(меня интересует мнение читателей о завязке сюжета - насколько интригует. Остальное можно не трогать - текст сырой, на названиях и именах пока многоточия)
ПРОЛОГ
Ночь проживала в Хорхэнленде недалеко от ратушной площади, на улице Всадников, в доме с семью каменными горгульями на фасаде. Каждый желающий мог навестить ее в любой день с пяти утра до десяти вечера, о чем извещала медная табличка в зубах у ближайшей ко входу горгульи. Горгульи были одинаковые, но лишь одна из них - та, что держала табличку, умела улыбаться входящим. Когда-то медная табличка свисала у горгульи из пасти, покачиваясь на цепочке, наброшенной на правый нижний клык. Но в яростной схватке с незваным гостем горгулья потеряла свой клык, приобретя взамен способность улыбаться. Признавая заслуги каменного стража, хозяйка дома вернула горгулье табличку – прямо в пасть между оставшимися зубами.
Невысокая тень скользнула по ступеням дома, церемонно раскланялась с верной горгульей, и скрылась за железной оградой ворот, даже не потревожив ловчей сети Аранеуса, натянутой между соседними прутьями решетки. Однако любопытный Аранеус все равно выглянул из своего укрытия, придирчиво осмотрел неподвижную серебряную паутину и вновь спрятался за выступ каменной кладки чуть ниже давно пустовавшей без факела жирандоли.
Посетитель тем временем оказался в темном и пустом холе и, не трудясь петлять длинными коридорами, шагнул сквозь стену прямо в каминный зал.
- Ты на редкость бесцеремонный призрак! – Хозяйка дома с притворной суровостью отодвинулась от огня, освобождая гостю проход.
- Зато пунктуальный, - примирительно заметил тот, поспешно отдергивая плащ от язычков рыжего пламени в камине.
Огонь лизнул было туманный край чужой одежды, быстро понял, что тут уже давно нечем поживиться и вернулся к ярко горящим углям.
Ночь рассмеялась:
- Ты все еще не привык?
Гость обернулся, и пламя дерзко вспыхнуло в его черных, расширившихся в темноте зрачках.
- Я не привыкну, - отрезал он.
Ночь снова пододвинулась поближе к огню – в комнате стало темнее.
- Ты почти опоздал, - как всякая женщина, она хорошо знала, когда нужно сменить тему. - Я уже собиралась уходить без тебя.
Гость выразительно пожал плечами, демонстрируя, что не слишком огорчен такой перспективой, но промолчал.
- Тогда оставайся здесь и поговори без меня с огнем. Ему, в отличие от тебя, одному скучно. – Ночь в последний раз поворошила угли и решительно отставила в сторону кочергу. – А я пойду взглянуть на нового постояльца Патрика.
- У Патрика новый постоялец? – гость решил последовать совету и уселся прямо на каминный коврик, игнорируя специально для него поставленное кресло. – Опять кого-то ткнули отравленным кинжалом?
- Нет, этот еще живой. Он приехал сам.
- Приехал сам?
Пламя камина вздрогнуло, повторяя движение чужих зрачков.
- Чему ты удивляешься? - Ночь лукаво улыбнулась. – Ты же дал ему адрес.
В наступившей тишине слышно было только тревожное потрескивание огня. Сидящий прикрыл глаза, словно хотел уберечься от его преданного взгляда.
- Ромуальд… - тихо выдохнул он.
- Он не назвался.
- Значит, он все-таки осмелился приехать.
- Он не слишком-то осмелился. Он боится.
- Откуда ты знаешь? Ведь ты его еще не видела.
- Патрик приходил ко мне жаловаться. – Ночь присела на подлокотник кресла. - Он его выгнал.
- Патрик Ромуальда? – Гость удивленно вскинул глаза.
- Нет, Ромуальд – Патрика. И запер за ним дверь.
Ей, наконец, удалось его рассмешить. Язычки пламени тоже успокоились и весело затанцевали на дровах, радуясь чужому смеху.
- Патрик приходил советоваться. Спрашивал, может ли он вернуться к себе в гостиницу через запертую дверь, или нужно все-таки предварительно постучать в нее? Он очень воспитанный и тактичный призрак, в отличие от тебя. Он даже в собственный дом не вваливается через камин или печную трубу.
Но сидящий уже не слушал ее. Он сосредоточенно думал о своем, уперев указательный палец в правую бровь и придав ей неестественно резкий, болезненный излом.
- Так ты пойдешь со мной?
Ночь бросила взгляд на каминные часы. Стрелка неумолимо подбиралась к десяти вечера.
- Нет. Мне нужно подумать.
Хозяйка дома решительно поднялась.
- Когда будешь уходить, можешь погладить горгулью. Я у нее спрашивала – она не против.
Гость рассеянно кивнул. Ночь понимающе улыбнулась: ее гостя больше не интересовали здешние привязанности. Одно имя, пара фраз, три квартала до гостиницы Патрика – и он вернется туда, откуда когда-то пришел. Он упрямый и удачливый, у него должно получиться. Она потянулась и бережно, так, чтобы он не заметил, погладила его длинные темные волосы с единственной непослушной прядью, словно нечаянно, косо и коротко отсеченной на уровне правой брови. Эта прядь никак не желала отрастать.
Прощание вышло незаметным.
ГЛАВА 1.
Ромуальд Арманд Шенгран вполне заслуженно слыл выдающимся дипломатом. Не блистая знатностью происхождения, он, тем не менее, сделал великолепную карьеру при дворе …….., и к своим сорока семи сколотил приличное состояние, которому позавидовали бы и кичливые родовитые аристократы. Невысокий, но и не маленький, не красивый, но и не урод, не храбрый, но и не трус – он умудрялся поладить с любым упрямцем в том числе и потому, что в его абсолютно невыразительных чертах и качествах каждый упрямец легко мог найти нечто похожее на себя. Тем более что Ромуальд Арманд Шенгран всегда был готов подсказать, где искать. Придворные кавалеры не видели в нем конкурента в войне за сердца красавиц и охотно пользовались его кредитом, а также тем, что он как никто другой умел мирить случайных врагов. Кокетливые красавицы не усматривали в нем злостного интригана и часто поручали ему деликатные переговоры там, где нельзя было обойтись записками. Гвардейские чины не числили его в записных трусах, но и не звали в герои. Словом, он всем был любезен, всем нужен, всем хорош. Тот факт, что миря чужих врагов, он умудрился не нажить себе собственных, внушал уважение даже записным дуэлянтам. Впрочем, он не нажил и друзей, хотя скорее он просто не заводил их по глубокому убеждению, не веря в верность других, так как не требовал ее и от себя. Он был не суетлив, но непоседлив, и без всяких усилий хранил в голове десяток-другой крупных и мелких дел, не трудясь классифицировать их по степени важности.
Однако главное его дело было тщательно сокрыто от посторонних глаз и опечатано большой королевской печатью. Никому кроме узкого круга посвященных не положено было знать, кем на самом деле был услужливый Ромуальд Арманд Шенгран. Раскланиваясь с ним в галереях дворца или занимая денег под незначительный процент, его осведомители и не подозревали, как дешево они обходятся королевской казне. Столичные воры, никогда даже не слышавшие его имени, обходились куда дороже, особенно когда нужно было выкрасть важные бумаги или наоборот, подбросить их рассеянной жертве. Наемные дуэлянты ломили такую цену за кровь, что впору было повышать государственные налоги. Каждая служанка в захолустной гостинице требовала не меньше двух ноблей за рискованное предприятие пошарить в вещах постояльца в его отсутствие. Конный барышник с улицы Башмачного бунта стоил в три раза дороже, чем спесивый герцог - только потому, что в его присутствии герцог, не стесняясь черни, вел такие разговоры, за которые впору выбирать не лошадь под седалище, а веревку на шею. Последние пятнадцать лет Ромуальд Арманд Шенгран возглавлял тайную дипломатическую службу ………
Колокольчик с пронзительным визгливым звоном заставил вздрогнуть секретаря, дремавшего в приемной. Тот поспешно вскочил и схватив папку, ринулся в кабинет.
- Пришли бумаги из Ардо? – господин Ромуальд, не отрываясь от изучения карты ….. с прилегающими территориями, вернул на место изящный хрустальный колокольчик, чья хрупкая легкость и немалая стоимость никак не могли оправдать столь отвратительный звук.
- Нет, господин.
Господин Ромуальд задавал этот вопрос уже третий раз, не столько ради немедленного получения положительного ответа, сколько из терзавшего его подозрения положительного ответа вообще не дождаться.
- Как только прибудет гонец – немедленно ко мне.
- Да, господин.
Секретарь тихо вышел, поплотнее прикрыв за собой дверь. Ромуальд Арманд Шенгран раздраженно ткнул пером в левый угол карты, словно хотел насмерть заколоть маленький кружок с надписью «Ардо», отмеченный ядовито-желтым, предательским гербом.
Третий курьер, посланный из столицы в мятежную провинцию, пропадал где-то между Ардо и Реноблем. Граф Себрана, уже год безвылазно сидящий в Ренобле, разводил руками и писал отчеты, довольствуясь слухами и сплетнями, что привозили в Ренобль из Ардо торговцы вином. Отчеты страдали тем же, чем страдают все сплетни – преувеличением.
Действительность пряталась где-то за толстыми стенами Ардо, чей магистрат пропускал уже четвертый срок для внесения городских сборов в королевскую казну. Первым предлогом был неурожай винограда, разоривший одну половину плантаторов и обогативший другую. За таким поводом еще кое-как пряталась тощая истина. Второй отговоркой стали крестьянские волнения в провинции, ради подавления которых Ардо просил налоговой отсрочки и увеличения городского гарнизона. Ни того, ни другого магистрату позволено не было, но господин Ромуальд вполне резонно предполагал, что разрешение короны просилось вовсе не ради получения согласия. Магистрат не просто придерживал финансы, он их тратил. При третьей неуплате Ардо вообще обошелся без объяснений, и истине нечем стало прикрываться. А губернатор Ардо, внешне простодушный вояка и весельчак герцог …… по-прежнему безмятежно проживал в столице, делая вид, что ничего не происходит. Его бурные, нарочито глуповатые речи были полной противоположностью отчетам Себрана - они страдали преуменьшением.
Где-то в глубине темного дома послышался шум, загрохотали по парадной лестнице сапоги, Ромуальд Арманд Шенгран стремительно швырнул бесполезное перо в мусорную корзину и рванул дверь из кабинета в приемную.
- Ардо?
- Хуже.
Прибывший уже срывал с себя испачканный грязью плащ. Невысокий, худощавый, с острыми чертами изможденного лица гонец был похож на сбежавшую с того света тень. Без всяких церемоний он сунул плащ и шляпу в руки возмущенного таким обхождением секретаря, оглядел комнату, уверенной рукой нашарил под столом, заваленным государственными бумагами, початую бутылку вина, поискал глазами кружку и, не найдя, припал пересохшими губами прямо к горлышку.
- Гораздо хуже, - подтвердил он, ненадолго отрываясь от бутылки. – Лантьяр.
Лантьяр…
Вино кончилось на пятом глотке. Последние капли скатились по подбородку, застревая в трехдневной щетине.
- Что ты привез? – нетерпеливо спросил Ромуальд Арманд Шенгран.
- Не поверишь, Ромуальд, но я привез тебе денег, - прибывший криво усмехнулся и водрузил опустевшую бутылку на руки секретарю поверх скомканного плаща.
Только сейчас секретарю удалось разглядеть, что, несмотря на давно небритое лицо и потухшие глаза, гонец довольно молод. Однако он разговаривал с его господином так уверенно, как не говорят с покровителем, и даже со старшим, а на равных, обращаясь к нему без титула, просто по имени. И господин не возражал.
- Комнату, ванну, ужин, - распорядился тем временем Ромуальд Арманд Шенгран, и секретарь сорвался с места, - но сначала – дело.
- Ладно, дело, - согласился ночной визитер, закоченевшими пальцами расстегивая пуговицы потертого дуплета.
Пальцы не слушались. От выпитого вина только слегка потеплело в груди, но небритые щеки по-прежнему были бледны до синевы. Хозяин посторонился, пропуская прибывшего в жарко натопленный кабинет, и плотно прикрыл за собой дверь. Однако гость не кинулся к камину отогревать озябшие руки. Он остановился у стола, где позаимствовал хозяйский нож для разрезания бумаги, и принялся умело вспарывать подкладку своего дублета. Наконец, из-под выцветшей ткани на пеструю карту Ар……….. сиротливо выкатились три монеты с гордым профилем Его величества ……… И застряли в густой сети дорог королевства: одна вверх реверсом, две другие – аверсом.
Ромуальд Арманд Шенгран подхватил с секретера лупу и чуть ли не носом припал к первой из них, достоинством в десять ноблей.
На время гость перестал интересовать хозяина, и предоставленный сам себе, стал стаскивать то, что не успел снять в приемной. Шпагу с пистолетами он пристроил поверх вороха бумаг на секретере, потертый дуплет со вспоротой подкладкой заботливо повесил на высокую спинку стула. Едва усевшись, он тут же прикрыл глаза и, казалось, мгновенно заснул, однако тонкое и нервное лицо его даже во сне еще гримасничало: вздрагивали уголки плотно сжатых губ, хмурились брови. Но как только голова спящего склонялась к груди, на лицо падала непослушная прядь волос, недостаточно длинная, чтобы быть стянутой вместе с остальными в пучок на затылке. И спящий мгновенно просыпался, встряхивался, задирал острый подбородок, чтобы секундой позже снова провалиться в полуобморок усталости.
Тем временем Ромуальд Арманд Шенгран скрупулезно изучал пять параллельных насечек на абрисе и легкий дефект профиля Его Величества на реверсе истертой монеты. Специальная чеканка монетного двора не оставляла никаких сомнений.
- Те самые!
Он отбросил лупу. Гость проснулся, поморгал слипающимися глазами и приготовился к разговору.
- Где? – немедленно последовал вопрос.
- В Лантьяре. Меняла сказал, что их принесли фриландские наемники. Пять дней назад.
Ромуальд Арманд Шенгран взвился со стула и подлетел к огромному настенному календарю кисти придворного живописца. Расписанные художниками численники только-только входили в моду, да и то исключительно в качестве украшений кабинетов бездельников. Однако этому экземпляру с бездельником не повезло. Год подходил в концу, но и календарю, и хозяину было одинаково ясно, что картине не дожить до почетной старости. Штук десять маленьких дротиков с ярким оперением впивались в холст, отмечая хозяйские заботы на текущий месяц. Прошлое было густо покрыто дырами от их наконечников, будущее еще ждало своей участи. Не задействованные в планировании дротики украшали позолоченную раму. Лики королей правящей династии, обрамляющие средник календаря с четырех сторон, печально взирали на столь жестокое обращение с произведением искусства, но власти прекратить подобное варварство уже не имели.
Очередной дротик вонзился в цифру «12» сырого и холодного месяца …
- Пять дней назад, - забормотал Ромуальд Арманд Шенгран, пальцем отсчитывая числа. – Тридцать два! Десятого …. я дал взятку … И всего через две декады эти деньги в Лантьяре!
- Связь у них хорошо поставлена, - кивнул гость. - Я давно это говорил.
- У нас под носом снуют чужие гонцы. И их скорость быстрее королевской почты!
- Спешность королевской почты убывает по мере удаления от столицы, - гость иронично скривил губы. – К тому же это не курьеры. Курьеры слишком заметны.
- Как ты, например.
- Как я. За одинокими путешественниками следят.
Ромуальд отошел от израненного календаря и вновь склонился над картой.
- Что еще известно о наемниках?
- Мало. Ты же знаешь, что делают фриландские наемники с болтливыми. Чужих не принимают, своих не выпускают.
- Ардо нанимает войска. – Ромуальд задумчиво передвигал злополучные монетки по карте Ар….. - И хорошо, если только в Лантьяре.
Одна монетка накрыла собой кружок мятежного города, вторая решительно пересекла границу Ар… и остановилась над чужим Лантьяром, а третья принялась кружить по соседской территории в поисках новой крамолы.
- Никаких сроков назвать не могу, - отрезал гость. – Я не заезжал в Ардо. От слежки удалось оторваться только в Ренобле.
Ромуальд Арманд Шенгран встревожено вскинул глаза на гостя:
- Они видели твое лицо?
Гость кивнул.
- Не беспокойся, Ромуальд, мое лицо – это последнее, что они видели.
Ромуальд Арманд Шенгран оглянулся на брошенную гостем шпагу. Да, с выбором агента он не ошибся. Этот невысокий, по-юношески хрупкий и стремительный человек был одним из лучших в своем деле. И те, кто в схватке считали его маловесной фигурой, так ошибались в последний раз в своей жизни.
- Хорошо, если так, - кивнул он, возвращаясь к карте. - Это очень важно. Тебе придется вернуться туда еще раз, Гор.
Он впервые назвал гостя по имени. Но тот не ответил.
- Гор? Горацио!
Горацио …. Тайный агент Его величества, спал, запрокинув голову, и ему снилось путаное кружево тайнописи еще ненаписанных им депеш.
Парадным апартаментам дома не часто доводилось принимать уставшее после ночных бдений тело хозяина. Ромуальд Арманд Шенгран осторожно, чтобы не разбудить спящего, сдвинул в сторону узорную панель в углу кабинета. За ней открылась небольшая ниша с диваном. Он оценивающе пригляделся к Горацио, прикинул путь от кресла до дивана, и легко, будто занимался переноской тяжестей всю жизнь, поднял гостя из кресла. Тот встрепенулся, как застигнутый врасплох часовой, хватая руками несуществующее оружие.
- Спать, спать, - Ромуальд уронил свою ношу на диван.
И с обреченностью понял, что самому придется ночевать в парадной спальне.
Темный дом жил своей странной ночной жизнью, шуршал тяжелыми портьерами, постукивал форточками, потрескивал паркетом – издавал все те звуки, на которые никто не обращает внимания днем, но которые так настораживают ночью. Ромуальд прислушался. Тревожное эхо его собственных шагов гуляло по пустым залам и грустно вздыхало в каминах. Тусклые ночники вдоль парадной лестницы только усиливали тьму.
Он не любил выходить ночью из своего кабинета. Можно было, конечно, разбудить слуг, заставить зажечь канделябры, растопить в спальне камин, прогреть холодную постель, но тогда вся эта суета с отходом ко сну затянется на час. И сон снова не придет. Снова бессильное метание по огромной кровати, усилием воли сомкнутые веки, раздражающее прикосновение теплой подушки к горящему лицу. Только маленький неудобный диван в тайной нише давал кратковременный, но настоящий отдых. И на нем никогда ничего не снилось.
Окна спальни, давно не любимой хозяином, были щедро залиты лунным светом: слуги и не думали задергивать портьеры на ночь. «Только бы сразу заснуть», - подумал он, с ненавистью приближаясь к дубовой кровати под балдахином, расшитым гербами его земельных владений. Он потянул за угол крайнюю подушку, предвкушая холод непрогретых простынь. И тут из-под вороха белых кружев блеснула сталь.
Ромуальд Арманд Шенгран отпрянул от кровати. Беспорядочно заметались тяжелые кисти балдахина. Подушка выскользнула из рук и мягко шлепнулась на паркет. Приглушенный вскрик отразился от стен. Если бы из-под груды одеял вслед за кинжалом появился убийца, Ромуальд Арманд Шенгран мог бы умереть и без его содействия – от разрыва сердца.
Но убийца все не появлялся. Уже перестал колыхаться кроватный полог, стихли громовые раскаты крови в висках, высохли на спине холодные струйки пота. На ватных ногах Ромуальд Арманд Шенгран приблизился к постели и бессильно опустился на ее краешек.
Отсюда леворучный кинжал был хорошо виден в свете луны. Треугольный клинок нацелен в изголовье, рукоять обернута бумагой.
Он развернул записку, стараясь не смотреть на собственные дрожащие пальцы.
«’Агри ве л’оска».
Ве л’оска. ‘Агри!
«Веди переговоры», - перевел он с фриландского.
Ромуальд Арманд Шенгран брезгливо, но аккуратно отложил записку и потянулся к простой деревянной рукояти кинжала. На отполированном многочисленными прикосновениями дереве отчетливо виднелась эмблема фриландских наемников: выжженный отпечаток четырехпалой кошачьей лапы.
«Веди переговоры».
И недвусмысленное предупреждение: зазубренная, много раз бывавшая в деле сталь, подброшенная не в угол кареты и даже на порог дома, а прямо в кровать начальника тайной дипслужбы. Хорошо еще , что не в ночной горшок Его Величества.
Ночь пахла заговорами.
Он поднялся, собрал свои находки, и, тяжело передвигай ноги, двинулся из спальни в библиотеку.
К утру на столе перед ним выросла целая стопка исписанных листов с подробными инструкциями агентам в Ардо, Ренобле и Лантьяре.
- Это подделка.
Чисто выбритый и оттого сильно помолодевший Горацио …. вертел в руках кинжал с отпечатком четырехпалой кошачьей лапы на рукояти.
- Ты уверен?
- Ты плохо выглядишь, Ромуальд, - в ответ критично заметил он.
- Пока во мне еще не торчит такой вот кинжал, я выгляжу очень даже хорошо.
- Это подделка, - повторил Гор.
- Почему?
- Понюхай, - Гор протянул рукоять под самый нос Ромуальда. – Она все еще пахнет дымом. Эта эмблема выжжена от силы пару дней назад.
Ромуальд Арманд Шенгран задумался.
- Это кое-что меняет.
- Многое. Во-первых, кинжал так разукрасили специально для тебя. И не фриландские наемники. Во-вторых, он мог оказаться у тебя в кровати и позавчера, то есть до моего приезда. Только не говори, что эта мысль не приходила тебе в голову, - с легким смешком попросил Гор. - Не удивлюсь, если ты еще до завтрака опросил слуг о моих передвижениях по дому по секундам.
Ромуальд согласно кивнул:
- Опросил. И даже лично проверил, с какой скоростью тебе нужно было бежать по лестнице вверх и вниз, чтобы успеть.
- Не сходится? – издевательски поинтересовался гость.
- Не сходится. Только если у тебя не было союзника в моем доме.
- Слишком много допущений, - без всякой обиды отмахнулся Гор. - Рассмотрим другую версию.
- Кто-то знает о том, что именно ты привез. Если ты уверен, что это – подделка, то кому выгодны переговоры с фриландскими наемниками?
- Я могу предложить тебе уйму кандидатов. Для начала - сами фриландские наемники. Если ты дашь большую сумму, чем дал Ардо, тебе сдадут город с минимальными потерями. Это выгодно герцогу …., чтобы выиграть время. Ты ведешь длительные безуспешные переговоры – он копит силы. Это выгодно даже маркграфу Лантьяра, если конечно предположить, что фриландские наемники в конечном итоге сдадут Ардо ему, а не тебе.
- Хватит.
- В любом случае: это попытка тебя запугать и пустить по ложному следу.
- Пустить по ложному следу… - Ромуальд Арманд Шенгран размышлял о чем-то, нежно поглаживая пальцами рукоять так напугавшего его ночью кинжала. – Пустить по ложному следу…
Гор спокойно ждал окончания завтрака и разговора. Вставать из-за стола раньше хозяина означало нарушить этикет. Свой голод Гор утолил довольно быстро. Но как ни удивительно, ночное происшествие вовсе не лишило аппетита упитанного Ромуальда. Вдруг тот отодвинул очередную тарелку и решительно приказал:
- Ну-ка, встань.
Гор поднялся.
- Повернись.
Под критичным взглядом хозяина Гор крутанулся на каблуках.
- Вот только не надо комедий с переодеванием, - попросил он.
- Тощеват, конечно, - Ромуальд Арманд Шенгран ласково похлопал себя по выпирающему животу. – Но пара подушек решит эту проблему.
- Переодень кого-нибудь из слуг.
- Отклоняется. Мне нужно знать, будет ли за мной слежка. А слуга этого не поймет и не заметит.
- Я могу поехать в качестве сопровождающего.
- Отклоняется. Твое лицо вообще не должно мелькать на улицах столицах. Значит, тебя все равно придется переодевать. Так уж куда безопаснее иметь одного ряженого, чем целую толпу. Я отправлю с тобой своего секретаря и штук пять слуг.
- Куда?
- В мое поместье за городом. Пусть наши доброжелатели с кинжалами думают, что я до смерти испугался. Что, впрочем, недалеко от истины, - Ромуальд Арманд Шенгран довольно хихикнул. – Возьмешь с собой штук двадцать моих писем и будешь слать в столицу гонцов два раза в день. Я подумаю, кому и что написать для особой убедительности. Сиди в поместье, никуда не выезжай, никого не принимай. Считай, что я дал тебе вакацию на пару недель. Кстати, у меня там отличный винный погреб.
- Я могу узнать, что ты намерен делать в то время, пока я буду изображать твой испуг, спиваясь в одиночестве?
Ромуальд Арманд Шенгран с удовольствием выдержал значительную паузу.
- Я намерен посетить Хорхэнленд, - выдохнул он наконец.
Но ничего не произошло. Его собеседник недоуменно повел плечами, демонстрируя полное равнодушие к тому, что по расчетам хозяина должно было его взволновать.
- Неужто для общения с призраками тебе мало фамильных склепов?
Горацио …. с интересом изучал тонкие грани столового хрусталя. Но Ромуальда Арманда Шенграна было не так-то просто обмануть.
- Я не люблю нанимать на работу родственников, - доверительно поведал он.