В просторном зале, освещённом медовым светом двадцати семи светильников было тихо. Гелиос закончил свой дневной путь и теперь, наверное, уже начал свой обратный путь по водам седого Океана. Селена отчего-то стыдливо прятала свой серебряный лик за причудливой вуалью невесомых облаков и освещенный зал на склоне горы, казался одиноким фонарём в бескрайных объятиях ночи.
В середине зала, на мраморной скамье с деревянными подлокотниками в виде голов коней, сидела девушка. В её руках то и дело проскальзывала серебряная искорка иголки. Девушка вышивала, то и дело поправляя непослушные каштановые локоны. Справа от нее в тени одной из колон, на столе, с огромным медным блюдом полным маленьких фруктов в руках, расположился юноша. Он появился в зале позже девушки и теперь прилагал все усилия для того что бы как можно дольше скрыть своё присутствие, что впрочем не помешало ему с аппетитом поглощать финик за фиником.
Примерно на двенадцатом или может быть четырнадцатом плоде, девушка отложила в своё рукоделие на стоящий рядом маленький столик и медленно повернула свою изящную головку к весело болтающему ногами гостю.
- Не смей так на меня смотреть! – ледяным голосом начала она.
- Ой-ой, только не делай со мной как Тиресием, - юноша сжался и закрыл глаза руками в притворном ужасе. - Зрение мне ещё пригодится, - он выглянул в щелочку между пальцами правой руки, - да и наградить меня тебе нечем, у меня уже есть подобный дар и достался он мне, заметь, за гораздо меньшую цену.
Девушка вскочила и сжала кулачки. Её щёки залил, видимый даже при таком скудном свете, румянец.
- И потом это было бы не честно, - весело добавил юноша, - я не видел, - он на миг задумался, подбирая слова, - всего что видел он, - в тени колоны засветилась одна из его самых ослепительных улыбок.
Он хотел было добавить ещё что-то, но передумав, просто утвердительно кивнул и вернулся к фруктам, немедленно съев сразу два из них.
- Да как ты смеешь?! Если ещё раз… - прошипела взбешённая девушка и сделала несколько решительных шагов в сторону сидящего, пытаясь одёрнуть пониже, не очень-то длинный надо заметить, хитон.
- Всё-всё, сестричка, - юноша поднял руки в примирительном жесте, весело улыбаясь. – Но ты сама посуди, что же мне делать, когда ты разгуливаешь в таком виде? - он многозначительно пожал плечами и отправил в рот ещё один финик. – Я бы конечно мог одолжить повязку у папиной тётки, но знаешь, - юноша оглянулся по сторонам и добавил заговорщическим тоном, - мне кажется, что у неё там всё же есть ма-а-аленькие прорези.
Девушка недоверчиво посмотрела на улыбающегося собеседника.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что ты и её …
- Конечно же нет, - юноша перебил её и уныло покачал головой, затем фыркнул, - да и как бы я её достал? Она же её не снимает, - грустно добавил он.
Тут пришла очередь улыбаться девушке. Она подошла к сидящему на столе брату и потрепала его по светлым волосам.
- Можно? – спросила она указывая на блюдо с плодами.
- Конечно, - повеселел юноша и принялся жадно наблюдать, как изящные мраморные пальцы девушки подносят сладкий плод к коралловым губам.
- Ты опять?! – взорвалась девушка. – Ну смотри, я тебя предупреждала…
И она бы непременно выполнила своё невысказанное обещание, если бы в этот момент не раздался удар грома, который заставил вздрогнуть не только столовые приборы, но и обоих присутствующих.
- Я собрал вас здесь не для того что бы вы затевали драки! - прогремел властный голос.
Юноша и девушка разом повернулись и уставились на могучую фигуру на балконе, темнеющую на фоне аметистового неба. - Я не потерплю подобного в моём доме!
- Прости отец, - хором ответили брат и сестра.
Фигура оказалась мужской, а мужчина – довольно крупным. На первый взгляд ему можно было дать не больше сорока пяти лет, если бы не снежно белые борода и волосы – свидетельства бурных дней его молодости, и глаза цвета грозового неба, наполненные спокойной уверенностью и силой.
- Мы и не слышали как ты вошёл, - проронил юноша, приподняв одну бровь. Он аккуратно поставил поднос рядом собой, слез со стола и присоединился к своей сестре.
- Ещё бы, - ухмыльнулся мужчина, поправляя свой пурпурный гиматий окаймлённый вышивкой из серебряных листьев оливы и смахивая несуществующую пылинку.
- Радуйся Зевс-Эгиох, выкрикнула опомнившаяся девушка, вытянувшись в струну.
Юноша поморщился от неожиданного громкого возгласа соей сестры.
- Ты могла бы разбудить кого угодно, даже если бы дядя Гипнос влил в него всё своё маковое молоко насильно, - проворчал он и добавил, почтительно обращаясь к вошедшему, - радуйся отец.
- Радуйся Афина-Эргана , мужчина обратился к девушке с лёгким, еле заметным, поклоном. -
Радуйся и ты Гермес-Психопомп, - повернулся он к юноше, и уголки его губ невольно приподнялись вверх.
После взаимных приветствий и прочих формальностей Зевс и Афина, бросающая ледяные взгляды в сторону Гермеса, устроились в удобных креслах, а вечно юный покровитель путников и купцов, который в свою очередь отвечал сестре взглядами совсем противоположного свойства, снова присел на краешек стола.
- Зачем ты собрал нас, отец? – прямо спросила Афина.
Прежде чем ответить Зевс взял один из фиников Гермеса и принялся катать его между большими указательном пальцами.
- Я позвал тебя, дочь моя, что бы дать тебе поручение.
- Что бы догадаться об этом, не нужно обладать особым даром, - вставил Гермес, но оказавшись под суровыми взглядами сестры и отца, притих и счёл за лучший выход сосредоточить внимание на блюде с фруктами.
- Ты же знаешь, я всегда рада служить тебе, отец. Что за поручение?
- Ты должна найти и привести Геракла… сюда.
- Сюда? – переспросила удивлённая Афина.
- Да, сюда, - с нажимом повторил Зевс. – Он нужен нам.
- Многие будут недовольны этим, отец, - заметил Гермес. – Арес грозится изрубить его на кусочки за свой курятник, Артемида готова зажарить его целиком вместо своей драгоценной лани. А дядя Танатос? А эти шашни с Ехидной? – при этих словах Афина густо покраснела и Гермес поспешил продолжить, - я уже молчу про Посейдона…
- Они не понимают, что времена изменились, - зло бросил вскочивший громовержец. - Они ещё не знают, что нас ждёт.
- И что же такого нас ждёт? – осведомился Гермес, не сводя глаз с загорелых плечей сестры.
- Битва, - слово сопроводил ворчливый раскат далёкого грома.
- Но что случилось, отец? Ведь семья не собиралась на битву уже множество лет. Последний раз это было ещё до, - Афина бросила брезгливый взгляд в сторону явно скучающего Гермеса, - нашего рождения. – Неожиданно её лицо побледнело, а голос стал постепенно превращаться в шёпот - Постой, постой, не хочешь ли ты сказать что… Нет, нет, неужели они всё-таки решились, - в её больших, подсвеченных янтарными искорками светильников, глазах читалось смятение, и ещё что-то. Что-то в чём ни один из членов семьи нигде, никогда и ни при каких обстоятельствах не признается ни смертному, ни равному - никому, даже себе – в карих глазах Афины читался страх.
Зевс вышел на балкон и тяжело опёрся о мрамор перил.
- Мужайся, дочь моя, вспомни, что ты не только Парфенос, но и Промахос, ибо завтра, - в полутёмной комнате натянулась дрожащая струна тишины, откуда-то с востока долетело гулкое ворчание грома, - завтра Флегры придут на Олимп.
Глаза цвета грозового неба смотрели на юг.