Ж-ж-ж-з-з-з-и-и-и, - протяжно воет двигатель прекрасной машины. Я плавно нажи-маю на акселератор. тон двигателя повышается, плавно переходя на следующую октаву, мелькающие столбики и кусты вдоль догори сливаются в одну не понятного цвета полосу. Скорость! Я ощущаю, как позади остаются километры съеденного пространства и секунды уничтоженного времени - я властелин этих, казалось бы не подвластных философских категорий. Но сейчас не до философии: судя по всему, я за кем-то гонюсь или от кого-то удираю - еще не разобрался что именно. Но как бы там ни было, я ощущаю свое великое превосходство над моим невидимым противником в мощи двигателя, в скорости.
Боже, что я творю! Стоит немножко повернуть руль и вся мощь разгоряченных ци-линдров, взрывов топливной смеси резко меняет свое направление. Вот я на сверхневоз-можной скорости еле вписываюсь в крутой поворот, сбивая несколько столбиков, предо-храняющих таких как я быстрых парней от полета над пропастью с последующей посад-кой в бурлящие воды горного потока теряющего свои воды далеко внизу. Вот я еле расхо-жусь с едущим навстречу мощным трайлером, вот обгоняю кого-то - только искры в сто-роны.
Нет - им не справиться со мной.
Та-та-та - это они. Это они стреляют по мне из засады, судя по всему из крупнокали-берного пулемета или мелкокалиберной пушки.
Пространство треснуло, сначала в глазах потемнело, затем ярко вспыхнул свет...
- Иван, ты что спишь? - как эхо доносился откуда-то голос очень похожий на голос Алика. Я и раньше догадывался, что он с ними за одно...
- Ну, ты даешь. Я как идиот уже полчаса стучу в дверь.
Я посмотрел в ту сторону откуда слышался сей удивленный голос. Как сквозь пелену начал быстро появляться контур двери моего кабинета, дверь была слегка приоткрыта, из-за нее выглядывала голова Алика, которая и издавала эти звуки.
- А-а, я знал, что ты с ними, - слабым голосом я смело сообщил ему о своей догадке.
- Иван, ты че это и об чем? - У головы Алика постепенно проявлялись туловище с руками и ногами.
В данный момент времени я и сам толком не понимал, что со мной происходит и о чем это я говорю - знал лишь, что происходит что-то крайне запутанное и наверное очень важное. И единственное чувство, которое я испытывал, можно охарактеризовать одним словом - неудовлетворенность, просто беспричинная неудовлетворенность. А то как бы вы хотели - если в вас ни с того ни сего стреляют...
- Иван, тыщу баксов заработать хочешь? - Алик всегда был полон идеями и сейчас он нашел еще один способ добывания денег относительно честным путем, о котором не знал еще Остап Бендер.
- Не-е-е, заработать не хочу, - честно признавался я, - хочу в подарок или найти на улице.
- А получить в наследство тоже не плохо, - с самым серьезным выражением лица до-полнил мои размышления Алик.
- Ну-у, если это наследство от твоего пра-пра-пра-дедушки Тимура. тогда я согласен на одну сотую процента.
Дело в том. что фамилия Алика была Тамерлан, а его слегка раскосые глаза указы-вали на некое родство со знаменитым в далеком прошлом Тимуром Тамерланом, охватив-шим рэкетом всю среднюю Азию. Алик никогда не декларировал своего родства со знаме-нитым полководцем, но и не отрицал его если какой нибудь случайный знаток истории намекал ему об этом.
- Иван, есть дело премиальное, - Алик переводил разговор в другую сторону, совсем не желая делиться своим наследством - на его месте так поступил бы каждый.
- Алик, а я то здесь при чем, я же болен, - выдвигал я очередную версию своего не-желания трудиться.
- Что случилось? - Добрый Алик поверил. И кому? Он всегда всем верил и стремился всем помочь. Вот и сейчас я увидел в нем явную готовность принести пользу людям в мо-ем лице. Я знаю, что у него всегда есть что-то сверхполезное и исцеляющее типа золотого корня, настойки лимонника, женьшеня или странно пахнущего мумие. Алик любил доста-вать различные экстравагантные лекарственные препараты. Стоило только появиться со-общению о какой-то новой панацеи от всех бед на земле, как тут же, каким-то немыслим образом она появлялась у Алика и он сразу же стремился предлагать ее всем, кто хоть только намекнул на появление симптомов какого либо недуга.
- Боюсь, Алик, что мне уже никто и ничто не поможет, - чтобы усилить впечатление, я глубоко и горестно вздохнул, - приступ хронического острого косического шлангизма, на фоне болезни души за наше правое дело, не излечим.
- Я знаю такого врача, который лечит как раз такие ужасные болезни, он даже мерт-вых поднимает, - понимающе сообщил Алик.
- Но Авиценна, доктор Френкинштейн уже умерли, - я действительно был в недо-умении.
- Это полковник Буцик Юрий Петрович, - торжественно объявил Алик.
- О, это есть знаменитый эскулап, так и не принявший клятву Гиппократа, - и как это я забыл о нем, - но боюсь - он здесь бессилен, очень тяжелая и запущенная форма.
- Как хочешь. сеть премиальное дело, твоя доля была бы равна куску американских рублей, вечно подверженных инфляции, но ты отказался, - Алик сделал вид, что собирает-ся уходить.
Премиальное дело - это дело, поступившее в производство, в благополучном исходе которого заинтересованы богатенькие люди, понимающие что хорошая работа должна хорошо оплачиваться. И хотя многие неплохие работники ушли из милиции в, так назы-ваемые, коммерческие структуры, и брались за любые работы связанные с сыском, умные люди понимали. что только милиция с ее разветвленной системой связи, контроля и орга-низацией антикриминогенного процесса способна быстро и качественно решать присущи ей функции, чтобы там не вопили по этому поводу разные дешевые журналисты и еще менее дешевые политики. И умные люди, имеющие к тому же запасные деньги (деньги лишними никогда не бывают), порою назначают премию за быстрое и качественное реше-ние их проблем, временно находящихся в проблемном поле милиции и ей противостоя-щих. Наше начальство практически всегда было против таких нововведений здраво пола-гая, что за премию, а не за идею, будут работать лучше, разумеется в ущерб другим делам. Но что они могли поделать против всесильной стихии рынка, тем более, что предприимчи-вые подчиненные сами начали подключать своих шефов к такой деятельности - деньги, как оказалось, нужны всем, тем более, что инкриминировать взятку, “злоупотребление служебным положением” можно было, но уже не прямой постановке вопроса - да кто бу-дет судить за правое дело.
- Ой. помру я на службе, - горестно вздохнул я, апеллируя к жалости какого-то выс-шего судьи, но кроме Алика никого рядом не было, поэтому я обращался к нему. - Ты хотя речь на могиле прочтешь?
- И даже устрою троекратный салют.
- Тогда хорошо. Так что там такого нам предлагают в шикарных ресторанах, где мы будем тратить свои баксы, швыряя их в разные стороны - кто дальше и больше.
- Ты слышал, что началась очередная компания по обогащению банков, именуемая в просторечии обменом долларов старого образьца на новый?
- Да, свои я уже обменял еще за три года до своего рождения и кажется закопал на каком-то поле, в какой-то стране, где не помню, но урожай обещали небывалый.
- Я тоже самое, но еще гораздо раньше тебя, а вот банк “Инкрез” поднасобирал не-сколько миллионов этих самых баксов, сложил аккуратно в ящик и на “Боинге” отправил на их историческую родину - в Америку...
- Стоп! Я все понял. Плохие в масках, из-за которых можно было узреть лица кавказ-кой национальности. захватили самолет. Нет - это старо. Они захватили ящик. Затем пого-ня, стрельба, разбитые машины, трупы, но они всеже удрали. А через десять минут в каби-нете директора банка раздался телефонный звонок и простуженный глухой голос, иска-женный грязным носовым платком и ржавой прищепкой на носу, предложил вернуть все это всего лишь за один процент комиссионных, плюс накладные расходы и выплата по страховым полисам пострадавшим.
- Все так и было, кроме мелких деталей. Самолет прибыл в ихнею загнивающую Америку, ящик доставили в их полуразоренный банк, ну а в ящике ничего не оказалось. Теперь уж банк “Инкрез” начал думать об разорении.
- Чудес не бывает! - я был почти возмущен или удивлен.
- Иван, бывают. Ящик пересчитали в присутствии зам. директора банка и двух ин-кассаторов, который сопровождали его до самой Америки. Всю дорогу глаз не смыкали...
- Сговор! Бить пробовали?
- Прекрати, мы же честные и законопослушные. Сговор практически не возможен. Во-первых, об времени отправки знало только двое - директор и его зам. Во-вторых, ин-кассаторы из внешнего агентства. До аэропорта их всех сопровождал целый эскорт, в Штатах их встретили. В самолете они были во всех на виду, плюс ко всему там еще торчал фээсбэшный антитеррорщик. Деньги просто исчезли.
- Ну-у, это все просто, - я облегченно вздохнул. - Они, как пить дать, летели над Бер-мудским треугольником - а там всегда и все пропадает. Я то здесь причем?
- Ат черт, - Алик хлопнул себя ладонью по лбу. - Я забыл сказать самое главное - Юрий Петрович просили Вас, Иван Иваныч, взять это дело в свое производство.
- Алик, да мы же простые “уголовники”, а это “чрезвычайка”! - послышался крик моей души - она, наконец-то возымела голос.
- Никак-с нет-с, - Алик развел руки в стороны. - Банк-то коммерческий, а не государ-ственный.
- Да херня все это.
Я действительно был немного возмущен. Продолжалась старая история спихивания сложных дел с одного подразделения на другое. Громкие дела, связанные с большой поли-тикой, большими деньгами и так дальше, вели следователи по особо важным делам или как их порой еще называли “чрезвычайщики”. Но попробуйте доказать, что какое нибудь дело не очень важное или наоборот. а кому охота делать работу, которую можно и не де-лать. Золотое правило наших коллег гласило: “Если можешь спихнуть дело - то спихни его и не мучайся”. А Юрий Петрович, вдохновленный массой похвал в свой адрес, сваливших-ся на него за дело Черного, которым он, как начальник, не мог не руководить, покинув для этой цели больничную койку, радостно хватал опять что-то громкое, надеясь в общем шу-ме услышать очередные оды в свой адрес. Правду сказать, на “дело Черного” он пришел когда уже все было закончено и нужно было лишь утвердить очевидные результаты.
- Не знаю, не знаю. Я, конечно, не стукач, но это Ника посоветовал ему поручить это дело тебе.
- Они там точно все состоят на учете у психиатра - у меня же полный завал, - чуть было не завопил я, но крика не получилось потому, что горло мое сдавило что-то похоже на негодование - я действительно был завален работой: что делать демократия развивается - а демократия это и есть преступность.
- А мне посоветовали поучиться у тебя и быть твоим верным Санчо-Пансом.
- Если бы я знал где живут черти, то я точно послал бы всех вас к ним. Чертям не по-везло. Тебе тоже - нашли педагога-наставника, мало мне было Витька стажера, который чуть меня не убил.
- Иван, я то здесь при чем, - начал оправдываться Алик, - ну ты же знаешь Буцика.
Знаю ли я Буцика. Конечно же. Это только он мог додуматься до идиотской практи-ки по полгода не нагружать молодых специалистов работой, чтобы те перенимали опыт старших и более опытных. Это то я старший и более опытный - я который всего то на два года старше того же Алика. А что такое опыт - это немного больше работы. чем было раньше и вот нормальная жизнь становиться опытом. Да кто меня спрашивал опытный я или нет: пришел работать - так вперед, ты уже спец; наломал чуть-чуть дров - получил, но не премию, вот и поумнел. Тот же Алик у нас хоть и недавно, но уже успел набраться того самого опыта на всю оставшуюся жизнь; время сейчас такое - все если не акселераты то гении. Да я больше чем уверен, что Алик уже все расследовал и пришел лишь с одной це-лью помочь мне материально.
- Ну хорошо, - согласился я с наваждением судьбы, - на том свете сочтемся, я лично попрошу главного черта, чтобы он Буцику угля побольше подсыпал или нет - я уж сам попрошусь в кочегары, даже не взирая на свою ужасную лень.
- А если он попадет в рай?
- Хм, Алик, вот это незадача. Он то точно попадет в ад, но ведь меня за все мучения могут сослать и в рай. Нет уж. в чистилище порошусь у Петра в ад, там люди интереснее и женщины не фригидные. Поживем . увидим - до этого еще более сотни лет. Так что там у тебя с этим “Инкрезом” и где моя пайка их благосостояния?
- Мы провели хронометраж событий...
- Мы - это кто?
- Мы - это я, Тамерлан Альберт Толевжанович, вдохновленный духом великого Бу-цика и Вашим духом, уважаемый Иван Иваныч, - Алик говорил так серьезно, что мои ще-ки сами раздулись от важности. - Так вот, моделирование ситуации показывает полней-шую невозможность исчезновения денег. Моделирование производилось на основании свидетельских показаний, которые, в общем-то совпали.
- Алик, да ты даешь, чешешь как на экзамене. Ты что был отличником?
- Да. Я всегда отличался завидной ленью.
- Лень двигатель прогресса и это есть закон, - заметил я, кстати, для тех кто не знает - этот закон придумал я. - А вот если эти свидетели тренировались несколько дней да еще под руководством опытного тренера-наставника?
- Маловероятно, проверялась и эта версия.
- А у кого главный мотив? Кто больше других яростно желал исчезновение этого славного ящика?
- Больше всего этого желал бы я, конечно, если бы знал о его существовании.
- А зачем тебе так много денег?
- Во-первых, много денег никогда не бывает. А во-вторых, я поделился бы с товари-щами, например с тобой, ведь ты же давно мечтаешь поиметь личный транспорт с целью отравления окружающей среды.
- О. я не сомневался в том, что ты настоящий друг и истинный тимуровец. Но меня интересуют эти мелочные люди. который не думали с нами делиться.
- Да любой из участников, вышеописанных событий, был бы рад временно овладеть этой мелкой в мировом масштабе суммой.
- Почему временно?
- Да потому что, Иван Иваныч, под Вашим мудрым руководством очень быстро бу-дет справедливо перераспределена эта небольшая кучка денег...
- И Буцик наконец-то получит свои возжеленные лампасы. Но ты говорил что-то там насчет презренных тысячи баков. Извини, я не мелочный, просто уточняю обстановку.
- Президент “Инкреза” назначил премию в пять тысяч тому, кто первым найдет этот ящик.
- Да, но ты говорил за тысячу. Что-то я плохо начинаю вычитать и делить, помоги пожалуйста.
- Стас, Фил, я , ты и еще некто Буцик.
- А он то здесь при чем? - я действительно был немного возмущен.
- Он твой руководитель, а ты наш.
- Тогда почему он берет так мало? Да черт с ним. Время собирать и время разбра-сывать баксы. Когда начинаем?
- Мы уже начали. Да, чуть не забыл, “Инкрез” выделил нам в качестве благотвори-тельности и более качественного перемещения “Ниссан-Патруль”.
- Вот те раз - это класс, - сказал я. вскользь подумав, что и сны бывают вещими, но что-то там было не понятно с концовкой...
- Алик, в начале, как ты знаешь было слово. К примеру, кто-то сказал: “А не граба-нуть ли нам “Инкрез””. Затем было “Слово о полку...”, но не Игоревом, а о полку разных там грабителей и бандитов и так был создан отдел информации с его многочисленными фолиантами обо всем на свете, включая и верный прогноз погоды. Так что мы начнем от-туда.
- Я уже там был.
- Скажи отроче, чему я тебя кроме плохих слов и поступков могу научить?
- Что делать с этой информацией, - ответил Алик, протягивая мне листы бумаги с мелким убористым шрифтом, на которых была набрана вся имеющаяся информация об “Инкрезе” как официальная так и правдивая.
- Алик, интересная картина получается, - начал я думать в слух, эта контора бедных финансовых воротил находиться в ведении и под контролем Барабаша, чтобы это значило. Как ты думаешь?
- Иван, что-то я не прорублю - это тот самый Барабаш?
- Рубить-то здесь нечего - это не окно в Европу. Барабаш и есть тот самый, если ты имеешь ввиду первого бандита нашего города и первого друга нашего вице-премьера с которым они имели счастье сидеть вместе, если я не ошибаюсь, то по 142-й и по-моему за общие дела.
- Ну и дела. Это что же получается, что кто-то у вора дубинку украл.
- В том-то и соль, а может и не соль...
Мое серое вещество начало постепенно приобретать багровый оттенок так как масса противоречивых образов-форм, именуемых мыслями, начали усиленно его разогревать. Ничего гениального, логически связанного не получалось. Единственно что подсказывала моя интуиция, так это то. что мы будем под жестким контролем и еще то, что некоторое количество конкурентов будут оказывать нам посильную антипомощь в этом не благород-ном деле - защите интересов воров и грабителей.
- Иван, а это правда, что о нем говорят? - голос Алика вывел меня из некоторого раз-думья, чем позволил серому веществу немного поостыть.
- Ты о ком?
- О Барабаше.
- А что о нем говорят?
- Мол, он главный мафиозо: под ним весь рэкет, “Инкрез” и еще несколько банков.
- В общем-то, народ привык домысливать и сотворять себе кумиров, хотя кто-то и где-то это запрещал. Но кумиры народа - это его душа. А душа народа - это всегда были разбойники, в самой современной форме - политики. Если разобраться, то мафии как тако-вой не существует ибо мафия, по идее, должна противодействовать государству в виде законов и различных органов страха, частью которых являемся и мы. Противодействие всегда со временем ассимилируется или вытесняет государство в существующем виде, становясь самим государством, что мы и наблюдаем в настоящий момент времени. А про-тиводействуют этому государству на политической арене полуголодные пенсионеры, соз-давшие его и в криминальной сфере - мелкие воришки из числа не пристроенной молоде-жи, мне кажется, что называть это мафией просто не тактично. А так как я на два года больше чем ты борюсь с тем, что называют преступностью, то могу рассказать тебе ужас-ную историю о произрастании первого друга премьера от мелкого рэкитира до крупного, но уже предпринимателя с которым имею за честь здороваться не только премьеры, но и другие не менее уважаемые государственные лица или рожи. Достоверно известно, что это он был посредником между бандитами и президентом при решении политических сканда-лов на полуострове. Что еще? Если ты захочешь набить ему нос, не советую - его охраняет отдельный отряд головорезов, вооруженных АКМС-ами...
- Так взять их по 202-й.
- Ни-и-зя-я. У них разрешение.
- Как это - ведь нельзя по закону?
- Личное разрешение министра, нашего родного министра внутренних дел.
- А закон?
- Закон что дышло - куда повернешь туда вышло. Я же сказал, что разрешение мини-стра внутренних дел. И кто мне скажет, что это не внутреннее дело? Все, что внутри стра-ны, решается внутренними органами. А законы всегда писались для тех кто их не наруша-ет и писались теми кому закон не писан.
- Иван, ты грузишь, - Алик применял словца из студенческого жаргона, явно выра-жая недоверие моей проповеди о наших делах насущных.
- Алик, не гружу, а разгружаю. Разгружаю тебя от излишков знаний, полученных то-бой в учебном заведении, которое, кстати, находится в ведении того же министра и того же самого правительства.
- Так то же получается - мы служим тем с кем вроде бы должны бороться?
- Алик, каждый служит тому кому считает нужным или более полезным. Что касает-ся меня, то однажды я придумал гениальное изречение: “Служить бы рад - прислуживаться тошно”.
- По-моему я где-то слыхал это.
- Увы, я не защищен от плагиата, хотя как рыбак рыбака, так и гений гения видит из далека, может кто-то, такой как я, сказал такое же...
- И может даже раньше тебя...
- Буквально на пару секунд...
Вот так мило беседуя на возвышенные темы, мы вышли из нашего все еще чтимого заведения и направились к мощному джипу, стоящему на стоянке, предназначенной толь-ко для служебного транспорта. За рулем обещанного “Ниссана” сидел водитель, но не я. Водитель был весьма интеллигентного вида, что как-то совсем не вписывалось в создавае-мый образ бандитского шофера на бандитской машине. Он нам очень вежливо объяснил, что теперь он находиться в нашем распоряжении. Пришлось ему также, очень вежливо вкратце рассказать суть нашей смертельно опасной работы, чтобы он передал кому следу-ет, что нам соглядаи не нужны и мы сами не прочь присмотреть за кем нибудь повнима-тельней. Формальности в виде доверенности на право вождения и согласование разреше-ния с его шефом, мы пообещали ему решить сами так как собираемся вначале посетить именно “Инкрез”, и именно его президента. Это он сам себя назвал президентом. Раньше его должность называлась, всего лишь, “директор банка”, но с развитием рыночных отно-шений все сейчас метят в президенты, как в свое время все метили в Наполеоны - Наполе-он был один, а вот президентом может стать каждый, стоит лишь создать отдельную рес-публику. Эх, пойду я на пенсию, возьму себе дачный участок и создам на нем новое госу-дарство в котором будет править самый президенистый президент - я значит. А может лучше основать империю, тогда я стану императором - какое обширное поле для деятель-ности. Только я замыслился над тем, как будет финансироваться мой императорский дво-рец, как Алик установил договорные обязательства с водителем, согласно которым он нас доставит к своему президенту и тот уж решит, что с нами делать. Пришлось на время за-бросить важные дела в своей империи ради того, чтобы утрясти какие-то мелкие дела ка-кого-то президента и, как обычный пассажир сесть на заднее сиденье джипа - такого в мо-ем сне не было, значит то был не сон...
День был предвыходной, ярко светило солнце и не смотря на то, что на календаре было обозначено начало зимы, казалось, что заканчивается весна. Улицы были забиты снующими, выбрасывающими вредные отходы и газы, разнокалиберными машинами, ко-торые с почтением пропускали наш “Ниссан” и не из-за того, что в нем сидел будущий император, а скорее потому, что в таких машинах чаще всего ездили местные бандиты и знатоки, заметившие номер, могли с уверенностью сказать, что эта машина неприкасаема даже для всесильного ГАИ.
Мы уверенно приближались к центру города, к зданию на верхушке которого, как пиратский флаг, был изображен большой черный круг в центре которого был заключен золотистый треугольник - всего лишь скромная эмблема “Инкреза”.
Здание банка было огромным, отделанное разноцветными гранитными плитами, с большими окнами, отдающими золотистым цветом пуленепробиваемых стекол и прикры-тыми замысловатыми кованными решетками. Внешний вид банка кричал о преуспевании, что как-то не вязалось с всеобщим развалом экономики страны.
Водитель припарковался на стоянке возле входа в банк, где уже сгрудились различ-ные, весьма не дешевые автомобили не отечественного производства. Почему-то я поду-мал, что если произвести простую операцию замены этих машин на более привычные “Жигули”, то разницы хватило бы на выплату задержанных пенсий полуголодным пенсио-нерам, ждущим уже не один месяц эту пенсию, с надеждой вслушиваясь в очередной бред правительственных чиновников, которые частично подпитываются такими банками, как “Инкрез”. Кто-то и что-то не правильно поделил... Наверное из простого человеческого желания совершить такой справедливый передел, начинались все революции. И я почему-то вспомнил, что наша зарплата задерживается уже более трех месяцев и что кто-то из соучредителей “Инкреза” купил себе небольшой домик в три этажа где-то на побережье в Испании, выложив за него такую “мелочь”, как два с половиной миллиона долларов. Я вспомнил своих родителей, всю жизнь пропахавших на различных предприятиях и ис-кренне считавших, что честный труд - это высшее благо... Что-то, наверное пролетарская ненависть, гнусным, подлым червячком зашевелилась внутри под солнечным сплетением, вызывая минутную озлобленность.
Нас радостно никто не встречал. Музыка громко не играла, восторженные красавици не прыгали в наши объятия и ни кто из управления банка не говорил яркую речь, восхва-ляя родную милицию и ее самых лучших представителей то есть меня и Алика. Напротив, какой-то недоброжелательный тип, внешне очень напоминающий гориллу в камуфляже, вооруженный дубинкой, презрительно уставил на нас темные солнцезащитные очки. Наш обычный вид, обычных прохожих, отсутствие аташе-кейса или хотябы захудалого “ди-пломата”, я уже не говорю о сотовом телефоне, по всей видимости внушал ему массу раз-личных подозрений.
- Алик, зачем человеку зимой в помещении темные очки? - так просто из обыкно-венного любопытства спросил я коллегу.
- Наверное для того чтобы не наделать вреда окружающим.
- Я тупой, не понял.
- Если у человека очень пронзительный или острый взгляд то он может кого нибудь прожечь или пронзить, - серьезно и обстоятельно объяснил мне Алик.
- А-а-а, один ноль в твою пользу, вот что значит молодежь со свежим взглядом на жизнь.
Закамуфлированная горилла оказалось умела говорить и как мне показалось она да-же подслушала о чем говорят между собой уважаемые люди - горилл никто не учит хоро-шим манерам.
- Вам кого или чего, - издали его презрительно изогнутые складки рта, явно, что он нас не уважал и даже не боялся, что как-то не вязалось с моей теорией государства, как системой страхов и нас, как страшных представителей этого государства.
- Кто тут главный по ворованным деньгам? - как мне показалось, я говорил весело и не принужденно, чем должен был расположить к себе любое животное или человека.
Рука гориллы легла на рукоять резиновой дубинки, наверное этот потомок древних суперменов хотел показать нам здоровенный перстень, судя по всему золотой. Я и в мыс-лях не мог предположить, что он нам угрожает - а то для чего он начал напрягать свои широчайшие, бицепсы и желваки, мне и так было ясно, что он периодически употребляет что-то вкусненькое и гормональное.
- Так, хлопцы, вам наверное надо выйти или ... - что он еще хотел предложить я не знаю ибо он не закончил фразу и начал медленно надвигаться на нас, имитируя грозовую тучу.
- Иван, да кончай ты с ним, у нас нет времени, - зачем-то сказал Алик, глазами пока-зывая на посетителей, уже начавших обращать на нас внимание.
Но этот здоровый в камуфляже захотел меня толкнуть к выходу. Не знаю - толи он такой не ловкий, толи я неумело управляю своими ногами, но он почему-то споткнулся о мою ногу и с размаху упал на красивый гранитный пол.
Нет, все-таки он ловкий парень! Сразу же после падения он, словно резиновый, вскочил на ноги, выхватил свою дубинку и замахнулся ею на меня с явной целью стрях-нуть пыль с моей старой кожаной куртки. Но я то сразу не понял его добрых намерений и чисто в целях самозащиты, случайно схватил его за рукав, вроде бы даже ударил по колен-ке, не помню точно - ведь все происходило очень быстро. Потом я резко отскочил в сторо-ну, забыв отпустить его руку (запомнишь все в такой короткий срок) и вся эта гора мышц в камуфляже очень громко легла на тот же гранит. Наверное парень бредит гранитным по-стаментом а то как еще объяснить его тягу к нему. Но глаза его были налиты кровью и он мог натворить, как говорят в Одессе, некоторых безобразий. Чтобы этого не случилось мне пришлось ему немного завернуть руку на излом и показать прямо в глаза, с которых уже успели слететь темные очки, свое удостоверение.
- Мент поганый, ты еще пожалеешь об этом, - пытался кому-то угрожать верный страж банковских анналов, но не мне - я же был хороший, по крайней мере таковым себя считал.
- Не дергайся, я при исполнении, а то загремишь лес валить или камень долбить, - очень вежливо начал я объяснять ему его же права, точно так как нас учат законы и инст-рукции.
- Сука-а-а-а, - вскрикнул он может из-за того, что я не в ту строну толкнул его руку, надевая на нее красивый наручник, который очень гармонировал с большим перстнем, создавая некий ювелирный ансамбль.
Послышался топот, откуда-то появилось еще несколько точно таких же в камуфля-же, наверное близнецы лежащего подо мною. И я сразу сделал вывод, что в этих самых банковских анналах существует инкубатор, подпольно изготовляющий таких вот ребят.
- Спокойно, мы из милиции, - громко сообщил им Алик, показывая уже свое удосто-верение.
Врядли прибежавшие могли прочитать что-то им понятное на этом меленьком ку-сочке картона в целлулоиде, но они на него и не смотрели - их внимание привлекло еще более мелкое отверстие дульного среза моего пистолета, которое я, на всякий случай, ре-шил им показать - а может они его раньше не видели. В свое время я заметил, что это ма-ленькое черное отверстие заставляет людей задуматься перед тем, как творить большие глупости, судя по всему эти ребята хотели их наделать.
Послышался вой сирены и через окно я увидел милицейские “УАЗики” и “РАФики” из которых начали выскакивать парни в темно-серой форме с автоматами.
- Алик, выйди на улицу и предупреди их чтобы не стреляли по окнам, потому что они пуленепробиваемые.
Начались разборки... А впрочем ничего особенного.
Просмотр видеозаписи системы охраны и сигнализации убедил моего бывшего од-нокашника - командира подразделения ОМОН, примчавшегося на вызов, что по сравне-нию с тем, что твориться на Балканах и Аравийском полуострове, данный конфликт мель-че пустяка и явился лишь проверкой работы охраны банка и милицейской службы.
- Иван, ты не можешь без приколов. Будешь должен, так что заходи и приноси с со-бой спасибо вместе с закуской, - сказал мне на прощание однокашник, пропуская мимо ушей какие-то слова, каких-то мужчин в галстуках и пиджаках о том что они будут жало-ваться и все такое...
Когда, наконец-то, в денежном королевстве воцарился порядок и спокойствие, нас соизволил пригласить к себе его король - президент этого самого “Инкреза”.
Президент оказался не президентом, а толстым и наглым типом, который пытался выяснить почему мы вели себя не так как это делают крутые американские сыщики в бое-виках или умные следователи в галстуках в советских фильмах. На попытку выяснить что нибудь о пропаже денег он лишь сообщил, этим вопросом занимался его первый зам и что в дальнейшем он и будет этим заниматься.
- А кто будет заниматься воспитанием вашей охраны? - вежливо реагируя на его гнев, спросил я.
- А это не вашего ума дело, - взвизгнул президент, указывая нам пальцем на дверь.
С этого кабинета я выходил с чувством глубокой вины за то, что смел родиться и дышал одним воздухом с сим самоуважаемым типом, но я заметил, что кроме вины у меня начало зарождаться и другое чувство. Маленький червячок пролетарской ненависти начал медленно превращаться в громадного удава. И еще я решил, что только стану императо-ром так сразу объявлю войну этому самому президенту или спровоцирую государственный переворот с целью его свержения.
Что, во-первых, мне не понравилось в первом заме президента “Инкреза” так это его секретарша. Где он нашел такую мымру я не знаю, но представить себе что существуют женщины с плечами пловьца и голосом церковного баса трудно, а если к этому добавить еще рост метр девяносто и лицо Фреди Крюгера - то и вовсе не возможно. Когда мы, на-звав себя, пытались было пройти к двери на которой красовалась табличка с надписью “Райтборт Юрий Моисеевич”, эта миловидная дама лишь тихо рыкнула: “Войдете когда позовут”. Нам стало ясно, что нужно ждать ибо жизнь дороже. Поставили бы ее охранять вход в банк и уж тогда точно мы сюда никогда не попали.
Во-вторых. что мне не понравилось, что обладатель такого редкого сокровища в ли-це и фигуре секретарши выдерживал слишком длинную паузу, что позволительно только великим артистам или уж очень крупным босам.
В-третьих, мне не понравился сам Юрий Моисеевич и вовсе не потому, что у него имя было такое же как у моего начальника отдела полковника Буцика Юрия Петровича. Это был высокий молодой мужчина с холеным лицом и руками. Можно было сказать, что он красавец из рекламы какой нибудь косметики, но мне такие всегда не нравились, может из-за того, что от них просто тащится Лизка. А еще у него был вид самого умного на зем-ле и смотрел он на нас, как на доисторических микробов.
- Слушаю вас, - начал он с видом спешащего решать всемирную проблему.
- Мне бы хотелось услышать о происшедшем от вас, - сообщил я ему свои неосоз-нанные желания.
- Я уже несколько раз рассказывал все вашим предшественникам, включая и этого молодого человека, - его глаза указывали на Алика.
“Чтоже, я уже наверное очень старый”, - подумал я и вголос, как бы извиняясь, доба-вил, - может какие подробности вплыли еще в памяти, какие-то незначительные детали...
- Никаких более подробностей и деталей. Это обычная банковская операция: я и ди-ректор пересчитали деньги в присутствии двух из службы инкассаторской охраны, поста-вили свои печати, подписали сопровождающие документы и я отправился в аэропорт.
- Нет, извините Юрий Моисеевич, может я не так объяснил - меня интересуют под-робности, буквально по секундам, как все происходило и где.
- Где, где? Да прямо здесь, в этой комнате так как отправкой занимался я.
- А президент банка?
- А президент банка все поручил мне - это слишком мелкая операция, чтобы ей столь много уделять внимания.
- Но ведь кто-то уделил чуть больше внимания и как результат - денег нет.
- Это уже ваши проблемы.
- Хорошо, пусть наши. Тогда давайте еще раз уточним - кто еще мог знать о пред-стоящей, столь незначительной, операции кроме Вас, президента и охраны?
- Иван Иваныч, - изображая крайнюю почтительность, обратился ко мне Алик, - ох-рана вообще ничего не знала о операции, ей только сообщили, что согласно, ранее опла-ченному контракту. они должны сопровождать груз и все. Я ведь все указал в рапорте.
- Спасибо Альберт Толевжанович, - это же надо, мы стали такими вежливыми, что я на время возомнил себя английским лордом, аж противно, - я просто уточняю у Юрия Моисеевича в надежде, что всплывут какие либо факты.
- Никаких больше фактов, - почему-то резко отрубил холеный красавчик.
“Почему он начал нервничать?” - подумал я и начал осматривать кабинет. Стол в виде буквы Т, стулья, на стенке вроде бы картины или так просто краски на холсте разли-тые. Ага, стена... Я прошелся вдоль стены, постукивая по ней какбы ища полое простран-ство за которым мог укрыться хитрый укрыватель ихних миллионов и наших миллиардов рублей. Хозяин внимательно смотрел на меня, хотя пыжился симулировать полнейшее безразличие.
- Может вам нужен план помещения? - спросил он и с явной ехидцей добавил, - по-тайных дверей и сейфов не имеем.
- М-да, сейфов, Вы сказали сейфов, а можно без различных там санкций осмотреть Ваш сейф.
- Мне кажется что нет, потому что там все-таки лежат конфидециальные документы.
- А меня их содержимое вовсе не интересует, мне бы просто взглянуть на конструк-цию и все такое, что может интересовать следователя.
- Пожалуйста, но денег там нет, да и не поместятся они туда, - прокомментировал мою дедуктивную логику зам. главного грабителя, вальяжно подойдя к сейфу и пренебре-жительно-артистично открыв его, представив пред мои ясны очи какие-то бумаги, плоский предмет в виде портфеля и пачку денег в отечественной валюте, которая могла бы вме-стить мою годовую зарплату.
Увидев мой взгляд, остановившийся на деньгах, Юрий Моисеевич снисходительно объяснял, хотя у него никто не спрашивал - эти деньги меня не интересовали.
- Моя зарплата, - с чувством значимого превосходства подпитывал он моего и без то-го жиреющего на глазах удава пролетарской ненависти.
- А это что? - указал я на плоский предмет.
- Компьютер, NoteBook, - с презрительной ухмылкой сказал он, - знаете, что это та-кое?
- Алик, это та штука которой мы гвозди забиваем?
- Иван Иваныч, гвозди Вы обычно забиваете микроскопом, а компьютеры Вы ис-пользуете как подставку под чайник, - с серьезным, даже угрюмым выражением лица от-вечал Алик.
- Два-ноль, Альберт Толевжанович, что-то я начал сдавать, пора на Канатчиковые дачи проверяться.
Зам президента слегка оторопел и не понял, как себя вести в ситуации, когда не по-нятно дурачатся милиционеры или они действительно придурки. В такие моменты нужно задавать вопросы не по теме, но очень хорошо дополняющие суть изучаемой проблемы.
- А какая у вас машина, Юрий Моисеевич?
- “Тойота.
- И дорого стоит?
- 90 тысяч.
- Иен?
- Долларов.
- Что так дорого?
- Индивидуальный заказ, - он как будто очнулся, - а зачем Вам это?
- Так вот хочу себе купить, какую посоветуете?
- В зависимости от суммы, которой Вы располагаете.
- Наверное с тысячу.
- Чего “тысячу”, - искренне удивился он.
- Да этих, долларов.
- За эти деньги ничего не купишь, - обладание и презрительная ухмылка опять вер-нулась к нему, - разве что “Запорожец”.
- “Запорожец” так “Запорожец”, мне бы только ехало и побольше испускало вы-хлопных газов. А что это такое? - неожиданно для своего консультанта по автомобилях спросил я, указывая на полированные под дуб встроенные шкафы.
- Шкафы, для одежды, посуды и все такое прочее.
Ага на шее появилась испарина. Для тех кто не знает - шея всегда выдаст возраст женщины и волнение мужчины. Дадим парню передохнуть.
- Вы женаты? - продолжал я дальше светскую беседу со светским львом.
- Нет, но при чем здесь это?
- Да так просто. И я вот нет, и Альберт Толевжанович также. А живете Вы в городе или за ним? - Чтобы беседой вывести человека с равновесия нужно задавать ему вроде бы дурацкие вопросы.
- В городе, конечно.
- Ну да, я же видел адрес. А скажите пожалуйста, Юрий Моисеевич, ни кто и ни куда не отлучался в процессе счета и опечатывания денег?
- Нет.
- Альберт Толевжанович, а Вы вот в рапорте указывали, что один из инкассаторов-охранников спускался вниз для того чтобы сообщить коллегам о предстоящей процедуре выноса.
- Да, но другой оставался, - почему-то встрял Юрий Моисеевич, хотя никто его об этом не просил.
- Альберт Толевжанович, а Вы отметили в рапорте, что другого позвала секретарь к телефону?- я говорил с Аликом, как будто бы не замечая реплик предыдущего оратора.
- Да, Иван Иванович, по его словам буквально на пять секунд.
- Хотя, насколько я соображаю в их инструкциях, им обоим нельзя было отлучаться. Ох, не с теми Вы связались, Юрий Моисеевич.
- Когда он выходил, ящик уже был полностью опечатан. А за пять секунд вскрыть, пломбированный специальными пломбами и печатями ящик, разгрузить его и опечатать вновь даже теоретически не возможно. Я думаю вы сами в этом можете легко убедиться.
Презрительный тон этого плейбоя начал меня уже немного раздражать - что за ду-рацкие манеры объяснять весьма не очевидные факты.
- “Теория мой друг мертва - а вечно древо жизни” - по моему так говаривал Мефи-стофель. А можно и мне, Юрий Моисеевич, повторить некоторые чужие ошибки, ведь на чужих только умные учатся? Я хотел бы еще раз осмотреть эту комнату, разумеется, ниче-го не взламывая в ней.
- Да, но если Вас не затруднит. то желательно побыстрее, а то знаете ли, я и так от-ложил несколько важных встреч на сегодня. В нашей деятельности, как нигде, время все-гда деньги.
- Деньги, деньги, - стараясь выглядеть глубокомысленным, говорил я, сам внима-тельно всматриваясь в самые мелкие щели обстановки в комнате, - сколько людей погибли за этот презренный металл то бишь за эту затертую, грязную бумагу... Всего лишь бумагу, а раньше то был металл - как обмельчали люди...
А стол какой-то интересный, вроде бы и крышка двойная. И точно раздвигается. Я сдвинул крышку стола и под ней увидел поднимающийся столик, с стоящими на нем бу-тылками с яркими наклейками, какие-то коробки, рюмки...
- Это наш бар, - объяснял наш бесплатный гид.
- Да-да, конечно, я вижу. Оригинальная конструкция, - я скосил свой взгляд на плей-боя, маска которого застыла в пренебрежительном безразличии. Безразличие, безразличи-ем, но всматривался он очень внимательно в мои действия и я ощущал, что он очень ожи-дал моих выводов по поводу увиденного.
- Вы знакомы с системой Станиславского? - задал я свой обычный вопрос не по теме.
- Я не артист.
- В общем-то, все мы не артисты, но весь мир театр, - любил же я издавать гениаль-ные изречения, - и, насколько я понял, стержень этой системы - это умение расслабляться.
К чему я это все говорю, я лично не знаю. А может потому, что заметил, как нижний край губы Юрия Моисеевича немного дрожал от сильного напряжения. “И к чему бы это? Значит, милок, тебе не безразличны мои изыскательские работы у твоего хитроумного стола с таким вместительным баром”. И не надо быть очень наблюдательным, чтобы не заметить - размеры бара позволяли спрятать в нем ящик с деньгами, конечно если убрать стеклянные полки, бутылки, коробки. Я более внимательно посмотрел в щели и углы внутренностей бара. К своей радости пыли я там не увидел. Не то, чтобы я уж очень любил чистоту, но я знал, что отсутствие пыли говорит не о чистоплотности хозяина, а том, что эта конструкция была собрана не так давно и может быть даже женщиной. потому, что плейбои не любят протирать пыль. Есть над чем задуматься...
В раздумии я перешел к осмотру встроенных шкафов, заметив, что нижний край гу-бы плейбоя дрожать перестал. А в шкафах пыль была... А еще там висело пальто, куртка, несколько костюмов, на полочках лежали аккуратно сложены, новые рубашки, полотенца, салфетки, различные предметы туалета. В другом отделении шкафа бутылки, очень много бутылок. Ох, и много пьют эти банкиры и как только не сбиваются со счета денег или они пьют после того как все сосчитают - стресс снимают оттого, что мало получилось... Рядом был встроен вместительный холодильник.
- Вы позволите я и его осмотрю.
- Пожалуйста, если захотите бутерброд или что еще берите, - он говорил так, как будто давал милостыню побирающемуся нищему.
- Да что Вы, наше начальствие запрещает всяческие виды взяток.
- Это не взятка - это гостеприимство, - тоном моего старого директора школы обучал меня правилам вежливости этот “хлебосол”. “Раньше-то ты не был гостеприимным, - по-думалось мне”.
Впрочем, в холодильнике ничего такого особенного не было - обычный набор плей-боев, снимающих доверчивых девочек: несколько маленьких баночек паюсной икры, паш-тета, несколько бутылок с “Пепси”, “Фантой”, бутылка шампанского.
- Хорошо, - я сделал вид, что удовлетворен осмотром, хотя это было не правдой - я представил, что меня будут угощать таким скудным меню и мне это не понравилось.
- А поговорить с Вашей секретаршей можно?
Моя сверх-вежливость начинала действовать на нервы в первую очередь ... мне са-мому. Как будто для того, чтобы спросить что нибудь у кого нибудь, следователю УгРо нужно спрашивать разрешение у разных там посторонних, но ничего - пусть поупивается своей исключительностью.
- Да, если она не занята, - сказал Юрий Моисеевич, нажимая кнопку селектора, - Ирина Егоровна, пожалуйста зайдите.
... Что интересно, Алик в это время внимательно осматривал пол кабинета. Что он там искал?
Вошла секретарша. И я сразу вспомнил кое-что о транссексуалах и мне показалось, что я имею дело с одним из них.
- Слушаю Вас, Юрий Моисеевич, - слегка смягченный профундо-бас транс-дивы почтительно обратился к шефу.
- Вот следователь хочет поговорить с Вами, - он пренебрежительно кивнул в мою сторону, а затем обратился ко мне, - мне выйти?
- Да нет, что Вы - это не допрос, просто дружеская беседа и уточнение некоторых данных.
Алик подошел к столу и еще раз внимательно осмотрел механизм поворота крышки стола, за которой прятался бар с бутылками. За его действиями наблюдало уже две пары глаз - шефа кабинета и его секретаря. Меня же лично интересовало до боли знакомое лицо этой чудо-дивы. Я вдруг вспомнил... Гульченко. Ну, точно!
- Ирина Егоровна, ведь это Вы тогда в Амстердаме забили решающий гол шведам на первенстве Европы?
Ирина Егоровна слегка вздрогнула, на ее лице проступил легкий румянец удовольст-вия и появилась довольно таки приятная улыбка.
- Да. Вы видели? - и я увидел, как я ее глазах отразились приятные воспоминание ее триумфа.
- Это было что-то фантастическое: за пять секунд до коньца мачта, когда казалось, что все должно закончиться серией пенальти, сразу после розыгрыша, бросок с центра поля. И какой бросок! Вратарь-то среагировала, но ей два пальца выбило - такого в ручном мяче, даже мужском наверное уже больше не увидишь.
Я видел, как что-то сломалось внутри этой “железной леди”. Ох женщины, вы навсе-гда останетесь женщинами - что для вас дорого, то это для вас на всю жизнь и даже вся ваша жизнь. Я очень сентиментальный, но эта чертовая служба... И мне пришлось самым наглым образом прервать воспоминания экс-чемпионки Европы.
- А вот когда инкассатор пошел в холл, кто позвал его напарника к телефону? - задал я не очень спортивный вопрос.
Мечтательность вмиг слетела с лица экс-гандболистки, мгновенно произошло ее превращение в мегеру-секретаря.
- Я, кто же еще. Все телефонные звонки на Юрия Моисеевича замыкаются только на меня.
- А кто ему звонил Вы помните?
- Какой-то мужской голос.
- А разговор Вы случайно не услышали?
- У нас не принято подслушивать чужие разговоры.
- Но Вы же были рядом. Может быть хоть фразу, слово...
- Я осталась в кабинете Юрия Моисеевича и даже прикрыла двери. Но я уже об этом рассказывала.
- А долго продолжался этот разговор?
- Не знаю, я не засекала.
- А что Вы делали в кабинете все это время?
- Стояла.
- Стояли и это все?
- Да. стояла и это все, - ответила она с легким раздражением.
- Тогда извините и у меня на сегодня все.
Алик посмотрел на меня слегка недоуменно.
- До свидания, - вежливо попрощался я. Шеф и его секретарша лишь слегка кивнули в ответ и на том спасибо.
Проходя мимо кресла секретаря я задержал свой взгляд лишь на “дамской” сумочке секретаря-чемпионки - в такой сумочке можно спокойно перенести полмешка картошки.
В машине Алик начал меня доставать своими размышлениями, рекомендациями и вопросами.
- Иван, да ты что - там же все шито белыми нитками. Деньги в помещении - я уверен. Нужно все опечатывать, брать санкцию и трясти эту банду. Крышка под шкафом поднима-ется, а ниша стола легко вмещает ящик с деньгами, они все протерли - следы пытались стереть...
Юношеский порыв нужно было остановить - я же все-таки на два года старше.
- Алик, стоп! Во-первых, даже если деньги там лежат, то докажи, что это мы их не подсунули ибо пока мы съездим к прокурору со своими дурацкими наблюдениями то эти деньги оттуда исчезнут сто процентов. Но денег там нет - это тоже сто процентов. Они же не идиоты. Во-вторых, как ты думаешь, что должны в первую очередь делать люди, под-менившие ящик?
- Деньги перепрятать...
- Это тупые и жадные, а умные должны в первую очередь уничтожить ящик, а день-ги рассовать по карманам то есть по сейфам и портфелям, да же пусть по тайникам - это плевое дело.
- Значит ящик... Они деньги не вынимали - они их просто подменили: ящик, печати, подписи и все остальное - банковское... А ящик помогала перетаскивать эта здоровенная секретарша...
- Значиться так. Ты, как молодой и быстрорастущий, к охране, дежурившей в эту ночь, а заодно к уборщицам. А я утолю свою спортивную любознательность и слетаю в “Спартак”, поговорю с тренером Гульченко. Далее в восемнадцать нуль-нуль место встре-чи изменить нельзя, захвати с собой Стаса и Фила. Тачку возьми себе - вам прийдется мно-го передвигаться, а я проверю работу общественного транспорта...
* * *
Тренер гандбольного клуба “Спартак” оказался на удивление милым старичком не очень высокого роста, что как то не вязалось с образом грозного тренера одного з силь-нейших клубов Европы, а может даже и мира. Но это было лишь на первый взгляд. За та-кой не выразительной внешностью скрывался довольно таки жесткий и опытный тренер, администратор, который внешне очень легко управлялся своими рослыми “девочками” и мальчиками, сложным хозяйством клуба. Я видел с каким почтением обращаются к нему двухметровые гиганты, как внимательно они выслушивали его распоряжения и я был уве-рен, что все они будут выполнены.
Владимир Семенович, так звали тренера главного тренера клуба, очень внимательно выслушал меня и отнесся к моей просьбе с пониманием. Он рассказал мне очень много о Гульченко того, чего никогда не узнает ни один спортивный комментатор и не только комментатор - я буду немее рыбы. Потом он показал мне спортивные трофеи клуба, корот-кий видеофильм о истории команды. Кстати, на видеопленке был запечатлен тот знамени-тый бросок Гульченко. Расстались мы не надолго, очень довольные друг другом. Я пообе-щал привести команду УгРо на товарищескую встречу с ... юниорками клуба, предвари-тельно оговорив условия форы, которые они нам определят.
Как я предполагал, шикарная “Тойота” Юрия Моисеевича подъехала к его дому поздно вечером, почему-то все нехорошие дела нехорошие люди любят делать ночью. За “Тойотой” следовал джип, родной брат временно предоставленного банком для наших служебных нужд, что не входило в наши планы. Из “Тойоты” вышел Юрий Моисеевич а вместе с ним его секретарша, она несла в руках свою тяжелую сумку и еще пакет. По всей видимости, ее шеф был врожденным джентельменом и поэтому даже не подумал помочь даме, а может он все рассчитал до мельчайших подробностей, включая и нашу возможную засаду - в случай чего можно развести руки, сказав, мол черт его знает, что она носит. Мо-лодчина, но самая плохая привычка людей - это судить всех по себе. Природная лень плейбоя не могла даже допустить мысли, что какие-то “поганые менты”, а именно Алик с ребятами, перероют все городские свалки и найдут остатки первого ящика от денег; он не мог догадаться, что будет допрошен “плебос” - уборщицы, охрана. Уборщица заметила, что утром пол был тщательно вытерт, чего раньше никогда не было. А охранник сразу показал, что Гульченко задержалась с шефом подольше обычного в тот вечер, а когда вы-ходила, то выносила большой плоский пакет (это был разобранный ящик), предоставив материальный пропуск, подписанный заместителем президента банка, на большое зеркало, но никто не видел, как она это зеркало купила и принесла в здание банка. Эх, сколько про-колов - но все их допускала Гульченко, а руководители банка были вроде бы ни при чем.
И вот наступило время долгожданной развязки.
Я так люблю дешевые, но эффектные номера и разные неприятные сюрпризы., да и приятный также, но для себя.
Из подъезда на встречу Гульченко выходил ее бывший тренер.
- Владимир Семенович, Вы? - действительно для Гульченко это был неожиданный сюрприз, только вот не понятно какой - приятный или неприятный.
- Здравствуй, Ирочка, я к тебе, - спокойным голосом приветствовал свою бывшую “девочку” тренер.
- А как Вы узнали, что я здесь? - огромная женщина действительно превратилась в маленькую девочку, которую строгий воспитатель застал за маленькой шалостью.
- Ирочка, это не имеет никакого значения, брось эту дрянную сумку и этот дерьмо-вый пакет, пусть все это говно разгребают те, кому это нужно.
И тут, по генеральному замыслу режиссера, которым являлся я ( а то как же иначе), как мессия пред очи страждущих, явился я и Алик. А из джипа вышло четыре камуфлиро-ванных верзилы с дубинками и все в солнцезащитных очках. Такого точно в моем сцена-рии не было, а может его никто не читал...
- Алик, а ночью то зачем им очки? Что они опять будут пронзать нас своими взгля-дами? - я действительно удивился.
- Да нет, Иван Иваныч, им наверное просто стыдно за то, что они такие плохие.
- Три-ноль Алик и все в твою пользу - сегодня я проигрываю в сухую.
Самое интересное было в том, что на нас никто не обращал внимание - все смотрели на Гульченко и ее бывшего тренера. Владимир Семенович подошел к ней, взял с ее рук пакет и сумку, положил их на пороге дома и тихим голосом, не позволяющим перечить, сказал:
- Все, Ира, все. Пошли, тебя все это дерьмо уже больше не касается. Я прав, Иван Иваныч.
Фу, наконец-то и нас заметили. В этом месте я запланировал немую сцену, почти та-кую же как у меня ее списал некто Гоголь в своем “Ревизоре”, но я точно убедился - никто кроме меня моего ненаписанного сценария не читал. Я то думал, что человек так хитро придумавший как умыкнуть несколько килограмм американской бумаги и при этом не-много подставить бедную девочку , свою секретаршу, окажется не жадным. Увы, я еще очень плохо знал людей, но зато я точно знал, что жадность сгубила не одного фраера. Он все-таки поднял пакет, сумку и нагло улыбнулся:
- Здесь два с половиной миллиона, мы могли бы договориться, мент дешевый, - “мента дешевого” он добавил зря - “интеллигент паршивый” (это я мысленно), почему все меня пытаются сегодня оскорбить...
Юрий Моисеевич со своей не очень дешевой ношей направился назад к “Тойоте”, приказав тем четверым в очках:
- Разберитесь с ними ребята.
Четверо начали приближаться к нам, зачем мне было не понятно, если для того, что-бы рассмотреть по внимательней, то для этого лучше было бы снять очки, что я им и посо-ветовал:
- Ребятки, разуйте глаза - может в мозгах посветлеет.
- Эй, там - на шхуне, береговая охрана, предъявите трюмы к осмотру, - это раздался родной голос Стаса, выходящего из-за угла дома по-ковбойски вращая на пальце свой лю-бимый “Стечкин”. Из-за джипа, как добрый волшебник из бутылки, появился Фил весело звеня наручниками, Алик также вытащил свой “Макаров”. Один только я стоял с голыми руками готовясь произнести свою, пока еще не знаменитую, надподъездную проповедь с изложением нескольких полезных заповедей из уголовного Кодекса.
- Юра! - женский крик, как выстрел, прозвучал в апогее этой немой сцены, преры-ваемой только тихими репликами сотрудников нашего отдела по деловому украшавшими руки всех остальных красивыми наручниками, которые уголовный мир не зря называет браслетами. Женщина, как в былые чемпионские годы, легко разбросала всю “зону” во-круг своего горячо любимого шефа, прижав его голову к груди.
Юрий Моисеевич со своей презрительной ухмылкой оттолкнул ее от себя.
- Идиотка, валяй к своему папуле-тренеру может опять он тебя вышвырнет на по-мойку, - этот человек, как всегда, был полон презрения ко всему окружающему его миру.
Владимир Семенович подошел сзади к своей бывшей подопечной, легонько взял ее за руку и отвел в сторону, тихонько сказав банкиру-неудачнику:
- Если тебя еще не били - то будут бить, а если и били, то очень слабо - будут бить сильнее.
После этих слов Юрий Моисеевич как-то сник и втянув плечи нехотя пошел к мили-цейскому “РАФу” с весьма неэстетическими решетками на окнах.
Я спустился со ступенек подъезда, так и не успев сказать что нибудь очень важное для нынешних и будущих потомков. Проходя мимо машины Юрия Моисеевича, я увидел быка... Конечно, это был не живой бык, которых убивают слабые испанские тореадоры, это был торговый знак “Тойоты” - символ мощи, дороговизны и преуспеваемости.
Юрий Моисеевич, перед тем как усесться на удобные железные скамейки спецма-шины, заметил, как казалось повышенное внимание у его красивой машине, истолковав все по своему - он неисправим:
- Посмотри, мент, полюбуйся. Я то еще покатаюсь на ней, но ты то врядли.
И тут мой удав пролетарской ненависти начал преобразовываться в необузданного дракона, пожирающего различных быков даже не жаренными и без специй. Наверное у меня в крови страсть бить разных там быков и сели бы испанцы понимали толк в настоя-щих тореадорах, то я уже давно был бы национальным героем Испании, а то вот прихо-диться у себя на родине уменьшать поголовье быкообразных мутантов, что гораздо слож-нее и опаснее, чем веселить публику восседающую на ложах.
- За премию ты можешь купить себе только половину стекла от этой машины, - про-ложил свои ценные консультации плейбой в наручниках, не правильно истолковав горячий блеск глаз моего дракона.
Это не я - это он, этот ненасытный дракон поднял с земли камень и несколько раз ударил им по стеклу и по блестящему быку. Стекло треснуло, железный бык, жалобно зазвенев, успокоился на асфальте.
- Алик, соедини свою премию и премию Буцика и купи новое стекло.
- Иван, ты что, почему это я, вроде бы удивился Алик, хотя у нас не принято ничему удивляться, а ты куда денешь свою часть?
- Куплю боковое стекло, оно наверное дешевле, - ответил за меня мой дракон, со-крушая еще и боковые стекла этой блестящей штучки, лишившейся быка.
- Иван, прекрати, - хотел успокоить моего дракона Алик.
- А ты ему скажи.
- Кому?
- Дракону.
Алик посмотрел на меня, как на человека временно отсутствующего на этом месте, поднял эмблему быка и передал ее Филу.
- Возьми Володя, это же ты у нас специалист по доказыванию естественной смерти разных животных...
Вскорее все разъехались, остались только мы с Аликом, для нас не нашлось места во всей этой шумной милицейской технике. Алик показал глазами на поверженную “Тойоту”. Но тут я услышал звук сигнала какой-то очень знакомой машины. Глубоко, в конце двора мигнул фарами “Запорожец”. Лизка!
- Алик, нам предлагают лихую езду и шикарный ужин, - я действительно почувство-вал ужасный голод, мой дракон не на шутку был обеспокоен долгим отсутствием нор-мальной пищи, а это чревато...
А-а-а, ужин - это хорошо, я не знаю о каком драконе ты говорил, но мой червячок требует экстренного заморения.
* * *
А так то премию нам не дали, как впрочем никого и не посадили. Я еще оказался ви-новат, что нарушал какие-то там процессуальные процедуры и Юрий Петрович заикался о каком-то хулиганстве- я не знаю о чем это он.
Я знаю, что некоторые ловкие ребята очень сильно хотели подставить тюремную скамейку под чемпионскую попку Гуревич, но у них ничего не вышло. Из неофициальных источников мне стало известно, что некоторые любители быков вдребезги разбили недо-битую “Тойоту” и заодно немного подожгли “Мерседес” президента “Инкреза”. Говорили, что были некоторые разборки между крепкими ребятами клуба “Спартак” и ребятами в наколках клуба Барабаша, последние решили, что это не их машины и что пора менять жадное правление банка. Но нас это не касалось.
Как было договорено раньше, мы сыграли матч с юниорками. Самое смешное - мы выиграли, чем подняли престиж УгРо на небывалую высоту. А недавно я увидел в городе Стаса, помогавшему нести большую спортивную сумку некой юной юниорке и, конечно, блондинке... На мой укоризненный взгляд он ответил своим удивленным, как бы говоря: “Я здесь ни при чем - это все она”.
Даже юниорки уважают УгРо, я пытался сказать эту мысль Лизке, но был послан на кухню чистить картошку и без права апелляции...