-то пакость. Вспомни: год назад сюда ушли монахи Туверского монастыря. Человек пятнадцать. Двигались они к своим братьям. Всего-то пять суток перехода. Известно было, что идти они собираются не окольными путями, а срезать путь. И сгинули все. Были – и нет.
Пятнадцать монахов… Что-то знакомое. Ах да, ну как же! Те смешные человечки, что попались мне скопом. По-своему, их, конечно, жалко. Торопились жутко. Видимо, очень уж срочное дело гнало их вперед. Помню, только один из них и успел крикнуть что-то вроде «Берегись!». Куда там! Отправились к праотцам в считанные минуты.
– Да-да, помню, мой господин. Хотя, да простят меня светлые боги, вел их такой олух…
– Отец Серварий? Да, неосторожный тип. Торопливый. Но монахи – то еще полбеды. А вот кого по-настоящему жалко, так это Изгульда и Скамасара.
– Да, достойные были рыцари. Мир их праху. Хотя так и неизвестно, погибли они или все еще бродят где-то…
– Прекрати нести чушь, Хурр! – Рыцарь гневно ударил кулаком по земле. – Эти двое не могли ни переметнуться на сторону нечисти, ни отправиться по каким-то своим делам! Ясное дело – погибли в кровавом бою!
Ну, насчет кровавого боя – это он явно загнул. Крови не было. Значит, второго покойника звали Скамасар. Будем иметь в виду. Своих жертв надо знать по именам. Для коллекции. Он тоже остановился возле деревьев и сказал своему товарищу: «Изгульд, меня гложет нехорошее предчувствие». Помнится, тот только усмехнулся. А ведь Скамасар был явно не дурак.
Как это называется у людей? Интуиция! Точно, интуиция! Нужное чувство. Для них. Мне бы лучше, чтобы его не было.
– Кроме того, Хурр, где-то в этих местах пропала Сальтивия со своей госпожой, мир праху их. Хотя ума не приложу, что им могло здесь понадобиться?
О, мой дорогой рыцарь! Это тебе могу рассказать я. Правда, ты ж меня не спросишь. Те две женщины появились здесь ровно на рассвете. Одна из них шла тяжело, шаркающей походкой. А уж голос у нее… Птица ксесер скрипит – и то не так противно. Зато у второй и походка была легче, и голос мелодичнее. Искали они маханар-траву. Понятия не имею, растет ли она здесь. Возможно, что и не существует подобного растения. Люди вообще горазды на разные небылицы. То меч всепобеждающий ищут, то кольчугу непробиваемую. Кое-кто и ко мне приходит.
Был тут давно один такой. Привел своего друга, горло перерезал тому – и ко мне. Камень всевластия искали какой-то. Видать, один из них решил, что всевластие на двоих не делится. Косточки обоих уже давно сгнили. Не камень тут нашли они, а смерть свою.
Равно как и многие другие, в том числе и те две дамочки. Маханар-трава, дескать, обладала удивительным свойством: любой, выпивший отвар из нее, без памяти влюблялся в того, кто подал ему этот напиток. Хозяйка Сальтивии сохла по одному рыцарю. А тот, видно, нос от нее воротил. Ну так понятное дело, рыцари на девчонок молодых горазды набрасываться, а не на таких бабулек. Вот и шепнула ей какая-то добрая душа, что здесь можно этой самой маханар-травы нарвать. Девчонка, надо отдать ей должное, смерть свою приняла со смирением. А бабка – та вопила до последнего. Как вспомню ее голос, так до сих пор противно становится. Была б моя воля – осталась бы жива. Но не могу я. Убиваю ж не по прихоти, а потому как надо так. Положено мне.
– Мой господин, а Мергальд Непобедимый… Он что, тоже…
– Вот тут ничего сказать не могу. Мергальд говорил, что собирается в эти места. Но потом же, вроде, отказался. У него ж только-только сын родился. Это любую охоту к приключениям отбивает.
Нет, рыцарь, не прав ты. Не отбивает. Даже у этого вашего Непобедимого. Он в последний момент воскликнул: «Мой сын, ты не увидишь отца своего Мергальда!». И только. Уж что он тут искал – мне неведомо. А незачем шляться где не надо! Дома бы сидел – глядишь, жив бы остался.
Мои гости уже не жуют. Слышу бульканье. Кажется, созрели для вина.
– Хурр, не смей!
– Но, мой господин…
– Твой разум должен быть чист, Хурр. Пить будем после победы.
Здравая мысль, но, к сожалению, абсолютно бесполезная. Победа, мой дорогой рыцарь, вам тут и не светит. Это я тебе говорю со знанием дела. Много ко мне таких победителей приезжало. И пока не уехал никто. Разве что те, кто догадался развернуться и обратно домой поехать.
Такие тоже встречаются. Вот, например, те три воина, что пару недель назад искали тут золото. Доехали до леса, а потом один из них возьми да брякни:
– Неохота мне дальше ехать. Домой хочу.
Те двое его сначала на смех подняли, а потом, видимо, сообразили, что золота можно и не добыть, а вот неприятностей на свою голову – хоть отбавляй. И отправились они восвояси. А проехали бы сотни четыре локтей дальше – и была бы у нас с ними встреча. Недолгая, но шумная.
Вот что интересно: рыцари всегда громко погибают. И какие слова при этом говорят! Ох, явно не этому учат их, но за годы странствий, видимо, нахватаешься разного…
Кажется, мои новые гости начинают собираться. По кряхтению оруженосца понимаю: очень ему не хочется покидать привал, но его хозяин безжалостен.
– Шевелись, Хурр, шевелись! Что ты ползаешь, как сонная муха?
– Легко вам говорить, мой господин. Вас тренировали мастера разные, а у меня после дня тряски на этой кляче все тело ломит.
– Не ворчи, Хурр! – Судя по всему, рыцарь хлопнул своего оруженосца по плечу. Тот аж охнул. – Вернемся их похода, женюсь я на прекрасной Иммонте, подарю тебе самого хорошего скакуна. Обещаю.
– Ну, коли так…
Стук копыт все ближе и ближе. Вот сейчас они вывернут из-за холма…
– Хурр, ты погляди, какая красота!
– Истинно так, мой господин. Отрадно для глаз после всех этих унылых пейзажей.
– Хотя…
– Что, мой господин?
– Тревожно мне, Хурр.
Опять эта проклятая интуиция! Ну вот же перед вами чудесный луг, идите же, идите!
– Почему, мой господин?
– Вглядись – луг абсолютно нетронут. Трава не примята, цветы растут один к одному…
– Так, небось, никто здесь и не появлялся давно.
– Быть может. Но посмотри: за лугом начинается лес. Густой, что моя борода! Ведь если кто и должен был проходить здесь, то явно протоптал бы дорожку. Ни деревьев тебе поваленных, ни сучьев обрубленных.
Проклятье! У него острое зрение! Да и в уме ему не откажешь.
– Ваша правда, мой господин. Вы думаете, чудовище спряталось где-то на лугу?
– Возможно, Хурр, возможно…
Он спрыгивает на землю и наклоняется. Я слышу его тяжелое дыхание, слышу, как часто бьется его сердце. Он взволнован. Потом он поднимается и отряхивается.
– Хурр, брось туда камень.
– Любой, мой господин?
– Желательно потяжелее.
А, ну это нам знакомо. Камень падает достаточно далеко и с глухим стуком ударяется о кочку. Почему никто не догадается швырнуть его себе под ноги?
Минуты три проходят в полной тишине. Потом оруженосец подает голос.
– Может, чудовище достаточно хитро, чтобы не обнаруживать себя сразу?
– Или его здесь нет вообще. Но мы, Хурр, будем исходить из худшего. Подай мне щит и меч. И держи наготове копье.
– Да, мой господин.
Лошади делают первый осторожный шаг. Одна из них издает тихое ржание. Животные вообще гораздо лучше чувствуют опасность.
– Тише, Магира, тише, – успокаивающе похлопывает ее рыцарь. Ты что-то почуяла?
Да меня она почувствовала, меня! Будь ее воля, не шла бы она вперед. Но, понукаемая шпорами рыцаря, она делает первый шаг, еще один, еще…
– Мой господин!
– Проклятье, Хурр! Назад!
– Я не могу, мой господин! О боги!
– Хурр!
– О боги!
… И снова тишина.
Я не помню своего появления на свет. Но уж если и выбирать себе местечко, то лучше не придумаешь. Густые деревья, за ними – холм, еще чуть дальше – лес. А между холмом и лесом – я. Простое небольшое болото. Но цепкое и глубокое. С виду – обыкновенный луг. Но стоит сделать шаг – и я засасываю в себя беспощадно и быстро.
Дно мое устлано скелетами людей и животных. И кто знает, сколько пройдет времени, прежде чем я высохну под лучами солнца?
Сколько времени прошло с тех пор, как сюда пришел тот сумасшедший маг? Десять лет? Пятьдесят? Не знаю. Мне недосуг считать. Я живу от одной жертвы к другой.
Маг был первым. Нет, до него были и другие, я знаю это. Но ведь именно он проклял меня. Уже захлебываясь, он из последних сил выбросил руку вверх и воскликнул:
– Проклинаю тебя! Оживи!
И теперь я живу. Я мыслю. Я понимаю язык тех, кто приходит ко мне умирать.
А еще мне невыносимо тоскливо. Если бы можно было снова впасть в беспамятство… Но увы – проклятие мага до сих пор действует.
И вот что еще…
Теперь мне нравится убивать.